Станица Константиновская. Диплом

Весной я поехала к Вале, взяла направление туда на практику, через Ростов-на-Дону. Город в развалинах, по Дону ходит единственная пассажирская баржа «Москва». С трудом достала билет в переполненный трюм.

К моему приезду Валя заготовил балыки из лещей, купил свежую сельдь, зажарил в сметане. Началась путина, рыбу солили бочками, коптили, вялили. Через три дня такой кормёжки у меня зажила ожоговая язва на ноге и пришлось разрезать обшлага на рукавах-фонариках коричневого марлевого платья, полученного по ордеру перед отъездом. На платье из марли и деревянные босоножки консервативные станичники косились с удивлением пополам с презрением.

У Вали комната большая, но проходная. Вид её меня огорчил. Некрашеный пол чёрен от угля, которым топят печь. В углу выпилен кусок половицы, ямка полна окурков, Валька их с кровати туда бросает! Курит, значит, и ленится убирать.

Миша Лысов предупредительно предложил нам свою комнату, отдельную, светлую, квадратную, настольные часы играют польку, мы под неё танцуем. Шведская печка, легко готовить, но не хочется, лучше набрать овощей и пойти на Дон. Там купаемся, загораем, огурцами хрустим. Прохожие улыбаются – счастливые люди!

Валька собирается на свою бахчу, посадил там дыни, ни разу не проведал. Прибыли туда – ни одной дыни. Бурьян, огромные, тяжёлые подсолнухи и маленькие арбузы-скороспелки. Сложили урожай на тележку, сверху Валя посадил меня. Я лущу подсолнух, грызу семечки, он везёт тележку быстро и весело, оборачивается, машет мне рукой, улыбается. Счастливое мгновение.

На тракторе СТЗ-НАТИ вместе прицепы с сеном возим. Практика должна быть в мастерской, которой заведует Валя, ничего нового там нет. Как везде, наваривают зубья шестеренок, заливают баббитом подшипники, ремонтируют двигатели. Познакомилась с его друзьями, они мне понравились, станичная интеллигенция.

Но пора писать диплом, надо ехать в Москву. Валя проводил до Ростова, привел к знакомым, попросил разрешения, чтоб мне пожить у них денька два, пока не куплю билет. Они кормят борщом, взваром. Я два дня тщетно пытаюсь купить билет. Очередь в вокзальную кассу не движется. То инвалиды получают, то по брони.

 Вещи оставила на вокзале. На третий день наврала, что купила билет, распрощалась с хозяевами. Опять бесполезно простояла в очереди до обеда. После перерыва – сразу в кассу. Быстро решила – надо смошенничать. Мол, на с Россельмаша бронь, срочно надо билет, поезд уходит. Удивительно – дали билет, не проверили!

В камере хранения не отдают вещи – долго лежали, надо доплатить. Денег у меня не хватает. Помчалась на базар, продала четыре катушки ниток, запасную валюту. Выручила вещи, бегом на поезд, он трогается! С трудом влезла, помогли. В купе пришла в слезах. Сидит красивая девушка, с матерью. Мать меня утешает:

– Девочка, не плачь! Рассталась с кем-нибудь? Ещё увидишься. Поговори лучше с нами.

Они из Умани. Я полюбопытствовала, не знали ли они Володю Шевченко. Дочь отвечает:

– Очень даже хорошо знаем!

Я догадываюсь:

– А вы не Шеля?

– Шеля. Как вы узнали?

– Володя про вас рассказывал, с большой симпатией.

Шеля – первая любовь Володи Шевченко. Мир тесен.

 

Я поняла, что диплом надо готовить по утрам. Тишина, голова свежая, всё быстро получается. Встаю в 5 утра, кончаю работу в девять, иду купаться на тимирязевский пруд, завтракаю. Курорт!

За два месяца всё закончила, потом чертила Люське Соловьевой и Д.П.

Зимой, нежданно-негаданно, приезжает Валька, в потрёпанной телогрейке. У него закончилась бронь. Не дожидаясь новой, он пошел добровольцем в армию. На переформировку приехал в Москву, посылают их в Сталинград.

Всё благородно, нечего возразить. Но из Сталинграда мало кто возвращается. Простились мы обрёченно.

Через неделю он снова приезжает, в шинели, обритый. В Сталинград уже солдат не посылают. Валя, в чине ефрейтора, учит фронтовиков автоделу на станции Правда, в 35-ти километрах от Москвы, в воинской части.