Мария Федина «Пусть в прошлое не ходят поезда – Оно глядит на нас из отдаленья»

Сеятели
Челябинская обл., г. Магнитогорск, школа № 12,
10-й класс
Научный руководитель: О.А.Гакина
Вторая премия

Выбирая тему своей работы, я обратилась к судьбам двух учителей моей родной 12-й школы: Сергея Александровича Щулепникова и Фриды Абрамовны Вигдоровой.

Об этих людях я стала писать не случайно: наша школа в 2002 году отмечает свой семидесятилетний юбилей, и мне бы хотелось, чтобы эта работа была посвящена памяти всех первых учителей Магнитогорской школы ФЗД[1] № 12.

Эта школа была открыта в 1932 году. Более реалистическое представление о школе в то время могут дать неопубликованные воспоминания А.В.Черновой: «Школа была еще не построена, мы занимались в рабочих столовых, которые находились в подвале корпуса по улице Пионерской. В столовой столы были длинные, грубо сколоченные из досок, и длинные деревянные скамейки. Вот за этими столами мы и занимались. Каждый класс имел доску из фанеры, которую носили с собой. Как только одно крыло здания школы было готово, мы перешли туда. Отопления не было, а в классах стояли круглые черные печи, которые назывались «буржуйками». Трубы выводились наружу через окно. Порой приходилось прерывать занятия, чтобы дать детям погреться». Наперекор трудным условиям в 30-е годы школа была лучшей спортивной и интеллектуальной среди всех школ города, а в некоторых – и по Челябинской области.

Теперь, как и обещала, я расскажу о Сергее Александровиче Щулепникове. Он родился в 1890 году в Ивановской области. По происхождению был дворянином. При встрече дочь Сергея Александровича Светлана Сергеевна показала мне детские фотографии ее отца. Даже по фотографиям можно сказать, что родители Сергея Александровича были люди весьма обеспеченные, стоит только посмотреть на их дом, рессорный экипаж, прислугу. Светлана Сергеевна рассказала, что в 1912 году Сергей Александрович окончил Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге по специальности юрист-криминалист и что на протяжении всех лет обучения он входил в первую десятку лучших учеников училища. Об этом свидетельствует сохранившаяся с тех лет ведомость успеваемости Сергея Александровича.

В 1918 году по совету Луначарского Сергей Александрович бросил юриспруденцию и перешел на преподавательскую работу. Несмотря на события 1917 года, Щулепников не эмигрировал, как многие, а стал убежденным сторонником большевиков. В Магнитогорск он приехал лишь в июне 1933 года, с женой и тремя детьми. Здесь они поселились в доме на Кадырском проспекте, а Сергей Александрович устроился на работу в 12-ю школу преподавателем русского языка и литературы в старших классах. Из беседы с бывшей коллегой Сергея Александровича, Надеждой Кузьминичной Егоровой, я узнала что именно он впервые в Магнитогорске начал давать «домашние уроки», вести кружки театральной самодеятельности, устраивал литературные и музыкальные вечера.

Сергей Александрович был высокоинтеллектуальным человеком. Он очень много рассказывал своим ученикам и знакомым о встречах с С.А.Есениным, В.В.Маяковским, Максимом Горьким, А.И.Куприным, Федором Шаляпиным. В семейном архиве семьи Щулепниковых я нашла фотоснимок Шаляпина с дарственной надписью Сергею Александровичу, из которой видно, что Федор Шаляпин относится к Щулепникову с большим уважением, покровительствовал ему. По рассказам родственников, Сергей Александрович довольно часто встречался с Шаляпиным, был с ним в очень доверительных и близких отношениях.

В 12-й школе Сергей Александрович Щулепников работал с 23 июня 1933 года по 12 апреля 1934 года – доказательством этого служит справка с места работы, также находящаяся в семейном архиве. Его недолговременная работа в нашей школе связана с тем, что в апреле 1934 года Сергея Александровича, по доносу, посадили в тюрьму, за что и почему и по сегодняшний день никто не знает (попытка разыскать какие-либо документы по этому делу закончилась безрезультатно). Дочь Сергея Александровича рассказала мне, что когда отец сидел в тюрьме, семье была передана кем-то записка, написанная карандашом на обрывке газеты «Известия»:

«У Герцена есть такое место: «Тюрьма и ссылка губит – слабых. Для сильных натур тюрьма – обморок. Он проходит, и люди с новой энергией вступают в работу с того места, на котором их останавливает обморок». Почему я так спокоен? Сегодня сижу 12-й день. Знаю, что как учитель всегда работал честно, проводя линию партии. Это сознание будет всегда. И оно очень важно. Происхождение и служба в 1913–1917 годах объективно против меня. Пусть высылка будет исторически неизбежным наказанием всего класса. Лес рубят – щепки летят. Сознание личной правоты – грамотная нравственная опора…

P.S. Челюскинцы каждый час могли быть раздавлены на льдине! Мне ли унывать!!!»[2]

Прочитав эту записку, я была глубоко поражена, ведь эта записка исполнена оптимизма, веры в справедливость. Из записки видно, что Сергей Александрович не надеялся на оправдание, а обвинения принимал как нечто неизбежное.

Однако, благодаря смелости своей жены, Софьи Михайловны, дошедшей до Бубнова – наркома просвещения, тюрьма была заменена двумя годами ссылки. Несмотря на то, что Сергей Александрович был на один глаз слеповат, он во время ссылки работал в Челябинске на стройке. На лесах. Такая работа была полностью противопоказана Сергею Александровичу, но для начальства это не имело никакого значения.

В 1937 году Сергея Александровича вызвали в НКВД и объявили, что дело закрыто. Его освобождение, на мой взгляд, просто чудо, ведь известно, какие тогда были времена: декабрь 1934 года открыл эру «большого террора» в СССР.

После освобождения Сергей Александрович возвратился к семье в Магнитку и устроился преподавать в 5-й школе немецкий язык. В связи с вышедшим тогда постановлением он не мог преподавать в школе без диплома педагогического института. И Сергей Александрович за три недели экстерном сдал все полагающиеся экзамены, иногда сдавал по два экзамена в день, не ведя конспектов и все это благодаря своей феноменальной памяти в 47 лет! Теперь, несмотря ни на что, Сергей Александрович был дипломированным специалистом и мог преподавать в школах русский язык и литературу. Он устроился на работу в 31-ю школу, где стал преподавать свои предметы, вел литературный кружок. Там Сергей Александрович с учащимися 9–10-х классов готовил доклады о писателях, поэтах; они составляли рукописные журналы. Просветительство было пристрастием Сергея Александровича, его манией, его натурой. Он торопился все передать молодому поколению.

С 1944 по 1949 год Сергей Александрович Щулепников работал в МГПИ (Магнитогорском государственном педагогическом институте), из них два года деканом литфака. Студенты его прозвали «ходячей энциклопедией». Только в годы войны, то есть за два года его работы в МГПИ им было прочитано свыше 250 лекций. Как единственный специалист в Магнитке он был приглашен драматической студией для чтения курсов лекций по истории русского театра. Почти все гастроли певцов, актеров сопровождались рецензиями Сергея Александровича в газете «Магнитогорский рабочий». Даже после того как он ушел на пенсию, он не оставил своей миссии просветителя. К всеобщему сожалению, Сергей Александрович умер в 1958 году в возрасте 68 лет.

Не менее интересной была жизнь и его жены Софьи Михайловны Щулепниковой.

Она родилась в 1886 году в Варшаве. На протяжении всей жизни к Софье Михайловне относились с недоверием из-за того, что она родилась в Польше. Ей приходилось всем объяснять, что Польша в царское время относилась к России, ее отец, Михаил Николаевич Шрамченко, был кадровым военным, его полк был расквартирован в Варшаве. Ее дочь, Светлана Сергеевна, уже в наше время заинтересовалась своей родословной и начала поиски информации о своих дедах и прадедах. Светлана Сергеевна говорит: «Когда мама с папой еще были живы, они очень мало рассказывали о моих дедушках, бабушках, но все же мне рассказали, что по маминой линии мой дед в последние годы своей жизни был нижегородским губернатором». Она начала длительные розыски сведений о деде и добилась своего. В декабре 1996 года из Нижегородской области пришло письмо-ответ от Б.Е.Немцова и краткая архивная справка с фотографией дедушки, который за годы государственной службы Высочайшими приказами был награжден орденами Св. Станислава 2-й и 3-й степеней, Св. Анны 2-й и 3-й степеней, Св. Владимира 3-й и 4-й степеней, персидским орденом Льва и Солнца 3-й степени. Примерно в это же время Светлане Сергеевне ее архивные друзья прислали герб семьи Щулепниковых по отцовской линии.

Потомственная дворянка захотела стать врачом, что в той среде было не принято, на медицинские факультеты университетов принимали исключительно мужчин. Единственным местом, куда брали женщин, были Бестужевские курсы. И вдруг в Санкт-Петербурге был открыт первый в России женский медицинский институт, и Софья Михайловна начинает учиться в нем. Ей приходилось подрабатывать гувернанткой. Не обошли стороной Софью Михайловну и события 1905 года.

Ее исключили из института (впоследствии восстановили). В период жесткой реакции она работала врачом в тюрьме и принимала уже тогда больных политзаключенных. Первым своим врачебным предписанием сделала категоричное требование к тюремной администрации: снять с заключенного кандалы. Этим она старалась хоть немного облегчить участь заключенных.

В 1913 году Софья Михайловна с отличием закончила институт и получила звание лекаря. В 1918 году Военный комиссар Костромской губернии выдает постоянный пропуск Щулепниковой С.М., разрешающий беспрепятственное хождение по городу с 9 часов вечера до 6 часов утра по делам службы до снятия военногоположения. Потом она работает врачом детских колоний, а затем – в левитановском Плёсе, заведующей участковой райбольницей. Софья Михайловна часто рассказывала своим знакомым о переправе на другой берег бушевавшей Волги в темную, непогожую ночь, где умирал ребенок от дифтерии. Никто не брался доставить туда врача. И когда один лодочник согласился, Софья Михайловна, не раздумывая ни минуты, с риском для собственной жизни села в утлую посудину. Маленькую лодочку бросало по волнам, словно щепку, но мужество и бесстрашие победили, и ребенок был спасен.

Почти 50 лет жизни Софьи Михайловны связаны с Магнитогорском, куда она приехала в 1933 году вместе с мужем и тремя детьми. Здесь она начала работать в 5-м отделе здравоохранения. Вела прием металлургов, а затем стала заведующей туботделением. В 30–40-е годы было много больных туберкулезом. Софья Михайловна овладела рентгеноскопическим обследованием для исключения туберкулеза, так как метода флюорографии еще не существовало. В немолодом уже возрасте она первой в городе вводит массовое флюорографическое обследование, проводит его прямо на металлургическом комбинате. Софью Михайловну не раз вызывали в НКВД, каждый раз при вызове она прощалась со своими сотрудниками, прося сообщить семье, если не вернется.

С детства она страдала костным туберкулезом, врачи очень долго не могли поставить диагноз, и в юности отец отправлял Софью вместе с сестрой Катериной отдыхать и лечиться в Швейцарию, о чем свидетельствует сохранившаяся с тех пор фотография.

В конце 30-х годов туберкулез обострился. В Свердловске для нее делают тяжелый кожаный корсет с металлическими планками, фиксирующими руку, которую она могла поднять лишь на небольшую высоту, но вряд ли об этом догадывались пациенты. Перед войной Софья Михайловна совсем слегла, но в начале войны она нашла силы встать и выйти на работу. Работала всю войну по 14–16 часов в сутки.

В 1952 году ей был вручен орден Ленина, в 1959 году присвоено звание «Заслуженный врач РСФСР» (в 1949-м, по-видимому из-за происхождения, ее в этом звании не утвердили). Она была также отличником здравоохранения и черной металлургии, почетным ветераном Магнитки.

Из факультетской клятвы Софьи Михайловны: «Я даю обещание в течение всей своей жизни ничем не омрачать чести сословия, в которое вступаю. Обещаю во всякое время помогать прибегающим к моему пособию страдающим…» И этот обет Софья Михайловна выполняла на протяжении всей своей жизни с честью. Она скончалась, а на могильной плите Софьи Михайловны Щулепниковой осталась эпитафия: «Для людей ты не жалела огня души своей».

Жизнь Сергея Александровича и Софьи Михайловны Щулепниковых была тесно связана с Фридой Абрамовной Вигдоровой, их ближайшей подругой.

Фрида Абрамовна родилась 16 марта 1915 года, до 17 лет жила в Москве. В 1932 году по путевке наркома просвещения с подругой Верой Макаровой приехала в Магнитогорск. В Магнитке она устроилась на работу в школу № 12, а за плечами у этой юной девочки школа и техникум. На первых страницах книги «Кем вы ему приходитесь» есть воспоминания Фриды Абрамовны о ее работе в нашей школе: «Я начала свою учительскую деятельность в Магнитогорской школе № 12. Я любила свою профессию, более того, я мечтала о ней со школьных лет. Мне дали хороший третий класс. И в первые же дни мне показалось, что все пошло прахом. Я не смогла бы сказать, какие ошибки я совершала. Каждый мой шаг был ошибкой. Но почему, ведь я так хорошо усвоила курс истории, арифметики и другие предметы, которые надо было преподавать в начальной школе. Я училась в очень хорошем техникуме и до сих пор благодарна своим учителям»[3].

В Магнитке Фрида Абрамовна жила и работала по 1937 год. Здесь она провела самые лучшие годы своей жизни, как она неоднократно говорила своим друзьям. Эти годы она провела в окружении своих верных подруг, своих коллег: Клавы Киселевой, Веры Макаровой, Нади Егоровой. В школьном архиве я обнаружила фотографии Ф.А.Вигдоровой с подругами. По фотографии видно, что это обычные девчонки, наполненные радостью. При моей встрече с Надеждой Кузьминичной Егоровой, она говорила: «Мы жили вместе с ней в одной комнате, проверяли вместе тетради. Позже она поступила в педагогический институт, находившийся в то время при школе, окончила его уже в Москве. В Москву Фрида Абрамовна уехала к родителям вместе со своим первым мужем Сашей Куляковским, уехала, потому что, во-первых, срок комсомольской путевки окончился, а во-вторых, потому что уже тогда у нее болел желудок и питание ей нужно было диетическое. Фрида была хорошей подругой, на нее всегда можно было положиться, ей можно было доверить самое сокровенное. Своим друзьям она всегда давала стоящие советы, которые всегда помогали. Вот такой была верная, обаятельная Фрида Абрамовна. Но самое главное, она очень любила и уважала своих коллег по школе № 12, и коллектив ее тоже любил».

Современники знают Вигдорову, в первую очередь, как автора актуальных, смелых, документально точных и публицистически острых – «горячих» – статей. О себе она часто говорила: «Я не писательница, я журналист»[4].

Тем не менее, читая произведения Фриды Абрамовны, я убедилась, что дар писателя и дар журналиста соединились в ней воедино. В художественной литературе она дебютировала школьной повестью «Мой класс», которая была опубликована Детгизом в 1949 году.

Прочитав «Мой класс», я увидела, что в повести Фрида Абрамовна отобразила все то, что связано с Магниткой и людьми, которые здесь жили. В книге Вигдорова писала о своем классе, который вела два года, с 3-го по 4-й. Прообразами героев этой книги стали учителя и ученики школы № 12. Это ученики: Шура Зюлин (погиб на фронте в первые месяцы Великой Отечественной войны), Коля Лекант, Коля Ветлугин, Толя Горюнов. В учителе Анатолии Дмитриевиче мы узнаем ранее мною описанного Сергея Александровича Щулепникова. С первых же страниц книги Мария Николаевна (прототипом которой является сама Ф.А.Вигдорова) начинает делать маленькие педагогические открытия. Вот, например, после нескольких месяцев работы в школе Мария Николаевна поняла, что нельзя смотреть на всех учеников одинаково, ведь кто-то понимает тему урока, а кто-то нет. Она стала рассматривать ошибки, способности каждого ученика в отдельности (вот бы сейчас все учителя относились к ученикам как к отдельным личностям, может быть, тогда бы меньше стало бы проблем в отношениях учитель-ученик, может быть, дети бы больше полюбили школу, знания). Эту педагогику проповедовала, отстаивала, боролась за нее Фрида Абрамовна Вигдорова. Я полностью ее поддерживаю.

За первой повестью Фриды Абрамовны Вигдоровой последовала трилогия о детдомовских ребятах «Дорога в жизнь» (1954), «Это мой дом» (1957), «Черниговка» (1959). Этот цикл стал своеобразным продолжением «Педагогической поэмы» А.Макаренко, героями цикла являются бывший воспитанник и последователь Макаренко Семен Карабанов (Калабатин) и его жена Галина Константиновна.

Отличительной чертой произведений Фриды Абрамовны является автобиографичность, склонность заимствовать события и впечатления из собственной жизни. Вигдорова в своих произведениях, статьях, очерках рассказывает о трагических 30-х, 40-х, 50-х годах. Она, несмотря на преграды со стороны власти, писала о политических реалиях тех лет; выступала против бюрократии, с откровенностью писала о тирании Сталина, о гибели практически всего выдающегося в нашей стране.

Вигдорова верила всегда в человечность и порядочность; верила, что безвыходных ситуаций не бывает, что при любых обстоятельствах можно и должно оставаться человеком. Последняя повесть Фриды Абрамовны «Учитель» оказалась незаконченной из-за болезни. Не успела она опубликовать и свои записи: «Из блокнота журналиста», «Из депутатского блокнота» (в последние годы она работала депутатом Моссовета).

Если для счастья нужно, чтобы тебя любили, то Фрида Абрамовна была счастливейшим человеком. Ее не любить было просто невозможно. Фриду Абрамовну любили все: родные, близкие, знакомые… Даже те, кто никогда не видел ее в лицо, только читали ее книги, в этом я убедилась на собственном опыте. Но если же для счастья нужен покой, то у Вигдоровой никогда не было покоя. Постоянно к ней приходили сотни читательских писем. Работа журналиста в «Известиях», «Комсомольской правде», «Литературной газете», а затем и как депутата сталкивала ее с множеством людей, их судьбами, заботами. Она была мужественным человеком в жизни и литературе. Недаром, я думаю, теме мужества посвящены ее лучшие работы. Вигдорова писала о нашей общей ответственности за все, что происходит при нас, за судьбы людей, особенно если это трудные судьбы.

Часто Фрида Абрамовна срывалась с места и ехала хоть на край России, лишь бы кому-то помочь, поддержать человека в трудную минуту. Не раз ей удавалось способствовать восстановлению справедливости. Фрида Абрамовна принимала участие в судьбах Иосифа Бродского и Надежды Яковлевны Мандельштам. Может быть, благодаря усилиям Вигдоровой, которая обращалась во многие инстанции, Бродского вернули из ссылки не через пять лет, а через полтора года. Может быть, если бы не Фрида Абрамовна, то мы бы так и не узнали замечательного поэта И.Бродского, его творений. И я думаю, многое бы потеряли. Суд над Бродским, на котором она присутствовала, служит еще одним подтверждением тому, как советская власть была несправедлива: она судила человека, который позже за свою поэзию был награжден Нобелевской премией.

В городской библиотеке мне удалось найти напечатанные в журнале «Звезда» воспоминания А.Коган о Фриде Абрамовне Вигдоровой: «У Фриды было очень много друзей. Мне повезло попасть в число тех, кого она считала самыми близкими. Память об этом живит меня и поддерживает в самые тяжелые минуты. Вся моя последующая жизнь была бы другой, если бы не Фрида. Вокруг нее все лучилось уютом: и книги, и вазы, и картонный абажур, и старенький японский халатик, и талменские пестрые чулки – тапочки на маленьких кососрезанных ступнях. Вообще Фрида любила и умела радоваться. Порой она даже выпускала комические газеты и журналы по случаю семейных торжеств, а больше всего счастливой, серьезной, внимательной любовью она любила маленьких детей. Ее материнские дневники, где шаг за шагом она описывает ранее детство и подрастание двух своих дочерей – лучшее из всего, что мне доводилось читать в детстве»[5].

К большому сожалению, Фрида Абрамовна была больна раком желудка, а чуть позже у нее был обнаружен тромб в правой ноге, и она долгое время пробыла в больнице. В больнице она вела переписку с Щулепниковой С.М. В семейном архиве семьи Щулепниковых до сих пор бережно хранятся письма и почтовые карточки, написанные Вигдоровой.

В письмах Фрида Абрамовна пишет о своем здоровье, о своих дочерях, о своем желании посетить Магнитогорск. Вот выдержка из письма Вигдоровой Софье Михайловне: «…И вот, только теперь, когда вдруг неожиданно возникла наша переписка, мне захотелось в Магнитку. Уже не так страшно и не так горько. Хотя я считаю, что всякое воспоминание – ловушка. Но, когда знаешь, что в том городе, куда ехать тебе страшновато, есть близкие люди, – все меняется».

Я вполне могу понять психологическое состояние Фриды Абрамовны, когда она писала это письмо. Ведь очень трудно вспоминать то, что всю жизнь стараешься забыть и приукрасить, и вдруг – реальная действительность, от которой никуда не денешься: в Магнитке покончила с собой очень близкая подруга Вигдоровой, Вера Макарова…

Фрида Абрамовна Вигдорова скончалась 7 августа 1965 года. Но и в больнице она вникала в чужие заботы, словно в свои; до самого конца ее интересовали судьбы других людей».[6]

В память о Фриде Абрамовне в нашей школе № 12 сегодня бережно хранится оформленный альбом. Но мне бы хотелось, чтобы в нашей школе висели и портреты Ф.А.Вигдоровой, С.А.Щулепникова.

Я думаю, что эта работа мне многое дала. Скорее всего, я даже стала иначе смотреть на весь мир.