«И сказал я в сердце своём…» (Мои прадеды) / Екатерина Ремезова

г. Владимир, 10 класс
Научные руководители: Е.В. Шахова, М.А. Шехирев

«И сказал я в сердце своём: праведного
и нечестивого будет судить Бог; потому
что время для всякой вещи и суд над
всяким делом там».

Экклезиаст, глава 3 № 17

Более двух лет назад я начала поиск материалов, относящихся к истории моей семьи. Несмотря на то, что интерес к собственной родословной возник у меня совершенно случайно, сам процесс поиска и найденные материалы, подтвердившие устные семейные рассказы, захватили меня[fn]Выполняя данную работу, я пользовалась самыми различными источниками информации. В первую очередь – рассказами моих бабушек Ремезовой (Ионовой) Надежды Васильевны и Шехиревой (Крюковой) Людмилы Павловны, ведь именно об их отцах и будет идти речь. Кроме того, в работе использован материал, собранный мною во Владимирском областном архиве, краеведческом отделе областной библиотеки, а также полученный с помощью родителей из архива УФСБ и архива городского военкомата. Часть фотоматериалов была предоставлена мне из фондов Владимиро-Суздальского музея-заповедника, за что я благодарю администрацию музея и лично его директора Аксёнову А.И. Я очень благодарна работнику архива УФСБ по Владимирской области Бирюковой Тамаре Александровне, а также Мозговой Галине Глебовне коллекционеру-любителю занимающемуся историей зарождения и развития фотодела в нашем городе за их консультации по отдельным вопросам, затронутым в данной работе. [/fn].

Работая в библиотеках и архивах, собирая по крупицам интересующий меня материал, я всё более и более утверждалась в правильности вывода, сделанного мной более года назад. Да, история одного человека, одной семьи – интересны и сами по себе, но они не существуют в отрыве от истории города, области, страны в которой живёт этот человек, эта семья.

Не случайно в качестве эпиграфа к своей работе я выбрала строки из Екклесиаста. Две мировые войны, революция, гражданская война, а также эксперимент под названием «построение социализма в отдельно взятой стране» при тоталитарном режиме и всё это – на протяжении жизни одного поколения русских людей. Слишком многое выпало на их долю. По этой причине, я считаю себя не вправе давать оценку тем или иным поступкам моих прадедов, но думаю, что сохранить память о них – это моя обязанность.

Ионов Василий Алексеевич

Начать рассказ о жизни моего прадеда Ионова Василия Алексеевича я хочу не с момента его рождения, а с небольшой предыстории.

В один из дней, работая в читальном зале краеведческого отдела областной библиотеки, я обнаружила заинтересовавшую меня информацию. В первом томе книги «Боль и память», в которой опубликованы списки жителей Владимирской области, пострадавших в годы репрессий, напечатано: «Ионов Василий Алексеевич, родился в 1886 году в деревне Пушнино, Собинского района. Рабочий. Арестован 27.10.1930 года. Осуждён на 3 года лишения свободы» [fn]Семёнов А., Селиверстов Е., Рачков П., Чухов В. Боль и память. Т.1. Владимир, 2001. С. 131. [/fn].

Зная, что моя бабушка в девичестве носила фамилию Ионова, а её отчество Васильевна, я сделала выписку и рассказала о своей находке дома. В ходе моего разговора с родными выяснилось, что Василий Алексеевич Ионов – мой прадед, а данные о нём, помещённые в книге, мягко говоря, не совсем соответствуют действительности.

Василий Алексеевич действительно родился 30 марта 1886 года в селе Пушнино Собинской волости Владимирского уезда Владимирской губернии. Он был третьим ребёнком в семье Алексея Григорьевича и Прасковьи Ивановны Ионовых.

Хочу отметить тот факт, что село Пушнино в настоящее время ещё существует[fn]Владимирская область. Административно-территориальное деление. Владимир, 1986. С. 63. [/fn], хотя назвать его селом сейчас очень трудно, скорее это небольшая деревня. Сохранилась и церковь, в которой крестили моего прадеда.

Узнав о том, что село Пушнино существует и в наши дни, я стала просить родителей съездить туда. Долго уговаривать их мне не пришлось. В одно из воскресений мы всей семьёй отправились на родину моих предков. Через полтора часа после выезда из Владимира добрались до места назначения. Въехав в село, мы вышли из машины. Перед нами лежало даже не село, а небольшая деревня. Пройдя по единственной улице от края до края, мы с сожалением убедились, что по-настоящему старых домов нет ни одного, а значит, нет и надежды отыскать дом Ионовых. Направляясь в Пушнино, мы надеялись найти людей, которые могли бы что-нибудь рассказать о семье моего прадеда. Но эти надежды оказались напрасны. Нам удалось встретить только одну пожилую женщину, которая вообще помнила эту фамилию. Она рассказала нам о том, что её мать, вспоминая о своём детстве, упоминала фамилию Ионовых. От неё же мы узнали, что совсем недалеко находится деревенское кладбище, и решили туда сходить. Кладбище расположено на небольшом возвышении, среди большого количества деревьев. Большинство памятников и крестов было в плохом состоянии, некоторые деревья упали, уронив своим весом и без того ветхие памятники и ограды. Мы долго бродили по кладбищу, всматриваясь в надписи на могилах, но и здесь нас постигла неудача. Нам не удалось найти ни одной могилы, которая бы принадлежала моим предкам.

Крестьянская по своему сословному происхождению семья Ионовых к моменту рождения Василия не занималась сельским хозяйством. К 1886 году Алексей Григорьевич Ионов уже имел своё торговое дело в губернском городе Владимире. Торговал он мануфактурными и суконными товарами, а также тёплой обувью. Как и когда Ионовы занялись торговлей мне сейчас сказать сложно, но, по всей видимости, это связано с событиями, происходившими в России того периода.

Реформа 1861 года привела к тому, что крестьяне потеряли часть пахотной земли, кроме того, она сопровождалась размежеванием помещичьих и крестьянских земель, в результате чего крестьяне утратили также значительную часть пастбищ и лугов. Земледелие, животноводство практически перестали быть доходным делом. Это вынуждало крестьян уделять значительное время кустарным промыслам. Во Владимирской губернии особенное распространение имело ручное ткачество. «Крестьяне ткали льняные, хлопчатобумажные и пеньковые ткани… Во всей губернии насчитывалось около 16 тыс. ткачей в 415 селениях» [fn]Копылов Д.И. История Владимирского края в XIX столетии. Владимир, 1999. С. 92. [/fn]. В одном, не самом большом, Владимирском уезде насчитывалось более четырехсот ткачей.

Я думаю, что и Ионовы начинали свою торговую деятельность как ткачи-надомники, а потом как перекупщики, посредники между крестьянами и владельцами магазинов. Будучи от природы людьми неглупыми, по-крестьянски работящими и расчётливыми, достаточно быстро скопили средства и открыли своё дело на постоянной основе. Выбор предмета торговли тоже не вызывает удивления. «…В 70-80 годах XIX века хлопчатобумажная промышленность Владимирской губернии пережила настоящий бум. К 1890 году по количеству прядильных веретён и ткацких станков губерния занимала третье место в стране…»[fn]Копылов Д.И. История Владимирского края в XIX столетии. Владимир, 1999. С. 96. [/fn], а крестьяне-кустари по прежнему продолжали ткать льняные и пеньковые ткани.

Как бы там ни было, но наличие быстро развивающегося торгового дела во Владимире изменило весь уклад жизни семьи Ионовых. В 1891 году Алексей Григорьевич подал прошение и в том же году получил разрешение от Владимирской городской управы на строительство дома в городе Владимире[fn]Владимирский областной архив, фонд № 390 (владимирской городской управы), Оп. 1, Д. 336. [/fn]. И уже в 1892 году вся семья перебралась на постоянное место жительства в новый дом, который находился на ул. Юрьевской (сейчас ул. Горького).

Дом, построенный Алексеем Григорьевичем, до настоящего времени не сохранился.

Насколько мне известно из рассказов моих родственников сам Алексей Григорьевич Ионов не получил какого-либо серьёзного образования, но будучи человеком не только предприимчивым, но и дальновидным, он сделал всё необходимое, что бы дать своим сыновьям Ивану и Василию хорошее, по меркам того времени и своего социального статуса, образование. Да это и понятно, торговое дело Ионовых с каждым годом набирало обороты, и Алексей Григорьевич старался подготовить себе грамотных помощников и преемников.

В 1900 году Василий Алексеевич поступил и в 1905-м успешно окончил обучение во Втором мужском городском училище.
Здание Второго мужского городского училища, выстроенное владимирским купцом Е.В. Васильевым сохранилось до нашего времени. Сейчас в нём расположена школа дополнительного научно-технического образования.

Параллельно с учёбой, именно в этот период, он стал активно помогать отцу и старшему брату в семейном торговом деле. В училище он подружился с молодыми людьми, родители которых, как и его отец, занимались торговлей во Владимире. Товарищами Василия по учёбе были практически все те люди, с которыми спустя несколько десятков лет он разделит свою трагическую судьбу. У нас в доме сохранилась фотография, датированная 1905 годом, на которой пятеро друзей сфотографированы перед самым выпуском из училища. Глядя на эту фотографию, я много раз ловила себя на мысли о том, что вижу перед собой представителей именно того поколения будущих русских предпринимателей, которое должно было, набрав экономическую силу, стать основой могущества Российского государства. Тех людей, о которых так много говорят сейчас и которых так не хватает нашей стране.

После окончания училища Василий Ионов становится равноправным партнёром в семейном торговом деле. С его приходом оно получает дальнейшее развитие. Объединив капиталы с купцом И.И. Платоновым (почётным гражданином г. Владимира) Ионовы начинают торговлю за пределами нашего города. В 1906 году они уже торгуют на Нижегородской ярмарке. К этому времени был несколько расширен и ассортимент – начинается торговля меховыми товарами.

Последний год учёбы Василия Алексеевича в училище и первый год самостоятельного партнёрства в семейном деле были не самыми лучшими годами для России. 1904-1905-й – это годы неудачной русско-японской войны, а 1905-й – год начала первой русской революции. Расширение торгового дела именно в этот период говорит о том, что Ионовы были действительно предприимчивыми людьми и удачно вели свои дела.

В конце 1906 года старший брат Василия Иван женился. Дом на Юрьевской улице стал тесен увеличившейся семье. С целью отделения семьи старшего сына Алексей Григорьевич 17 января 1907 года (по старому стилю) вновь обратился в городскую управу за разрешением на строительство второго дома[fn]Владимирский областной архив, фонд № 390 (владимирской городской управы), Оп. 1, Д. 2062. [/fn].

Разрешение было получено и, рядом с первым владимирским домом Ионовых, вскоре появился второй двухэтажный дом. Новый дом представлял собой постройку, у которой первый этаж был каменный, а второй деревянный. По такому типу в то время строились очень многие дома во Владимире.

Впоследствии (в 1910 году) этот дом стал принадлежать моему прадеду.

Василий Алексеевич, после окончания учёбы, не очень долго занимался торговлей, всего около года. В конце 1906 года он ушёл в армию вольноопределяющимся[fn]Владимирский областной архив, фонд № 1302 (опросный лист), Оп. 2, Д. 117, л. 53. Вольноопределяющийся в старой русской армии начала XX века – это (с 1874 года) военнослужащий, добровольно поступивший на военную службу после получения высшего или среднего образования и несший службу на льготных условиях. Они служили положенный им по образованию срок, по прошествии половины которого производились в унтер-офицеры, а по окончании срока службы, после сдачи экзаменов, производились в чин прапорщика запаса. Вольноопределяющиеся служили на собственном содержании, проживая на вольных квартирах (Энциклопедия Брокгауза и Эфрона. Электронная версия. 2003 год). [/fn]. Долго искать причину такого решения моего прадеда мне не пришлось. Всё дело в том, что в следующем 1907 году он всё равно был бы призван на службу, т.к. в соответствии с Уставом, утверждённым 1 января 1874 года, в России была введена всесословная воинская повинность и призыву на службу, подлежали лица всех сословий с двадцати одного года. При этом в те годы срок действительной службы в сухопутных войсках составлял шесть лет, но для лиц, получивших образование, он сокращался от четырех лет до шести месяцев, в зависимости от образования, полученного до призыва на армейскую службу.

Где проходил службу Василий Ионов, мне установить не удалось, но точно известно, что срок его службы был около двух лет. Уже в 1908 году он был зачислен в запас и возвратился со службы домой, где сразу же с головой окунулся в торговое дело.

Прошло два года, которые были заняты с утра до вечера различными заботами и семейными делами. 1910 год стал для семьи Ионовых в определённой степени переломным, в этом году произошло три значительных события. Первое – отец, по состоянию здоровья отошёл от дела, поручив его ведение сыновьям. Второе – братья Иван и Василий решили разделить торговлю. Иван со своей женой переехал на постоянное жительство в Москву, где открыл своё дело. Торговлю во Владимире и Нижнем Новгороде взял в свои руки Василий Алексеевич. Третье – в 1910 году Василий Алексеевич женился.

О его первой жене Лидии Фёдоровне я смогла узнать очень немного. Мне даже не удалось узнать её девичью фамилию. Известно лишь только то, что происходила она из довольно богатой семьи и была очень красивой женщиной. Фотография из нашего семейного альбома подтверждает это. А о состоятельности её семьи говорит тот факт, что после их свадьбы Василий Алексеевич Ионов стал не только торговцем, но ещё и промышленником. В его распоряжении оказалась небольшая фабрика, расположенная в селе Вахромеево. Это село сейчас находится в Ковровском районе[fn]Владимирская область. Административно-территориальное деление. Владимир, 1986. Стр. 36. [/fn].

Лидия Фёдоровна родила Василию Алексеевичу двоих детей. Первым в 1911 году на свет появился сын Валентин. Вторым ребёнком стала дочь Нина, родившаяся в 1914 году.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление. В различных источниках я неоднократно находила подтверждение достаточно быстрого развития экономики России в начале XX века. «В 1909 – 1913 годах Россия переживала новый промышленный подъём. Он был следствием увеличения покупательной способности населения после отмены выкупных платежей и проведения аграрной реформы… Широкое вложение финансовых средств привело к увеличению объёма производства в разных отраслях промышленности к 1913 году в 5–13 раз» [fn]Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России с древнейших времён до наших дней. М., 2000. С. 286–287. [/fn]. Не была в этом смысле исключением и наша Владимирская губерния. «После кризиса начала века и последующей депрессии промышленность края вновь обрела высокие темпы роста. Дальнейшее развитие получили текстильные производства, деревообработка, картофелепаточное производство… . Активно развивалась в начале XX века и торговля. В 1914 году в губернии насчитывалось 9524 магазина и лавки, в том числе 3828 из них находились в городах» [fn]Копылов Д.И. История владимирского края в XX столетии. Владимир, 1999. С. 8–11. [/fn].

Но экономика не может развиваться сама по себе. Это делают люди, заинтересованные в её развитии. Одним из таких людей и был мой прадед Василий Алексеевич Ионов. К началу 1913 года состояние торговых дел стало таким, что Василий Алексеевич принял решение о переходе в другое сословие. В марте 1913 года он подал прошение о зачислении его в купечество[fn]Владимирский областной архив, Ф. 390 (владимирской городской управы), Оп. 1. Д. 1157. [/fn].

Чтобы в России начала XX века оказаться зачисленным в купеческое сословие, необходимо было иметь уставной капитал около 10 тысяч рублей, а также за получение гильдейского свидетельства требовалось уплатить в казну пошлину в размере 1% от этого капитала. Судя по всему, такие деньги у Василия Алексеевича к тому моменту были.

В начале 1914 года Василий Алексеевич принимает решение о расширении своих торговых площадей и с этой целью выкупает у потомственного почётного гражданина города Владимира Петровского Василия Александровича две лавки в Гостином дворе. Эта сделка была совершена первого апреля 1914 года[fn]Владимирский областной архив, Ф. 390 (владимирской городской управы), Оп.1. Д. 3404. [/fn].

Торговые ряды сейчас являются одной из достопримечательностей Владимира.

Это даёт мне право гордиться тем, что именно мой прадед вложил свой труд и капиталы в изменение, в лучшую как мне кажется сторону, внешнего облика нашего города.

Именно в том году, благодаря усилиям моего прадеда, часть владимирских торговых рядов, выходящих на Царицынскую улицу и получила свой современный облик. В прежнем торговом доме Ионовых-Платоновых располагаются магазины, и жители нашего города пользуются их услугами.

Небольшое отступление. В 1989 году во владимирской типографии была напечатана книга С.Л. Бубнова «След в бесконечности». В ней есть такой фрагмент: «В 1914 г. владелец угловой лавки В.А. Ионов по Царицынской улице перестроил свои торговые помещения по проекту С.М. Жарова. Этот магазин из-за круглой башни, украшенной барельефами, владимирцы, живущие в центре города, и сейчас иногда называют «круглым ГУМом» [fn]Бубнов С.Л. След в бесконечности. Владимир, 1989. С. 96. [/fn].

Во Владимирском областном архиве сохранились планы перестройки торговых рядов, выполненные архитектором Жаровым в мае 1914 года.

Реконструкция торговых площадей – последнее, что Василий Алексеевич успел сделать до начала Первой мировой войны. Эта война очень много изменила в истории России и в судьбе моего прадеда.

19 июля 1914 года (по старому стилю) Германия объявила России войну. А спустя несколько дней войну России объявила и Австро-Венгрия. Известие о начале войны быстро прокатилось по стране. В обеих столицах и по всей империи проходили массовые патриотические манифестации, по размаху превосходившие те, что шли в самом начале русско-японской войны.

Владимирская губерния не была исключением. Объявление Германией войны России и у нас вызвало невиданный до того всплеск патриотизма. Уже 4 августа Чрезвычайное губернское земское собрание приняло текст телеграммы в адрес императора, в котором говорилось: «…владимирцы полны решимости исполнить свой долг перед доблестной русской армией и сделают всё, чтобы особо нуждающиеся семьи защитников родины были вполне обеспечены, оставленное воинами хозяйство не пришло в упадок, а больные и раненые герои нашли бы в пределах нашей губернии родной приют и облегчение святых своих страданий» [fn]История Владимирского края в XX столетии / Под редакцией Д.И. Копылова. Владимир, 1999. С.18. [/fn]. И это не было пустыми словами. Хотя Владимирская губерния не находилась во фронтовой или даже прифронтовой полосе, на её территории была развёрнута широкая сеть госпиталей и лазаретов для лечения раненых воинов, как за счёт средств земств, городских дум, казны, так и на частные средства.

Эти призывы не оставались без ответа. В тех же «Владимирских губернских ведомостях» регулярно печатались списки пожертвований поступивших в кассу Владимирского управления общества Красного Креста на нужды больных и раненых воинов. Мне было очень приятно увидеть, что и мои предки не оставались в стороне от этих добрых дел. Например: 12 сентября 1914 года торговый дом Ионова-Платонова перечислил двадцать пять руб. [fn]Владимирские губернские ведомости. 12 сентября 1914 г. С. 13. [/fn] 19 сентября Ионова Прасковья Ивановна пожертвовала 16 полотняных простыней[fn]Владимирские губернские ведомости. 19 сентября 1914 г. С. 13. [/fn] и т.д.

В это же время на страницах «Владимирских губернских ведомостей» был опубликован документ, который оказал непосредственное влияние на жизнь Василия Алексеевича и его брата. «Призыву на службу подлежат все отставные офицеры, не перешедшие определённого возраста, установленного § 3 инструкции по учёту, объявленной в приказе по Военному ведомству 1908 года № 550, если зачисление их не противоречит требованиям § 8 той же инструкции» [fn]Владимирские губернские ведомости. 15 августа 1914 г. С. 6. [/fn]. Василий Алексеевич числился в запасе прапорщиком и подлежал призыву на основании этого документа.

Не могу с абсолютной достоверностью сказать когда, но вскоре после начала войны Василий Алексеевич и его брат Иван попадают на фронт.

Я почти ничего не могу сказать об Иване Алексеевиче Ионове, потому, что он с семьёй уехал из Владимира ещё в 1910 году. Но, судя по единственной сохранившейся фотографии времён первой мировой войны и рассказам моей бабушки – он был офицером артиллеристом и погиб на фронте в конце 1916 года. О том, что стало с его женой и детьми, я пока ничего узнать не смогла.

Фронтовая судьба Василия Алексеевича сложилась несколько иначе. Попав в действующую армию в 1914 году, он, как и его брат, стал офицером (прапорщиком) и по причине больших потерь быстро продвинулся в должности. В 1915 году он прапорщик, но при этом командир роты – в 175-м пехотном Батуринском полку[fn]Владимирский областной архив, Ф. 1302 (опросный лист), Оп. 2, Д. 117. Л. 53. [/fn]. «В апреле 1915 года началось неожиданное, мощное австро-немецкое наступление в Галиции. Русская армия оставила Галицию и с боями отошла к границам России. Отступление с тяжёлыми боями в 1915 году обошлось русской армии в 1 млн. 410 тыс. убитыми и ранеными» [fn]Островский В.П., Уткин А.И. История России XX век. М., 1995. С. 116. [/fn]. Сколько тогда потеряла наша армия пленными, сейчас не скажет уже никто, но среди них оказался и Василий Алексеевич Ионов. Судьба распорядилась таким образом, что он был ранен, взят в плен и оказался в лагере для военнопленных, расположенном в городе Магдебурге и пробыл там с 1915 по 1918 год.

В архиве УФСБ России по Владимирской области сохранились некоторые документы, относящиеся к тому периоду жизни Василия Алексеевича, когда он находился в германском плену. Среди них единственная фотография времён Первой мировой войны. Она уцелела только благодаря тому, что в 1918 году была использована администрацией лагеря русских военнопленных в Магдебурге для оформления паспорта Василия Алексеевича перед его отправкой на родину.

Мне достаточно сложно говорить о том периоде жизни моего прадеда, когда он находился в немецком плену. Об этом времени не сохранилось практически никаких документов. Позволю себе сделать некоторые предположения, основанные на одном реальном документе – письме Василия Алексеевича, которое он написал своей жене из лагеря военнопленных в июле 1918 года.
Положение военнопленного по своему определению не может быть названо нормальным, а тем более хорошим. Но при этом, я хочу отметить, что положение военнопленных времён Первой мировой войны не было совсем критическим, скорее наоборот, во всяком случае, если говорить о пленных русских офицерах. Это, конечно же, моё личное предположение, но оно основано на реальном документе, письме моего прадеда, которое он направил своей жене в июле 1918 года.

Начну с того, что Василий Алексеевич и многие тысячи его товарищей по несчастью имели возможность сообщить своим родным о том, что они живы и находятся в плену, а не погибли. При этом переписка происходила в установленном порядке, и почтовые отправления, после определённой цензуры, всё же доходили до адресата, хотя он и находился в стране противника.
На четырёх страницах письма, отправленного моим прадедом своей жене 9/22 июля 1918 года много личного, но при этом, текст письма позволяет сделать некоторые выводы о режиме содержания военнопленных. В частности Василий Алексеевич пишет: «В этом месяце получил открытки от 31 марта и 4 апреля…»[fn]Ксерокопия письма В.А. Ионова от 9/22 июля 1918 года. Архив УФСБ России по Владимирской области. Архивное уголовное дело № П-8371. Л. 98. [/fn]. Иными словами, переписка родственников с русскими военнопленными была взаимной. Почта из России доходила до лагеря военнопленных, находившегося в крепости города Магдебург.

Кроме писем, русские военнопленные могли получать посылки и денежные переводы. Василий Алексеевич довольно подробно описал своей жене путь, по которому посылки и денежные переводы можно было отправить в Магдебург. Обычная почта не всегда их принимала, тем более после октябрьского переворота 1917 года, но существовало несколько общественных комитетов, которые занимались помощью военнопленным.

Находясь в отрыве от родины, где происходили большие изменения, пленные, безусловно, хотели знать об этих переменах. Хочу процитировать ещё один отрывок из письма: «… ты ничего не пишешь, а может быть, писала, но я не получил, про положение дел в данное время во Владимире? Как у Вас там, всё ли покойно? Как обстоит дело с продовольствием? Всё ли можно достать, чтобы быть сытыми?» [fn]Ксерокопия письма В.А. Ионова от 9/22 июля 1918 года. Архив УФСБ России по Владимирской области. Архивное уголовное дело № П-8371. Л. 99. [/fn].

Оторванность от дома всё же сказывалась. Кроме того, жена видимо не хотела волновать Василия Алексеевича и многое от него скрывала. В июле 1918 года он ещё продолжает беспокоиться о своём торговом деле: «Пожалуйста, по возможности пиши обо всём и сообщи, как обстоят твои и торговые дела. Я думаю, собственно, судя по известиям из России, что дело обстоит плохо. Вероятно, товаров в магазине почти что нет, и торговля идёт скверно, что делать, но отчаиваться не стоит, лишь бы поскорее проходило это тревожное время. Ну а как в Вахромееве работает фабрика или уже давно стоит? … Все это очень интересует меня, а ты ничего об этом не пишешь. Может быть, ты потому не пишешь, что всё обстоит плохо и боишься меня расстроить, но это ты напрасно. Лучше находиться в известности, чем чего не знать, пожалуйста, пиши…»[fn]Ксерокопия письма В.А. Ионова от 9/22 июля 1918 года. Архив УФСБ России по Владимирской области. Архивное уголовное дело № П-8371. Л. 98. [/fn].

Из приведённого отрывка видно, что в июле 1918 года Василий Алексеевич ещё не знал о том, что все, чем он владел до революции «торговля, 2-а дома, земля 2-е десятины, деньги в банке» [fn]Анкета для арестованных. Архив УФСБ России по Владимирской обл., архивное уголовное дело № П-8371, л. 95. [/fn] – уже конфисковано новой властью. И, кроме того, он очень надеялся на то, что тревожное время скоро пройдёт и всё будет, так как было раньше.

11 ноября 1918 года закончилась Первая мировая война, и уже в ноябре русские военнопленные стали покидать Германию. 30 ноября Василий Алексеевич Ионов получил на руки документ, удостоверяющий его личность, и был отправлен в Россию. Этот документ сохранился до настоящего времени, благодаря тому, что попал в архив, оказавшись приобщённым к уголовному делу моего прадеда. Мне удалось достаточно точно совместить оторванную ранее фотографию и ксерокопию паспорта, поэтому я могу воспроизвести его практически полностью.

Текст, отпечатанный на очень плохой бумаге, имеет следующее содержание: «Русский лейтенант Василий Ионов отпущен из военного плена. Это подтверждается данной подлинной фотографией, которая изображает В. Ионова, и заверена подлинной печатью под фотографией». На документе стоят две печати, печать администрации лагеря военнопленных и печать комендатуры.
Василий Алексеевич очень долго добирался до дома. Да это и не удивительно. Достаточно вспомнить, что происходило в России в конце 1918 года. В это время страна уже была охвачена гражданской войной.

Жизнь, в которую окунулся на родине бывший военнопленный Василий Ионов, была безрадостной. Возвратившись, он обнаружил, что абсолютно все, чем он владел, конфисковано новой властью практически сразу же после октября 1917 года. Отобрали даже жильё. По этой причине Лидия Фёдоровна с детьми вынуждена была перебраться на жительство в село Вахромеево Ковровского уезда. Василий Алексеевич возвратившись из плена, обосновался там же.

Весной 1919 года, когда армия адмирала Колчака продвигалась от Уфы к Вологде, советское правительство и Красная Армия оказались в критическом положении. Новая власть прилагала максимум усилий для создания боеспособной армии.
Усилия большевиков по созданию боеспособной армии не обошли стороной и нашу область. В областном архиве мне удалось найти три документа по этому вопросу, непосредственно касающихся судьбы моего прадеда.

Вот цитата из телеграммы № 8261 от 17 апреля 1919 года на имя Владимирского губинспектора всевобуча: «…Сейчас же выясните в отделах личного состава, штабе округа число всех бывших офицеров вернувшихся из плена и офицеров, годных только к тыловой службе, возьмите их всех себе на учёт для замещения или откомандирования. Сведения об их числе донесите УПРВСЕВОБУЧУ, перечислив: род оружия, чинов в каждом роде оружия, последнюю должность в старой армии. Наряды на их отправку будут выдаваться исключительно ВСЕВОБУЧЕМ» [fn]Владимирский областной архив, фонд № 1302, опись № 2, дело № 117. [/fn].

Второй документ это рапорт – ответ на приведённую выше телеграмму: «При сём представляю сведения на обороте сего бывших офицеров, возвратившихся из плена, зарегистрированных во вверенном мне Комиссариате, согласно телеграммы Вашей от 17 апреля 1919 года № 8261» [fn]Владимирский областной архив, фонд № 1302, опись № 2, дело № 117. [/fn]. Далее в этом документе следует список из 83 фамилий бывших офицеров старой русской армии, с данными об их службе. В этом списке в данных по Ковровскому уезду находится и фамилия моего прадеда.

Третий документ – тоже список, составленный на основании телеграммы Окрвоенкома от 7 мая 1919 года № 5727ш. – «Список призванных бывших офицеров, возвратившихся из плена по Владимирской губернии». [fn]Владимирский областной архив, фонд № 1302, опись № 2, дело № 117. [/fn] Среди 61 офицера царской армии попавшего в этот список находился и Василий Алексеевич Ионов.

Именно таким «добровольно-принудительным» порядком Василий Ионов оказался в рядах Красной Армии, первоначально в 7-м стрелковом полку, а впоследствии, в территориальном полку в г. Владимире, в должности командира взвода.

Новая власть заставила Василия Алексеевича вновь взяться за оружие, даже несмотря на то, что здоровье его после ранения и плена оставляло желать лучшего, что было чётко зафиксировано в советских учётных документах[fn]Владимирский областной архив, фонд № 1302 (опросный лист), опись № 2, дело № 117, л. 53. [/fn]. В конце 1922 года он был демобилизован из Красной армии по состоянию здоровья[fn]Анкета для арестованных. Архив УФСБ России по Владимир. области, архивное уголовное дело № П-8371 Л. 95. [/fn].

Советская власть вышла победительницей в революции и гражданской войне, но, победив, она оказалась в почти проигрышном состоянии. Страна лежала в развалинах. В этой ситуации большевистское правительство было вынуждено пойти на ряд изменений в своей внутренней политике. В частности была объявлена «новая экономическая политика» – НЭП. С введением НЭПа появилась возможность заниматься частным предпринимательством. Мой прадед немедленно воспользовался этой возможностью и в 1923 году, взяв кредит, занялся торговлей. Когда я об этом узнала, то совершенно не удивилась. Торговля это было то, чем жила семья Ионовых, и то, чем Василий Алексеевич мог и любил заниматься. Это было его призвание.

В 1923 году мой прадед и его семья вновь перебрались на постоянное место жительства во Владимир. Василий Алексеевич купил дом № 21 на улице Большие Ременники, который до настоящего времени не сохранился.

Почти шесть лет прадед пытался заниматься торговлей в условиях НЭПа, но успехи были невелики. Частная собственность в советском государстве не была гарантирована ничем, а само государство рассматривало её как своего самого злейшего врага. Налогообложение владельцев-собственников было таковым, что они практически не имели стимулов к расширению своего дела.
К сожалению, не только большевистская власть не давала моему прадеду спокойно жить, занимаясь собственным делом. В 1925 году семью Ионовых посетило и личное горе – умерла жена Василия Алексеевича Лидия Фёдоровна. Сказались годы физических и психологических страданий. Он остался один с двумя детьми.

В 1927 году мой прадед женился во второй раз. Его женой стала Валентина Михайловна, происходившая из владимирского купеческого рода Кондратьевых. А уже в 1928 году у них родилась дочь – Надежда.

Советское государство, видя в частнике конкурента и врага, стремилось не поддержать его, а наоборот – подавить. «В течение одного только 1929 года из 51 тыс. владельцев торгово-промышленных предприятий, более 34 тыс. были вынуждены закрыть своё дело, причём арестам и высылкам было подвергнуто свыше 1500 человек» [fn]История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР / Под редакцией В.В. Шелохаева. М., 2002. С.112-113. [/fn].

Владимирская область не была исключением из общего правила. Всё, что творилось в нашей стране, происходило и во Владимире. Власть всеми силами боролась с людьми, которых считала не только своими врагами, но и просто «социально чуждыми элементами».

В итоге, к 1930 году, Василий Алексеевич Ионов окончательно отказавшись от попыток предпринимательства, оказывается рабочим на кирпичном заводе. И, кроме того, согласно конституции РСФСР 1925 года он – ещё и «лишенец»[fn]Небольшое пояснение: «лишенец» – это лицо, лишённое некоторых гражданских и политических прав (прежде всего – избирательных) в связи с их социальным происхождением или родом занятий. Дискриминационный по своей сути в отношении граждан соей страны институт «лишенцев» просуществовал в России до 1936 года. Ограничение прав «лишенцев» практиковалось в советской России ещё с 1918 года, однако именно к середине 1920-х годов был чётко законодательным образом определён круг лиц, которые могли быть к ним отнесены. По конституции РСФСР 1925 года, кроме нэпманов к «лишенцам» были отнесены все ссыльные, священнослужители (в том числе и бывшие), представители царского чиновничества, дворянства и купечества, «лица прибегавшие к наёмному труду с целью извлечения прибыли», причём все эти категории становились «лишенцами» вместе с членами семей: жёнами, нередко вдовами, детьми, внуками (Богораз Л., А Даниэль А. и др. Свобода. Равенство. Права человека. М., 1997. С. 192). [/fn].

Просматривая старые подшивки газет в областной библиотеке, я обнаружила статью в газете «Призыв» № 238 от 28 октября 1930 года под названием «ГПУ раскрыта контрреволюционная организация белых офицеров и дворян». В ней говорилось, что ПП ОГПУ Ивановской промышленной области (в состав которой в те годы входила наша область) раскрыта и ликвидирована контрреволюционная белогвардейская организация – остатки организации «Спасение Родины и революции», в количестве нескольких десятков человек. При этом, согласно публикации, территориальным центром деятельности этой организации якобы являлся город Владимир. В статье были перечислены фамилии 22 человек, приговорённых за свою деятельность к расстрелу, а остальные, не перечисленные участники этой организации, были приговорены к лишению свободы в концлагерях на разные сроки[fn]Газета «Призыв» № 238 от 28 октября 1930 года. С. 2. [/fn].

Я упомянула об этой статье по той причине, что она напрямую относится к судьбе моего прадеда. Сейчас уже доподлинно известно, что подавляющее большинство дел о контрреволюционных заговорах и антисоветской деятельности, «раскрытых» сотрудниками ОГПУ – это дела фальсифицированные.

К числу таких, безусловно, относится и то дело, информация о котором была опубликована в газете «Призыв» 28 октября 1930 года. Но работники ОГПУ на этом, конечно же, не остановились и практически сразу во Владимире последовали аресты людей, якобы в той или иной мере причастных к деятельности «раскрытой и уничтоженной» контрреволюционной организации. Среди арестованных оказался и мой прадед.

26 октября 1930 года начальник ОКРООГПУ подписал два документа: ордер № 3204 на производство обыска и арест Василия Алексеевича Ионова и постановление об избрании ему меры пресечения – содержании под стражей в домзаке[fn]Архив УФСБ России по Владимирской области, архивное уголовное дело № П-8371. Л. 166, 193. [/fn].

Моей бабушке в тот роковой для семьи день было чуть больше двух лет и, конечно же, она сама не помнит, что происходило в ту ночь в их доме, но по рассказам своей матери, она достаточно подробно смогла описать мне происходившее.

Их подняли среди ночи, грозно постучав в дверь. Всех находившихся в доме согнали в одну комнату, не пожалели даже спящего ребёнка. В квартире производили обыск. По словам мамы моей бабушки, всё время, пока шёл обыск, ребёнок плакал, это очень раздражало людей в форме, они ругались, обзывали женщину с девочкой нехорошими словами, но покинуть комнату Валентине Михайловне и уложить дочь в кровать не позволили до конца обыска. Потом Василия Алексеевича увели, разрешив взять с собой только небольшой свёрток с бельём.

Наступила могильная тишина. В комнате, среди разбросанных вещей, осталась женщина с ребёнком на руках, так и не понявшая в тот момент, что её жизнь с этого времени полностью изменилась. И потянулись дни, недели, месяцы, годы неизвестности, тоски, ожидания и постоянного страха.

Видимо уместно будет отметить, что в те годы, о которых я рассказываю, домзак (иначе говоря – тюрьма) находился на территории Рождественского монастыря. Кроме того, за его стенами, построенными ещё в 18 веке, располагалось и владимирское ОГПУ.

Как я уже говорила, моего прадеда арестовали в составе целой группы лиц, которых обвиняли в причастности к деятельности так называемой контрреволюционной организации «Спасение родины и революции».

Непосредственно мой прадед был обвинён в том, что он говорил: «Соввласть грабит народ, кругом притесняют, в колхозы гонят крестьян насильно, раскулачивают неверно, потому, что кулаков среди крестьян нет… Настало крепостное право, скоро введут барщину, будем все работать на коммунистов, а они будут нами только распоряжаться… Накладываются большие налоги, в силу которых не представляется возможным заниматься частной торговлей и сколачивать частный капитал и такая проводимая политика приведёт страну к полному обнищанию…»[fn]Архивная выписка из обвинительного заключения от 12.11.1930 года по делу Ионова В.А. и др. [/fn].

Для меня совершенно неудивительно, что мой прадед говорил именно так, но если даже и не говорил, если и эти материалы фальсификация работников ОГПУ, то я считаю, что думал, он, скорее всего именно так. Выходец из бывшей крестьянской семьи он, безусловно, понимал, что борьба с «кулаком» и создание колхозов это борьба с самой крепкой и работящей частью русского крестьянства. Бывший предприниматель, он естественно возмущался отсутствием возможности нормально работать, создавать и развивать своё дело. А как нормальный русский человек, родившийся и воспитывавшийся в старой России, он просто не мог, да и не хотел разрывать отношения со своими друзьями и знакомыми только потому, что они, как и он сам, относились к категории «бывших».

Из всего сказанного, конечно же, понятно, почему: «Ионов Василий Алексеевич, 1886 года рождения, сын крупного торговца, сам также бывший торговец, бывший офицер-прапорщик, домовладелец, беспартийный, со средним образованием, лишён избирательных прав, не судившийся, виновным себя в предъявленном обвинении не признал» [fn]Архивная выписка из обвинительного заключения от 12.11.1930 года по делу Ионова В.А. и др. [/fn].

Следствие по делу моего прадеда и его товарищей по несчастью было недолгим. 12 ноября 1930 года обвинительное заключение, составленное Уполномоченным Особого Отделения ОГПУ 14-й стрелковой дивизии, было направлено на рассмотрение тройки при ПП ОГПУ по Ивановской промышленной области, а 18 ноября тройка уже вынесла своё постановление: «Слушали: дело… по обвинению Ионова В.А и др. по ст. 58/10 и ст. 58/11 УК… Постановили: … Ионова Василия Алексеевича… заключить в концлагерь сроком на 3 года…, считая срок с 27.10.1930 года» [fn]Архивная выписка из протокола заседания тройки при ПП ОГПУ по ИПО от 18.11.1930 года. [/fn].

Где находился лагерь, в котором отбывал свой срок Василий Алексеевич, я не знаю. Но практически доподлинно можно сказать, что условия в этом лагере были намного хуже, чем в лагере военнопленных в Магдебурге. В лагерях в 30-е годы были установлены тяжелейшие условия, не соблюдались элементарные человеческие права, применялись суровые наказания за малейшие нарушения режима.

Раньше я читала о том, что родственники репрессированных по тем или иным причинам публично отказывались от своих близких. Но я никогда не думала, что подобное было и в нашей семье. В газете «Призыв» за 15 декабря 1930 года я нашла маленькую заметку: «Я, гражданка Ионова Н.В., проживающая в г. Владимире, порываю связь со своим отцом Ионовым В.А. и живу самостоятельно» [fn]Газета «Призыв» от 15 декабря 1930 года. [/fn]. Эти несколько строчек произвели на меня сильное впечатление. Жутко было осознавать, что дочь на весь город и даже область заявила о том, что отказывается от своего отца. В декабре 1930 года Нине Ионовой было уже 16 лет и нельзя сказать о том, что она не понимала, что делает. Видимо этот поступок был достаточно осознанным. Хочу только добавить, что Нина Васильевна Ионова в последствии уехала в Москву, выучилась и стала, как говорят, очень неплохим врачом.

Сын Василия Алексеевича Валентин тоже уехал из Владимира. Ни Нина, ни Валентин больше во Владимир никогда не возвращались. Все три года, пока Василий Алексеевич отбывал назначенный ему срок, в родном городе его ждали только вторая жена Валентина Михайловна и маленькая дочь Надя.

Первые реальные воспоминания моей бабушки об её отце относятся ко времени его возвращения из лагеря. При воспоминании об этой первой встрече у бабушки на глазах всегда появляются слёзы.

Перед ней стоял высокий, седой как лунь мужчина, с тёмными, чудь посеребрёнными усами. Он был в каком-то пальтишке с поднятым воротником, а в красных от холода и дрожащих от волнения руках, у него был маленький обшарпанный чемоданчик, который он перекладывал из руки в руку.

Василий Алексеевич стоял и молчал, а из глаз градом текли слёзы.

После отбывания наказания, Василий Алексеевич вернулся в родной город, но тут выяснилось, что во Владимире для него нет работы. Его как бывшего заключённого и «контрреволюционера» нигде на работу не брали. Мой прадед делал все, чтобы не быть обузой для своей семьи, но обстоятельства были сильнее его. В итоге он смог найти работу только вдалеке от Владимира, в небольшом посёлке в Московской области.

К моему великому сожалению, никаких документов об этом периоде жизни Василия Алексеевича я найти пока не смогла. Но по воспоминаниям моей бабушки Надежды Васильевны я знаю, что на свободе мой прадед пробыл совсем немного, чуть больше года.

Я уже очень подробно рассказала, за что отбывал свой первый срок Василий Алексеевич. Зная это, не сложно предположить, что и второй раз он был арестован тоже только за то, что был из «бывших», уже ранее отбывал наказание по 58 статье. В 1935 году Василия Алексеевича вновь арестовали и дали 10 лет по всё той же 58 статье.

Учитывая, что второй раз моего прадеда арестовали на территории Московской области, найти его дело, связанное со вторым арестом, мне пока не удалось. Но я не теряю надежды его обнаружить.

Василий Алексеевич не отбыл полностью назначенный ему срок. Спустя восемь лет, в конце мая 1943 года он был выпущен из лагеря домой абсолютно больным, полумёртвым от туберкулёза. После возвращения домой он прожил только полторы недели.

После второго ареста Василия Алексеевича, владимирское ОГПУ несколько раз забирало и его жену Валентину Михайловну, и её мать Наталью Яковлевну, предъявляя одно единственное требование – сдать золото, которое, как они думали, всё ещё храниться у родственников бывшего владимирского предпринимателя. А, учитывая, что в семье был маленький ребёнок, их брали по очереди.

По воспоминаниям моей бабушки это происходило так. В окно квартиры, которую они снимали в то время на улице Зелёной, стучат. Ещё очень рано, поэтому совсем темно и почти ничего не видно. Мама, Валентина Михайловна открывает дверь, на пороге несколько мужчин. Они о чём-то тихо говорят и что-то показывают. Мою бабушку мать начинает одевать, одевается сама, берёт узелок, который постоянно лежит на комоде у входа в дом, гасит свет, запирает дверь, берёт крепко за руку свою маленькую Надю, и они идут. Идут долго, проходят всю большую улицу и останавливаются у огромного, по её детским меркам дома. Входят в него и попадают в небольшое помещение, битком, набитое народом, в основном женщинами и стариками. Постоянно открывается тяжёлая дверь, ведущая в глубь здания. Из-за неё выходит человек в форме и выводит кого-то… В очередной раз, открывается эта дверь, на пороге военный, а за ним маленькая старушка, вся в тёмном, с узелком в руках. Мама бабушки подходит к этой старушке – это её мать Наталья Яковлевна Кондратьева, ни слова не говоря, она, вкладывает маленькую детскую ручку моей бабушки в сморщенную старческую руку Натальи Яковлевны, а сама с военным скрывается за той тяжёлой дверью, ведущей в неизвестность. Девочка Надя со своей бабушкой возвращается тем же путём в свою маленькую комнатку на Зелёной улице, ожидать следующего визита людей в форме.

Николай Дмитриевич Ремезов

Ещё около полугода назад, я была твёрдо уверена, что знаю о жизни Николая Дмитриевича почти всё, за исключением событий, происходивших в период, захватывающий менее семи лет, когда он просто не проживал в нашем городе. Оказалось что всё это далеко не так. Основанием, для переоценки фактов известных мне ранее и стимулом для дальнейших поисков оказался документ, предоставленный из архива УФСБ по Владимирской области. Это была ксерокопия обвинительного заключения по делу моего прадеда Василия Алексеевича Ионова, которая непосредственно не относится к Николаю Дмитриевичу Ремезову, но этот документ содержит одну фразу, которая меня очень заинтересовала: «…составил Уполномоченный Особого Отделения ОГПУ 14 стрелковой дивизии…»[fn]Архив УФСБ России по Владимирской области. Архивное уголовное дело № П-8371. Л. 206. [/fn].

Зная, что мой прадед Николай Дмитриевич Ремезов служил именно в этой дивизии и был в ней далеко не последним человеком, я продолжила свои поиски, в ходе которых узнала такие подробности, о которых ранее не могла даже подумать.

Ремезовых уже полторы сотни лет можно считать коренными жителями нашего города. Достоверно известно, что мой прапрапрадедушка, дворянин майор Егор Ремезов жил во Владимире. Но рассказ мой будет не о нём, а о мальчике, его внуке, родившемся 9 мая 1896 года. Именно в этот день в семье Дмитрия Егоровича и Веры Григорьевны Ремезовых появился на свет сын – Николай, мой прадед. Немного хочу рассказать о его родителях.

Дмитрий Егорович Ремезов был сыном майора в отставке, дворянином, членом окружного суда (т.е. судьи). Вера Григорьевна – дочь Романово-Борисоглебского предводителя дворянства губернского секретаря Григория Табаровского. К 1884 году, когда они стали мужем и женой, Дмитрию Егоровичу уже исполнилось 45 лет, а Вера Григорьевна была моложе мужа почти на 20 лет. По меркам того времени, это был нормальный сословный брак.

Мой прадед стал четвёртым ребёнком в семье. Первыми родились три девочки – Вера, Екатерина и Анна. Совсем не удивительно, что Николай стал любимцем в семье, во-первых, самый младший, а во-вторых, единственный мальчик.

Ремезовы были вполне состоятельной семьёй. Помимо родового дома на улице Малой Ильинской (сейчас улице Златовратского) они нанимали квартиру в доме госпожи Борисовой на Конной площади. Дмитрий Егорович, в качестве судьи окружного суда, имел очень солидное, по тем временам, денежное содержание – 3800 рублей в год[fn]Владимирский областной архив. Ф. 108. Оп. 213. Д. 341. [/fn]. Кроме того, семья имела доход от 150 десятин земли недалеко от Юрьева, которая сдавалась ими в аренду и от имения, находившегося рядом с селом Большой Брембол Перееславского уезда Владимирской губернии, которое Вера Григорьевна получила от своего отца как приданное[fn]Владимирский областной архив. Ф. 108. Оп. 213. Д. 341. [/fn]. Сейчас от имения Ремезовых ничего не осталось, но само село существует и находится на территории современной Ярославской области.

Хочу отметить, что Ремезовы – это род служилых дворян. Благодаря «Табели о рангах» введённой Петром I, за свои личные заслуги и выслугу лет на государственной службе, они дважды в течении XIX века получали потомственное дворянство. Егор Ремезов получил потомственное дворянство вместе с обер-офицерским званием. Дмитрий Ремезов, по своей службе достиг гражданского чина «действительный статский советник», а потому тоже имел право на потомственное дворянство.

В архиве сохранились сведения о семье Ремезовых, после внесения их в дворянскую родословную книгу Владимирской губернии, связанного с получением Дмитрием Егоровичем чина статского советника[fn]Владимирский областной архив. Ф. 108. Оп. 2. Д. 685, Л. 24. [/fn].

Николай учился очень хорошо. Как рассказывала моя бабушка, он и в детстве и в юности отличался живым умом и трудолюбием. Мой прадед окончил обучение в гимназии в 1913 году с серебряной медалью. Но отец не смог порадоваться успехам сына, т.к. действительный статский советник Дмитрий Егорович Ремезов умер в 1910 году.

Работая в областном историческом архиве, мне удалось найти ряд любопытных документов, относящихся к тому периоду, когда мой прадед учился в гимназии, в том числе – даже вопросы на которые отвечал гимназист Николай Ремезов, проходя «испытания на зрелость» по окончании полного учебного курса. Как я выяснила, мой прадед получал пенсию «за службу отца», но по достижению им семнадцати лет выплата этой пенсии должна была быть прекращена. В октябре 1912 года Вера Григорьевна обратилась к Председателю Владимирского окружного суда с просьбой ходатайствовать об оставлении сыну пенсии до окончания им образования. Такое ходатайство было направлено на имя министра юстиции и, учитывая заслуги Дмитрия Егоровича, оно было удовлетворено.

Николаю Ремезову с 9-го мая 1913 года была назначена пенсия, которая должна была выплачиваться до окончания им образования в правительственных учебных заведениях, но не дольше двадцатипятилетнего возраста.

Желание быть похожим на отца, обучение во Владимирской гимназии, имеющей определённую юридическую специализацию, а также пенсия, обязывающая его обучаться в «правительственных учебных заведениях» привели к тому, что в 1913 году он поступает на юридический факультет Московского университета.

Годы учёбы Николая Дмитриевича в университете – это годы Первой мировой войны и революции 1917 года. Именно это стало причиной того, что, получив образование юриста, мой прадед, возможно, сам того не желая, а, может быть, вполне осознанно встал на жизненный путь абсолютно противоположный тому, который он должен был пройти в соответствии со своим происхождением и воспитанием.

В прошлом году, поинтересовавшись историей Московского университета, в годы охватывающие период учёбы в нем моего прадеда, я сделала предположение, что Николай Дмитриевич пошёл на службу в Красную армию из идейных побуждений. Достаточно было вспомнить что: «Именно в этот период в университете учится большая группа студентов, сыгравших видную роль в борьбе за <…> утверждение власти Советов <…> У.Д. Буйнакский, Н.Г. Корганов, Н.Г. Каминский, С.Г. Лазо, А.Ф. Мясников, С.Г. Осепян, Н.А. Руднев, И.Д. Удальцов, А.Д. Фурманов, Г.А. Цаголов, С.Г. Шаумян, В.З. Соболев и другие» [fn]Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова». Фотоальбом. М., 1980. С. 11. [/fn]. Только один перечень этих фамилий говорит о том, что время учёбы в университете Николай Дмитриевич вполне мог хотя бы отчасти приобщиться к марксистским идеям. Кроме того, в феврале 1918 года студенты университета участвуют в формировании Красного студенческого батальона и Красного санитарного отряда, которые создавались для защиты республики советов на фронтах гражданской войны. [fn]Летопись Московского университета 1755–1979 гг. / Под ред. И.А. Федосова. М., 1979. С.166-177. [/fn] Вполне логично было предположить, что мой прадед именно таким образом и попал в ряды Красной армии.

Но, учитывая сведения, полученные мной за последние полгода, я могу предположить и несколько иной вариант развития событий. Возможно, свою службу новой власти Николай Дмитриевич начал всё же в качестве человека занимающегося борьбой с преступностью, т.е. почти по своей приобретённой в университете специальности. Скорее всего, он или по своей воле, или по мобилизации, некоторое время проработал во вновь созданной большевиками милиции, первые подразделения которой были сформированы уже 10 ноября 1917 года или же в ЧК, созданной в декабре 1917 года, которая изначально была создана не только как организация по борьбе с контрреволюцией, но и как правоохранительный орган для борьбы со спекуляцией и преступлениями по должности. И только спустя некоторое время мой прадед попал в действующую армию, но не бойцом или командиром, а несколько в ином качестве.

Проследить судьбу отдельного человека в период революции и гражданской войны очень сложно, тем более, когда этот человек не является видным политическим или военным деятелем. Но мне доподлинно известно, что мой прадед участвовал в гражданской войне. Моя бабушка, Ремезова Надежда Васильевна, рассказала мне, что из разговоров с тёткой моего деда она узнала, что Николай Дмитриевич Ремезов участвовал в боях с белополяками, то есть в 1920 году он находился в составе войск Западного фронта. Известно, что с войсками Западного фронта, подразделение в котором служил мой прадед, дошло почти до Варшавы.

И после окончания гражданской войны он продолжает служить, причём его служба и карьера связанны с ОГПУ-НКВД. В 1923–1924 годах он уже занимает должность инспектора управления терокруга 14-ой стрелковой дивизии.

Именно по этой причине я, вполне допускаю возможность того, что и во время гражданской войны, мой прадед имел непосредственное отношение к органам ВЧК. Отчасти это подтверждается фотографией, которая датируется 1920 годом. Люди, изображённые на ней, совсем не похожи на рядовых бойцов Красной армии.

Несколько позже я подробнее остановлюсь на служебной карьере моего прадеда, а сейчас я хочу рассказать немного о человеке, который сфотографирован вместе с Николаем Дмитриевичем. Второй справа в первом ряду сидит Николай Васильевич Гундобин. Об этом мне рассказала моя бабушка, а ещё, в своих рассказах, она неоднократно упоминала о том, что семьи Ремезовых и Гундобиных были очень дружны между собой. Именно это и заставило меня начать поиски его родственников. Это оказалось на удивление несложным делом. Сын Николая Васильевича – Юрий Николаевич Гундобин сейчас живёт во Владимире.

Узнав, кто я и с какой целью пришла этот старый и немного сентиментальный человек, расплакался. Успокоившись, он много рассказал о своём отце, о его дружбе с моим прадедом.

Николай Васильевич Гундобин родился в 1876 году в городе Муроме в семье потомственных дворян. Окончил мужскую гимназию во Владимире и кадетский корпус в Казани. Кадровый офицер царской армии. Участник русско-японской и Первой мировой войны, кавалер двух Георгиевских крестов и ордена Св. Владимира. В 1915 году уже в звании полковника командовал 10-м гренадёрским Малороссийским полком. Добровольно перешёл на службу в Красную армию. С 1918 года был помощником командира полка, которым сам же раньше и командовал, впоследствии стал помощником начальника штаба 14-ой стрелковой Московской дивизии, в состав которой входил и его бывший 10-й гренадёрский Малороссийский полк. Полковник царской армии, в Красной армии он дослужился только до звания капитана. В 1937 году его арестовали по обвинению в связях с белополяками, в 1938 году он был расстрелян. Реабилитирован в 1955.

Обвинение Гундобина в связях с белополяками, наличие фотографии, где он изображён вместе с моим прадедом, прямо подтверждает факт их совместной службы во время гражданской войны и участие в советско-польской войне. Таким образом, можно с уверенностью говорить, что и мой прадед Николай Дмитриевич Ремезов во время гражданской войны состоял в какой-то должности в управлении 10-го гренадёрского Малороссийского полка.

Беседа с Юрием Николаевичем Гундобиным позволила мне без помощи архивов установить наименование части, в которой мой прадед служил во время гражданской войны.

По какому-то совершенно удивительному стечению обстоятельств, 14-я Московская стрелковая дивизия, где проходил службу мой прадед, приписанная к Московскому военному округу, оказывается расквартированной именно в г. Владимире. Первые данные, которые мне удалось обнаружить о том, что эта дивизия находится во Владимире, относятся к 1922 году[fn]Владимирский областной архив. Ф. Р-1302. Оп. 1. Д. 415. [/fn].

Таким образом, после многолетнего отсутствия Николай Дмитриевич вновь попадает в родной город. В этот период все оставшиеся в живых члены семьи Ремезовых живут в родовом доме на ул. Малой Ильинской. К сожалению, этот дом до настоящего времени не сохранился. Сейчас, на том месте, где он стоял, находится левое крыло здания школы № 14.

В начале 1925 года Николай Дмитриевич знакомится со своей будущей женой Марией Ивановной Ивановой, происходившей из достаточно известной во Владимире купеческой семьи. Ивановы до революции занимались торговлей книгами и канцелярскими принадлежностями. Мария Ивановна была красивой, образованной женщиной. Она окончила Владимирскую женскую гимназию, затем Бестужевские курсы в Москве, после чего преподавала в гимназии. В 1925 году она служила учителем русского языка.
В октябре 1925 года Николай Дмитриевич и Мария Ивановна становятся мужем и женой.

16 июля 1925 года, в соответствии с приказом № 129, произошло его назначение на должность коменданта города Владимира[fn]Владимирский областной архив. Ф. Р-1302. Оп. 1. Д. 636. Л. 65. [/fn].

Новый 1926 год принёс семье Ремезовых горе – в марте произошёл пожар в доме на Малой Ильинской. Несмотря на все усилия, погасить пламя не удалось, и дом сгорел полностью. В огне этого пожара погибла няня Мария, уже очень старый человек она не смогла выбраться из горящего дома. Моему прадеду, его жене и сестре Екатерине пришлось выпрыгивать из окон второго этажа. Мария Ивановна к тому времени уже была беременна и прыжок со второго этажа, несмотря на то, что прыгала она на солдатские шинели, привёл к тому, что у её сына Николая, моего деда, оказалась врождённая травма правого глаза.

После пожара вся семья Ремезовых перебралась жить в дом на улице Подсоборной, который принадлежал семье Ивановых.

Дом на Малой Ильинской так больше и не был восстановлен. Родовое гнездо дворян Ремезовых перестало существовать. А вот дом на улице Подсоборной, сейчас улице Урицкого, стоит до сих пор, и мы в нём живём.

1926 год памятен в нашей семье не только пожаром, но и тем, что 30-го июля появился на свет Николай Николаевич Ремезов, мой дедушка. Он стал первым и единственным ребёнком в семье Николая Дмитриевича и Марии Ивановны, а его крёстным отцом стал Николай Васильевич Гундобин.

У нас в семье существует только одна фотография, на которой мой прадед изображён со своим сыном Николаем. Это снимок сделанный поздней осенью 1928 года.

Фотографий моего прадеда сохранилось вообще очень мало. Скорее всего, они все были утрачены во время пожара в 1926 году. Есть только четыре снимка, сделанных после октября 1917 года. Одна фотография 1920 года, остальные три датируются 1928–1930 годами. На всех он снят в военной форме. Знаки различия хорошо просматриваются, поэтому ещё в прошлом году мне захотелось узнать, в каком звании он проходил службу. Но не тут-то было. Все, более или менее компетентные люди, к кому я обращалась с вопросами по этому поводу, в один голос утверждали: «Ничего не можем сказать, в Красной армии такого звания не было». И были абсолютно правы.

Дело было в том, что в нашей семье всегда считалось, что Николай Дмитриевич служил в 14-ой стрелковой дивизии в качестве офицера Красной армии, и все мы были очень удивлены, когда один из специалистов, занимающихся военными знаками различия, с уверенностью сказал, что мой прадед служил в ОГПУ. Именно эта информация отчасти и дала толчок к новым поискам о результатах, которых я сейчас и рассказываю.

Так я выяснила, что Николай Дмитриевич Ремезов служил в ОГПУ, занимая в этой страшной структуре далеко не самое последнее место.

Несколько вечеров мы обсуждали с родителями совершенно неожиданно открывшийся факт. Я никак не могла понять, почему никогда и никто о его службе в ОГПУ в семье не говорил, и в итоге пришла к выводу, что для старшего поколения семьи эта тема была закрытой, а младшее, то есть мой дед и моя мама об этом даже и не догадывались, т.к. прадед и его жена очень рано ушли из жизни.

Рождение сына Николая стало для моего прадеда не только радостью, но и ещё одной большой заботой. У ребёнка, как я говорила ранее, была врождённая травма глаза, которая требовала хирургического вмешательства. В те годы во владимирских больницах не было специалистов, которые могли бы помочь, и пришлось обращаться в московские клиники.

В раннем возрасте мальчику сделали четыре операции, чтобы привести глаз в порядок, но даже вмешательство лучших московских хирургов не помогло, и в итоге этот глаз так и остался незрячим. Единственное, что удалось сделать врачам, это вернуть глазу нормальный внешний вид. Обращение в московские клиники к специалистам во времена НЭПа, даже для офицера ОГПУ стоило больших денег. Были проданы все фамильные драгоценности и ордена.

Однако карьера моего прадеда вроде складывалась достаточно успешно. Об этом можно судить хотя бы потому, что к началу 1930 года он уже был назначен на должность начальника секретной части 14-й Московской стрелковой дивизии.

Хочу немного рассказать о дивизии, в которой служил мой прадед. Учитывая тот факт, что он был офицером ОГПУ, я некоторое время была уверена, что 14-я стрелковая дивизия относилась к войскам ОГПУ-НКВД. Но это оказалось не так. На мой запрос, направленный в Центральный архив внутренних войск пришёл ответ, что: «в составе войск ОГПУ-НКВД 14-й Московской стрелковой дивизии не было» [fn]Письмо начальника Центрального архива ВВ МВД России С.А. Лашкевича от 18.06.04 года. [/fn].

Получив такую информацию, я была очень удивлена, так как в областном архиве, среди документов, относящихся к дивизии, сохранилось очень много приказов, в которых говориться, что её личный состав занимается конвоированием арестованных. Но, по всей видимости, это было уделом многих воинских частей в те годы. И хорошо, если только конвоирование, а не что-либо иное, как, например подавление крестьянских восстаний.

Сначала мне показалось, что сведения, полученные из Центрального архива ВВ МВД, не стыкуются с той информацией, которую я получила из других источников, но чуть позже я узнала, что в советский период, в каждой воинской части был так называемый «особый отдел». «Особисты», как их называли военнослужащие, были работниками КГБ, прикомандированными к воинским частям и назначенными заниматься разведкой и контрразведкой в армии.

Секретная часть, которой руководил мой прадед в 14-й стрелковой дивизии, это тот же особый отдел, но только более раннего периода. Таким образом, Николай Дмитриевич, в качестве офицера ОГПУ был, по всей видимости, просто прикомандирован к обычной воинской части, приписанной к Московскому военному округу, что в те времена было нормальной практикой.

Учитывая, что 14-я Московская стрелковая дивизия это было большое войсковое подразделение, контролировавшее положение в так называемом территориальном округе, в который входил и город Владимир, то и секретная часть этой дивизии, выполняла свои функции на всей территории округа.

В советский период на органы государственной безопасности возлагались не только функции разведки, контрразведки, но ещё и борьба с экономическим саботажем и др. В 30-е годы эти же органы осуществляли политику массовых репрессий, организовывали политические процессы против «врагов народа», вели следствие и создавали фальсифицированные дела по т. н. контрреволюционным преступлениям (ст. 58 УК РСФСР), преследовали инакомыслящих. Поэтому мне сейчас стало понятно, почему обвинительное заключение по делу моего прадеда Ионова Василия Алексеевича составлял уполномоченный Особого Отделения ОГПУ 14-й стрелковой дивизии.

У нас в доме сохранилась фотография, на которой изображена группа офицеров – составляющих управление дивизии в 1930 году.

Этот снимок по-своему уникален. Когда я показала его одному из ветеранов органов безопасности Петру Филипповичу, который много лет занимается историей владимирского ЧК-ОПУ-НКВД-КГБ и в частности историей 14-й стрелковой дивизии, то я с удивлением узнала, что на этом снимке мой прадед изображен с офицерами, трое из которых, несколько позже стали маршалами, это: Кирилл Афанасьевич Мерецков, Леонид Александрович Говоров и Павел Алексеевич Ротмистров, а командир дивизии Юрий Юрьевич Аплок к 1937 году уже был помощником начальника Московского военного округа.

Немного хочу рассказать о характере и привычках Николая Дмитриевича. Судя по рассказам моей бабушки – прадед всегда был исполнительным, пунктуальным человеком. Эти черты его характера ценили как его руководители, так и его коллеги и подчинённые.

Новый 1931 год не добавил радости семье Ремезовых. В тот год Мария Ивановна заболела туберкулёзом. Болезнь развивалась очень быстро. В страшную для семьи Ремезовых весну 1931 года только заботы о сыне и редкие выходы на охоту поддерживали моего прадеда. Но наступил момент, когда и этого стало недостаточно. 1 или 2 мая 1931 года Николай Дмитриевич принял, видимо давно обдуманное решение. Днём 2 мая он пришёл со службы домой неожиданно рано, около четырёх часов и, оставшись в комнате один, застрелился.

Буквально несколько часов спустя в дом пришли сотрудники ОГПУ, произвели обыск, сняли с формы Николая Дмитриевича все знаки различия (он застрелился сидя на стуле в форменном обмундировании) и ничего компрометирующего не найдя удалились. Был произведён обыск и в его служебном кабинете. Проводилось расследование, которое тоже ничего не дало. Никакого компромата на Николая Дмитриевича следователи найти не смогли, а может быть, и не захотели найти.

Через полтора месяца после самоубийства моего прадеда умерла от туберкулёза его жена – Мария Ивановна. Мой дед Николай Николаевич Ремезов остался круглым сиротой, которого взяла в свою семью сестра его матери Антонина Ивановна Кирьянова.

Насколько я сейчас понимаю, разговоры о причине самоубийства Николая Дмитриевича всегда были под запретом в нашей семье. Отчасти по этой причине, сейчас уже очень сложно сказать наверняка, почему он решился на такой страшный поступок. По словам моей мамы и бабушки, существовала официальная версия, которая по тем временам вполне устраивала всех. Якобы мой прадед застрелился потому, что точно знал, что его жена, которую он очень любил, вот-вот должна была умереть, а он не хотел видеть её смерти, не хотел её пережить. Но, на мой взгляд, эта версия не верна. Не мог любящий муж и отец причинить своим самоубийством нестерпимую боль умирающей жене и бросить своего малолетнего сына, пусть даже рассчитывая на своих родственников, которые не должны были оставить мальчишку одного.

Вторая версия, которая кажется, наиболее правдивой моей бабушке и о которой я писала раньше, заключается в том, что мой прадед пошёл на самоубийство из-за того, что узнал о своём предстоящем аресте. Эта версия не лишена оснований. Достаточно вспомнить, что время первых массовых репрессий в СССР совпало со временем «великого перелома», а это как раз конец 1920-х и начало 1930-х годов. То есть, то время, о котором я сейчас говорю. В этот период репрессии были направлены против так называемых «чуждых» элементов: кулаков, дворян, бывших представителей непролетарских партий, интеллигенции, священнослужителей и т.д.

Именно в это время начались так называемые чистки в рядах Красной армии и в структурах госбезопасности. Эти чистки за несколько лет привели к тому, что были репрессированы более 40 тысяч офицеров Красной армии.

Многие из репрессированных поплатились только за своё прошлое, в том числе и за своё происхождение, как, например мой прадед Василий Алексеевич Ионов. Документально установлено, что в одном Владимирском крае было арестовано 10822 человека, и почти каждый пятый из них был расстрелян[fn]История Владимирского края в XX столетии / Под ред. проф. Д.И. Копылова. Владимир, 1999. С. 78. [/fn].

Мой прадед, будучи умным, внимательным человеком, видимо, не мог не понять ужаса того, что происходит вокруг. Но даже если бы он захотел не замечать происходящего, то у него бы это не получилось. По своей должности он имел непосредственное отношение к чисткам в рядах армии, к поиску и расправе с «потенциальными» врагами, людьми которые «возможно» представляли опасность для существующего режима по тем или иным причинам, а чаще вообще без причины, только по своему социальному происхождению.

Возможно, офицер ОГПУ Николай Ремезов и смирился бы с происходящим, но дворянин Николай Ремезов не мог принимать это как должное. Изо дня в день, как дамоклов меч, над ним и его семьёй висела угроза, связанная с его дворянским происхождением и купеческим происхождением его жены. Кроме того, Николай Дмитриевич прекрасно понимал, что в случае его ареста, обязательно пострадает не только жена, но и сын. Как работает советская карательная машина он, к сожалению, знал не понаслышке, а имел к этому самое прямое отношение.

Поэтому вполне можно допустить, что каким либо образом узнав о своём предстоящем аресте, мой прадед решился на самоубийство, пытаясь обезопасить жену и ребёнка, избавив их от клейма родственников «врага народа» и возможных репрессий. Вполне вероятно, что он ценой собственной жизни хотел защитить своих близких.

Ещё одну достаточно вероятную версию высказал мой папа, когда познакомился со всеми собранными мной материалами. По его мнению, мой прадед решился на самоубийство потому, что оказался заложником собственной совести и дворянской чести. Учитывая, что Владимир в начале 30-х годов был очень небольшим городом, Николаю Дмитриевичу волей или неволей приходилось участвовать в репрессиях против своих старых знакомых, и при этом ещё и продолжать жить в своём родном городе, где очень многие знали о его дворянском происхождении. Мой папа даже высказал предположение, что дом Ремезовых сгорел совсем не случайно, а его просто подожгли ради мести за служебную деятельность прадеда. Возможно, Николай Дмитриевич просто не смог дальше терпеть угрызения совести, ведь недаром говорят, что «от самого себя не скроешься». В пользу этой версии говорит то, что подобное происходило и с другими сотрудниками ОГПУ-НКВД, которые служили в период так называемого «большого террора». «Для многих из нас смысл дальнейшей операции не только непонятен, но и страшен… Желание некоторых чекистов спасти невиновных людей приводили лишь только к их арестам и гибели. Увеличилось число самоубийств среди чекистов» [fn]История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР / Под редакцией В.В. Шелохаева. М., 2002. С.313. [/fn].

Можно было бы и далее приводить разные версии причины самоубийства моего прадеда, но мне кажется, истина как всегда вероятнее всего находится где-то посередине. Я думаю, что на этот поступок Николая Дмитриевича подтолкнуло несколько причин.

Завершая рассказ о Николае Дмитриевиче Ремезове, хочется сказать, что, на мой взгляд, даже служа одной из самых страшных карательных систем в истории человечества, мой прадед не смог стать палачом, тупым исполнителем приговоров. Он сам в определённой степени жертва советской карательной системы.

Я думаю, что у моего прадеда не было выбора. Его жизнь и смерть, как и смерть многих миллионов россиян уже были запланированы тоталитарным режимом. Скорее всего, он был бы репрессирован и почти неизбежно погиб в советских лагерях. Раньше или позже уйти из жизни – единственный выбор, который был у Николая Дмитриевича.

В самом конце своей жизни Николай Дмитриевич всё же стал судьёй, судьёй самому себе. Видимо приговор был вынесен окончательный и обжалованию не подлежал.

Времена не выбирают
В них живут и умирают.
А. Кушнер

Павел Архипович Крюков

Рассказ о судьбе моего прадеда Павла Архиповича Крюкова будет очень коротким. За прошедший год оказалось почти невозможным разыскать какие-либо документы, относящиеся к его жизни. Причина очень проста – Павел Архипович родился и большую часть своей жизни прожил далеко от Владимира. Ни один иногородний архив, куда я направляла свои запросы относительно моего прадеда, до настоящего времени так и не дал ответа.

Сейчас в нашей семье остался только один человек, который помнит Павла Архиповича живым – это моя бабушка, его дочь, Шехирева Людмила Павловна. Даже мой папа не помнит своего дедушку, так как был очень маленьким, когда тот умер. Но именно папа и помог мне обнаружить реальные архивные документы, касающиеся моего прадеда. С его помощью я смогла получить доступ к архиву владимирского городского военкомата, в котором на моё счастье сохранилось личное дело Павла Архиповича, составленное Судогодским райвоенкоматом в 1952 году на основании личного дела датированного 1943 годом. Где в настоящее время хранится оригинал этого дела я, к сожалению не знаю.

Павел Архипович Крюков родился 27 июня 1915 года в селе Малиновка Лысогорского района Тамбовской области[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940 Л. 9. С. 17 (автобиография). [/fn] в крепкой крестьянской семье. Его родители Архип Иванович и Мария Прокопьевна, были родом из того же села. Как говорит моя бабушка, Крюковы были коренными жителями Малиновки. Сколько поколений крестьянского рода Крюковых прожило свою жизнь в этом селе, сейчас уже определить практически невозможно, но, по мнению моей бабушки – очень много. Село Малиновка до настоящего времени существует на территории Тамбовской области и сейчас это достаточно большой населённый пункт, расположенный в сорока километрах от Тамбова на реке Цна, левом притоке реки Мокши.

Павел Архипович – самый младший ребёнок в семье Крюковых. Кроме моего прадеда у Архипа Ивановича и Марии Прокопьевны было ещё два сына и две дочери.

Детство моего прадеда прошло не в самые лучшие годы. Родившись во время Первой мировой войны, Павел был совсем маленьким ребёнком во время революции и гражданской войны. Ему было около шести лет, когда Красная армия под командованием Тухачевского подавляла крестьянское восстание на Тамбовщине.

Я не могу сказать, что мой прапрадед Архип Иванович участвовал в этом восстании, по мнению бабушки скорее наоборот, так как в семье никто и никогда об этом не говорил, но события, происходившие в 1920-1921 годах в Тамбовской губернии, безусловно, тем или иным образом отразились на семье Крюковых. Шестилетний Павлик Крюков конечно же не мог не понимать, что вокруг его родного дома идёт настоящая война. «В ходе подавления восстания в Тамбовской губернии, по официальной терминологии, был установлен «оккупационный режим». Он включал в себя «наводнение» повстанческих местностей войсками, уничтожение хозяйств и разрушение домов участников «мятежа» и их семей (некоторые сёла были сожжены целиком), репрессии, вплоть до расстрела за неповиновение, укрывательство «бандитов» и оружия…

Оба старших брата моего прадеда участвовали в гражданской войне – служили в Красной армии. Василий Архипович погиб в 1920 году, а Яков в 1923-м вернулся домой, но не стал жить с родителями, так как между ним и отцом возник личный конфликт напрямую связанный с политикой. Со слов моей прабабушки Валентины Ивановны я знаю, что Яков Архипович в 1917 году служил матросом на крейсере «Аврора», осознанно и добровольно пошёл служить в Красную армию и, вернувшись, домой стал активно участвовать в наведении нового порядка. Эта его активность очень не нравилась Архипу Ивановичу. Своего сына иначе как Яшка (с добавлением различных отрицательных эпитетов) он не называл. Да это и понятно, Яков не просто был большевистским активистом, он участвовал в организации первых колхозов, создание которых никак не устраивало домовитого и крепкого крестьянина Архипа Ивановича Крюкова.

Крюковы крестьянствовали в единоличном хозяйстве до 1929 года[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 9. С. 17 (автобиография). [/fn], когда Яков, практически силой заставил отца и мать вступить в колхоз. Можно его за это винить, как всю жизнь делал отец, а можно посмотреть на это и с другой стороны.

Семья Крюковых вполне соответствовала меркам «кулацкой», даже без всяких натяжек. Поэтому можно сказать, что Яков практически спас отца от «раскулачивания» и высылки, заставив его вступить в колхоз, но Архип Иванович, по рассказам моей прабабушки, не простил ему этого до самой своей смерти.

Образование мой прадед получил достаточно скромное. До 1932 года он жил вместе с родителями в Малиновке, где и учился в неполной средней школе, которую, с перерывами в учёбе, окончил только в 1932 году. В том же 1932 году он уехал в Тамбов, там поступил на рабфак, закончил 2 курса к 1934 году, параллельно окончив курсы газосварщиков при Тамбовском вагоноремонтном заводе[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 9. С. 17 (автобиография). [/fn]. Таким образом, по современным меркам мой прадед к 19-ти годам закончил семилетку и приобрёл рабочую профессию газосварщика.

Как рассказывала моя прабабушка, именно отец настоял на отъезде сына в Тамбов. Причиной тому был голод, поразивший колхозную деревню, да и всю страну в 1932-1933 годах. Яков помог брату перебраться в Тамбов и устроится на учёбу.

По окончании курсов, получив специальность газосварщика, мой прадед поступил на работу на Тамбовский вагоноремонтный завод, где и проработал до 1937 года, откуда был призван в ноябре месяце в ряды Красной армии. Свою службу в рядах Красной армии он начал 10 ноября 1937 года красноармейцем в 1-м пролетарском полку 1-й пролетарской дивизии располагавшейся в московском военном округе. Меньше чем через год, 19 октября 1938 года он был переведён для прохождения службы на Дальний восток и назначен на должность заместителя политрука роты в 17 стрелковом полку 32 стрелковой дивизии Дальневосточного фронта.

Мой прадед с 1 июля по 31 августа 1939 года участвовал в боевых действиях в районе реки Халхин-Гол, во время советско-японского вооружённого конфликта[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 3. С. 6. [/fn]. Никто и никогда при мне не упоминал о том, что он воевал с японцами ещё до начала Великой Отечественной войны. И ещё один удививший меня момент – это то, как мой прадед всего за неполный год службы простым красноармейцем, сумел оказаться назначенным на должность заместителя политрука роты. Я думала, что в конце 30-х годов на такую должность мог быть назначен только член ВКП(б), а, судя по материалам личного дела, Павел Архипович вступил в компартию значительно позже, а в комсомоле он никогда и не состоял.

По окончании боевых действий мой прадед ещё некоторое время служил в своей дивизии. Как говорит бабушка, к тому времени он уже решил для себя, что по окончании службы не вернётся домой, а останется в армии.

В мае 1940 года его направили на учёбу во Владивостокское военно-пехотное училище на ускоренные курсы подготовки командиров строевого взвода. То, что эти курсы были ускоренными вполне понятно. За тридцатые годы репрессии против офицерства настолько обескровили Красную армию, что перед самой войной каждый человек был, как говорят почти «на вес золота».

По окончании обучения мой прадед вернулся в свою дивизию и 22 июня 1941 года был назначен на должность командира стрелкового взвода[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 4. С. 8. [/fn]. Можно сказать, что это назначение в день начала Великой Отечественной войны по-своему очень символично.

1 сентября 1941 года 32-я стрелковая дивизия была переброшена с Дальнего востока на запад и вошла в состав 11 армии Северо-Западного фронта, препятствуя прорыву группы армий «Север» к Ленинграду с южного направления. Насколько тяжёлыми были эти бои говорить, конечно же, не стоит, начало войны было катастрофическим для нашей страны и армии.

Моя бабушка рассказывала, что Павел Архипович, за несколько лет до смерти, будучи уже очень больным человеком, несколько раз рассказывал жене, и дочери о боях, в которых участвовал осенью 1941 года.

16 августа 1941 года Сталин подписал приказ, в котором начальствующий и рядовой состав передовых воинских соединений обвинялся в трусости и предательстве. В нем предписывалось уничтожать всеми средствами, «как наземными, так и воздушными», советские войска, которые, попав в окружение, якобы добровольно сдавались в плен. Утверждалось, что во вражеский плен могут попасть только предатели и изменники…. [fn]История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР / Под редакцией В.В. Шелохаева. М., 2002. С. 159. [/fn]

Даже такой жестокий документ не смог значительно повлиять на действительный ход событий. К концу 1941 года количество захваченных в плен советских солдат и офицеров достигло 3,8 миллиона человек. Но он оказал влияние на жизнь и смерть многих людей, в том числе, на жизнь моего прадеда.

Со слов моей бабушки я знаю, что в конце сентября 1941 года, полк, в котором служил мой прадед, попал в очень сложное положение. Практически, полк вел бои в окружении. Отсутствие в достаточном количестве боеприпасов и вооружения, а также численное превосходство противника приводили к возникновению у бойцов вполне нормальных, человеческих эмоций, страха и желания спастись от смерти любым образом. И в этой ситуации, некоторые офицеры и политруки, были вынуждены прибегать к самым крайним мерам. Павел Архипович рассказывал своей жене и дочери, что ему осенью 1941 года пришлось стрелять в своих бойцов только для того, что бы паника, охватившая нескольких человек, не смогла распространиться на остальных. Он помнил об этом всю оставшуюся жизнь, и, по словам прабабушки, не простил себе этого до самой смерти.

Большие потери среди офицерского состава привели к тому, что 29 октября 1941 года Павел Архипович стал уже командиром стрелковой роты[fn]Архив владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, лист 4, стр. 8. [/fn].

К декабрю 1941 года Красная армия остановила продвижение врага практически на всём протяжении фронта, в частности, на северо-западном направлении ударная группировка немецкой группы армий «Север», пытавшаяся прорваться к реке Свирь и соединиться с финнами, была остановлена в районе Тихвина, а 11-я армия вела бои с противником в районе Старой Руссы. Войска Северо-Западного фронта, и в частности 11-я армия, должны были нанести удар в направлении Старой Руссы, с целью перерезать коммуникации новгородской группировки противника и во взаимодействии с войсками Волховского фронта содействовать решению главной задачи – вырвать Ленинград из тисков блокады[fn]История Второй мировой войны 1939-1945. Т.4. М., 1975. Стр. 314. [/fn].

Для решения этой задачи, подразделения 11-й армии получили пополнение в личном составе. Получила пополнение и рота, которой командовал мой прадед. Среди прибывших оказалась санинструктор (младший медицинский работник в армии, имеющий специальную подготовку) Ларионова Валентина Ивановна – моя прабабушка.

Валентина Ларионова родилась 15 февраля 1921 года в Мордовии, в селе Салаим Торбеевского района в крестьянской семье. Весной 1941 года она окончила медицинское училище в Москве и, получив квалификацию медсестры, в конце того же года была, как медработник призвана на службу в действующую армию. Волею судьбы она попала санинструктором в роту, которой командовал мой прадед.

7 января 1942 года 11-я армия начала наступление, в составе правого крыла Северо-Западного фронта, южнее озера Ильмень.

К середине месяца они вышли в район Старой Руссы, окружив части 16-й немецкой армии. В течение трёх месяцев шли тяжёлые бои, в ходе которых Красная армия, путём огромных усилий нанесла врагу значительный урон, но разгромить врага и деблокировать Ленинград нашей армии не удалось. В период этих боёв, Павел Архипович получил звание старшего лейтенанта[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, карточка спецучёта № 1532. [/fn] и свою единственную за всю войну боевую награду орден Красной звезды[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 2. С. 4. [/fn].

Каким образом в те тяжёлые дни складывались отношения между Павлом Архиповичем и Валентиной Ивановной сказать могли бы только они, но их уже нет в живых.

Роман между командиром роты и санинструктором был непродолжительным. Через некоторое время Валентину Ивановну отправили служить в тыловой госпиталь по причине беременности, а вскоре её эвакуировали в Мордовию, где 25 октября 1942 года по дороге в родное село, в санитарном поезде, она родила мою бабушку – Людмилу Павловну. Официально мужем и женой Павел Архипович и Валентина Ивановна стали только после окончания войны.

Мой прадед пробыл на фронте до октября 1942 года. К тому времени дивизия, в которой служил Павел Архипович была настолько обескровлена, что её сняли с фронта и отправили на переформирование.

Огромные потери среди солдат и офицеров в первый год войны заставили не только комплектовать большое количество новых соединений для фронта, но и в связи с возросшей потребностью в командных кадрах существенно изменилась система их подготовки, при военных академиях, училищах была развёрнута широкая сеть краткосрочных курсов, при этом максимально расширялась система подготовки младшего командного состава Красной армии[fn]История Второй мировой войны 1939-1945. Т.4. М., 1975. С. 61. [/fn]. В связи с этим, часть кадровых фронтовых офицеров, была направлена в подразделения, занимающиеся подготовкой пополнения для действующей армии. Среди таких офицеров был и мой прадед.

С 13 октября 1942 года он был назначен на должность командира роты 353 запасного стрелкового полка 4 учебной бригады Московского военного округа, а 25 ноября 1943 года Павел Архипович стал старшим адъютантом командира батальона в 19-ом учебном полку автоматчиков 1-й учебной бригады МВО[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940. Л. 4. С. 8. [/fn]. В этой должности он прослужил до конца Великой отечественной войны. В декабре 1945 года мой прадед был переведён на службу в Орехово-Зуевский военкомат на должность помощника начальника 3-й части[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940. Л. 4. С. 8. [/fn].

В конце 1945 года моя прабабушка Валентина Ивановна должна была перебраться к Павлу Архиповичу на постоянное место жительства в Орехово-Зуево, но что-то помешало ей это сделать. Что её остановило, теперь уже никто не может сказать, но причина эта, скорее всего, спасла её от очень многих неприятностей.

В январе 1946 года мой прадед был арестован и в феврале того же года осуждён по статье 58/14 УК[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940. Л. 7. С. 14. [/fn]. В чём конкретно обвинили Павла Архиповича я не знаю, так как не располагаю материалами его уголовного дела, но статья 58/14 УК РСФСР предусматривала наказание за «контрреволюционный саботаж, то есть сознательное неисполнение кем-либо определённых обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата» [fn]Уголовный кодекс РСФСР. М., 1948. С. 33. [/fn]. Эта статья Уголовного кодекса предусматривала наказание в виде лишения свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества. Мой прадед получил срок три года[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 7. С. 14. [/fn]. В какой форме мог проявляться саботаж со стороны офицера, сотрудника горвоенкомата, я даже не могу предположить, но, по всей видимости, осуждён он был, как и многие тысячи других советских людей совершенно ни за что, в противном случае срок заключения был бы значительно больше. Эта статья (58/14 УК) при отягчающих обстоятельствах предусматривала наказание до высшей меры социальной защиты – расстрела с конфискацией имущества.

Павел Архипович отбыл свой срок полностью и в феврале 1949 года вернулся в город Орехово-Зуево, где устроился работать газосварщиком на завод «Карболит» [fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 4. С. 7. [/fn]. Специальность, приобретённая им ещё в 1934 году, пригодилась спустя 15 лет. Через год он перебирается ближе к семье во Владимирскую область и в марте 1950 года устраивается на стеклозавод «Красный Химик» расположенный в Судогодском районе. Моя прабабушка Валентина Ивановна с дочерью Людмилой в это время жила в Судогде и работала в детском садике медсестрой. По рассказам моей бабушки я знаю, что первый раз она увидела своего отца только после его освобождения из заключения на седьмом году жизни.

27 марта 1953 года вышло постановление Президиума ЦК КПСС «Об амнистии». Указ об амнистии был опубликован 28 марта в газетах «Правда» и «Известия». В этом указе в частности предусматривалась амнистия следующим категориям политзаключённых: имеющим срок заключения до 5 лет, мужчинам старше 55 лет, женщинам старше 50 лет, беременным женщинам и женщинам, имеющим детей в возрасте до 10 лет. Таким образом, мой прадед уже после отбытия срока наказания попал под эту амнистию как имевший срок заключения менее 5 лет. В личном деле есть запись о том, что «Судимость снята в 1953 г. по амнистии» [fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 7. С. 14. [/fn].

По всей видимости, факт снятия судимости позволил моему прадеду перебраться на жительство в областной город. У нас в доме сохранилась фотография, на которой изображена вся семья Крюковых перед отъездом из Судогды. В марте 1954 года Павел Архипович с женой и дочерью наконец-то переезжают во Владимир, где он устраивается на работу в УНР № 590 газосварщиком[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 4. С. 7. [/fn], а прабабушка начинает работать в областной психиатрической больнице № 1 в должности медсестры, где она и проработала до выхода на пенсию. В июне 1956 года Павел Архипович вновь сменил место работы, устроившись на владимирский химический завод, на котором и трудился до выхода на пенсию.

По рассказам бабушки я знаю, что Крюковы очень долго не имели своего жилья во Владимире. Только в 1957 году Павел Архипович получил разрешение на строительство. Бабушка говорила, что в 1958 году, когда она училась в девятом классе, вся семья ютилась в кое-как оборудованном под жильё сарае и заканчивала строительство дома, а уроки ей приходилось делать при свете керосиновой лампы.

Строительство вели своими руками, т.к. не хватало денег и нанять кого-либо, не было никакой возможности.

Но всё рано или поздно заканчивается. Закончилась и эта героическая стройка. Крюковы заселились в свой новый дом. Этот дом стоит и сейчас на улице Воронина, только он уже не принадлежит нашей семье. В начале 1959 года у Павла Архиповича и Валентины Ивановны родился сын – Эдуард.

В июле 1959 года Министерство вооружённых сил СССР вспомнило о том, что во Владимире проживает полностью амнистированный бывший фронтовой офицер и мой прадед был направлен на практические учебные сборы. В личном деле сохранилась аттестация, написанная по итогам прохождения сборов, где говорится что: «Крюков П.А. на сборах показал себя дисциплинированным офицером, трудолюбивым, усидчивым… В военное время может быть использован на должности начальника штаба батальона. Достоин присвоения очередного воинского звания капитан запаса»[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, Л. 12. С. 23, 24. [/fn]. 28 сентября 1960 года Павлу Архиповичу было присвоено звание капитана[fn]Архив Владимирского городского военкомата. Личное дело 4940, карточка спецучёта № 1532. [/fn]. Таким образом, спустя 18 лет, мой прадед получил очередное воинское звание.

На химическом заводе прадед проработал до сентября 1966 года. Как рассказывала бабушка, он и газосварщиком был очень хорошим, имел собственное клеймо, которое ставил как гарантию качества на самых ответственных своих работах. Мой прадед умер 22 июня 1968 года. Похоронен он на кладбище около деревни Байгуши.

* * *

Начиная рассказ о моих прадедах, я уже говорила, что не считаю себя в праве судить их за поступки, совершённые в той или иной ситуации, а только чувствую свою обязанность сохранить память о них для тех, кто живёт сейчас и, будет жить после нас.

Судьбы моих прадедов настолько различны, что, казалось бы, проводить какие-либо аналогии очень сложно. При этом они настолько похожи на судьбы миллионов россиян, что для всех, кроме меня возможно и не представляют особого интереса.

Мои прадеды не одиноки в своей судьбе. В их жизни как в зеркале отражена судьба всего многомиллионного российского народа, того поколения, на долю которого выпал кошмар двух мировых войн, революции и гражданской войны. Тем ужаснее и непригляднее выглядит отношение советского государства к своим гражданам, которое вместо заслуженной награды отплатило им лагерями и пулей, а впоследствии – полным забвением.

И в завершении хочу рассказать об одной очень большой удаче, которая сопутствовала моим поискам в этом году. Благодаря помощи работников владимирской организации «Некрополь» и учителя истории Беловой Веры Геннадьевны совсем недавно мне удалось найти захоронения, принадлежащие роду Ионовых. Среди них оказалась и могила моего прадеда Василия Алексеевича.

Очень сложно описать состояние моей бабушки, в котором она была в тот момент, когда я ей рассказала о находке. Это были и радость, и смятение, и недоверие одновременно. После более шестидесятилетней утраты она, да и все мы обрели могилы своих предков. На сколько я знаю, она всю жизнь пыталась найти могилу своего отца на Князь-Владимирском кладбище, но её детские воспоминания были неточными, поэтому поиски не могли увенчаться успехом, она искала совершенно в другой части кладбища, уже отчаялась, и последние годы прекратила попытки отыскать могилы дорогих ей людей.

Когда мы всей семьёй пришли на захоронение Ионовых, я очень внимательно наблюдала за взрослыми и именно в эти минуты со всей полнотой осознала смысл строк великого русского поэта А.С. Пушкина.

Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.