Кира Калугина «Кровавый поезд на свободу. Лето 1953-го»

О событиях 53 года мне рассказал мой дедушка. Меня заинтересовали его рассказы, и я решила узнать побольше о том, что произошло тем ужасным летом. Я несколько раз смотрела фильм «Холодное лето 53-го», читала вырезки из местных газет. Многое, что показано в фильме, не совпадает с рассказами очевидцев. Почему меня заинтересовали эти события? Может быть, потому, что мне, как и многим, небезразлична судьба тех, кто пострадал от уголовников в 1953 году. С другой стороны, мне эта тема близка, потому что я живу на Дальнем Востоке в городе Свободном, на одной из станций которого произошло столкновение амнистированных и работников милиции.

После смерти Сталина Берия, возглавивший МВД [В этот период МВД включало органы госбезопасности. – Примеч. ред.], рвался к власти и потому решил в первую очередь выпустить из тюрем уголовников, чтобы создать в стране хаос, при котором легче овладеть властью. В лагеря Севера и Дальнего Востока годами доставляли заключенных организованно и строго, с соответствующей усиленной охраной. А оттуда, из лагерей, с невиданным размахом, спешно хлынули эшелоны партиями по 1500–2500 человек в каждом, в основном – уголовников. Так что в вагонах эшелонов ехали совсем не ангелы. Да, деньги у них были. В этом-то, может, и главная беда. Они покупали водку. Даже три-четыре пьяных уголовника представляют опасность. А если их тысяча? Везли их без достаточной охраны и соответствующей экипировки.

«В пути следования на многих станциях они (амнистированные) занимались массовым грабежом магазинов, совершали убийства и изнасилования. В каждом эшелоне обычно ехали 2500 человек. Попробуй, удержи такую массу озлобленных и агрессивных людей. Они имели при себе ножи, пики и даже огнестрельное оружие. Законы их жестоки. Строго выполняя установки своих предводителей, применяли это оружие несмотря ни на что. Примеры героизма в этих схватках показывали милиционеры-фронтовики. До чего боевые были ребята! А силы были неравные… Они гибли от ножей и пуль распоясавшихся бандитов, порой вызывали на помощь воинские части, но отправляли поезда дальше».

«Нас матери не выпускали на улицу. Такое творили амнистированные. Вот почему я хочу сказать: в этой среде не было человеческих законов, сострадания к людям. Отсюда и непримиримая жестокость схватки уголовников с политическими».

«Начну с главного «виновника» события – машиниста подменного пункта П.И. Щека, приведшего поезд с амнистированными из Куйбышевки-Восточной (Белогорская). Привел он поезд, сдал Шимановской паровозной бригаде, а сам поспешил домой. Дома еще не успел раздеться, слышит – паровоз раз за разом дает сигналы отправления, а отправиться не может. Гудки локомотивов машинисты обычно различают точно. Подумал – может, сдал паровоз с какой-то неисправностью. Поспешил на станцию. «Подхожу к паровозу, смотрю – бригада сидит на рельсах, а паровоз отцеплен от поезда. В кабине сидят амнистированные. Правда, бригаду они и пальцем не тронули. Молодой машинист, прежде чем покинуть кабину, поставил сервомотор на центр и перекрыл к нему на трубопроводе кран, который так расположен, что и сам сразу не увидишь. При таком положении сервомотора хоть как открывай регулятор, паровоз с места не тронется, потому что перекрыты каналы на выпуск пара в цилиндры. Оказывается, они пытались привести паровоз в движение. Не знаю, чем бы все это кончилось».

«Командиром взвода у нас был лейтенант Василий Николаевич Калугин. Он нас и расставил перед приходом эшелона. Я был командиром отделения. Так вот, когда с перрона амнистированные всей оравой, человек сто пятьдесят, не меньше, с камнями, ножами и пиками набросились на нас, невозможно было устоять, и мы отступили вниз по ступенькам к самому зданию вокзала. Они плотным полукольцом нас троих старшин – фронтовика Чупейда И.А., Калашникова Л.К. и меня – прижали к стене между буфетом и дверьми вокзального помещения. Прижали вплотную, и представляете, как дикари, все до пояса раздетые, пьяные, длинными пиками выкручивают, ногами притоптывают и орут: «Вот вас сейчас без соли поедим, без соли, зачем нам соль». Видим, все больше и больше звереют. А мы стоим. Положение безвыходное, помощи ждать неоткуда. Нас до этого проинструктировали – не применять оружие, да и стрелять бесполезно, такая орава, они бы нас, что и говорить, поиздевавшись еще несколько минут, наверняка растерзали бы, озверели уже до крайности. И вдруг слышим автоматные очереди. Оказывается, в третьем от головы поезда вагоне взвод охраны по какой-то причине поднял стрельбу. А они сразу как заорут: «Наших бьют!» И все в один момент рванули туда. Мы быстренько побежали в сторону вокзального садика и там встретились со своим взводом, с лейтенантом В.И.Калугиным. Он до того обрадовался, всех обнимает… Ох, и хороший у нас был командир, мы все его очень любили. Как ни тяжело и ни страшно было нам, но мы выдержали до подхода воинской части».

Рассказывает А.Е.Панасенко, старшина транспортной милиции, фронтовик.

«Нас срочно подняли по тревоге и приказали ехать в Куйбышевку-Восточную, ныне Белогорск. Приехали, а там уже стоял эшелон с амнистированными. Обратили внимание на большую толпу у продпункта, намечалась выдача продуктов. Увидев нас, они, видно, подумали, что мы хотим проверить вагоны. Толпа сразу же со страшным свистом бросилась по вагонам. Видимо, боялись, что мы обнаружим там спрятанные ножи и пики, а может, и водку. Вскоре поезд отправился, и мы тоже с ним поехали на станцию М – Чесноковская. Не успел поезд еще полностью остановиться, они выскочили из вагонов и всей массой вывалили на перрон. Сойдя с поезда, мы еще не успели дойти до центра перрона, а там уже завязалась схватка – свист, треск, стрельба. А нас градом камней оттеснили вниз по ступенькам. На самом перроне схватка продолжалась недолго. Они быстро разобрались в обстановке. Одна часть рванула в сторону магазина, где сейчас столовая № 3 (кафе «Встреча»). Еще одна часть бросилась в сторону конторы, где стояли две хлеборазвозки. А оттуда, перепрыгнув через забор, выскочили на улицу Комарова (тогда Железнодорожная) в сторону магазина № 1, а там на улице остановили машину, облили бензином и подожгли ее. Горела машина как факел. А на товарном дворе ломали замки хлеборазвозок…».

Т.К.Чумаков, капитан городской милиции, фронтовик, тринадцать лет прослужил в пограничных войсках. Только что был принят на работу, еще не успел получить милицейскую форму.

«Эшелон только прибыл на станцию, а амнистированные уже повыскакивали из вагонов со свистом, орут. Смотрю – киоск начинают грабить. Я с рядовым Падалко подошел с восточной стороны вокзала. Только и успел сказать: «Что вы делаете?» Они тут же, человек пятнадцать, бросились на меня с ножами. Я выхватил пистолет, дал вверх предупредительный выстрел. Куда там! Резкий удар ножом в подбородок, сбили с ног и давай пинать по голове, по бокам. Я потерял сознание…».

А далее события развивались с бешеной скоростью. Трещали, опрокидывались киоски, рухнул под откос деревянный забор перрона. На путях, как на зло, стояли с балластом вагоны с углем. Сплошной град камней в один миг разнес окна вокзала и станционного помещения. От киоска, где лежал без сознания Чумаков, схватка переместилась вниз, к самому зданию вокзала. Разъяренные уголовники с камнями, ножами и пиками лавиной наступали на милицию. Но не дрогнули милиционеры, не побежали, не растерялся старшина А.К.Змитриченко. Не растерялись милиционеры-фронтовики К.Д.Луцков, А.Е.Панасенко, И.Шуров, Падалко, Н.С.Мягков, Столяров и многие другие. Никто из очевидцев не мог сказать, сколько было убитых и раненых в первой схватке на перроне. Машинист В.А. Кузьмин утверждает, что слышал стрельбу и видел, как один из амнистированных прямо из киоска рухнул навзничь, а из запазухи у него посыпались продукты. Напрасно надрывался гудком отправления паровоз. Кровавая схватка только начала разгораться, переместившись на более широкую Железнодорожную улицу (ул.Комарова). Предводители уголовников сумели четко организоваться. Они полностью блокировали станцию. Остановились четные и нечетные поезда на соседних станциях. Ворвавшись втроем в помещение дежурного по станции А.П.Левченко, главари грозно предупредили:

«Не вздумай без нашего разрешения отправить поезд. Когда скажем – тогда отправишь».

Приказали и вышли. И уже ни один властный окрик начальника дороги или самого министра путей сообщения не в состоянии был отменить приказ уголовников. А их приказ уже воплотился в действие. Мигом был отцеплен паровоз от поезда, разъединены тормозные рукава между вагонами. Высадили из кабины паровозную бригаду и посадили своих туда. Правда, никого из железнодорожников не тронули, хотя и угрожали. Лютая ненависть их была направлена только на работников милиции. …Очнулся Т.К.Чумаков, оглянулся – на перроне уже никого не было. Он еще не знал, что милиция порядком оттеснена и схватка разгорается у жилых домов в районе магазина № 1. Весь в крови, пистолета нет. Конечно, он мог незаметно перейти через пути на противоположную сторону вокзала, тем более что одежда на нем была гражданская. Но он об этом даже не подумал, а подумал о товарищах по службе и бросился в самое пекло схватки.

«Подхожу к жилому дому, там жуть что творится. Смотрю, рядового Падалко прижимают к стене дома. Подхожу ближе, они меня вроде как за своего посчитали. Резко подскакиваю к Падалко, спрашиваю: – В чем дело? – Да вот оружие заело, что ли. Быстро выхватываю у него пистолет, тут же устраняю неполадку. Вот тут-то они, видать, сообразили, а может, узнали, и все скопом, с ножами и пиками, бросились на меня. Заслонил собой Падалко, а тут уже ножи нависли. предупредительные давать поздно, секунды решали, выстрелил – завалил одного, а им хоть бы что, еще больше озверели. Выстрелил – завалил второго. Вроде близко от входной двери дома, но как прорваться? Потом все-таки выгадал момент, сделал рывок, забежал в коридор – и уже в коридоре никого близко не подпускал. Огляделся – коридор не сквозной, не выбежишь. А они уже совсем озверели, одни заблокировали дверь, другие стали бить окна, третьи закидывают горящие факелы в окна, чтобы поджечь».

Баталия, разыгравшаяся почти от начала улицы Комарова до магазина № 1, со страшной неотвратимостью приближалась к развязке. Жестокой и кровавой. Уголовники – по природе своей мастера создавать устрашающие эффекты. Куда уж страшней – пылающая машина. Среди улицы летящие факелы и не менее устрашающие вопли-приговоры: «Ну, легавые, скоро конец вам». Под натиском орущей лавины, вооруженной ножами, пиками, камнями, милиция медленно отходила уже на следующую улицу – Октябрьскую. И теперь их судьба уже во многом зависела от действий Чумакова, потому как самые матерые бандиты участвовали и действовали именно у этого жилого дома, чтобы любыми путями выкурить обхитрившего их «легавого». И если бы подобное произошло, то вся эта разъяренная братия, блокировавшая дом, пополнила бы и усилила лавину наступающих. Вот тогда все могло получиться как в фильме: растерзали бы и разоружили милицию и действительно захватили бы город на несколько дней. А захватив и растворившись в нем, совершали бы грабежи, изнасилования и прочие беспорядки. Лейтенант А.И.Аксютченко, начальник отдела уголовного розыска городской милиции (впоследствии начальник городской милиции), рвался к дому, где был Чумаков, чтобы изучить там обстановку для оказания помощи. А.И.Аксютченко был уже достаточно обстрелянным. Еще ранее, дней за пятнадцать до этого события, ему вместе с начальником городской милиции Е.С.Левчуком пришлось усмирять эшелон с амнистированными на нашей станции. Тогда назревала такая же ситуация. Так же повалили забор, грабили киоски, летел град камней на головы работников милиции. Левчуку досталось камнем по голове, Аксютченко – по руке. Но усмирить бесчинствовавших им все-таки удалось. И вот теперь – снова.

«По улице Октябрьской я подбежал к дому, где отбивался Чумаков, и увидел страшную картину: со стороны входа человек пятнадцать-двадцать штурмовали Чумакова. Другая группа выбивала стекла окон и закидывала туда горящие факелы. Уже вспыхнули шторы, дом начал загораться. Не успел я еще остановиться, как тут же со всех сторон на меня кинулись уголовники с ножами. Слышу команду: «Стоп! Не двигаться, сидеть на месте! Иначе будет как с этой машиной (рядом догорала машина)». Что делать? Пистолет наготове, но стрелять не стал. Тихонько шепчу водителю Лымарю: включай мигом заднюю скорость. Он так и сделал – машина резко рванула назад. Они не ожидали такого оборота. Что меня удивило: ведь они вполне могли догнать машину, но делать этого не стали. Видимо, для них важнее было, не теряя времени, быстрее выкурить Чумакова. Я попытался подъехать к дому с противоположной стороны. Куда там, он был полностью оцеплен со всех сторон. До сих пор удивляюсь, как это удалось, в основном, группе транспортной милиции оттеснить уголовников с южной стороны дома и вовремя затушить неминуемый пожар?»

Рассказывает капитан Чумаков: «Обстановка безвыходная. Дом окружен плотным кольцом. На помощь рассчитывать бесполезно, рядовой Падалко предлагает:

«Давай оставим два патрона, чтобы себя решить». Я уже разрядил целую обойму, вторую вложил. Вдруг слышу автоматную очередь, предупредительную – солдаты пришли на помощь. Слава Богу! И в этот момент почувствовал сильную боль в голове, в боках. Вспомнил, как жестоко был избит на перроне».

Все, с кем мне довелось беседовать, – старшина Л.К.Змитриченко, старшина К.Д.Луцков, А.Е.Панасенко, составитель поездов С.С.Фоменко, который случайно оказался в гостях в блокадном доме, все они рассказывают о бесстрашии капитана Чумакова, взявшего на себя самую ярую группу уголовников. А.Е.Панасенко:

«Еще за полчаса до подхода воинской части нас полностью вытеснили с улицы Железнодорожной (Комарова), и мы уже медленно отходили по улице Октябрьской, окровавленные, с перебитыми носами, выбитыми зубами. Так же медленно на нас надвигалась с воем и матом лавина уголовников. С ножами, пиками, камнями, глаза дикие, многие пьяные, стрелять бесполезно, бежать – тем более, тогда бы они смяли нас, растерзали, разоружили, загнали аж до улицы Некрасова. Не знаю, чем бы это все кончилось, не подоспей воинская часть. Командир части полковник Евдан вначале предупредил: «Не уйметесь, применим оружие».

Уже полковник Евдан дал приказ, и солдаты, оцепив обширную территорию с южной стороны от начала улицы Железнодорожной до магазина № 1, стали прижимать всю разбушевавшуюся стихию к эшелону. И этих молодых солдат с автоматами они восприняли вполне законной силой: сопротивляться не было смысла… Раздался, наконец, пронзительный гудок паровоза, и эшелон с наделавшими столько бед амнистированными тронулся, увозя с собой убитых и раненых. И снова старшина А.Е.Панасенко со своими друзьями по службе, уставшие от изнурительной схватки, сопровождали эшелон до самой Читы. По дороге амнистированные полностью взяли власть в свои руки. Срывали стоп-краны и останавливали эшелон, где им вздумается. Увидят на перроне баню, срывают стоп-кран – и всей оравой туда. Женщина в белом халате шла по перрону, они выскочили из вагона, схватили ее и затащили в вагон, а под Магдагачами выбросили на ходу из поезда. По утверждению А.Н.Калугина, не доезжая до Сковородино сорвали стоп-кран и все вывалили из вагонов хоронить убитых. Наняли двух местных старушек обмывать покойников. Хоронили по-своему: выстроились вокруг убитых, у каждого по два ножа, скрестили ножи у подбородков и поочередно их целовали. Так они давали клятву. Не торопясь, похоронили. Снова сели в вагоны и поехали дальше. И опять поезд полностью был в их распоряжении. А уже в Чите внутренними войсками они все были задержаны. И большинству из них пришлось снова сесть за решетку. Но среди них много было и других людей. Они любыми путями старались избавиться от своих главарей, чтобы вернуться домой, а не за решетку. По разным оценкам человек, сто пятьдесят-двести, сообразив, что при подобной схватке по пути следования до дома не доехать, – большими и малыми группами рассеялись в Ударном, в Суражевке, в городе. Дежурный по станции В.А.Попенко рассказывал, что уже на второй день после схватки к нему пришли человек пятьдесят и просили оказать содействие, чтобы уехать пассажирским поездом. Так или иначе, все оставшиеся амнистированные в течение двух дней были организованно отправлены по месту жительства. А последующие эшелоны, при более усиленном сопровождении, следовали вполне спокойно, опасность для работников станции и для населения миновала. Все закончилось благополучно для мирных жителей, благодаря работникам милиции. Покой людей не был нарушен. Сейчас мы даже не вспоминаем о том кровавом лете, не вспоминаем и о тех, кто не дал амнистированным творить беспредел. А они с каждым годом уходят от нас навсегда. А те, кто еще жив, с ужасом и болью вспоминают о тех событиях. И эту рану не залечить никогда. Жены милиционеров до сих пор вздрагивают от слов «эшелон», «зэки», потому что тогда не знали, вернется ли муж с очередного задания или нет. Да и сами милиционеры этого не знали, с ужасом ожидая очередного вызова. Из воспоминаний моей бабушки Калугиной Ираиды Сергеевны:

«Когда звонил телефон, мы с мужем вздрагивали. Он брал трубку и весь становился белый, как мел. Собирался и, не прощаясь, уходил встречать эшелоны… На платформе стояли по четыре-пять человек, во главе с начальником милиции. Часто заключенные их обругивали, угрожали, водили ножом по горлу, но они стояли, не нарушая приказа. Когда милиционеры сопровождали такие поезда, их часто выбрасывали прямо на ходу с поезда. Эти дни были самые ужасные в моей жизни и жизни моего мужа».

Что же получается? Многие из тех, кто прошел Великую Отечественную войну, выжил в невиданных кровопролитных боях, здесь, у «стен» родного города, были обречены на гибель. Но эти люди чувствовали ответственность за мирных жителей и, несмотря на страх и риск, выполняли свой долг.