Елена Грудинина «Судьба, опалённая войной»
Рубрика Россия военная
Мурманская обл., Мончегорск, гимназия №1, 9-й класс
Руководитель Е.А.Зубкова
Третье место
Моя крёстная, Екатерина Фёдоровна Богданова, была в немецких концлагерях. Ей чудом удалось выжить. Вернулась на родину, но вместо теплого приема и поддержки, в которой она тогда больше всего нуждалась, её ожидали презрение и ненависть соотечественников. Почему её считали изменницей и предательницей? Ведь крёстная никого не предавала, всегда любила родину, была ей верна. Я решила найти ответ на этот вопрос – и именно это стало началом моей работы.
Лучшее средство познания истории – проследить жизненный путь человека, чья биография совпала с судьбоносными датами, фактами, событиями. Это я поняла, когда узнала биографию моей крёстной, Екатерины Фёдоровны Богдановой. Она – добрый, оптимистичный и отзывчивый человек. Летом занимается со мной немецким языком. Однажды, после занятия, Екатерина Фёдоровна заговорила о своей нелёгкой жизни. Я попросила её подробнее рассказать о своем прошлом. Она многое испытала – попала в немецкий концлагерь Бухенвальд, вернулась на родину, а её встретили как «изменницу». Потом умерли её родители, вновь начались трудности и беды. Обстоятельства испытывали её характер. И не раз ей спасал жизнь счастливый случай.
27 апреля 1925 года на небольшой станции Мга, с населением около 10 тысяч человек, родилась девочка Катя. Родители её работали в Ленинграде. Здоровье девочки не позволило оставаться в Ленинграде: Катя жила на станции со своей бабушкой, Елизаветой Васильевной. Училась она с братом в железнодорожной школе.
Вот что Екатерина Фёдоровна рассказала о своих родителях: «Моя мама, Людмила Васильевна, родилась в 1890 году. По профессии была белошвейкой. Шила нижнее белье из тонких и кружевных тканей. Потом работала в ТРАМе (Театр рабочей молодежи). Папа, Фёдор Михайлович, родился в 1876 году. Он был десятником на строительстве железных дорог. Прокладывал железную дорогу Ленинград – Гатчина. Затем отец ушел работать в леспромхоз на станции Мга, где жила моя бабушка».
Мирная жизнь длилась недолго. Екатерина Фёдоровна навсегда запомнила утро 22 июня 1941 года. Как вспоминает крёстная, был чудесный солнечный день. Дети бегали на речку Мга, которая расположена в полутора километрах от их дома. Когда они пришли домой, то увидели расстроенную бабушку. Сначала ничего не поняли. Потом Елизавета Васильевна сказала им, что началась война.
Катиного брата еще в декабре 1940 года призвали в армию. Ему тогда исполнилось восемнадцать лет. Он вернулся домой лишь в 1946 году, пройдя всю войну. Всего за двадцать пять дней немецкая армия дошла до Ленинградской области. Со слов крёстной я узнала, что уже 18 августа 1941 года бомбили станцию Мга. Вот как это было: «Я в этот вечер дежурила с девчонками-сандружинницами на вокзале. Самое большое количество бомб сбросили в 11–12 часов ночи. Одна из бомб упала недалеко от нашего дома, но, к счастью, не разорвалась. Другая попала в угольный склад, был убит сторож, одна из бомб – на треугольник (место, где разворачиваются паровозы). Сбросили много осколочных и зажигательных бомб. Так впервые я встретила войну…» Катя запомнила каждое место, куда упали бомбы. Ей было очень страшно.
А почему же бомбили Мгу? На карте Ленинградской области я нашла место расположения станции Мга. Она находится между Финским заливом и Ладожским озером. Раньше станция была важным железнодорожным узлом. А в тот день, когда бомбили Мгу, кольцо блокады вокруг Ленинграда сузилось. Врагу нужно было перерезать связь города с Красной Армией. Для этого им необходимо было уничтожить станцию, которая осуществляла связь между Ленинградом и нашими войсками. Как вспоминает крёстная, в ту ночь на путях стояло много составов с беженцами. Все эшелоны ушли в ту же ночь. Самолеты больше не прилетали. «Ну, а потом началось… Бомбили ежедневно. В одной из бомбежек погибла моя бабушка. Оставшимся в живых жителям пришлось уходить в лес. У многих разрушили дома, другие не могли больше жить в постоянном страхе – за жизнь и семью», – рассказывала Екатерина Федоровна… В конце августа 1941 года они с родителями, сводной сестрой Аней и племянницей Людой, которой было восемь месяцев, ушли в лес. С собой забрали и корову. Вот так, прихватив кое-какие продукты и копая на полях картошку, они перебивались в лесу. Всего их было 22 человека, включая 11 детей. Спали на земле. В лесу прожили почти полмесяца. Но и эта относительно спокойная жизнь закончилась 8 сентября 1941 года, когда к ним подошли красноармейцы. Красноармейцы велели немедленно покинуть лес, так как здесь вскоре должны были начаться бои. Беженцы не знали, куда идти. И всей семьей решили вернуться на станцию… Родной дом уже заняли немцы. В этот день, 8 сентября, замкнулось кольцо блокады. Захватив Шлиссельбург, враг окружил Ленинград с суши. Началась 900-дневная блокада Ленинграда.
Странные отношения сложились на станции. Немцы, занявшие дом, не относились к ним, как жесткий и беспощадный враг. Как вспоминает Екатерина Федоровна, немцы велели им подоить корову, но не отобрали ее у семьи. Вечером всех накормили супом… Дом был разрушен, целой осталась только кухня, в которой им пришлось жить, залатав дыры в стенах. Вместо дверей висели тряпки. Жить в таком доме было трудно, да к тому же еще и холодно. Людмила Васильевна вынуждена была стирать немцам белье. Из рассказов крестной я узнала, что здесь были и румыны, которые к семье относились очень плохо, просто презирали их… Меня заинтересовало, почему немцы так неплохо с человеческой точки зрения относились к Катиной семье, даже накормили их и не отобрали корову? Может быть, это жалость? Они пожалели эту семью, в которой был восьмимесячный ребенок и старый полуслепой мужчина – глава семьи? Может, немецкие солдаты понимали, что эти люди, как и многие другие, не виноваты в том, что развязалась война? К тому же не все немцы были сторонниками фашизма – и они оказались его жертвами. Но румыны не разделяли с немцами благожелательного отношения к семье. Среди прочитанных мною книг по истории я, кажется, нашла ответ на свой вопрос: «Через несколько дней после вступления Красной Армии в Прибалтику, в 1939 году, советское правительство направило ультиматум Румынии, потребовав немедленного «возвращения» Советскому Союзу Бессарабии, прежде входившей в состав Российской империи и также упомянутой в секретном протоколе. Кроме того, оно потребовало также передать СССР Северную Буковину, никогда не входившую в состав царской России и вопрос о которой не ставился в протоколе. Оставленная Германией без поддержки, Румыния вынуждена была покориться и в начале июля 1940 г. Буковина и часть Бессарабии были включены в состав Украинской ССР». [1]
Возможно, это разногласие СССР и Румынии вызвало такое негативное отношение румын к советскому народу. И вот теперь, на войне, у них появилась возможность отомстить русским за причиненное унижение и вернуть утраченные два года назад земли.
Так или иначе, жить было очень тяжело. Немецкие подачки не могли накормить всех. Питались очень плохо. Первое время помогала корова. Но вскоре корову стало нечем кормить. И семья «продала» ее переводчице, которая «купила» корову за две буханки хлеба и десять немецких марок. На эти деньги Людмила Васильевна купила у немцев концентратов. Во время бомбежек на станции разбили продуктовый склад. Там люди собирали, вместе с мусором и грязью, рис и кое-какую крупу. Конечно, было больше грязи, чем крупы, но все-таки как-то жили… Так прошло пять месяцев. Подошел 1942 год. 4 февраля к ним пришли немцы и приказали, чтобы все собирались и через два часа пришли на вокзал. Взяв с собой в дорогу отваренного, грязного риса, семья отправилась на вокзал. Людей посадили в пассажирский немецкий поезд.
Зачем немцам нужны были эти голодные люди? Германии нужна была рабочая сила. Пленники работали у бауэров на полях, на железных дорогах, на заводах и шахтах. Рабочие руки требовались, так как большая часть мужского населения ушла на фронт и работать было некому. В памяти Екатерины Федоровны осталась эта страшная дорога. Всех пугала неизвестность. В купе, где должно находиться четыре человека, ехали двенадцать. К концу пути, который длился целых две недели, ноги у всех опухли. Спали по очереди. Так прибыли в польский город Конитц… По приезде людей поместили в лагере, перед этим провели через очистительные камеры, дали другую одежду, хоть и грязную, но продезинфицированную. Людей разместили по баракам… Сначала пленники работали на железной дороге, потом на полях. Трудились до упаду. Многие умирали. Кормили раз в день баландой. У Кати заболела нога, чуть не ампутировали, но обошлось. Потом крестную увезли от семьи, из этого лагеря. Ее с девочками из других бараков отправили из Польши в Германию. Попали в лагерь, где содержались психически больные люди. Было очень страшно среди безумных. Потом работали у помещика. Не раз девочки мечтали о побеге, но как его осуществить, не знали. Однажды в конце апреля, работая в поле, девочки решили бежать. А куда? Они не думали об этом, просто хотелось избавиться от непосильного труда и невыносимой жизни. Их поймали.
Наказанием за частыепобеги послужило отправление в Бухенвальд – страшный фашистский концентрационный лагерьблиз города Веймара. Он основан в 1937 году Лагерь был оснащен всеми средствами для массового уничтожения людей – газовая камера, крематорий, специальные приспособления для казней. Первыми узниками Бухенвальда были немецкие антифашисты. 16 сентября 1941 года поступили первые советские военнопленные. О Бухенвальде крестной вспоминать трудно: «Казалось, жизнь покинула это место и завтра никогда не наступит». Узники жили одним днем, для них не было будущего и надеяться было не на что. Катя попала в камеру с четырьмя женщинами. Кормили всех баландой раз в день. Каменный пол и нары. Ведро с крышкой вместо туалета. В Бухенвальде после войны был создан музей в память об ужасах фашизма. Поражает один экспонат: горы человеческих волос под стеклом стенда. Это останки тех, кого сжигали в коксовых печах. Мою крестную ждала возможно та же участь. Их охраняла надсмотрщица Марта со стеком в руках. Немцы даже из этих изможденных людей извлекали пользу. Брали кровь. У Кати – только один раз. Видимо, брать было нечего: кожа да кости. В этот день проходила пожарная проверка лагеря. Катя лежала чуть живая. Как вспоминает крестная, к ним в камеру пришли два человека. Один из них что-то спросил у Марты, показывая на Катю пальцем, затем они ушли. Через некоторое время за крестной пришла Марта и велела ей собираться. Так Екатерину Ивановну увезли в город Кассель. Оказывается, в лагерь приезжал генерал Штоффер, подыскивал няню для своих четырех детей. Его жена в это время ждала пятого ребенка. И почему-то он выбрал Катю, привез в свою семью, и стала она у них работать служанкой.
Почему генерал Штоффер выбрал именно Катю? Случайность? Может быть, сострадание? В любом случае, в судьбе крестной огромную роль сыграл этот случай, благодаря которому ей удалось выжить… Катя сдружилась с детьми генерала, нашла с ними общий язык. Особенно хорошо к моей крестной относилась мать детей, жена генерала. Она учила ее немецкому языку, учила готовить еду. Вскоре в семье родилась девочка. Она относилась к Кате как к матери, очень ее любила… Катя гуляла с детьми у дома, когда не было бомбежки. В 1943 году, 23 октября начались бомбардировки города Касселя. Бомбили англичане. На город сбросили около 200 бомб. Из 54 тысяч человек населения убито было 48 тысяч. Город полностью разрушили. Уцелела ратуша, вокзал и две кирхи. Катя и ее хозяева остались живы. В этом крестная видит Божье провидение, награду за все выстраданное, пережитое… Горело все: асфальт, камни. Катя сильно пострадала во время этого пожара, тело покрылось ожогами, глаза опалило. Хозяева утром определили ее в палаточный лазарет, велели молчать, чтобы никто не догадался о том, что она русская. Через пять дней Екатерина Федоровна уже могла видеть – это было 1 ноября 1943 года. К этому времени она потеряла своих хозяев, так как лазарет переехал в другое место из-за обвала соседнего дома. Штофферы Катю не нашли. Страшно было остаться одной в этом мертвом городе. Что делать и куда идти, она не знала. Пугала неизвестность. Ей хотелось узнать, что сталось с ее родными, живы ли они? Кое-как Катя добралась до лагеря, располагавшегося в 20 км от места, где раньше находились родные. Там крестная никого не нашла. Узников этого лагеря угнали на север Германии. Вся в лохмотьях, обожженная, крестная искала семью по всей Германии. Произносила Катя только два-три слова по-немецки: «Ich bin aus Kassel» («Я из Касселя»). Так крестная доехала до Берлина, ее пропускали везде, поскольку вид ее говорил сам за себя. Оттуда Екатерина Федоровна отправилась в город Шнайдемюль, потом в другие города. Долгие поиски увенчались успехом: 7 ноября 1944 года в польском лагере она нашла свою семью. Катя очень радовалась вновь обретенной семье. Но вскоре поняла, что надо что-то предпринять. Как вспоминает Екатерина Федоровна, они все вместе с еще одной девочкой ночью бежали из лагеря через ров, под проволокой. Там был лаз. Видимо, этот лаз существовал уже долгое время и его использовали для побега неоднократно. А так как, по словам крестной, немцы притихли (боясь, что придут советские войска и отомстят, немцы стали искать способы наладить отношения с русскими военнопленными, остами просили у них записки о том, что относились к ним хорошо), – им было не так страшно бежать. Они знали: если их поймают, то серьезного, жестокого наказания они уже не получат. Кое-как семья добралась до бывшего лагеря в Нан-Мюндене. Унижения, чужая речь, голод, на руках у Кати больные родители: мама – Людмила Васильевна (50 лет), чуть живая, папа – Федор Михайлович (66 лет), полуслепой. Племяннице к тому времени исполнилось четыре года.
К тому моменту, как их освободили американцы, Катина семья и она сама были уже в городе Штаргард. По словам крестной, американцы к ним в лагере относились хорошо. Катя стала просить коменданта, чтобы их переправили к своим. В этом лагере были люди двадцати национальностей, из них русских – двадцать два человека. 15 мая им дали крытые машины и они отправились к своим. Ехали почти сутки, с остановками и проверками. Старшей назначили Катю. Крестная не помнит точного названия станции, куда их привезли и передали коменданту. На перроне они находились три дня. Потом им выделили открытый пульмановский вагон, куда и «погрузили» людей. Вагон прицепили к товарному поезду. Еды никакой. То, что дали в дорогу американцы, было давно съедено. Катя попросила хлеба у советских танкистов (их эшелон стоял рядом с перроном, где находились Катя с семьей и другие русские) – ей дали две буханки хлеба и банку американской тушенки. А ночью пришли за «расплатой», но Катю спрятали, как больную, закутав тряпьем. Вскоре, в ту же ночь, танкисты уехали. Крестная говорит, что этого она никогда не забудет: вот как их встречали свои… Мне трудно понять, почему танкисты так отнеслись к Екатерине Федоровне. Вероятно, они считали ее предательницей, считали, что она выжила у немцев ценой своей тела.
В течение полутора месяцев ехали домой. Были и обстрелы, и налеты – в Польше, где образовалось много банд. Так добрались до Бреста. Ничего, кроме слов «предатели» и «изменники», Катина семья, как и она, вместе с другими русскими, освобожденными из лагеря, не слышали. Крестная рассказала, как встретили их в Бресте соотечественники: выходит она из вагона с пятилетней племянницей на руках и слышит первое «приветствие» по-русски: «Что, сука, нагуляла?» Она не могла понять – за что такие унижения. Ладно, от немцев: они были врагами, – но здесь свои, соотечественники. Просто в то время считалось, если человек вернулся из Германии, значит – изменник. Умереть должен был, но почему-то не умер. И так продолжалось долгие годы, которые для крестной оказались впоследствии самыми тяжелыми – смерть родителей, на руках племянница, постоянный голод, унижения…
Слушая Екатерину Федоровну, я пыталась понять, почему близкие люди тоже плохо относились к крестной. В их числе – мой дедушка Виктор Николаевич Грудинин. Он родился 5 октября 1923 года, во время войны был также в плену в Германии, в каком именно лагере – мне выяснить не удалось. Над дедушкой издевались всевозможными способами: обливали холодной водой на морозе, заставляли работать до упаду, били, морили голодом, брали кровь, делали небезопасные для жизни уколы. Но ему удалось выжить. Вернулся домой, и к нему на родине относились хорошо. Но почему-то дедушка недолюбливал крестную. Хотя знал, с чем ей пришлось столкнуться. Думаю, он относился к ней так потому, что ее спасли немцы, увезя к себе в дом, где она жила и работала няней. Дедушка считал всех немцев врагами и не понимал, что некоторые проявляли сочувствие к русским. Он считал, что Екатерина Федоровна не имела права работать на немцев.
А вот моя бабушка, Грудинина Нина Денисовна, 1925 года рождения, ветеран войны, сама перенесшая блокаду Ленинграда, с уважением относится к моей крестной. Она знает, что все это произошло не по ее вине… Я спросила крестную, изменилось ли ее отношение к родной стране, когда она вернулась домой и столкнулась с презрением? Разочаровалась ли она? И вот, что она ответила: «Нет! Родина есть родина!»…
Вернулись они на родину. В Ленинград их не пустили. Жилье там потеряли. Многие тогда скрывали, что вернулись из Германии: боялись. Екатерина Федоровна ничего не скрывала. Вначале крестная жила в поселке Красная Звезда (Ленинградская область). Работала на кирпичном заводе, вначале подсобным рабочим, затем в конторе. Помогло ей то, что она сохранила свой комсомольский билет, который был зашит в кусочке ватного одеяла, служившего ей подушкой во время странствий. Во время проверок его никто не обнаружил. Что значил билет для нее? Почему она дорожила этой книжечкой? Екатерина Федоровна, наверное, боялась потерять билет, считая его чем-то святым. Комсомольский билет был отчасти и стимулом к выживанию, олицетворяя собой родину. Как вспоминает крестная, когда она показала свой билет в РК ВЛКСМ, к ней сразу изменилось отношение в лучшую сторону. Но билет отобрали и в членстве отказали. Да, он не снял с нее обвинений. Крестная пережила и это. Она вообще – энергичный и сильный человек с задатками лидера.
До войны Катя занималась во Дворце пионеров хореографией. Ее туда тянуло и после войны. По рассказам крестной, они с девочками, которые, так же как и она, работали на заводе, создали у себя самодеятельность. Так Екатерина Федоровна по совместительству, если можно так сказать, стала работать и в клубе. За это не платили. С питанием было очень плохо. По спецталонам давали двести граммов каши из отрубей, четыреста граммов хлеба и кое-какие, в малом количестве, крупы – по карточкам. Было тяжело. Дома лежали больные родители и племянница. Кате помогала ее сводная сестра Аня. Она ухаживала за родителями, сидела с маленькой девочкой.
Семья приехала на родину 30 июня 1945 года, а в августе или сентябре ее вызвали в органы. Там учинили допрос. Спрашивали, где была, как попала домой, почему сохранила билет и многое другое. Как вспоминает Екатерина Федоровна, их допрашивали еще в Бресте, а, видимо, оттуда документы переслали в Ленинград, и теперь проводилась проверка. Взяли отпечатки пальцев обеих рук, которые теперь хранятся в Большом Доме на Литейном проспекте в городе Санкт-Петербурге…
Как вспоминает крестная, жить до 1947 года было очень тяжело: вскоре она потеряла родителей. Федор Михайлович умер 7 ноября 1947 года, ему в ту пору был семьдесят один год. Людмила Васильевна скончалась 16 мая 1948 года, в возрасте пятидесяти семи лет, через полгода после смерти мужа. После отмены карточек жить стало полегче. По воспоминаниям Екатерины Федоровны, до этого они ели лепешки из клея. (Был такой клей на фанерном заводе.) Платили за одну лепешку рубль.
В 1952 году Катя заочно поступила в Московский педагогический институт на отделение иностранных языков. С 1953 года начала работать по совместительству учителем немецкого языка в вечерней школе поселка Красная Звезда. В школе крестная проработала до 1964 года. Ей надо было воспитывать детей. Ведь Екатерина Федоровна вышла замуж только в 1958 году. Родила сыновей-двойняшек: Алексея и Николая. Сейчас у нее две внучки…
Более двадцати лет крестная заведовала клубом (теперь это Дом культуры). Поселок Красная Звезда небольшой. Почти все его жители знают, любят и уважают Екатерину Федоровну. За эти двадцать лет она сделала много полезного для поселка и его жителей. Организация всех концертов к праздничным датам ложилась на ее плечи. Сейчас она вышла на пенсию. Из клуба ее уволили в 1998 году, хотя жители были не согласны с этим и очень сожалеют. Неугомонная Екатерина Федоровна сейчас занимается проблемами бывших детей-узников фашизма.
Шли годы. Менялись и отношения с Германией. Как вспоминает крестная, в 1992 году им от Всеволожской церкви для малоимущих и больных людей прислали гуманитарную помощь. На коробке стоял адрес из Германии. (А до этого Екатерина Федоровна писала на адрес ратуши в город Кассель, где запрашивала, жив ли кто из семьи Штофферов. Ей прислали ответ с адресами четырех сыновей. Родители их умерли.) Вместе с активом клуба она выразила благодарность за посылки. Через некоторое время получили ответ, который написала семья учителей из Германии, связанных с вузами Санкт-Петербурга. Встретившись с учителями, когда они приезжали в Санкт-Петербург, крестная рассказала о своих «спасителях», дала адреса, которые получила из Германии.
Спустя некоторое время пришло «ругательное» письмо от Юнгера Штоффера. Он ее вспомнил. В то далекое время ему было восемь с половиной лет (Юнгер – самый старший из братьев). В письме он упрекал Екатерину Федоровну за то, что не искала их семью раньше. Но писать раньше она им не могла. Это стало возможным только после падения Берлинской стены, то есть после 1989 года. Тогда и был послан запрос о семье Штофферов. Из писем она узнала о судьбе немецкой семьи. Юнгер (ему 60 лет) живет в Касселе, у него дочь и маленький шестилетний внук. Он написал крестной, что очень хочет с ней встретиться (они не виделись более 50 лет). Оформив паспорт и получив визу, крестная в ноябре 1994 года поехала в Германию. Деньги на дорогу ей прислал Юнгер через своих знакомых, тех учителей, которые помогли ей со встречей. Как рассказала крестная, первые слова, которые Юнгер произнес при встрече, были: «Где же ты была все это время?»
Семья встретила ее очень тепло. Юнгер возил Екатерину Федоровну в гости ко второму брату, который тоже ее вспомнил несмотря на то, что во время тех событий ему было лишь семь лет. Летом 1996 года в гости к крестной приезжала сестра этих четырех братьев, Лиза. Она родилась в 1948 году. А девочка, с которой нянчилась Катя, умерла. В августе 1997 года с помощью их и знакомых Екатерина Федоровна с двумя внучками снова побывала в Германии, но уже во Франкфурте, в гостях у Лизы. Посетили в городе Касселе место, где во время войны стоял дом Штофферов. Крестная искала его, и ей удалось найти. Место она узнала по дворику и по каменному леднику. Кирха, которая стояла около их дома, цела. Еще им удалось побывать на месте, где раньше находился лагерь Нан-Мюнден. От тех лет остался только камень… Сейчас Екатерина Федоровна переписывается со Штофферами, они звонят друг другу, каждый раз приглашают ее к себе в гости. Их связывает взаимопонимание, доброта и, наконец, общая память о страшном прошлом.
Екатерина Федоровна рассказала, что от Германии она получает компенсацию. Впервые получила 160 марок в 1994 году и ту же сумму в 1999 году. Судьба моей крестной была трагичной, жизнь ей выпала нелегкая. Но надежда давала крестной силы жить. И теперь, когда все худшее позади, крестная нашла немецкую семью, которую потеряла пятьдесят лет назад. Не есть ли это награда за ее страдания и мучения?
