Печка

После рояля мама купила переносную печку. На таких печках специализировался известный завод Будникова. Их изготовляли на любой вкус – в китайском, русском, японском стиле.

Но наша особенная, сияла и радовала. Маленькая, 110×60×60. Белоснежные изразцы, гладкие наверху, с рельефным цветным рисунком по бокам. На каждом изразце в центре – яблоневые цветы с золотыми оживками, такие же по углам. По белому полю порхают бабочки пастельных тонов, тоже с золотыми штрихами. Золотом сверкают ажурные латунные ножки, душник с цепочкой. Дверцы топки и поддувала из чугунного рельефного литья герметически завинчиваются.

Я вызвалась её топить – специально для этого привезли короткие дрова. Идти в сарай было противно, ноги чавкали в навозной жиже, приходилось отмывать галоши. Но топить – любимый ритуал. Нащипанную лучину и берёсту вниз, дрова сверху, они быстро разгорались. Как славно лежать на голубом коврике перед печкой и смотреть на огонь!

На угли ставила сковороду с горохом. Пока они догорали, лежала на животе с книгой, поглядывала в огонь, жевала размягчённый горох – лакомство! Потом клала книгу на верх печки, читала и грелась. Одно тепло и то давало ощущение комфорта – в доме постоянно было холодно. Дрова дорогие, не натопишься.

Благодаря этой полезной и приятной игрушке я научилась отличать левую руку от правой. Это различие было для меня неразрешимой загадкой – как только люди их отличают? И вдруг меня осенило. Я спросила у мамы, какая рука у меня правая, зажала в неё ложку и встала в нишу между печкой и стеной. Рука с ложкой оказалась у стены. Теперь я в любой момент могла вообразить себя в этой нише. Рука у стены правая. Потом привыкла.

Так что спасибо маме и за рояль, и за печку. И за всё, что она, жертвуя здоровьем, ухитрилась сделать для семьи и для больных. Работала полторы смены на амбулаторном приёме, преподавала на зубоврачебных курсах, состояла в санитарной комиссии горсовета, организовывала санацию рта в школах.

В шесть утра до работы ходила на базар. Летом вторую смену работала в деревне, чтобы вывезти нас на дачу. Таскала на дачу тяжёлые корзинки с провизией, после второй смены шла ночью с корзинками через красноборское кладбище. В праздники азартно готовила и пекла пироги на неделю. Привозила из гортопа напиленные и наколотые дрова. К тому же привечала всех родных и знакомых, неустроенных в суматошной жизни, кто-нибудь из них у нас всегда жил, и подолгу.

В отпуске побывала впервые в 55 лет, после окончания института.

 

НЭП продолжался, вместе с ним – благополучная жизнь. Стали хорошо питаться, обедали всей семьёй. На столе появились солёная кета, ветчина, мёд. Масло привозил, по дороге на базар, знакомый крестьянин, мамин пациент. Из топлёных сливок, с тех пор не ела такого.

По выходным приходили друзья, Рабиновичи. Аба и я дружили с их сыном Нёмкой.

Приоделись. Маме заказали новое пальто, старое перешили для меня, в прежнем рукава едва локти прикрывали. Папа щеголял в светлом костюме. Маме пани Квятковская сшила серый костюм с длинным жакетом и короткую узкую юбку. К нему широкополую строченую шляпу, отделанную коричневой кожей, под цвет пуговиц. Мне и Абе достались матроски, украшенные цветным сутажем. Всей семье заказали ботинки у сапожника, с каймой на подкладке. У мамы кайма была шире, чем у нас, и ярче. Может, и мне когда-нибудь подарят такую?

Каймы на подкладке у меня больше не было, а подарки вскоре получила.