Вадим Иванов «Это нужно не мёртвым, это НУЖНО? живым...» (О жертвах фашизма в Краснодаре и дальнейших судьбах массовых захоронений оккупационного периода)»

Рубрика Россия на войне
г.Краснодар,
школа № 10,
10-й класс
Научный руководитель
Л.Г.Иванов
Третья премия

Почему я решил выбрать эту тему?
Моя бабушка жила в Краснодаре во время оккупации его фашистами, она рассказывала мне о том времени. Кроме того, наш дом расположен недалеко от мемориала жертвам фашизма. Историю установления этого памятника знает мой отец, так как жил во время его строительства на ул.Московской, неподалеку от него. Когда я начал собирать информацию, изучать краеведческую литературу, папа тоже проявил интерес к этой теме. По ходу работы у нас возникали все новые вопросы, поиск ответов привел нас в библиотеки, архивы, музеи, заставил обратиться к историкам-краеведам, к живым свидетелям тех давних событий.

Тема войны и мира сейчас звучит особенно остро. Совсем близко от нас идет война в Чечне. Это беда и русских, и чеченцев, беда всей моей Родины.

Краснодар до оккупации
Ранним утром 22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Все ближе враг подходил к Краснодару. Уже пал Ростов. Все напряженнее работали крайком и горком ВКП(б): 31 июля, 3 августа, 7 августа 1942 года проходят заседания и выносятся постановления защищать город1.

21 июля партийное руководство Краснодара принимает решение об эвакуации промышленных предприятий, научных учреждений и вузов Краснодара. Для осуществления этого требовалось 2205 железнодорожных вагонов2, а такого количества не было.

История знает разные примеры обороны городов. Героизм и самоотверженность проявляли русские люди, защищая свои города и во времена княжеских междоусобиц, и в боях на подступах к Москве осенью 41-го, и в других сражениях с фашистами. В мясорубке страшных битв пали тысячи! Всегда ли оправданны были эти потери? Трудно сейчас судить, как надо было защищать города и страну, а как не надо было. Миллионы отдали жизнь за Родину. Вечная им слава! В то же время можно вспомнить, как великий полководец Кутузов оставил Москву наполеоновским войскам. Но тогда ушло из города все население. А у нас горожан толком эвакуировать не смогли и оставили на «милость победителя». Как показали дальнейшие события, «милости» было мало.

Но в истории «обороны» нашего города есть еще одно огромное «но». И не только огромное, но совершенно жуткое. Это бой у Пашковской переправы. Здесь, на юго-восточной окраине города, на берегу Кубани приняли бой новобранцы – старшеклассники Краснодара 1924–1925 годов рождения. Этот страшный эпизод войны описал в статье «Трагедия в августе 42-го» военный историк С.А.Кропачев. «Около 2 тысяч школьников призвали в военкомат города. Их зарегистрировали, разбили на группы по нескольку сот человек <…> выдали обмундирование и оружие, которых не хватало для всех. После этого вновь испеченную часть подняли по команде и строевым порядком вывели за Пашковскую <…> Как обращаться с оружием, толком никто не учил, занятий никаких не было.

В ночь с 10 на 11 августа вчерашние школьники заняли оборону в районе кирпичного завода, у понтонного моста через реку Кубань. Немцы вели обстрел, ребятам стало не по себе. Окончательно испарился тот мажорный настрой, коим потчевала народ в предвоенные годы мощная пропагандистская машина. Молоденькие лейтенанты, только что закончившие училища, и опытные пожилые бойцы повели мальчишек в бой за Родину, за Сталина. Огромная масса молодых парней, отчаянно крича и стреляя в белый свет, бежала на врага. Ворвавшись на окраину Пашковской, увидели черные немецкие танки с крестами. Молодые бойцы рассыпались по палисадникам, укрылись за домами. Начался бой. Но что сделает карабин (да еще один на двоих) против танков? Стали пятиться назад…»3

В настоящее время на месте массовой гибели мальчишек установлена памятная табличка.

В то же время многие хотели бы защищать город, но политическое или военное руководство (кто принимал решения, мы, видимо, уже не узнаем) больше боялось своих политзаключенных, чем фашистов.

До сих пор почти ничего не известно о судьбе обитателей краснодарской тюрьмы, камер предварительного заключения Управления НКВД по Краснодарскому краю.

Сейчас я хочу немного отклониться в сторону от описываемых событий к хронике нашей семьи. Моя бабушка, Лариса Алексеевна Жорина, родилась и выросла в Краснодаре. Когда пришли немцы, ей было тринадцать лет. Она рассказывала мне и о репрессиях, и о войне, и об оккупации, о судьбах товарищей, соседей.

Репрессии в Краснодаре свирепствовали и перед войной, и во время нее, вплоть до оккупации, и после. По рассказам бабушки, ее мама, моя прабабушка, работала на правительственной связи на телеграфе, а люди, приговоренные к смерти, так называемые враги народа, часто посылали прошения о помиловании. А ответы всегда гласили: «Приговор привести в исполнение». И их передавала моя прабабушка. Все последующие годы до самой смерти она страдала, считая себя косвенно причастной к этому злодеянию.

Работники НКВД арестовывали людей по ночам, а прабабушка работала по неделям и, когда подходили ночные смены, каждый вечер прощалась с мужем и дочерью. Приходили сотрудники НКВД в здание телеграфа и не позволяли работникам поворачивать головы. Так забрали соседок справа и слева, а ее обошли.

Теперь вернемся опять к узникам краснодарской тюрьмы и к событиям, происшедшим за несколько дней до пашковской трагедии. По рассказам очевидцев, уголовники были отпущены. Политзаключенные, осужденные сроком до трех лет, – тоже. Большая же часть политзаключенных накануне захвата немцами Краснодара загадочно исчезла при этапировании их из города. Есть основание предположить, что сотрудники НКВД и военнослужащие, сопровождавшие этап, расстреляли политзаключенных у реки Пшиш и в районе станицы Куринской, а также в районе Широкой балки и, возможно, в других местах. А ведь большинство из них были взрослые, умудренные жизненным опытом мужчины, в том числе и профессиональные военные.

Эти параллельно произошедшие события – фактически расстрел беспомощных юнцов немцами на переправе и расстрел органами НКВД боеспособных, готовых сражаться с фашистами заключенных, – поражают до глубины души! Это, мне кажется, двойное преступление городских, военных или каких-то других начальников.

Оккупация
С 9 августа 1942 года по 12 февраля 1943 года длилась фашистская оккупация Краснодара. Эти шесть месяцев стали самыми страшными за всю его историю.

С первых дней оккупации фашисты приступили к организации в городе административных органов: военного управления, комендатуры, жандармерии и гражданского самоуправления. Были созданы городская и четыре починенные ей районные управы.

В декабре 1942 года по указанию оккупационных властей и зам. бургомистра Краснодара В.Н.Петрова эти управы составили три списка жителей города. В списке № 1 регистрировали тех, кто проживал в городе с довоенного периода (за исключением коммунистов, евреев, партизан, красноармейцев и других «политически неблагонадежных»). В список № 2 включались поселившиеся в Краснодаре после начала войны, но опять же за исключением «неблагонадежных», которые учитывались вместе с членами их семей в особом, третьем, списке.

В результате работ «по учету населения» подручные Петрова буквально просеяли сквозь сито горрайуправ всех жителей Краснодара. Третий список не оглашался. Занесенные в него люди подлежали последующему аресту и уничтожению. Этим занималась зондеркоманда СС-10А4.

Первыми жертвами фашистов стали евреи. В первые дни оккупации в городе появились обращения ко всем евреям с подписью знаменитого виолончелиста Вилика, который сам был евреем. В них были призывы ко всем евреям явиться с детьми и самыми ценными вещами для регистрации. Собравшихся во дворе гестапо евреев больше никто не видел.

Я нашел в библиотеке совершенно новую (2000 года издания) книгу «Кубань в годы Великой Отечественной войны» из серии «История без мифов». А еще нам с отцом удалось поработать в Государственном архиве Краснодарского края. И в книге, и в архиве мы нашли материалы об этих событиях. Действительно, профессора музыки Вилика Наума Исааковича немцы назначили старейшиной еврейской и караимской общин.

Страшные подробности «вербовки» Вилика описаны П.Шлык-Вышинским в статье «Как это было»5. 16 августа к Вилику явился гестаповец, предложил стать старейшиной среди евреев и провести их регистрацию. Вилик отказался, но фашист вежливо настаивал, добавив, что, если Вилик не согласится сам, немецкое командование прикажет ему это сделать. Немец уверял, что евреев никто обижать не собирается. Рассказывал, что в «Таганроге евреям также отвели отдельный квартал, и они там в полной безопасности живут и занимаются своим делом. Делается это во избежание какого-либо выпада со стороны немецких солдат по отношению к евреям, что является для немецкого командования весьма нежелательным…» Вилика терзали сомнения в правдивости обещаний фашистов. Он попытался покончить жизнь самоубийством, бросившись в колодец, но его спасли.

Утром 17 августа Вилику домой привезли пачку воззваний к еврейскому населению за подписью его самого, где евреи приглашались 19 и 20 августа на регистрацию. Расклеивать воззвания должны были только евреи. 21 августа всех евреев собрали на сборном пункте (ул.Базарная, 30). Прибывших проверяли по списку. Отправляли машину за детьми. Затем всех вывезли за территорию завода измерительных приборов, ЗИП (это была северная окраина города, дальше шли сады и виноградники совхоза № 1), расстреляли и зарыли в общей яме.

Отыскивая материалы для этой работы, мы узнали, что примерно такой же сценарий уничтожения евреев разыгрывался в Ростове, Ставрополе, а возможно, и во многих других городах.

К этому хочу добавить две грустные истории, рассказанные мне бабушкой.

Неподалеку от них жила еврейская семья. Когда началась оккупация, пострадали не только те евреи, которые явились на призыв Вилика. В городе начались еврейские погромы и облавы на них. Евреев, не прошедших регистрацию, выслеживали и уничтожали в течение всей оккупации. Так вот эта семья, довольно многочисленная, решила так избежать фашистских зверств: они затопили печь, задвинули заслонку в печной трубе и легли спать. Больше уже не проснулись.

А второй бабушкин рассказ о ее однокласснице – Жене Шиловцевой. Фашисты пришли забирать ее маму – еврейку. У Жени была возможность остаться в живых, так как ее отец был русский, а немцы определяли национальность детей по отцовской линии. Женю фашисты не трогали. Домой к ним прибежала ее школьная учительница Аделаида Ивановна Моисеенко, хотела увести девочку к себе. Но Женя предпочла разделить участь своей мамы и уехала с ней. На мемориальном комплексе, посвященном памяти жертв фашизма, в Первомайской роще установлена скульптурная композиция. Есть там и скорб-ная фигурка девочки с большими трагическими глазами. Эта девочка, как считает бабушка, внешне даже похожа на Женю. У бабушки сохранилась школьная довоенная фотография их класса. На ней есть и Женя.

Краснодарцы не сразу узнали о назначении крытых темно-серых грузовиков, которые с 22 августа сначала по пятницам, потом по нескольку раз в неделю, а с января 1943 года по два-три раза в день совершали рейсы в район ЗИП. Страшное предназначение этих машин фашисты долго пытались удержать в строгой тайне. Крытый шести- семитонный грузовик с дизельным двигателем был обит внутри железом и снабжен в задней части кузова двустворчатой герметически закрывающейся дверью. На полу имелась решетка, через которую по специальной трубе в кузов поступали отработанные газы, содержащие окись углерода высокой концентрации. Запертые в машине люди задыхались6.

При посадке фашисты раздевали жертв, заявляя им, что везут в баню, а вещи оставляют для дезинфекции. В машину загружали одновременно до 60–80 человек. Погрузкой обычно руководил заместитель шефа гестапо, он же начальник тюрьмы, капитан Раббе. Простояв несколько минут во дворе гестапо, машина направлялась к противотанковому рву.

Первыми жертвами душегубок в Краснодаре стали пациенты психиатрической больницы (по другим источникам – городской больницы № 3). 22 августа 1942 года фашисты отправили из больницы «в последний путь» 320 человек. Сколько душегубок «работало» в городе? Что с ними стало после бегства немцев? Нам ответить на этот вопрос пока не удалось. Мнения встречаются разные. Есть предположение, что немцы сожгли эти машины перед отступлением. В «Краснодарских известиях» написано, что во дворе гестапо после освобождения города обнаружили три машины с телами по 35–40 человек7.

Жестокие репрессии обрушились также и на цыган. Выслеживались и арестовывались «неблагонадежные» (3-й список). Причем активную роль в их выявлении играли, как это ни тяжело признать, их же сограждане. В поисках живых еще свидетелей фашистской оккупации мы с папой познакомились с семьей Зима. Воспоминания Зима Марии Михайловны (1924 г.р.) иллюстрируют тему предательства.

Во время оккупации города ей было семнадцать лет. До оккупации работала на заводе «Октябрь» по двенадцать часов в сутки, активно строила оборонительные рубежи, рыла противотанковый ров. Была комсомолкой. Видимо, всего этого было достаточно, чтобы донести на нее немцам. Как-то в городе к ней подошел бывший начальник цеха Тихонов и сказал, что ее, как и многих комсомольцев завода, предал инженер и направил список в гестапо. Ей лучше как можно быстрей покинуть город. Пока Мария спешно собиралась к отъезду, пришла соседка Валя Мальченко, которая тоже работала на этом заводе. Она, оказывается, получила такую же повестку. Валентина сказала, что собирается пойти в гестапо для получения работы. Отговорить ее не удалось. Мария покинула город и спряталась у своей тети в станице Гейминовская. А Валя из гестапо не вернулась – после ухода немцев мать нашла ее во рву по остаткам платья и медальону с фотографией.

В городе происходили провокации. Из воспоминаний моей бабушки я знаю такой случай. Немцы объявили, что через город будет проходить много русских пленных. Жители пошли встречать своих бойцов к железнодорожному мосту, но немцы повели вместо русских пленных своих раненых солдат и силой заставили жителей делать подарки раненым немцам, а сами фотографировали.

В другой раз прошло сообщение, что на Новом рынке будут продавать дешево мясные отходы (требуху). Пришло много народу, а немцы публично повесили краснофлотца.

Фашисты собирались зимовать в Краснодаре. Проводилась подготовка к восстановлению предприятий, выявлялись и собирались старые рабочие. В связи с этим хочу немного коснуться истории нашей семьи.

Мой прадедушка – отец моей бабушки – в детстве стал инвалидом. У него был туберкулез коленного сустава, и нога перестала сгибаться, поэтому он не воевал. До войны и во время нее он работал на вареньеварочном комбинате. Был там и юристом, и нормировщиком, и секретарем директора, и, одновременно, работал в отделе кадров. Во время оккупации он попал в трудную ситуацию. Бабушка рассказывала, что немцы организовали собрание коллектива завода для решения вопроса – кому быть директором на заводе. Хотели назначить прадедушку. Ведь он был одним из немногих мужчин, что остались в городе. В доме паника. Бабушкины родители лихорадочно соображали, как уклониться от службы на немцев. И тогда ее мама сказала мужу: «Ложись, ты болен». Так и поступили. Прадедушка этой участи избежал.

В работах по восстановлению предприятий и других объектов фашисты использовали военнопленных. Лагеря с ними располагались в разных местах города. Их насчитывалось примерно восемь.

На территории нынешнего стадиона «Динамо» фашисты разместили лагерь военнопленных № 162, в котором содержалось до 10 тысяч красноармейцев. Лагерь был обтянут колючей проволокой. Военнопленные ночевали прямо под открытым небом. Ежедневно их гнали в сторону аэропорта. Первые семь дней заключения пленным совсем не давали хлеба, вынуждая их записываться в кубанские добровольческие части, формируемые прибывшими из-за границы офицерами бывшей царской армии8.

На аэродроме работали пленные лагеря № 182, насчитывающего, по опросам местных жителей, около 10 000 человек.

Еще один лагерь находился на территории нынешнего завода им. Ка-линина. Предположительно там содержалось 6000 человек. Был лагерь и в районе нынешнего мясокомбината.

Известно, что силами военнопленных немцы быстро восстановили цеха ЗИП и сразу наладили ремонт и сборку своих танков. На работах задействовали русское мужское население и военнопленных. Работающих за пределы завода не выпускали9.

Когда в 60-е годы начали строить техникум на территории завода, рассказывали, что строители обнаруживали множество человеческих костей. В 1970 году начали строительство завода «Сатурн» на прилегающей к ЗИПу территории, говорят, что кости обнаруживали и там. Видимо, массовые захоронения являлись непременным атрибутом лагерей военнопленных в условиях фашистского террора.

Большое число военнопленных содержалось на территории нынешнего стадиона «Труд».

О трагической судьбе военнопленных известно очень мало. Некоторые из них покоятся в противотанковом рву. Около 500 человек расстреляли фашисты в районе мясокомбината.

 

Освобождение города

В начале февраля 1943 года советские войска начали Краснодарскую наступательную операцию. В ночь на 12 февраля советские части вошли в Краснодар10.

Моя бабушка так вспоминает этот день: «Прибежала к нам во двор соседка и сообщила, что на крайисполкоме водружен красный флаг. На Коммунаров было множество собак и ни одного человека, а со стороны улицы Гоголя на полной скорости промчались машины с немцами с автоматами из окон.

В день бегства немцы подожгли гестапо вместе с заключенными в нем людьми, и в нашем дворе были слышны крики несчастных. Я побежала к горящему дому. Там на стене были написаны имена арестованных. Во дворе гестапо увидела обгоревшие части человеческих тел».

27 марта 1943 года была создана краевая комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Председателем ее стал первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) П.И.Селезнев. Комиссия произвела осмотр мест массовых захоронений и, в частности, установила, что «на территории совхоза № 1, в районе ЗИП (северо-восточная часть сада возле дороги) в яме размером: длина 9 м и глубина 2,5 м обнаружено до 500 трупов, среди которых много женщин. Большинство – евреи.

Второе место захоронения жертв фашистов обнаружено на территории того же совхоза, в районе ЗИП, за виноградником, в противотанковом рву. Исследованием этого участка рва установлено, что площадь рва длиной 116 м, шириной 7 м и глубиной 3 м заполнена беспорядочно лежащими трупами общим числом до 7000.

Большинство погибших – жертвы душегубок, но часть – убитые выстрелом в голову. Были опознаны тела и нескольких из попавших в облаву 16 января граждан. Вещи, найденные рядом с убитыми, свидетельствуют о том, что жертвы, попавшие в яму, захвачены внезапно на улицах.

Семь ям, наполненных трупами жертв фашистских извергов, обнаружены комиссией в саду им. Калинина, на участке первой бригады по ул.К.Либкнехта, 33. Исследованием ям установлено наличие в них в беспорядочном положении до 1000 трупов»11.

Всего считается, что за шесть месяцев оккупации Краснодара фашисты уничтожили 13 тысяч человек, из них 6700 в душегубках. Изучая архив, сопоставляя цифры, указанные в актах, мы ставим под сомнение некоторые из них. Так, представленные данные по жертвам обобщены актом от 30 июня 1943 года12. Вместе с тем в акте от 24 февраля 1943 года13 сказано, что в селе Калинино в этих обследованных семи ямах обнаружена не тысяча, а 150 человек.

Исследуя в архиве акты комиссии по злодеяниям немецко-фашистских захватчиков, мы не нашли никаких фактов, подтверждающих цифру 13 тысяч. Вместе с тем в брошюре для агитаторов «Зверства гитлеровцев на Кубани», сданной в набор 19 марта 1943 года, уже указана цифра 13 тысяч, а мы знаем, что комиссия еще и создана не была (27 марта будет через восемь дней). Думается, что даже примерное число жертв среди гражданского населения до начала работы комиссии подсчитать было невозможно. А все последующие изученные нами публикации об оккупационном периоде и его жертвах опирались, видимо, на данные этой брошюры. Складывается впечатление, что некоторые цифры носят конъюнктурный характер и не отражают реальных потерь.

Но это сухая статистика.

До 1975 года в районе завода радиоизмерительных приборов, что на ул.Московской, стояли три памятника на местах захоронения жертв фашизма.

Мой отец, Леонид Гурьянович Иванов, их хорошо помнит, так как раньше сам жил в этом районе. В детстве он ходил ловить живой корм для своих аквариумных рыбок из канавы возле одного из этих памятников. Он не знал, что это именно та часть рва, в которой захоронены около 7 тысяч замученных фашистами краснодарцев. Другой памятник стоял на перекрестке улиц Солнечной и Московской. Еще один памятник, посвященный массовому захоронению того мрачного периода, в современной литературе не описывается. Он находился в саду, на территории, принадлежащей ныне заводу «Моргеофизприбор».

Воспоминания свидетеля
В поисках мест захоронений и их судеб мы с папой объездили многие районы города. Разговаривали с местными жителями, искали очевидцев тех давних событий.

В совхозе «Краснодарский» (бывший совхоз № 1) мы познакомились с Марией Марковной Коноваловой, в девичестве Денисенко. Раньше мы читали материалы судебного процесса в краевом архиве. Он проходил в 1943 году, с 14 по 17 июля, и основывался на материалах работы Чрезвычайной комиссии, на показаниях свидетелей и подсудимых. Судили 11 предателей-полицаев. И вот, спустя пятьдесят семь лет, мы расспрашиваем, слушаем и записываем на диктофон воспоминания восьмидесятилетней женщины, на глазах которой немцы выгребали тела из душегубок, расстреливали людей, создавали эти жуткие могилы. Женщины, которая сама чудом несколько раз избежала гибели и проходила официальным свидетелем на том судебном процессе.

При первой встрече с нами она попросила отложить беседу на несколько дней, чтобы собраться с мыслями, наглотаться лекарств, так как воспоминания и беседа предстояли для нее очень тяжелые. Ее старенький муж вообще категорически восстал против этой беседы, желая оградить жену от большого волнения. Но Мария Марковна хоть и боялась страшных воспоминаний, но была рада поведать нам то, что в мельчайших подробностях не забыла сама.

Во время прихода немцев двадцатичетырехлетняя Мария Денисенко работала учетчиком в первом отделении совхоза № 1, ухаживала за совхозным виноградом. Жила, как и большинство тогда, в бараке. Участвовала она и в строительстве противотанкового рва. При ней военные и городские работники возводили долгосрочные огневые точки – ДОТы. Один из них находился в километре от ее барака. Противотанковый ров проходил в 200–300 метрах от ее жилища.

Дней через десять после прихода немцев в Краснодар Мария, работая в винограднике, услышала автоматные очереди. Сквозь листву она увидела, что немцы раздевают людей, расстреливают их и бросают тела в яму ДОТа. Такая стрельба продолжалась несколько дней. Позже всем стало ясно, что краснодарские евреи стали первой жертвой фашистов. После освобождения города это захоронение исследовали, определили размеры ямы, установили, что здесь в основном захоронены евреи, актом отразили число погибших. Вместе с тем ни в акте, ни в других документах не сказано, что это была за яма, почему именно она была использована немцами для захоронения, ведь в трехстах метрах от этой ямы проходил противотанковый ров. Косвенное подтверждение того, что эта яма являлась ДОТом, так, по-видимому, и не использованным советскими войсками по назначению при обороне города, находим в высказываниях Зима Ивана Ивановича, живущего неподалеку от этого места с 1947 года. Он утверждает, что в 1950–1960-х годах при прокладке каких-то коммуникаций по улице Солнечной рядом с памятником, стоящим на месте захоронения, строители натолкнулись под землей на бетон и многочисленные человеческие кости. Работы приостановили. Посоветовавшись, строители этот участок обошли стороной.

Заполнив яму у ДОТа, фашисты для своих гнусных целей «облюбовали» участок противотанкового рва за виноградником в 300–400 метрах от первого захоронения. Однажды, работая на винограднике, Мария услышала жуткие крики детей и женщин, выстрелы и увидела, как на глазах у матери один полицай подбрасывает ребенка над рвом, а другой стреляет в него из винтовки. На наш вопрос: «Кто именно подбрасывал ребенка и расстреливал?» – Мария Марковна ответила, что «свои» – русские и украинцы, а немцы стояли лишь в охране.

Далее Мария Марковна рассказывала, что где-то осенью, возможно, через месяц после прихода немцев, совхозные жители ночью слышали сначала автоматные очереди, а затем гул моторов. К утру все стихло. Соседи Марии Марковны и она сама пошли посмотреть, что произошло ночью. Они увидели, что немцы в том месте, где проходила дорога на Ростов, засыпали все тот же противотанковый ров и сделали проезд. С обеих сторон импровизированной переправы через ров выглядывали многочисленные тела. По одежде было видно, что это наши военнопленные. Видимо, немцы расстреляли военнопленных и использовали их в качестве строительного материала, затем закидали землей, укатали танками, положили сверху доски. Жители совхоза присыпали тела землей. Слушаешь такой рассказ, и не хочется в это верить.

– Мария Марковна, – спрашиваю я, – а на суде про это вы говорили?

– Нет, на суде я отвечала только на те вопросы, которые мне задавали.

Ров этот не перестал быть страшен и после ухода немцев. Из могилы были подняты наверх сохранившиеся еще как-то тела. Горожане искали, а иногда и находили своих родственников, знакомых, увозили их на кладбища. Комиссией делались замеры, исследовались причины смерти. Когда началась жара и поиски родных среди оставшихся наверху тел стали невозможными, жители совхоза в стороне от рва выкопали большую яму и сделали братское захоронение. А затем на этом месте те же местные жители поставили небольшой металлический памятник.

Судьба захоронений
Война закончилась, акты о зверствах фашистов в Краснодаре составлены, началась мирная жизнь. Что же оставила война? Разруху. И конечно, могилы – места, где захоронены тысячи краснодарцев и защитников города, сотни наших военнопленных, тысячи умерших в госпиталях воинов, места, куда родственники погибших и благодарные потомки могут принести цветы, постоять в минуте молчания.

В центре города на площади горит вечный огонь. Рядом, на Всесвятском кладбище, есть мемориальный комплекс. Стоит обелиск и скульптурное изображение скорбящего воина с приспущенным знаменем. Перед ним рядами и колоннами, как солдаты в строю, выложены белые мраморные плиты. На них золотыми буквами написаны фамилии и звания погибших воинов, по четыре-семь имен. Под этими плитами покоится около 12 тысяч защитников Отечества, павших в боях и умерших в госпиталях во время войны и в течение нескольких послевоенных лет. Тела их были привезены сюда со всего Краснодарского края и южных районов. На каждой плите – золотые звезды. Есть там и такие же плиты, но с православным крестом наверху и с фамилиями жертв НКВД, погибших в те же годы. Здесь скорбная тишина, торжественность, чистота и порядок. На некоторых плитах можно увидеть возложенные цветы. Город и горожане чтят память похороненных здесь.

В другом районе города, за мясокомбинатом, на холме возвышается памятник военнопленным. Около 500 человек расстреляли здесь фашисты. Имена только девяти из них известны и указаны на плите памятника. Сюда тоже приходят горожане, возлагают цветы.

Но примеров иного отношения к массовым захоронениям военной поры, к сожалению, гораздо больше.

Нет в городе места, куда мог бы прийти мой современник, помянуть близкого или совершенно не знакомого человека, возложить цветы на могилу семи тысяч краснодарцев, истребленных и зарытых немцами в противотанковом рве. Посетить настоящее место самого крупного массового захоронения мирных жителей города, павших от фашистского террора, а не абстрактный, хоть и торжественно красивый мемориальный комплекс в Первомайской роще.

Бабушкина одноклассница Женечка Шиловцева и ее мама покоятся, скорее всего, здесь.

Эта страшная могила ночью светилась фосфоресцирующим сиянием, когда тела убитых начали очень активно разлагаться весной с наступлением тепла – так вспоминает Мария Марковна.

Один из трех памятников, запомнившихся в детстве отцу, стоял здесь. Это была невысокая металлическая стела, метра два в высоту.

Завод «Каскад» начали строить на этом месте в 1970 году. В начале строительных работ жители совхоза еще приходили и возлагали цветы к памятнику, который оказался теперь уже на заводской территории. Знакомый моего отца работал на заводе с осени 1971 года. Мемориальную стелу он уже не видел. В 1982 году работники завода вновь поставили памятник за очистными сооружениями. На том ли месте он установлен, где покоятся останки горожан? Или на их костях стоит фундамент заводской постройки? Мы ответа пока не знаем.

Посещение этой огромной могилы людьми, которые хотели бы почтить память близких на месте их действительного захоронения, не предусмотрено.

Мы благодарны главному инженеру, работающему на заводе с 1972 года, который с пониманием отнесся к нашим вопросам, провел нас к памятнику и рассказал, что знал. Но даже он не мог сказать, где же находится захоронение, потому что памятник прежний он уже не застал, а фундаменты под здания были вырыты строителями раньше.

Печальна судьба захоронения военнопленных того лагеря, который фашисты устроили на территории нынешнего стадиона «Труд». Как считает И.Г.Федоренко, своих узников немцы хоронили недалеко от места их заключения, и именно там теперь расположился музей боевой техники под открытым небом. А территория, на которой находится и эта могила, и музей на костях военнопленных, – Парк 30-летия Победы!

Нам кажется, что для городских властей не представляло бы большого труда определить и как-либо обозначить места захоронений земляков, погибших от рук фашистов, ведь эти события происходили не так уж и давно. Скорее всего, в архитектурных, исторических и прочих архивах можно поднять старые планы послевоенной застройки города, схемы рвов и ДОТов военной поры. Пока еще остались живые свидетели тех исторических событий. Наверняка данные криминалистических экспертиз найденных в разных частях города человеческих останков можно найти в архивах ФСБ (КГБ, НКВД).

Невольно вспоминается «Буранный полустанок» Чингиза Айтматова, беседа с сотрудником НКВД, который говорит, что нужно помнить только то, что мы вам разрешаем. Похоже, что и из нас, краснодарцев, хотят сделать «манкуртов». Захоронения в бывшем с.Калинино, ДОТе, противотанковом рве, во многих других местах потеряны, старательно вычеркиваются из памяти. То там, то здесь обнаруживаются массовые захоронения при различных земляных работах. Но их дальнейшая судьба не оглашается. Долго замалчивалась трагическая правда о бое на Пашковской переправе, одной из постыдных страниц в истории Краснодара. Сколько там полегло мальчишек! Сколько? На месте их захоронения наконец-то установлена мемориальная табличка. На памятник нет денег.

Но есть еще очень больной вопрос исторической памяти. Касается он еврейских захоронений в Краснодаре. Вернемся ко второму из трех памятников, о котором вспоминает отец. Это стела высотой 5–6 метров. Стояла она на месте того самого ДОТа, где погребены 500 евреев города, ставших первыми, кого коснулся беспощадный фашистский террор. Там умнейшие люди довоенного Краснодара, их семьи, дети. Памятник стоял на пересечении улиц – Солнечной и Московской. Машины были вынуждены объезжать его стороной. В начале 70-х годов, как рассказывали местные жители, стелу переставили на несколько метров в сторону. А когда в 1975 году в Первомайской роще устанавливали мемориал жертвам фашистского террора, памятник на месте еврейского захоронения убрали вовсе. Причем, говорят, что произошло это ночью. Возвращавшиеся вечером с работы люди видели возле памятника два подъемных крана. А на следующее утро на том месте была лишь ровная площадка. Катаются теперь колеса автомобилей прямо по этому месту или чуть в стороне от него, мы точно сказать пока не можем, так как на этом месте следов никаких не осталось.

А еврейское кладбище, оказывается, находится в нескольких кварталах от главной городской улицы – Красной, в центре Краснодара. Отец живет в городе с 1957 года, мама здесь родилась и выросла. Но оба они даже не подозревали о существовании там кладбища, хотя десятки раз проезжали мимо него.

Это и неудивительно. Когда я с родителями приехал специально на то место, мы увидели, что от углового дома – пивной – до другого жилого дома в этом же квартале метров двадцать тянется решетчатый забор. За ним – кусты и деревья. Земля за забором завалена всяческим мусором. Со стороны это место напоминало свалку. Пробравшись в подобие калитки через этот мусор, мы действительно оказались на крохотном кладбище. Но оно больше напоминало место буйных попоек и чудовищного вандализма. То, что раньше было памятниками, – повалено, разбито, осквернено. Сохранившиеся фамилии и имена на уцелевших могильных плитах не оставляли сомнений относительно национальности погребенных. Даты смерти, указанные на них, охватывали 40-е, 50-е, начало 60-х годов. С трех сторон на территорию кладбища наезжал город: под огород распахана земля за пивнушкой, стены хозяйственной постройки соседнего жилого дома выросли буквально из могил, с третьей стороны наступало здание Горэнерго.

Как могло такое случиться? Почему столь культурные евреи, так бережно охраняющие свои устои и святыни в течение всей истории существования этой национальности в условиях постоянных гонений и притеснений, могли допустить такое и с массовым захоронением соплеменников в ДОТе, и с кладбищем? Папина знакомая сказала, что еврейская община боится поднимать эти вопросы из-за настроений агрессивной части населения и руководства края в лице «батьки» Кондратенко, печально известного своими антисемитскими выпадами. Безобразные надписи антисемитского толка не случайно «украшают» некоторые стены подземных переходов, домов «моего маленького Парижа».

Когда в 70-е годы копали фундамент под здание Горэнерго на территории еврейского кладбища, строители наткнулись на массовое захоронение людей. Многие жители близлежащих домов помнят, что семь дней грузовые машины вывозили человеческие останки на городскую свалку. Как утверждает И.Г.Федоренко, это было крупное захоронение расстрелянных органами НКВД. 

Власть и память
Исследуя захоронения периода Великой Отечественной войны, прослеживая их судьбы, мы увидели, что тех, кто занимается исторической памятью современного периода, еще не слушают, но уже и не закрывают им рот. Хотя… Собирая информацию, изучая архивы, музейные материалы, опрашивая местных жителей, участников и свидетелей событий, мы осуществляли поисковые работы, которые, оказывается, можно проводить лишь с разрешения комиссии по делам молодежи и по согласованию с соответствующими органами надзора и контроля. Это – требование ст.11, гл.V закона Краснодарского края «Об увековечении в Краснодарском крае памяти погибших при защите Отечества», подписанного губернатором края Кондратенко 3 августа 1999 года. И этот «новый» закон вышел, когда в стране давно уже провозглашена гласность, в библиотеках свободно можно пользоваться многими книгами и картами с зачеркнутым грифом «секретно», когда выходят книги с рассекреченными материалами, включая материалы органов компартии и спецслужб. Видимо, с помощью вот таких «законов» реализовывалась политика замалчивания правды о местах и судьбах захоронений. Это было бы объяснимо в годы монополии на власть, идеологию, политику, информацию. Но сейчас?!

В нашем городе, как и по всей стране, в последние годы проводится очень нужная акция по поиску и увековечению имен солдат, погибших в годы войны, – создается Книга Памяти. Проводится работа по восстановлению честных имен незаконно репрессированных граждан. Но почему же это не делается в отношении гражданских лиц? Ведь каждый из этих 13 тысяч жителей Краснодара верил, что Красная Армия всех сильней, что война если и будет, то малой кровью, да и то на чужой территории. Копая противотанковые рвы и сооружая ДОТы, они не думали, что роют себе братские могилы, которые уже через небольшой промежуток времени городские власти отдадут под промышленные и жилые застройки, дороги.

Безусловно, сейчас уже невозможно в полном объеме восстановить имена и судьбы всех краснодарцев, погибших в период оккупации от рук фашистов. Но многое в этом направлении сделать еще можно. Часть актов сохранилась в Государственном архиве Краснодарского края, но это копии. Могут быть такие материалы в архиве ФСБ, архиве современной истории (бывший партархив), в частных архивах, в том числе зарубежных, в газетных публикациях, включая немецкие газеты, в музеях, в письменных воспоминаниях участников событий. Но нужно торопиться, пока что-то еще можно восстановить по памяти быстро уходящих от нас живых свидетелей нашей истории.