Казус инженера Далингера (директора-которого-не-расстреляли) / Людмила Ладыгина

г. Пермь, 11 класс
Научный руководитель: А.И. Казанков

В детстве он был для меня вещью. Однажды кто-то из взрослых, работавших на «ЗИД-е»[fn]Завод № 10 имени Ф.Э. Дзержинского в г. Перми. [/fn] обронил в разговоре: «Так это еще в пору Далингера было!». Догадавшись, что фраза должна была означать «давным-давно», я подумала, что далингер – какое-то старинное техническое приспособление. Наподобие арифмометра, который я видела однажды, когда сосед-пенсионер выгребал ненужный хлам из своего гаража. Воображение тут же услужливо втиснуло новое словечко куда-то между «дагерротипом» и «ремингтоном». До сих пор не знаю, что с ремингтоном делают.

Став постарше, я однажды все-таки решила «разъяснить» себе непонятный далингер. И с удивлением узнала, что это человек, директор завода в годы войны, что его «посадили в тридцать седьмом, должны были расстрелять, но выпустили». Поскольку слова «тридцать седьмой» и «посадили» не вызывали никаких ассоциаций, Далингер просто превратился для меня в «директора-которого-не-расстреляли». Запомнились многозначительные взгляды, которыми обменивались говорившие.

Странно, я почему-то сразу вспомнила об этом давнем разговоре, когда мне, лицеистке социологического отделения, предложили выбрать предмет и тему для исследовательской работы: займусь историей «директора-которого-не-расстреляли», Далингера. Я тогда еще не знала ни его имени, ни отчества, да и вообще, пожалуй, ничего о нем не знала. Поэтому то, что говорили собравшиеся для обсуждения темы наши преподаватели истории, звучало тарабарщиной: «А, счастливчик Далингер!» – «Была пресса?» – «Ничиперович!» – «Где дело хранится?» – «Надзорное?» – «Есть оба!» – и т.д. После чего меня честно предупредили, что работы будет много («пылью надышитесь»), снабдили отношением в архивы и библиотеки и назначили руководителем работы Александра Игоревича Казанкова.

Насчет пыли не обманули. Я убедилась в этом тем удивительно жарким летом 2004 года, когда страдающее от палящего солнца население миллионного города спешно отъезжало на дачи или устремлялось на берега Камы. После слепящего света снаружи читальные залы архивов казались сперва полутемными и приятно-прохладными. Там-то я впервые окинула тоскливым взглядом три пухлых тома дела № 2242 («Следственное дело № 8060») фонда № 641/1 («УНКВД Пермской области»), хранящегося в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области, и два не менее объемистых тома «Надзорного производства по обвинению Далинер В.Я. (в контрреволюционной агитации)» (дело № 7 фонда Р-1366 – «Прокуратура Пермской области») в Государственном архиве Пермской области. Между двумя архивами расстояние в четыре – пять километров, – час по жаре пешим ходом. Едва приступив к чтению, я почувствовала, что глаза начинают слезиться, а нос распухать – у меня оказалась аллергия на пыль. Но, щурясь и чихая, сдаваться я не собиралась – мне обещали тайну. Тайну судьбы «директора-которого-не-расстреляли».

Со временем исследование расширялось. Руководитель в ответ на мои вопросы отсылал к новым фондам и примерно говорил, что там можно найти[fn]Пришлось разыскать «Протоколы заседаний партийного комитета завода им. Ф.Э. Дзержинского» (ГОПАПО. Ф. 2007. Оп. 1. Д. 2) просмотреть «Отчетность о ходе проверки личного состава» в фондах «ЗИД-а» (ГАПО. Ф. Р-42. Оп. 2. Д. 3), «Прекращенное следственное дело по обвинению: Петрашко, Далингер, Айнбиндер, Максимова, Мальцева, Калачникова, Никонова (по ст. 58-7-11 УК РСФСР)» (ГАПО. Ф. 1366. Оп. 2. Д. 6), сходить в музей завода им. Ф.Э. Дзержинского, собрать все газетные публикации. В ходе исследования обнаружились материалы Архива Президента РФ (АП РФ. Оп. 24. Д. 417), непосредственно относящиеся к моей теме, размещенные в Интернете по адресу: http://stalin.memo.ru/spiski. [/fn].

В результате у меня в руках оказалась почти вся информация, касающаяся жизни моего героя в период с 1937 по 1940 год. Протоколы допросов, очных ставок, показания свидетелей, воспоминания. В них было непомерно много слов о двурушниках, вредительстве, нефтяных сепараторах, взрывателях для мин, мотопилах и патефонных деталях. Только материалы технической экспертизы составляют целый том. Но все они к делу не относились. Чем больше я узнавала, тем ясней понимала: суть дела проста – В.Я. Далингера хотели убить. Не уголовники, и не немецкие диверсанты. Просто товарищи по партии. С голубыми петлицами и в партийных френчах. Причем не только его, и даже, пожалуй, не именно его. Тогда тем более непонятным оказывалось то, что этого не сделали. Мое исследование – не более чем попытка ответить на вопрос «Почему?», просто версия. Но рассказывать я буду ее «как будто на самом деле», делая, если потребуется, комментарии в ссылках. Там же я поместила и некоторые комментарии научного руководителя (с его согласия).
Еще несколько предварительных замечаний. То немногое, что я знаю о различии между отливкой и штамповкой, легированной сталью и бронзой, я позаимствовала из разговоров с преподавателями ПГТУ[fn]Пермский государственный технический университет. [/fn]. Метафора игры пришла из воспоминаний сына Владимира Яковлевича – Виктора: «Они стали играть со своими мучителями в смертельные «жмурки»…»[fn]Далингер В.В. Как я был детдомовцем // «Звезда», 01.12.1988. [/fn]. Мой руководитель подсказал другой образ – сеанс одновременной игры, когда несколько шахматных партий ведутся на разных досках и при этом как-то связанны между собой. Отсюда – присутствие в работе «шахматной» терминологии.

ДЕБЮТ[fn] «ДЕБЮТ: 1. Первое или пробное выступление на сцене, на новом поприще. Д. в оперном театре. Д. молодого поэта. 2. Начало шахматной партии. Ферзевый дебют // Прил. дебютный, -ая, -ое». (Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1984). [/fn]

«Белые начинают и выигрывают»
Фраза, следующая в шахматной
задаче после описания позиций фигур.

Его должны были расстрелять в ноябре 1937 года. И происходило бы все совсем не так, как виделось после ареста отца тогда, в 37-ом, его сыну: «Представлял себе шеренгу милиционеров в белых гимнастерках и касторовых остроконечных шлемах, целившихся из наганов в отца, стоящего перед ними почему-то в вышитой рубашке, улыбающегося и совсем домашнего»[fn]Далингер В.В. Как я был детдомовцем // «Звезда», 01.12.1988. [/fn]. Скорее всего, его «шлепнул» бы отупевший от усталости полупьяный «исполнитель». В затылок. Инженер Владимир Далингер, 1906 года рождения, член ВКП(б) с 1927 года, технический директор завода № 10 им. Ф.Э. Дзержинского сгинул бы в безвестной могиле.

На начало ноября указывает все – соотнесение даты ареста и сроков следствия, время отправки дела на Военную Коллегию Верховного Суда. Даже спешка, с которой оно было «сшито» (обернувшаяся явной следовательской халтурой), свидетельствует о том, что в пермском НКВД, судя по всему, спешили отрапортовать к ноябрьским праздникам.

В действительности все будет по-другому. Он умрет своей смертью почти через двадцать лет, в 1956 году, на белоснежных простынях одной из московских больниц «для начальников». Еще бы: заместитель министра общего машиностроения, орденоносец! Один из тех, кто ковал Победу. Но, пожалуй, лучше рассказывать все по порядку.

Бронзовый барабан изделия НС-15 вращался все быстрее. Стальной конечно был бы прочней, но стали нужной марки не было, так авось (наше вечное «Авось!») и бронза выдержит. Напряжение внутри конструкции стремительно росло, но это никого особенно не пугало – все-таки седьмое испытание в серии. Неожиданно грохнуло так, что все присутствовавшие мгновенно оглохли. Эффект разрыва барабана нефтеочистительного сепаратора, которым должны были комплектоваться мощные дизели надводных судов военного и торгового флота СССР, был кошмарен. На испытательной площадке цеха № 2 остались лежать два неподвижных тела, раненые кричали, а уцелевшие, еще не до конца понявшие, что они уцелели, остолбенело ощупывали руки, ноги и головы. Всего пострадало пять человек.

Об ужасной аварии на «ЗИД-е» тогда, в марте 1936 года, по Перми еще долго ходили самые невероятные слухи. Говорили шепотом, так как завод № 10 был оборонным, и болтать о нем строго запрещалось. Часто повторялось слово «вредительство», однако подробностей не знал почти никто. Происшествие расследовала комиссия, результаты деятельности особо не разглашались, но вроде бы было установлено восемь виновных и осуждено несколько человек.Казалось, дело сдано в архив и забыто. Но только казалось.

* * *

События, предопределившие судьбу моего героя, могут показаться сперва никак с ней не связанными (первые ходы в «шахматной партии» были сделаны на других досках).

Вот одно из них: на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году недавно назначенный наркомвнудел Н.И. Ежов выступил с докладом о диверсионно-вредительской деятельности врагов народа. По докладу была принята резолюция о передаче дел Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова в НКВД – подан сигнал к охоте на «правых». Началом грядущей кампании стал призыв Сталина к развертыванию критики и самокритики, явно направленный против крупных партийных и хозяйственных деятелей.

Вот и другое: через три месяца был исключен из партии и арестован Иван Дмитриевич Кабаков, 1-й секретарь Уральского (с 1934 года – Свердловского) обкома, хозяин Урала с 1929 года. Арестован именно как руководитель Уральского центра правых[fn]ГОПАПО. Ф. 641⁄1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.462. [/fn] (и в положенный трехмесячный срок расстрелян – 03.10.1937 г.).

Вырисовывается следующая многоходовая комбинация: в стране орудует разветвленная, тщательно законспирированная организация сторонников Бухарина и Рыкова (последних разоблачает сам Ежов). На промышленном, буквально напичканном оборонными заводами Урале действует ее региональный филиал, возглавляемый Кабаковым. Кто же в него входил? Шпионы и диверсанты, назначенные на руководящие должности самим Кабаковым. Они составляли бюро обкома, руководили городскими партийными организациями, издавали областную газету, командовали полками и дивизиями[fn] «Большинство членов бюро и пленума обкома прошлого состава было подобрано из заклятых врагов народа», — утверждала совершенно секретная резолюция II Свердловской областной конференции ВКП(б), принятая 19 июня 1937 г. // Политические репрессии в Прикамье. 1918 – 1980-е гг. Сборник документов и материалов. Пермь, 2004. С. 245. [/fn].
Кого же тогда «протаскивал»[fn]Это словечко особенно часто встречается на страницах дела. Кажется, что обвиняемые только и делали, что кого-то или что-то «протаскивали». [/fn] на руководящие должности бывший первый секретарь обкома, оказавшийся врагом, здесь, в Перми? Наверняка тоже врагов. И дело чести для Пермского НКВД их выявить: с них ведь и самих спросят – куда, мол, глядели? Вот тут-то и выясняется, что разменной фигурой в затеянной на самом верху политической игре мог стать любой руководитель, делавший карьеру при И. Кабакове. А Далингер как раз ее и делал.

* * *

Владимир Яковлевич родился в городе Кунгуре Пермской губернии в 1906 году в семье счетовода. Там же получил среднетехническое образование, закончив Кунгурский машиностроительный техникум. После техникума поступил на заочное отделение Уральского индустриального института. В 1927 г. стал членом ВКП(б), и с этого момента судьба ему неизменно благоприятствовала. На следующий год Далингер как партийный выдвиженец (по комсомольской путевке) был принят на завод № 10 имени Ф.Э. Дзержинского на должность техника распредбюро Сепараторного цеха. Год спустя он уже начальник этого бюро. Еще через год – помощник начальника цеха № 11. Пройдет всего три года с момента прихода Далингера на завод, и в 1931 его назначат начальником этого цеха. В 1933 году – новый карьерный взлет – теперь он заместитель технического директора завода по производству, а годом позже – технический директор завода. Трудолюбия и организаторского таланта Далингеру, видимо, было не занимать (на заседании парткома завода, состоявшемся в 1937 году он скажет, что шесть лет не был в отпуске[fn]ГОПАПО. Ф.2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn]).

Разумеется, получить такое назначение, имея за плечами всего лишь Кунгурский техникум, без поддержки первого секретаря обкома Владимир Далингер не мог. Конечно, его блестящая карьера происходила под благосклонным взглядом партийного начальства — городского и областного: наш, уралец, молодой, энергичный. Он на виду, сам легендарный[fn]Я так и не поняла, почему Серго Орджоникидзе называют легендарным. Он ведь на самом деле был членом правительства. [/fn] наркомтяжпром Серго Орджоникидзе его знал и даже подарил легковую машину (ее отберут после ареста и так и не вернут после освобождения[fn]ГОПАПО. Ф. 641⁄1. Оп.1. Д.2242. Л.45. [/fn]). Далингеру всего 31 год, он женат на Капитолине Яковенко, у них растет сын пяти с половиной лет. У ребенка есть няня. Проживали они в трех комнатах на ул. Луначарского 99, кв. 43.

Правда, одно досадное обстоятельство испортило анкету. В 1935 году его родную сестру Маргариту, работавшую в то время секретарем парткома одного из цехов Магнитогорского металлургического комбината, арестовали, обвинив в «пособничестве» секретарю горкома партии Виссариону Ломинадзе. [fn]Для моего руководителя это выглядело предзнаменованием: связка Владимир Далингер – «правый» Кабаков в точности повторит связку Маргарита Далингер – троцкист Ломинадзе. [/fn]

Тут Владимир Далингер поступил совсем не героически – поспешил заявить в горкоме ВКП(б) и в парткоме завода, что связей с сестрой не поддерживал и материально ей не помогал[fn]ГОПАПО. Ф.2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn] (может, и вправду не помогал?).

* * *

Помощник директора завода по ОНУ[fn]Отдел научного управления [/fn] вероятно не считал себя доносчиком. Писать докладные входило в его обязанности – вот он их и писал. «Капитану государственной безопасности НКВД г. Перми т. Лоссосу[fn]Коваленко не отличался особой грамотностью. Вот и имя Леопольда Георгиевича Лососа, возглавлявшего ГО НКВД Пермской области с июля 1934 по август 1937 года он написал не верно. В августе 1937 Лосос застрелится, будучи уже майором ГБ. [/fn]. При приеме дел и ознакомления с секретным делопроизводством завода мне стало известно из разговора с гражданином Никоновым М.К. о том, что на заводе в 1936 г был взрыв маслоочистителей – сепараторов авария, предположение есть что это делалось с целью вредительства, т.к. нужно их было делать стальными, а инженер Гаускин И.В. и Мебель Г.М. [fn]Оба упомянутых инженера погибли во время аварии. [/fn] изготовляли бронзовыми таким образом эти сепараторы могли бы взорваться на суднах и причинить убытки нашему государству» [fn]ГАПО. Ф.Р-42. Оп.2. Д.3. Л.118. [/fn]. (сохранена орфография и пунктуация оригинала). Перспектива устроить показательную расправу над руководством «ЗИД-а», разоблачив засевших там вредителей, показалась заманчивой, и докладной дали ход.

Вскоре в кабинете технического директора завода № 10 Владимира Далингера раздался телефонный звонок. Звонивший сообщил, что беспокоит Лосос «из органов» и первым делом поинтересовался, не является ли прошлогодняя авария на заводе умышленной. Далингер отрицал наличие умысла, но, как скажет он чуть позже, у него появилось подозрение что «здесь не просто так» [fn]ГОПАПО. Ф.2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn]. Сам же Далингер, конечно, и вообразить не мог, что именно он и окажется главным виновником трагедии.
Наверняка он стал догадываться об этом на заседании партийного комитета завода, куда его вызвали 27 июля 1937 года[fn]Мне очень повезло, ведь я нашла протокол того самого заседания. Мы с научным руководителем вычислили, что он должен был существовать, но я была просто счастлива, когда наши догадки подтвердились. Моя реконструкция происходившего опирается на материал: ГОПАПО. Ф. 2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn]. Директор завода Иван Иосифович Петрашко (тоже из кабаковских назначенцев, будет проходить по одному делу с Далингером) выступал с докладом о ликвидации последствий вредительства на заводе. Чувствуя сгущаювшиеся тучи, Петрашко постарался переложить часть вины на Далингера. Вспомнил все: арестованную сестру, отъезд на курорт в момент отчетно-выборной кампании в партии («удрал от самокритики»), и, конечно, злосчастную аварию при испытании нефтеочистительного сепаратора.

В своем выступлении по докладу Петрашко Далингер пытался оправдаться по всем пунктам. Еще раз отмежевался от сестры. Объяснил, что взяться за выпуск машин, для которых у завода отсутствовал материал, его вынудили в Главке, а работавшая после взрыва комиссия в своих выводах его вовсе не упомянула. Что на курорт уехал потому, что шесть лет в отпуске не был. Далингер словно не понимал, что каждое его слово будет понято превратно. Ведь он явно «юлил», «замазывал» и «убаюкивал», «прятал политическое лицо», нужно было каяться. Но, как оказалось, главное обвинение было еще впереди.

Вопрос Петрашко прозвучал внезапно и коротко, как выстрел:
– Далингер, знал ли ты, что тебя выдвигал Кабаков на должность директора завода?
Простенький вопрос, но какой подтекст: а за какие это заслуги и с какой целью японо-германо-троцкисткий-бухаринский шпион продвигал тебя на должность директора?
Я не идеализирую своего героя. Далингер был человек своего времени, и он выстрелил в ответ:
– Не знал, и был удивлен твоим выступлением на собрании. Ты мне говорил [что] Кабаков очень доволен, что тебя выдвинули на завод имени Дзержинского, что он тебя знает еще с [завода имени] Молотова. [fn]ГОПАПО. Ф.2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn]

(Подтекст: нет, японо-германо-троцкистский-бухаринский шпион был рад именно твоему назначению, и он тебя давно за собой тянет).
Все присутствующие прекрасно понимали, о чем идет речь, и так же ясно слышали недоговоренное, как и произнесенное вслух. Поэтому в заключительной речи секретарь Кагановического райкома партии т. Балтгалв, присутствовавший на заседании, от имени «партийной и беспартийной массы» потребовал «полной ликвидации и полного выкорчевывания всех врагов», приказал прекратить «миндальничать и делать отсрочки», а у Далингера и Петрашко предложил «немедленно отобрать партбилет».

Удивительная сцена. Директор завода (Петрашко), пытаясь выкарабкаться, «топит» своего главного инженера, а главный инженер (Далингер) «топит» своего директора (в результате «сядут» оба). Им обоим, в свою очередь, помогает «утонуть» секретарь райкома (Балтгалв), которого, как мне достоверно известно, тоже затем арестуют и расстреляют[fn]Арестован 20 сентября 1937 года. «Аномия» — сказал мой научный руководитель, добравшись до этого места. Поскольку на спецкурсе по социологии нам рассказывали об Э. Дюркгейме, я его поняла. [/fn]. В итоге было принято постановление: «За укрывательство врагов народа и иных вредителей, за потерю классовой бдительности, за зажим самокритики, за семейственность, подхалимство, за обман партии за бездушное отношение к нуждам рабочих завода, служащих инженерно-технических работников – т.т. Далингера и Петрашко из рядов ВКП(б) ИСКЛЮЧИТЬ и все материалы передать в следственные органы» [fn]ГОПАПО. Ф.2007. Оп.1. Д.2. Л.22. [/fn].

Постановлением Бюро Пермского горкома от 27 июля 1937 года решение заводской и районной парторганизации об исключении из рядов ВКП(б) Далингера В.Я. было подтверждено. [fn]ГАПО. Ф. Р-42. Оп.2. Д.3. Л.118. [/fn] За этим могло следовать только одно – увольнение с завода и арест.

Чувствуя, что у него буквально земля начинает гореть под ногами, Далингер предпринимает последнюю отчаянную попытку спастись – едет «за правдой» в Москву. [fn]Следующий эпизод дается со слов сына В.Далингера. Найти документальные подтверждения именно таких обстоятельств ареста мне не удалось. [/fn] В поезде он узнает о том, что арестован преемник С. Орджоникидзе – Рухимович, и решает вернуться в Пермь, но сделать этого не сумеет – его арестуют прямо в вагоне[fn]См. Далингер В.В. Как я был детдомовцем // «Звезда», 01.12.1988 [/fn] (с точностью можно утверждать, что «Постановление об избрании меры пресечения» [fn]ГОПАПО. Ф. 641⁄1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.120. [/fn] датировано 2-м августа 1937 года, а «Анкета арестованного» [fn]ГОПАПО. Ф. 641⁄1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.136. [/fn] заполнялась 3 августа).

* * *

Дебют сыгран. В результате Большой Политической Игры «перспективная проходная пешка» – В.Я. Далингер – оказалась в совершенно проигрышной позиции. Те, кто начинал «двигать фигуры», не имели в виду именно его – в Далингера попало «рикошетом от рикошета». И шансов уцелеть у него, казалось бы, вовсе не было.

МИТТЕЛЬШПИЛЬ[fn] «Миттельшпиль (от нем. Mittelspiel – середина игры) – следующая за дебютом стадия шахматной партии, в которой, как правило, развиваются основные события в шахматной борьбе – атака и защита, позиционное маневрирование, комбинации и жертвы. Характеризуется большим количеством фигур и разнообразием планов игры» Свободная энциклопедия Википедия. http://ru.wikipedia.org. [/fn]

Пахло табачным дымом (ночные гости непрерывно курили) и нафталином. Все началось два часа назад, в ночь с 2 на 3 августа 1937 г., когда в квартиру № 43 постучали. Испуганная няня, накинув шаль, подбежала к двери. «Вам кого?», – дрожащим голосом спросила она. «НКВД. Открывайте!», – отчетливо произнес незнакомый мужчина.

В дверь шагнули двое. За ними вошел понятой – испуганный, весь какой-то скукоженный Федор Степанович Матлин, сосед по дому. В квартире Далингера начался обыск… Чекисты перетряхивали платяные шкафы, перебирали содержимое письменного стола, рассматривали бумаги. При обыске было обнаружено: «шесть удостоверений, выданных Пермским Горсоветом и парторганизации; блокнотов с адресами четыре штуки; проездных удостоверений и грамот восемнадцать шт; V) Телеграмм шесть шт; Партийное дело на 9-девяти листах Писем на восемнадцати листах; служебной переписки на тридцати семи лист чертяжей на двух листах; 9) дело с конструк. на 33-тридцати трех листах; М/калиб. винтовка №5/59 одна шт. охотничье ружье одноств. переломное Ижевск №5. 12) технических фотографий двадцать семь шт; 13) Кожанный портфель одна шт; каковые при обыске изъяты» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1, Оп.1, Д.2242, Т.1, С.132. [/fn] (орфография и пунктуация сохранена).
Как выяснится впоследствии, Далингера в ходе первого обыска еще и обокрали «по мелочи»: изъятые карманные именные часы так и не попали в протокол. [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Л.45. [/fn] Но ничего компрометирующего в ходе обыска обнаружено не было. 17 августа оперуполномоченный третьего отделения Пермского горотдела НКВД младший лейтенант госбезопасности Пушкарев, рассмотрев материалы следствия в отношении задержанного Далингера Владимира Яковлевича, нашел:

«…Далингер явился одним из активных участников контрреволюционной организации правых на Урале и руководил контрреволюционной группой правых на оборонном заводе № 10 им. Дзержинского. Всю активную диверсионно-вредительскую деятельность в оборонной промышленности подготовили совместно с другими участниками контрреволюционной организации диверсионные акты против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства. С 1934 года являлся немецким агентом, [fn]Обратим внимание – именно в этом году Далингер назначен техническим директором завода, что не могло произойти без ведома И.Д. Кабакова. Сам Кабаков будет расстрелян в начале августа, так и не успев дать показания по «делу» Далингера.[/fn] передавая Германии шпионские сведения по оборонной промышленности города Перми, а по сему на основании вышеизложенного ПОСТАНОВИЛ: Далингера Владимира Яковлевича привлечь в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по ст.ст. 58 п. 6, 7, 8, 9 и 11 УК РСФСР» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Л.121-122. Далингеру вменялось в вину: шпионаж (п. 6), подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения и кооперации (п. 7), террор (п. 8), диверсия (п. 9), совершаемые в составе организации (п. 11).[/fn] (орфография и пунктуация сохранены).

Под постановлением (это важно) расположены: подпись самого Пушкарева, виза «СОГЛАСЕН» начальника третьего отделения сержанта Государственной безопасности Королева (как показывает сличение подписей в деле, за него расписался Врид. Нач. третьего отделения сержант ГБ Аликин), и две подписи Далингера. Первая гласит: «Постановление мне об′явлено. В. Далингер». Вторая выглядит так: «Настоящее постановление мне пред″явлено. 20 ⁄ I – 1939 г. В. Далингер». Обе надписи совершенно разные. Обратим внимание на некоторые особенности написания. В первой надписи буквы меньше и уже, чем во второй. В первой надписи буква «т» выглядит как подчеркнутая сверху «m», а во второй – дважды написано как « Т ». В первой надписи в слове «объявлено» использован одинарный апостроф («′»), а во второй – удвоенный («″»). Первая не датирована, вторая датирована. Подписи похожи лишь отдаленно. Это дает мне право признать подлинной только вторую, датированную подпись. Первая – сфальсифицирована. Следовательно, в августе 1937 года обвинение Далингеру не предъявлялось, он был ознакомлен с ним лишь в 1939 году.

Это маленькое открытие я сделала уже после того, как сделала другое, большое. Ознакомившись с материалами следственного и надзорных дел, я ни в том, ни в другом НЕ НАШЛА СЛЕДОВ КАКИХ-ЛИБО СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ, ПРЕДПРИНЯТЫХ В ОТНОШЕНИИ ДАЛИНГЕРА С АВГУСТА 1937 ПО ИЮЛЬ 1938 ГОДА! Ни одного протокола допроса. Ни одной очной ставки. Никаких собственноручных показаний. НИ-ЧЕ-ГО. [fn]Косвенно это подтверждает и фраза, которой начинается датированное 10 июля 1938 года заявление на имя начальника Управления НКВД по Свердловской области: «Находясь в заключении 11 1⁄2 месяцев, я наконец пришел к выводу о бесполезности дальнейшего запирательства…» (ГОПАПО. Ф.641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.137). Запирательство в течении года сделало бы честь любому политзаключенному, но учитывая арсенал применяемых к ним средств воздействия, это очень маловероятно. [/fn]

Можно считать установленным, что без 24 дней год он просто просидел в тюрьме. Как это следует понимать? О нем забыли? Его оставили в покое? Вовсе нет. Изуверские игры, в которых «съедаемыми фигурами» выступали живые люди (и частью которых был его арест), продолжались, причем сразу на нескольких «полях». Во-первых, занялись родственниками.

15 октября арестовали жену Далингера, Капитолину Ефимовну Яковенко, врача первой детской городской поликлиники. Был повторный обыск, вновь перетряхивали вещи, жгли письма и фотографии. Капитолина Ефимовна проходила по делу мужа, и провела в заключении ровно один год и один месяц. По воспоминаниям сына «в тюрьме она заболела туберкулезом, страдала психическими расстройствами» [fn]Далингер В.В. Как я был детдомовцем // «Звезда», 01.12.1988. [/fn].

После ареста матери маленького Витю Далингера отправили в детприемник. «В детприемнике меня поразило большое число детей самого разного возраста и множество игрушек, сваленных в большую кучу в углу столовой. Думаю, что из моих там кое-что было. В первый день я не мог оторваться от этой замечательной россыпи» – вспоминал он позже.

Из детприемника Витя попал в детский дом в деревеньке Шмаково под Новосибирском, где провел около полугода. К концу пребывания в детдоме он находился на грани жизни и смерти, получив «букет» болезней: воспаление легких, скарлатину, дифтерию носа, осложнившиеся впоследствии глухотой, плевритом и туберкулезным процессом. [fn]Там же. [/fn] Спасло ребенка только то, что его искали – сестра отца, Валентина Яковлевна, и личное вмешательство «большого начальника», в приемную которого ей удалось прорваться, обивая пороги в Москве. Этим человеком оказался Антон Макаренко, известный в те годы педагог и писатель.

Но и самого моего героя, как выяснилось, следователи пермского городского отдела НКВД не собирались оставлять в покое. Возиться с ним, правда, тоже не собирались. Сидя в тюремной камере, Владимир Далингер даже и не догадывался, что «костлявая с косой» дважды подходила к нему близко-близко. И дважды отступала.

В надзорном производстве по делу Далингера есть невнятное упоминание о том, что «следственное производство по делу в конце 1937 года было закончено (?) с направлением на Военную Коллегию Верховного Суда СССР. В ноябре месяце 1937 года следственное дело слушанием Военной Коллегией было снято и возвращено на доследование: а) Переоформление его согласно требованиям Военной Коллегии с расчленением по отдельным самостоятельным делам на каждого обвиняемого в отдельности; б) Проведение очных ставок между обвиняемыми» [fn]ГАПО. Ф. Р-1366. Оп.2. Д.6. Л.54. [/fn]. Что же произошло на самом деле?

Поскольку следствия не было, но какие-то материалы в ноябре 1937 года все-таки были рассмотрены Военной Коллегией Верховного Суда СССР, рискну предположить, что в их основе лежал все тот же политический донос, составленный по решению заседания парткома завода № 10 от 27 июля.
Видимо, следователи (Каменских, Петров, Пушкарев, Королев и пр.) сочли его достаточно весомым для того, чтобы запустить Далингера, Петрашко и прочих «вредителей» одним списком, да и расстрелять всех к двадцатой годовщине Октябрьской революции. Они даже не удосужились состряпать на каждого обвиняемого отдельное дело и произвести имитацию следственных действий (ну несколько очных ставок, например, провести).

Таким образом, в роли ангела-хранителя Владимира Яковлевича на первый раз выступила лень, некомпетентность и торопливость его собственных палачей. Военная Коллегия никак не высказалась о его виновности (или невиновности). Она лишь потребовала оформить документы надлежащим образом. Поперек желания учинить немедленную расправу встал всего лишь бюрократический педантизм. Но Далингер, сам того не ведая, получил полугодовую передышку.

О том, что была предпринята вторая попытка, в делах, хранящихся в пермских архивах, вообще нет упоминаний. О ней удалось узнать, запустив имя «Далингер Владимир Яковлевич» в поиск по интернету. Получив огромное количество ссылок на педагога-однофамильца, я встретила одно «точное соответствие». Там были «выложены» материалы Архива Президента (АП РФ. Оп. 24. Д. 417): «Список лиц, подлежащих суду Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР. От 10 июня 1938 года». В списке первой (расстрельной) категории по Свердловской области под номером 17 стояла фамилия Далингер[fn]АП РФ. Оп.24. Д.417. Л.55. [/fn]! Далее – Петрашко и прочих.

Эта находка было редкой удачей! В деле явно зияла «дыра» и мне никак не удавалось связать концы с концами. Было известно, что 9 января 1938 года дело № 8060 вернулось в Пермь на доследование. Но только в июле того же года появятся первые признаки деятельности – начнутся допросы, очные ставки, позже – появятся постановления о продлении сроков следствия. И Далингер, как и следовало ожидать, во всем сознается. Я совершенно не понимала, что вызвало такой взрыв активности именно в начале июля. Строила версии, связывающие это событие, например, с арестом начальника УНКВД Свердловской области Дмитриева – 28 июня, и начальника городского отдела НКВД в Перми Левоцкого – 26 июня 1938 года (новая метла чище метет, и т.п.).

В принципе, я и сейчас не могу утверждать, что эта «пересменка» (по-моему, так это называлось) в структурах НКВД совсем никак не повлияла на исход дела Далингера. Скорее наоборот, она окажется одним из факторов, которые позже сыграют немаловажную роль. Но именно позже.

А вот что происходило, скорее всего, в первой половине 1938 года. Пермские следователи, видимо, просто проигнорировали замечания Военной Коллегии Верховного Суда СССР, и отправили дело № 8060 в Москву еще раз. Оно попало в очередь слушания на 10 июня, и вновь было снято и возвращено на доследование. И пропало! Нет ни его самого, ни даже повторного определения Военной Коллегии. Как в воду кануло. [fn] «Обычное разгильдяйство. В том хаосе, что царил в наших органах летом 1938 года, еще и не то могло произойти» — так прокомментировал эту находку мой научный руководитель. [/fn]

Так Владимир Яковлевич опять избежал гибели, но зато попал в оборот. После того, как дело вторично «завернули», им решили заняться вплотную. За Далингера берутся следователи Вайнштейн, Годенко и Эрман, которые были крайне неразборчивы в средствах. Вот строки из докладной записки особоуполномоченного УНКВД по Пермской области лейтенанта госбезопасности А.Т. Мешкова, направленной 26 июля 1939 секретарю Пермского обкома ВКП(б):

«ГОДЕНКО в конце 1937 кода и в начале 1938 года, работая в бригаде б/пом. нач. 3-го отдела УНКВД по Свердловской области ЭРМАНА (арестован за провокационные методы следствия) по изъятию чуждоклассового элемента в Кизеловском районе и руководя работой камерной агентуры, давал последней установки сговаривать арестованных камеры на дачу показаний о принадлежности из к к-р. организациям. В результате камерной обработки, арестованные, приходя к следователю, давали добровольно любые показания в принадлежности их к к-р. организации и практической к-р. деятельности… Работая в б/Пермском горотделе НКВД вместе с б/нач-ком ГО ВАНШТЕЙНОМ принимал участие в избиениях арестованных. Так им были избиты: ГУСЕВ – б/зам. Директора Камлесосплава, ПЕТРАШКО – б/директор завода…»[fn]Политические репрессии в Прикамье. 1918 – 1980-е гг. Сборник документов и материалов. Пермь, 2004. С. 293. [/fn].

Следом происходит то, что и должно было произойти: 10 июля 1938 года Далингер В.Я. «сам» пишет заявление на имя начальника управления НКВД по Свердловской области, в котором «признав» бесполезность запирательства, в семи пунктах излагает обстоятельства своей вербовки бывшим секретарем обкома ВКП(б) Кабаковым (прямо в служебном кабинете последнего); вредительские установки правых; свою «практическую вражескую деятельность»; фамилии восьмерых работников завода № 10, привлеченных в тайную организацию лично им; сообщает, что директор Петрашко на завод прибыл уже завербованным (тем же Кабаковым); обещает быть искренним в своих последующих показаниях и указать пути к «ликвидации последствий вредительства». [fn]См. ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 2242. Т.1. Л.137-230. [/fn]
Так начинался полугодовой «признательный» период в деле Далингера.

Видимо, к этому времени Вайнштейн с Эрманом уже надиктовали ему «конспект» будущих показаний. Кабаков к этому времени давно расстрелян, и на него, следовательно, можно все повесить, «конспект» удивительно краток. Исчезли обвинения в шпионаже, терроре и диверсионной деятельности. Даже катастрофа при испытаниях нефтеочистительного сепаратора не упоминается. От первоначального букета обвинений остались скучные и неинтересные ошметки: загрузка мощностей оборонного завода гражданской продукцией, создание диспропорций мощности между цехами да выпуск недоброкачественной продукции – в общем-то вещи заурядные, квалифицировать которые как вредительство можно только при наличии доказанного злого умысла. Поэтому у следствия остается последний козырь – сам факт существования на «ЗИД-е» тайной организации правых.
С 15 июля начинаются допросы работников завода, подозреваемых в аналогичной вражеской деятельности. Они сознаются. После, два дня подряд (19 и 20 июля) допрашивают Далингера. Он тоже все признает. Его дополнительно допрашивают 4 сентября, и в тот же день он дает собственноручные показания.

Удивительное чтение – протоколы этих допросов. Конечно, я так и не смогла понять, что такое «кондуктор под взрыватель» или «подгонка путем травки до нужного сопротивления по грузу, после чего выполняется постановка на обезличенный оседающий цилиндр». Но зато я точно вычислила основной метод вредительской деятельности антисоветской контрреволюционной группировки правых. Он оказался настолько прост и эффективен, с такой легкостью дезорганизовывал работу крупнейшего завода-монополиста в области производства взрывателей в СССР, срывал исполнение оборонных заказов, что только диву даешься! Оказывается суть этого метода в точном и своевременном исполнении плановых заданий, партийных и хозяйственных директив и строгом следовании чертежам, присылаемым из Главного управления Народного комиссариата оборонной промышленности.
Вот, например, Далингер объясняет, как ему удалось затянуть сроки освоения новых видов продукции и задержать развитие производства уже освоенных марок взрывателей:

«…Основным методом задержки освоения новых марок взрывателей и торможения развертывания производства по уже освоенным маркам – должен быть метод загрузки завода посторонними гражданскими заказами в ущерб выполнению военной программы.
И то, что мы задумали – вскоре осуществили на практике.
ВОПРОС: Как Вы это сделали?
ОТВЕТ: Для достижения вышеуказанной цели, мы умышленно не ставили перед Правительством вопрос о снятии с завода задания по выпуску молочных сепараторов и мотопил»[fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.180. [/fn].

Значит, «вредительские» сепараторы и мотопилы – часть правительственного задания? И злодеи-правые не могли ни увеличить, ни уменьшить их выпуск?
А вот как в начале 1937 года был сорван заказ РККА на взрыватели АВ-4 и АВ-5: вредителям удавалось «задерживать освоение новых марок под прикрытием всяческих об″ективных причин, главным образом – систематического изменения чертежей со стороны заказчика» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.184. [/fn]. Или:

«Воспользовавшись тем же методом – наличием чертежей, полученных от 4-го Главного Управления НКОП, КАЛАЧНИКОВЫМ по моему заданию (данному ему, как я уже показывал в октябре 1935 года в моем кабинете) было собрано 10 партий взрывателей МД-4 (мелкокалиберные донные) с резьбой не соответствующей резьбе снаряда (на снаряде резьба правая, а на взрывателе – левая)» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.189. [/fn]. Без комментариев.

Это что же такое? В обкоме ВКП(б) – враги. В Главке, выходит, – тоже враги. В Правительстве, получается, – они же. В Народном комиссариате оборонной промышленности – тоже. И все они заодно, и верить-то некому! Бред какой-то.
Но в то время как следователи Вайнштейн и Эрман занимались материализацией своих бредовых фантазий, в нашей игре неожиданно появилась новая фигура. Жил этот человек вдалеке от Перми, в подмосковном селе Никольском, работал в секретном «номерном» НИИ № 24 конструктором. Но происходившее с Владимиром Далингером затрагивало и его – по разным причинам. Звали его Василий Далингер, и он приходился моему герою родным братом.

И он совершает поступок, требовавший в те времена большого мужества. 12 сентября 1938 года Василий Далингер пишет заявление Верховному прокурору СССР Александру Януарьевичу Вышинскому. Заявление было дерзким. В нем недвусмысленно выказывалось недовольство «возмутительным следствием» в отношении брата:

«Почему его арестовали – мне неизвестно, можно лиш предположить, что его доверием могли воспользоваться враги народа: б.секр. Обкома – Кабаков, б.секр. Горкома (Перми) Голышев и недавно назначенный (в то время) директор – з-да Петрашко (разоблаченный впоследствии шпион).
В том, что брат идейно совершенно предан делу партии и Сов. Власти в этом у меня нет совершенно абсолютно никаких сомнений. В то время как брата посадили и только, что началось следствие народным судом (в Перми) было вынесено решение о выселении жены брата с ребенком из квартиры (?). Вскором времени и она была посажена а ребенок был отправлен в детдом (за Новосибирск) несмотря на просьбы родных отдать его под опеку.
Тов. Вышинский! – Больше года я терпел и ждал, что в ошибке наконец то разберутся по моему они и поняли ее давно но неужели нельзя найти достаточно большевистской честности, чтобы в этом открыто признаться!?»[fn]ГАПО. Ф. Р-1366, Оп.2, Д.7, С.34. [/fn] (орфография и пунктуация сохранена).

Василий Далингер решил заступиться за арестованного и находящегося под следствием брата, вредителя и диверсанта. Заступится, рискуя привлечь к себе внимание, рискуя карьерой, престижной работой. Жизнью, пожалуй. И это в 1938 году! В конце октября 1938 года у Василия Далингера отбирают военный билет и увольняют из НИИ. [fn]См. ГАПО. Ф. Р-1366. Оп.2. Д.7. Л.36. [/fn] Он не сдается, поскольку терять ему, по-видимому, нечего. 10 декабря того же года он направляет вторую жалобу, теперь уже на имя Михаила Калинина, Председателя Президиума Верховного Совета.

И это еще не все! В наш и без того запутанный сеанс одновременной игры придется ввести еще одну, третью партию (напоминаю, первая – Вайнштейн и Эрман против Владимира Далингера, вторая – Василий Далингер, который, жертвуя собой, пытается помочь брату, «бомбардируя» высокие инстанции заявлениями). Но обойтись без этого нельзя – не сложится полная картина всех сделанных ходов.

Произошло вот что: в июле 1938 следователи принялись не только за моего героя, но и за других «фигурантов» дела № 8060.

В результате 15 ноября у Ивана Иосифовича Петрашко кончилось терпение и он написал заявление на имя начальника Управления НКВД по Пермской области В.Н. Ковалева, областного прокурора И.П. Алексеева, секретаря оргбюро ЦК ВКП(б) по Пермской области Н.И. Гусарова о пересмотре дела.
Заявление найдет адресата, и свою роль (видимо в числе прочих, аналогичных) сыграет. Несмотря на то, что этот документ опубликован[fn]См. Политические репрессии в Прикамье. 1918-1980 гг. Пермь. 2004. [/fn], я приведу из него наиболее характерную часть. Ведь писал Петрашко чистейшей воды правду…

«Во второй половине июня 1938 года я заболел в тюрьме №1 крупозным воспалением легких и больше в НКВД не вызывался. Оказалось, что руководство горотдела в этот отрезок времени было сменено. Четвертого июля 1938 года меня, больного, с больничной койки тюрьмы доставили в кабинет нач. Пермского горотдела, где я новым руководством, Вайнштейном и Эрманом, был обруган отборной площадной бранью, назван фашистом, и где мне предложено было в … сознаться. Заявив им, что я никогда ни к какой организации к/р правых не принадлежал и о существовании их ничего не знал, отказался подтверждать те липы и ложь провокационного порядка, которые были мной под диктовку следствия в бытность Левоцкого нач. горотдела НКВД написаны и подписаны.

Кроме того я заявил, что я болен и не могу находиться на длительном допросе. Меня отпустили в камеру, я врачом был уложен в постель. 8/VIII – 1938 года, невзирая на повышенную температуру и мою болезнь (температура 37,8), я был вызван и посажен на четырехсуточный и беспрерывный допрос; и только после обморочного припадка и сердечных припадков, а также бреда от высокой температуры я был от этого так называемого допроса освобожден, не подтвердив никакой липы. Через сутки я опять был взят в таком же болезненном состоянии на двухсуточный без сна беспрерывный допрос, где также я клеветы и лжи не признал и категорически отказался подписывать ложь на себя и других.

26 июля 1938 года я был еще не выздоровевший вызван в кабинет начальника горотдела ВАЙНШТЕЙНА (самим ВАЙНШТЕЙНОМ), который заявил мне, что врача он больше посылать ко мне не будет, потребовал подтвердить то, что я член к/р организации правых. Я наотрез отказался эту ложь подтвердить. Тогда ВАЙНШТЕЙН, ГОДЕНКО и ЭРМАН начали бить меня по голове, по лицу, по шее, по позвоночнику, требуя писать заявление на имя начальника областного управления НКВД с признаниям того, чего никогда не было, т.е. с признанием себя членом к/р организации правых. Били меня кулаками, ногами, стеклянной пробкой от графина, били до потери сознания, заявляя мне, что стены горотдела НКВД ничего не выдадут, и если я не подпишу того, что они требуют, так буду убит, так как избиение не будет прекращаться.

Это избиение и плевание в лицо, а также желание ГОДЕНКО воздействовать на меня гипнозом продолжалось восемь часов беспрерывно.

Заявив им свой протест против подобных методов допроса, я дал согласие что угодно подписать, дабы спасти свою жизнь до суда; предупредил их, что на суде я все равно буду бороться за правду и от этой лжи откажусь.

Получив в ответ на это заявление еще несколько порций ударов, я в полусознательном состоянии молча взял перо и стал по черновику, составленному ГОДЕНКО, писать ложь в заявлении от 26 июля 1938 года о признании себя членом к/р [организации] правых и всякую ересь, вымысел о методах вербовки меня и указанных других работников как с завода имени Молотова, так и завода №10 им. Дзержинского» [fn]Политические репрессии в Прикамье. 1918-1980 гг. Пермь. 2004. С. 273. [/fn].

Обратим внимание на то, что описываемые в заявлении события происходили в июле. А само заявление почему-то появилось спустя четыре месяца. Почему бы это? Ответ на этот вопрос возможен, он даже очевиден. Дело в том, что наступил ноябрь. Ноябрь 1939 года. Именно это время народным комиссаром ВД СССР становится Лаврентий Павлович Берия, а «железный нарком» Николай Иванович Ежов будет вскоре арестован (1939 г.) и расстрелян (1940 г.). На Ежова свалят весь ужас и все жертвы 1937 года, а новое руководство НКВД осудит «перегибы» и поведет с ними демонстративную борьбу.
В конце 1938 года те, кто инициировал «большую чистку», видимо сочли, что цель достигнута. Приказом НКВД от 26 ноября 1938 года были ликвидированы приговоры «троек» и «двоек», вынесенные без ограничений по спискам, причем дата появления приказа не случайно совпала с перемещением Ежова в наркомат водного транспорта. [fn]См. Высшие органы государственной власти и управления России IX-XX вв. СПб. 2000. С. 294. [/fn] В таких случаях, как обычно, бросились искать стрелочников. Полетят головы.

Вот поэтому, наверное, заявление Петрашко не было оставлено без последствий местным начальством, чутко улавливающим направление дующих «в верхах» ветров. 1 января 1939 года начальника горотдела НКВД П.Э. Вайнштейна арестовали. За ним вскоре последуют и остальные члены его «команды». Наша игра вступила в стадию эндшпиля.

ЭНДШПИЛЬ[fn] «ЭНДШПИЛЬ, -я, м. (спец.). Заключительная стадия шахматной игры» С.И. Ожегов. Словарь русского языка. М. 1984. [/fn]

А Владимир Далингер продолжает сидеть в тюрьме (срок следствия продлен до 16 января). Арест Вайнштейна никак не сказался на его судьбе – допросы свидетелей по его делу продолжался.

Тем временем в далеком подмосковном Никольском Василий Далингер на желтоватых листках мелким почерком, с орфографическими ошибками и небрежными вставками, написал:

«Уважаемый Иосиф Виссарионович! Тяжелые переживания и безрезультатность попыток повлиять на ускорение следствия над братом заставляют вторично обращаться к Вам с письмом.
Семнадцать месяцев тому назад, в Перми, органами НКВД был арестован мой старший брат Далингер Владимир Яковлевич работавший главным инженером з-да № 10 в Перми. За что арестован брат я не знаю.

Брата я знал как хорошего честного работника беспредельно преданного партии большевиков ее члена. Его работоспособность внушала к нему уважение всех знавших его близких людей.

Способствовавшие аресту брата б.секр. РК Болгал, б. следователь НКВД, ведший дело брата Пушкарев и б. Нач. горУпр НКВД Перми – Левоцкий давно уже арестованы и осуждены… Через 13 м-цев после ареста я начал ходатайствовать об ускорении следствия над братом.

Два раза я писал Верховному Прокурору, два раза писал в НКВД, прокурору Уральского военного округа, в Президиум Верховного Совета жалобу на принятие мер Верховным Прокурором но ни окончания следствия, не даже ответа нет. [fn]Видимо, многие письма Василия Далингера пропали бесследно. Мне удалось найти четыре: Верховному прокурору СССР, Председателю Президиума Верховного совета, Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), Прокурору Пермской области. [/fn] За это время мы, близкие брата переносим большие неприятности. Например у меня отняли военный билет, 2 ½ месяца назад уволили с работы в НИИ № 24 (по ст.47 КЗОТ) где я работал конструктором.
Я (как и арестованный брат) молодой специалист Советской школы, техник по образованию и у меня есть искренние желание работать на оборону своей родины. Я уверен, что когда будет оправдан брат я смогу снова поступить на работу в НИИ № 24.
Убедительно прошу повлиять на ускорение следствия над братом.

Преданный Вам В. Далингер» [fn]ГАПО. Ф. Р-1366. Оп.2. Д.7. Л.36. [/fn] (орфография и пунктуация сохранена).

Правильное заявление.

Василий Далингер четко указал именно на те обстоятельства, на которые и следовало: мой брат не враг, его вина не доказана. А вот задержали его разоблаченные враги! И следствие вели они же!

На письме стоит штемпель ОС ЦК ВКП(б) «Поступило 14 янв 1939». Поступило – и было переслано в пермскую прокуратуру, которой и пришлось разбираться с делом № 8060 на месте. А дело застопорилось.

Едва подследственный Далингер узнал об аресте Вайнштейна («тюремное радио» передало?), сразу заявил о том, что подвергался «издевательствам и зверским избиениям» [fn]ГАПО. Ф. Р-1366. Оп.2. Д.7. Л.24. [/fn], что показания, данные им ранее – вынужденные и лживые, и он от них решительно отказывается и написал заявление на имя Верховного Прокурора СССР 19 февраля 1939 года. Его «коллеги-вредители» сделали то же самое – кто раньше, кто позже. Заявления эти прокуратура игнорировать не могла – шутка ли, дело на заметке в Секретариате ЦК! Поэтому 28 февраля 1939 года принимается решение о продлении срока следствия, повторном проведении очных ставок и проведении новой технической экспертизы. Все сначала! Дело № 8060 все больше напоминало пресловутый тяжелый чемодан без ручки – и нести тяжело, и бросить жалко.

Начинают, действительно, с начала. С того же самого начала. 26 мая Далингер обратился к следователю УНКВД по Пермской области сержанту Петрову с просьбой изъять из дела ложные показания и передопросить по существу предъявленных обвинений. Понимая, что следствие близится к завершению, он отказывается от подписи на протоколе об его окончании. Дескать, не считаю я дело законченным!

И верно – согласиться с тем, что было изложено в составленном 15 июня 1939 года «Обвинительном заключении», – означало бы для Владимира Далингера признать свое полное поражение. В нем вновь повторялись те же пункты из того же черновика следователей (о существовании которого мы знаем из заявления Петрашко) – один в один: завербован Кабаковым, лично завербовал восемь человек, сорвал задание по выпуску взрывателей в 1936 году, в том же году наладил выпуск негодных взрывателей, загружал оборонный завод гражданской продукцией, организовал срыв строительства объекта № 625 и цеха № 4, организовал аварию машины НС-15 (а, вот и новое!) – «подготовлял взрыв Пермской ГЭС № 2 и поджог основных цехов завода» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.463. [/fn]. То есть, виновен в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п.п. 7 и 11. Ниже машинописного текста обвинительного заключения – приписка от руки: «От данных им показаний отказался». В конце «Обвинительного заключения», составленного на всех восьмерых «вредителей» – еще одна приписка: «Вещественных доказательств в деле нет» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.475. [/fn].

В третий раз следователи пермского НКВД собрали всю «ложь и липу» по делу № 8060, и, зная, что на суде обвиняемые непременно от нее откажутся, постарались сделать так, чтобы суда не было. И решили в УНКВД по Пермской области направить дело в ОСО при НКВД. 17 июня 1939 года на «Обвинительное заключение» ложится виза военного прокурора Гринштейна: «С направлением на особое совещание НКВД СССР – согласен».

Но, пропутешествовав четыре месяца, дело № 8060 (будто заговоренное) в третий раз вернулось в Пермь на доследование! Заключение ОСО от 13 ноября гласило:

«… Кроме признания и отказа обвиняемых нет других доказательств в причастности обвиняемых к контрреволюционных организации, а вредительская деятельность следствием путем экспертизы не установлена. Кроме того обвиняемые при окончании следствия отказались от подписей на протоколах об окончании следствия, а следствие не составило на отказ мотивированного постановления и не передопросило их в присутствии прокурора о их требованиях при окончании дела, а поэтому дело за № 8060 не может быть рассмотрено на Особом Совещании при НКВД СССР, а подлежит возвращению в УНКВД по Пермской области» [fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.482. [/fn] (орфография и пунктуация сохранена).

Что теперь с этим Далингером и компанией делать? И почему ОСО вернуло дело? То, что обвинение слабо и бездоказательно – ровно ничего не значит. То, что обвиняемые от показаний отказались – пустяк, и не таких под расстрел подводили. Можно предположить, что осенью 1939 года возиться с какими-то два года назад арестованными «правыми» уже не хотелось. Кампания прошла.

Правда, есть еще и другая версия: если Далингера осудить, т.е. признать, что на вооружении РККА находятся сотни тысяч мин с «вредительскими» взрывателями, то все эти мины необходимо срочно изымать, а тот, кто этого не сделает – сам вредитель. НО! Тот, кто начнет изымать мины из боезапаса Красной армии в условиях начавшейся войны в Европе – угадайте, кем окажется?

21 ноября, когда дело поступило из ОСО, было принято постановление об очередном продлении срока следствия. Теперь предстояло «выполнить ст.ст. 116, 171, 174 УПК РСФСР и заново предъявить обвиняемым для ознакомления все 3 тома следственного дела, в присутствии прокурора»[fn]ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп.1. Д.2242. Т.1. Л.482. [/fn].

Вот собственно и все.

Передопросы начнутся 23 ноября, и будут длиться до 15 декабря. Все допрошенные (а только Далингера допрашивали семь раз) откажутся от ранее данных показаний. Еще трижды (15 декабря 1939 года, 24 января 1940 года и 5 февраля 1940 года) будет продлеваться срок следствия. Наконец, 14 марта 1940 года по делу № 8060 принимается постановление:

«… Созданная следствием по делу вторая экспертно-техническая комиссия, факты установленные первой комиссией не подтвердила, за исключением того, что Далингер совместно с Калачныковым в 1935 году выпустили большую партию взрывателей, изготовленных с грубым отступлением от чертежа.
На основании вышеизложенного и учитывая, что кроме признания и отказа обвиняемых других доказательств в причастности обвиняемых к контрреволюционной организации нет, а вредительская деятельность следствием не установлена… следствие по делу на основании ст. 204 п. «б» УПК прекратить, обвиняемых из под стражи освободить. Следственное дело № 8060 сдать на хранение в 1-й Спец-отдел УНКВД Молотовской области»[fn]ГАПО. Ф. Р-1366, Оп.2. Д.6. Л.66. [/fn].

16 марта 1940 года мой герой (как и его «подельники», но не все. И.И. Петрашко был осужден на 5 лет) вышел на свободу. Сын Владимира Яковлевича вспоминает, как он выглядел тогда: постаревший, какой-то весь желтый, худой, но веселый и полный надежд. Считай, с того света вернулся. Ему было всего 33 года.

Потом, когда в Перми на новоселье к Далингерам соберутся все те, кто был с ним в заключении, они будут плакать и просить друг у друга прощения: за вынужденные признания, за наговоры, за минуты слабости.

А потом будет другая жизнь – жизнь директора оборонного завода, генерала и орденоносца. Три оборонных завода г. Молотова всю войну снабжают фронт авиамоторами, артиллерийскими орудиями и боеприпасами. Ими командуют генералы инженерной службы: Солдатов, Быховский, Далингер.

* * *

Конечно, случай Далингера – уникальное, неповторимое стечение столь разнообразных обстоятельств, взаимопересечение стольких линий таких затейливых игр, да еще происходивших в разных местах и на разных уровнях, что я могла бы сейчас написать: «Этого не случилось, если бы…» и после этого «бы» легко сочинить несколько страниц. Потому я и определила эту историю как казус, прецедент.

Но, как бы то ни было, два вывода можно сделать без всяких «бы». Вот первый – «жестокое государство» и «сильное государство» – не синонимы. В кажущемся монолитом сталинском репрессивном аппарате было полно «дыр», образуемых человеческой глупостью, некомпетентностью, ленью и разгильдяйством. А общая причина этих качеств – обманчивое ощущение абсолютной безответственности и безнаказанности.

Второй безусловный вывод прост до банальности. НИКОГДА НЕ ПРЕДАВАЙ СВОИХ. БОРИСЬ ДО КОНЦА. Когда в жестокой и циничной государственной игре на кону стоит чья-то жизнь, все оказывается востребованным – дружба, простое родственное чувство, мужество, изобретательность ума. Не оставить сироту – найти, не бросить старшего брата – заступиться. Такие простые вещи. Такие важные. Самые важные. [fn] «Сбиваешься на патетику» – заметил мой научный руководитель, дочитав работу. [/fn]