Хотьково. Развод

Хотьково – маленький подмосковный городок, образовавшийся из деревень, принадлежавших женскому монастырю. В 1309 г. монастырь был совместным, в нём потом приняли монашество родители Сергия Радонежского. Похоронив родителей, Сергий, в то время Варфоломей, основал в 10-ти верстах от Хотьковского монастыря скит, из которого потом выросла Троице-Сергиева Лавра и город Сергиев Посад. В начале 16 века совместные монастыри запретили, с тех пор монастырь стал женским.

В 1919 году в нём спрятали участников крестьянского восстания. Монастырь закрыли, монашек разогнали, на территории открыли школу механизаторов сельского хозяйства. Школа переросла в техникум. В 1963 году в техникуме открылась вакансия для преподавателя физики. Я перешла туда на работу. Профессия освоенная, отпуск летний.

В правдинском техникуме физику вёл Михаил Иванович Блудов, потомок графа Д.И. Блудова, президента Академии Наук при Николае Первом.

Весной 1958 года он заболел гриппом. Надо было провести лабораторные занятия, закончить курс и принять экзамены. И он попросил мня это сделать. Я ответила, что не могу, всё давно забыла, даже системы единиц не помню. Но он уверял, что поможет, и всё получится. Что физику вести интересней, чем теплотехнику.

Ощущение было, как у человека, которого бросили в воду, чтобы научить плавать. Сначала барахталась, потом вошла во вкус. К тому же подросли дети, не хотелось быть глупее их.

Физика изменила моё представление о мире. Прежде я считала вселенную детерминированным пространством, где всё строго связано физическими законами. Когда найдётся мельчайший кирпичик мироздания, появится единая теория поля, мир станет познаваемым.

Но оказалось, что миром правит случайность, вероятность и второй закон термодинамики, нет его печальней. Человек, существо ограниченное, никогда не сможет в своей маленькой нише познать бесконечное разнообразие явлений и взаимодействий.

Работать в Хотькове было комфортно. Выстроили новый учебный корпус, удалось очень хорошо оборудовать аудиторию, кабинет, лабораторию, препараторскую. Ни один урок не проходил без опытов и демонстраций. Многие студенты физикой интересовались, с азартом решали задачи, ходили на занятия кружка. Но времени снова стало не хватать. Два с половиной часа уходило на дорогу. Нагрузка большая, много уроков, подготовка приборов к демонстрации, лабораторные работы, методические разработки, педсоветы, заседания предметной комиссии, планы, отчёты, контрольные, классное руководство. Чашку кофе выпить некогда.

Ухожу из дома в 7, возвращаюсь в 8 вечера. Дома беспорядок, обед дети не ели, зато съели все пряники. Уроки надо проверить, иначе схалтурят.

 Если за плитой нет дров, приходится бежать в сарай, разогреть замок, принести дрова. Хотя обычно их приносят дети. Правда, только Серёжа нагружает в санки столько, что хватает на неделю, ему друзья помогают. Растапливаю плиту, варю еду на завтра. Топлю печку. Глазом не моргнёшь, спать пора. Еле успеваю ездить в Москву за продуктами.

Два раза в году сессия у заочников. Только после месяца лекций они начинают понимать, что за буковки изображены в тетрадях с контрольными, которые им делали за деньги образованные профессионалы.

С заочниками проблема. Они запасаются деньгами для подарков учителям. Я заранее предупреждаю, что не возьму. Один заочник упрекнул:

– Людмила Сауловна, не вы этот порядок завели, не вам его сломать. Для остальных учителей этот отказ оскорбителен, вы хотите показать, что лучше их.

Однако когда я в одной группе спросила, согласились ли бы они купить диплом за взятку, без занятий, только один поднял руку.

На третьем курсе заочница, когда физика уже закончилась, принесла мне генераторную лампу для демонстраций, большую и прозрачную. Объяснила, что на заводе, где она работает монтажницей, каждый что-нибудь домой тащит. Если не берёшь, считают предателем. Вот она и выносит, а продавать не может.

В учительской директор спрашивает:

– Откуда у вас такая лампа?

– Заочница принесла.

– Краденое принимаете? – съехидничал он.

Рассердился, что не дала ему из кабинета казённый спирт.

 

После ликвидации техникума Валя преподавал детали машин в институте промкооперации в Тарасовке.

На кафедре у них – бесконечные пьянки. Отмечают дни рождения, уход в отпуск, день парижской коммуны… Переэкзаменовки принимают «через Капу». Капа – буфетчица, торгует спиртным. От вакханалий даже Валя устал, хотя уже дня не может прожить без бутылки, и пустился во все тяжкие. Расторможение инстинктов.

На мое предложение переехать в Хотьково реагирует вяло:

– Свинья грязи найдет.

В 65-м году собрались в отпуск на Украину. Но Валя достал через знакомого милиционера бесплатный билет на Иссык-Куль. Договорились, что после поездки заедет за мной в Смоленск.

Он приехал с запозданием, так что остаток отпуска провели в Киеве, на городских пляжах, неинтересно.

Вернулись на Правду, он дома почти не бывает. Как-то вечером лежит на диване, грустный. Подозвал меня:

– Знаешь, я устал жить. Запутался как-то. Хочется уехать подальше, побыть одному.

– От себя не уедешь. Дети вырастут, полюбишь другую женщину…

Он откликнулся с иронией:

– Да, полюбишь!

Не сознался, что уже пустился в осенний марафон. Влюбился в бывшую ученицу, Таню, на 20 лет его моложе. Долго не решался мне сказать. На Иссык-Куль ездил с ней!

Ощущение было, что окунули в помойку. Банальный обман. Крушение иллюзий, жизнь насмарку, впереди старость и одиночество. Татьяна беременна, он собирался жениться. Как сказать детям? Такое событие может всю жизнь исковеркать.

В сердце будто чёрная кровь стоит. Каждый проходящий поезд манит под колеса, жить больно, но детей оставить нельзя.

Года не прошло с тех пор, как умер папа. А когда узнала, что моя Наташа неизлечимо больна, сама повредилась. Вышла от психиатра, села на какую-то электричку, вместо Правды приехала в Москву, зачем-то попала в метро, показалось, как во сне, что за мной следят, преследуют…

С большим усилием вернула сознание – держаться надо. Как всегда при потрясениях – ангина, температура, ночные кошмары. Приснилось, что пароход, на котором мы путешествуем, накренился, волны заливают пол, я неотвратимо сползаю вниз по скользкой палубе. Валя делает вид, что не замечает, рад избавиться. От ужаса просыпаюсь.

Шесть утра, пора вставать. В кухне для тепла включена плитка. Провода тянутся через прихожую. Надо разъединить, чтоб никто не попал под ток. Концы оказались рваные, ток прошёл через меня.

Кричу, зову. Прибегает Оля, вырывает плитку, роняет её на пол. Конец, я падаю.

Очнулась в постели – жива! Валя вывернул пробки! Чувствую гулкие, редкие толчки – заработало сердце. Чудо – ни температуры, ни ангины, ни боли в сердце. Только пальцы раздулись, как сардельки, да от проводов ожоги впаялись. Отлежалась, через полчаса поехала на работу, жить надо. Работа отвлекает, на урок с убитым видом не пойдёшь.

Волынка тянется мучительно. Наконец, он не пришел ночевать. Нечего время тянуть. Собрала чемодан – отвезу к Татьяне, пусть там и остаётся.

Подумавши, вспомнила, что он намекал – уходить ему некуда. Очевидно, и там разлад. Неудивительно, он продолжает пить.

Чемодан оставила, а к Татьяне поехала. В кроватке у неё дочка, Леночка. Оказалось, он ей врал про меня, мне про неё.

 Дома встречает Валя:

 – Ты самый лучший человек на свете!

– Сейчас ты другое скажешь, я была у Татьяны.

Сник, будто воздух из него выпустили.

Мне дали двухкомнатную квартиру в Хотькове. Поехали разводиться. Судья его укоряет:

– Как же вы, интеллигентный человек, пьянствуете? Самому ведь по утрам плохо бывает!

Валя смиренно ответствует:

– Да, конечно, вы же знаете…

Судья вскипел, припаял 500 р. за развод. Мы развелись в другом суде, бесплатно.

Пить он не бросил, с новой женитьбой ничего не вышло.

Мы сохранили дружеские отношения. Он помог мне переехать. Проводили вместе отпуск. Привозил для детей деньги, даже после восемнадцати лет. Оставался с Наташей, когда я уезжала. Но прошлое не возвращается.

В 74-м году я вышла на пенсию. Жизнь пошла под уклон. В 75-м умерла мама, пролежав полгода после инсульта.

Валю завкафедрой уговорил писать диссертацию. Тема – никому не нужная, зато положение прочнее, и зарплата вдвое больше. Завкафедрой настаивал, чтобы Валя вступил в партию, легче будет защититься. Для убедительности добавил, что на него поступили порочащие сведения – читал в электричке религиозную литературу, и жена у него еврейка. Валя возразил, что, во-первых, не женат, а во-вторых, не усвоил ещё всех знаний, накопленных человечеством, как завещал Владимир Ильич.

Но пришлось лечь в больницу, подлечить истерзанное сердце. Окончательно бросил пить и курить, давалось это тяжело. К тому же он не переносил пенициллин, которым его лечили. Врач не согласился отменить. Аллергия Валю убила. 30 ноября 1976 года он умер в больнице, не дожив до пенсии полтора года.

Мне выдали вещи – потрёпанный костюм и разношенные, кривые ботинки. Я несла их в руках, ослепшая от слез.