Станислав Аристов, Алексей Чепрасов «Рядом с Андреем Платоновым. «Дело мелиораторов» как источник для изучения биографии А.Платонова»

И длится суд десятилетий…
г.Воронеж, педагогический лицей при ВГПУ, 11 класс
Научный руководитель: В.И.Битюцкий
Первая премия

 

Впервые «дело мелиораторов» было использовано как источник при изучения биографии А.Платонова исследователем жизни и деятельности писателя в воронежский период О.Г.Ласунский[1]. Ознакомление с вышедший из печати в 2001 году библиографическим указателем «Андрей Платонович Платонов. Жизнь и творчество»[2] позволяет утверждать, что другими исследователями и биографами А.Платонова этот источник вообще не использовался.

Объясняется это, по нашему мнению, не только тем, что до 1992 года это дело хранилось в закрытом архиве, но и тем, что исследователям было известно, что по этому уголовному делу Платонов не был ни обвиняемым, ни свидетелем. К тому же лица, ставшие «фигурантами» этого дела, не являлись литераторами, а потому мало интересовали исследователей.

Не преувеличивая значимости этого документа, мы, тем не менее, считаем личность А.Платонова настолько значимой для русской литературы, что любые факты его биографии и те события, которые хотя бы косвенно и предположительно связаны с его жизнью, достойны внимательного изучения, так как могут оказаться важными для понимания внутреннего состояния и творчества писателя.

Между тем с делом мелиораторов А.Платонова связывают целый ряд обстоятельств.

Во-первых, значительная часть действий при производстве строительно-мелиоративных работ, рассматриваемых следствием как могущие содержать состав преступления, производилась в 1924-1926 гг. под непосредственным руководством и контролем А.Платонова как губернского мелиоратора.

Во-вторых, лица, проходившие по делу и осужденные по нему достаточно длительное время были товарищами А.Платонова по работе, что не могло хотя бы в минимальной мере не повлиять на его жизненные взгляды, настроение. Между тем, можно смело утверждать, что многим исследователям А.Платонова, эти люди просто неизвестны.

Техническая сторона работы Платонова-мелиоратора изучена достаточно полно[3]. Но о драматическом конце этой работы, о трагической судьбе мелиораторов, ставших жертвами того общественное явление, которое именуется «массовыми политическими репрессиями сталинской эпохи», сказано ровно столько, сколько написано в заключительной части работы О.Ласунского.

В-третьих, как уже отмечалось О.Ласунским, А.Платонов не просто упоминается в этом деле, а фигурирует в нем (и не только в следственных материалах, но и в обвинительном заключении!!!) как создатель и руководитель вредительской контрреволюционной организации мелиораторов. Оставляя в стороне вопрос о неосновательности обвинений подобного рода, берем на себя смелость заметить, что не много найдется подобных дел, в которых лицо, фигурирующее в обвинительном заключении как создатель контрреволюционной организации оставлено вне приговора по этому делу без выделения связанного с ним материалов в особое производство.

При указанных обстоятельствах пренебрегать таким источником, как дело мелиораторов, было бы непростительным упущением.

Мы не обещаем никаких открытий. Главная цель нашей работы – ознакомить его с «Делом мелиораторов» как историческим источником, дать его описание, позволяющее самому читателю оценить, в какой степени, и в какой части оно могло бы быть использовано биографами и исследователями творчества А.П. Платонова.

Известно, например, что наиболее тяжелым для А.Платонова «мелиоративным» периодом явилось время его работы в Тамбове (осень-зима 1926-1927гг)[4]. Здесь, работая в Тамбовском губернском земельном управлении (далее – ГубЗУ), по его признаниям, он подвергался прямым угрозам доносов и преследования. Спрашивается, можно ли что-либо узнать об этом из «Дела мелиораторов»? Ведь в этом деле целый том посвящен мелиораторам Тамбовского ГубЗУ. Ответ на этот вопрос получить несложно. Для этого достаточно простого ознакомления с делом мелиораторов.

Значительно более трудны вопросы о том, было ли само это «Дело» задумано ОГПУ «под Платонова»? Как само дело повлияло на судьбу и творчество А.Платонова? Кем были те люди, с которыми он делил тяготы и радости нелегких землеустроительных работ в дикой и нищей российской глубинке 20-х годов и которые потом были осуждены по политическим мотивам?

Все эти и многие другие вопросы по теме «Андрей Платонов и «Дело мелиораторов»» мы считали интересными для «платонововедов», да и просто для людей, читающих его книги.

Общий обзор «Дела мелиораторов» позволяет ответить на один из интересовавших нас вопросов.

Все известные нам авторы единодушны во мнении, что именно в Тамбове А.Платонов оказался осенью и зимой 1926 года в невыносимо удушливой атмосфере в среде тамбовских мелиораторов. Эти суждения вполне обоснованы, так как базируются на письмах и дневниковых заметках самого А.Платонова. В Тамбовском ГубЗУ, по его признаниям, он подвергался прямым угрозам доносов и преследования:

«Обстановка для работ кошмарная. Склока и интриги страшные. Я увидел совершенно неслыханные вещи. Меня тут уже ждали и великолепно знают и начинают немножко ковырять»

«Мелиоративный штат распущен, есть форменные кретины и доносчики»[5].

«Здесь просто опасно служить. Воспользуются каким-нибудь моим случайным техническим провалом и поведут против меня такую кампанию, что погубят меня. Просто задавят грубым количеством…»

«Сегодня было у меня огромное сражение с противниками дела и здравого смысла. И я, знаешь, услышал такую фразу, обращенную ко мне: «Платонов, тебе это даром не пройдет…»[6]

 

Фабула дела Воронежских мелиораторов и общественно-политические условия его возникновения
Фабула рассматриваемого уголовного дела сводится к следующему.

Голод 1921 года, охвативший в числе прочих и центрально-черноземную часть России, заставил молодое Советское правительство обратить внимание на состояние земельных угодий в этом регионе. Речь шла как о засушливых районах, страдающих от отсутствия влаги и нуждающихся в сохранении талых вод, создании прудов, колодцев и т.п., так и о заболоченных местах в поймах малых рек, сокращающих площади лугов, необходимых для животноводства.

С другой стороны, голод сделал необходимым оказание финансовой помощи пострадавшему от него и от затяжной гражданской войны крестьянству.

Обе задачи намечено было решать комплексно. С одной стороны, – развернуть гидромелиоративные и осушительные работы, с другой – привлечь к их производству крестьян путем создания системы общественно-мелиоративных товариществ, и таким образом предоставить крестьянам возможность заработать на строительстве прудов, колодцев, осушительных каналов и т.п.

На хозяйственные задачи накладывалась и политическая. Необходимо было не только строить, но и как можно быстрей доказывать этим строительством, что Советская власть может в кратчайшие сроки решить все проблемы крестьянина, освободив его от угрозы недорода и голода.

Всякая техническая неудача при такой постановке вопроса могла рассматриваться как неудача политическая или даже как подрыв государственных интересов. В то же время полностью избежать неудач никак было нельзя, так как для качественного строительства не было ни кадров, ни материалов, ни техники, ни надлежащего своевременного и достаточного финансирования.

Практическое решение поставленных задач было возложено на Губернские и уездные земельные управления (ГубЗУ и УЗУ) при соответствующих Губисполкомах и Уездных исполкомах Советов (УИК-ах) и организованные при них мелиоративные службы (бюро, подотделы, отделы).

Дефекты в строительстве каналов и иных мелиоративных и гидротехнических сооружений приводили к тому, что планируемые результаты обводнения и осушения не всегда достигались. Это вызвало справедливую критику в адрес авторов проектов, строителей, руководителей-организаторов, финансистов, контролирующих органов и органов Советский власти, многое уже пообещавшей крестьянам.

Отреагировать на критику – дело органов Советской власти и… прокуроров. Обнаружить состав уголовного преступления в действиях кого-либо из указанных многочисленных исполнителей – дело следователя.

Так начинались сотни и, наверное, даже тысячи дел в стране.

Так в августе 1928 года начиналось и дело Воронежских мелиораторов №529, возникшее в связи с заболачиванием осушенной ранее (в 1924-27гг.) поймы реки Черная Калитва в Россошанском уезде Воронежской губернии.

После появления в печати статей с критикой в адрес мелиораторов приводимые в них факты расследовались народным следователем, то есть следователем из системы судов Наркомата юстиции. Обвинения не выходили за рамки должностных преступлений, но и их состав доказать было крайне затруднительно. Дальнейшее расследование этого дела привело к тому, что мелиораторы были обвинены во вредительстве. Дело №529, по всей видимости, было прекращено, а по его материалам возбуждено новое дело №3771 о контрреволюционной вредительской организации мелиораторов, действовавшей с 1924 года сначала в Воронеже, а затем – в ЦЧО. Дело завершилось осуждением к различным срокам лишения свободы 28 человек Коллегией ОГПУ на судебных заседаниях этого внесудебного органа в июне-июле 1931 года.

Таким образом, рассматриваемые следствием события охватывают период с 1924 по 1930 год. Существенная часть этого периода совпадает со временем работы мелиоратором в Воронежском ГубЗУ А.П.Платонова (февраль 1922- май 1926)[7]. Поэтому упоминания о нем в показаниях лиц, проходивших по данному делу, вполне закономерно. Весь вопрос состоит в том, в связи с чем были сделаны эти упоминания?

Как видим, рассматриваемое групповое уголовное дело связано с производственно-хозяйственной деятельностью обвиняемых.

Заместителем полномочного представителя ОГПУ по Центрально-Черноземной области (далее– ЦЧО), подписавшим многие процессуально-следственные документы по этому делу и даже «Схему областной контрреволюционной вредительской организации мелиораторов» был профессиональный украинский чекист С.С.Дукельский. С июля 1927 года по июнь 1928 года он занимал должность директора фабрики «Октябрь» в г.Харькове, а затем с июня 1928 года был членом правления треста «Донуголь». 24 июня 1930 года он был назначен заместителем ПП ОГПУ в Воронеж, заняв одновременно должность начальника Секретно-оперативного управления (СПУ)[8].

Не исключено, что начавшееся в 1928году в Воронеже дело мелиораторов приобрело новый размах с приходом в Воронежское ОГПУ С.Дукельского. Но более важно то, что общественный климат, который формировался в стране «Шахтинским делом» и другими делами о вредителях, был уже создан и в Воронеже. Нами была просмотрена подшивка газеты «Коммуна» за первые пять месяцев 1928 года, то есть за период, предшествующий началу «ДМ». Как видно из сделанных при этом выписок, общественность Воронежа уже была подготовлена к «правильному» восприятию «спецеедства», а политические установки доведены до провинции.

Для того, чтобы понять связь рассматриваемого уголовного дела по обвинению во вредительстве с хозяйственной политикой государства, надо ознакомиться с тем «механизмом», с помощью которого государство делало так называемых спецов «козлами отпущения», виновными в тех неудачах, ошибках и упущениях, которых оно обьективно не могло избежать, ставя перед собой и обществом непосильно трудные задачи.

Таким механизмом и «приводным ремнем» являлась политическая юстиция, то есть использование уголовного законодательства в управлении народным хозяйством в дополнение к тем дисциплинарным санкциям, которые всегда имеются в арсенале всех владельцев и управляющих.

Особенностью социализма, как известно, является то, что подавляющая часть производственных предприятий находятся в руках того же хозяина, в чьих руках находится и органы юстиции – в руках государства. Поэтому в отличие от частного владельца предприятия этот хозяин – государство – легко может использовать для управления интенсивностью труда, качеством продукции, трудовой дисциплиной общегосударственное уголовное законодательство.

«Практика уголовного преследования хозяйственников, которые были уличены в таких корыстных действиях, как воровство на предприятиях, обман государства и принятие взяток в особо крупных размерах, – все это преследовалось с начала 20-х годов. Нововведением в юстицию рассматриваемого периода является то, что уголовные санкции начали использоваться как ответ на неудовлетворительную работу заводов и фабрик. Судебно-прокурорским работникам предписывалось привлекать к уголовной ответственности тех руководителей промышленности, которые не следовали правилам бухгалтерского учета, за допущение задержек в разгрузке вагонов, производство недоброкачественной или некомплектной продукции»[9].

Правовые инструменты для таких преследований состояли из двух типов уголовных преступлений: должностные преступления и государственные преступления.

Должностные (служебные) преступления определялись статьями 105-118 особенной части УК РСФСР в его новой редакции 1926 года.

Государственные преступления также определялись уголовным кодексом и подразделялись на контрреволюционные (ст.58 УК РСФСР), особо для Союза СССР опасные преступления против порядка управления (ст.59) и иные преступления против порядка управления (ст.60).

Понятие «должностные преступления» ранее в царской России и на Западе существовало только в применении к государственным чиновникам высокого ранга как форма дисциплинарного воздействия. Для рассмотрения дел по этим статьям обвинения существовали специальные трибуналы.

Теперь же в УК РСФСР вошла целая часть о должностных преступлениях и по кругу лиц они распространялись на всех служащих госпредприятий. Должностные преступления: (ст.109 – превышение и злоупотребление властью и ст.111 — о халатности), широко использовались по отношению к должностным лицам в промышленности, начальникам цехов, депо и просто служащим. При этом ответственность возлагалась как за действия, так и бездействия этих лиц.

Государственные преступления – это злоупотребление работника с чуждым социальным происхождением своим служебным положением или его халатность с целью нанесения ущерба советской власти. Теперь каждая испорченная на производстве гайка принадлежала государству, а, значит, и всякий ущерб производству мог рассматриваться как политическое преступление, как вредительство в смысле ст. 58-7 УК РСФСР – подрыв советской государственной промышленности, а значит и советской власти как таковой.

Существовала и статья 58-14 – контрреволюционный саботаж, то есть сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата с мерой наказания от года лишения свободы до расстрела.

Применение этих статей вызывало некоторые трудности, так как требовало доказательств контрреволюционного умысла. Однако 2 января 1928 года 18 пленум Верховного Суда СССР своим постановлением «О прямом и косвенном умысле при контрреволюционных преступлениях» разъяснил, что доказательство контрреволюционного умысла впредь не было необходимым для судебного преследования по обвинению во вредительстве.

Время расследования нашего «Дела мелиораторов» как раз и совпадает с тем историческим отрезом времени, когда Сталинская юстиция громила буржуазных спецов: с 1928 по 1931 год.

На этот период приходятся многие известные политические процессы о вредителях: «Дело промпартии» (осень 1930 года), «Дело трудовой крестьянской партии» (осень – зима 1930-31 года), дело «О контрреволюционной вредительской организации в военной промышленности» (лето 1929г.), дело «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков» (весна 1931г.)[10].

События, предшествующие возникновению дела. Организация мелиоративных работ в Воронеже. А.Платонов – мелиоратор
Трагическим событиям, связанным с «ДМ», предшествовала упорная, но не лишенная романтики и энтузиазма, работа воронежских землеустроителей и мелиораторов по выполнению тех задач, которые перед ними были поставлены, и о которых говорилось выше.

Гидромелиоративные работы в Воронежской губернии развернулись в 1923-1926 гг. широким фронтом. А.Платонов, который был главным руководителем этих работ в качестве Губернского мелиоратора (Губмелиоратора), пишет 27 июля 1926 года редактору журнала «Красная новь» А.К.Воронскому[11]:

 

«Эти два года я был на больших и тяжелых работах (мелиоративных), руководил ими в Воронежской губернии.

 

 

Теперь я, благодаря смычке разных гибельных обстоятельств, очутился в Москве и без работы. Отчасти в этом повинна страсть к размышлению и писательству. И я сную и не знаю, что мне делать, хотя делать кое-что умею (я построил 800 плотин и 3 электростанции и еще много работ по осушению, орошению и пр.)».

 

Если учесть трудные условия строительства и то, что сами мелиоративные службы, как в губернии, так и в уездах, только еще создавались, то приводимые А.Платоновым цифры действительно впечатляют.

Обратимся к послужному списку писателя, так как приведенные данные из трудовой биографии А.Платонова введут нас в круг тех государственных учреждений, которые часто упоминаются в деле.
С 5 февраля 1922 года постановлением Воронежского губисполкома А.Платонов зачислен в штат сотрудников губернского земельного отдела (Губзо), заведующим только что учрежденной губернской комиссии по гидрофикации (Губкомгидро).

С 1 декабря 1922 года по 31 мая 1923 года А.Платонов — заведующий отделением гидрофикации землеустроительного отдела ГубЗУ. (Позднее это отделение преобразуется в подотдел сельскохозяйственной мелиорации).

С 1 июня 1923 года Платонову поручают управлять вновь образованным учреждением — Государственным мелиоративным бюро. Спустя три месяца по указанию Наркомзема Госмелиобюро ликвидируется и при отделе землеустройства восстанавлива­ется подотдел сельскохозяйственной мелиорации.

Приказом по Губзу от 17 октября 1923 года Платонов вновь назначен заведующим этого подотдела, но через три недели его перемещают на вновь созданную должность заведующего мелиоративными работами, в которой он прослужит до своего отьезда в Москву в мае 1926 года.

30 августа 1924 года Платонов назначается по совместительству постоянным представителем Губзу в Комиссию по организации и проведению в губернии общественно-мелиоративных работ местного значения. Фактически он был их руководителем. В архиве имеется схема общественно-мелиоративного аппарата, разработанная самим А.Платоновым .

Эта работа по организации мелиоративных крестьянских товариществ и их финансированием в дальнейшем окажется под прицелом следователей из ЭКО ПП ОГПУ как отдельное направление во вредительстве, связанное с несоблюдением классового принципа при организации товариществ и при выделении им средств.

К лету 1925 года общественно-мелиоративные работы сворачиваются. Многие уездные техники переводятся в другие губернии.

Приказом по Губзу за № 94 от 5 мая 1926 года губмелиоратор А. П. Платонов с 1 мая был освобожден от занимаемой должности — «согласно личного заявления» До 10 мая он сдавал дела своему заместителю — инженеру Августину Леопольдовичу Зенкевичу, который был определен на его место, а 11 мая они оба отправились в Ленинград, чтоб при­нять экскаватор, приобретенный Губзу для проведения регулировочно-осушительных работ на реке Тихая Сосна, Осереды и Черной Калитвы[12].

В материалах ГубЗУ мы естественно встречаемся и с главным обвиняемым по делу А.Л.Зенкевичем. И даже факт приобретения экскаватора «Марион», хорошо известный биографам А.Платонова, привлекает наше внимание, так как история этого платоновского приобретения имеет, как ни странно, уголовное продолжение. Вероятно, именно работающего на нем экскаваторщика-рационализатора Влосенко будут «зажимать» спецы-вредители Л.Л.Зенкевич и П.А.Орлов.

Наиболее масштабными работами ГубЗУ, были, вероятно, осушительные работы в поймах рек Черная Калитва и Тихая Сосна (правые притоки р.Дон). Это отмечено известными гидрогеологом профессором Воронежского сельскохозяйственного института (ВСХИ) Дубянским А.А. (1880-1974)[13], занимавшийся изысканиями при проведении осушительных работ в губернии. В своем докладе ГубЗУ о перспективности осушения в различных районах губернии, он говорит: «Что касается работ по осушению, то таковые преимущества в пределах губернии связаны с реками Чёрная Калитва, Тихая Сосна, Осередь»[14]. То же отмечает в своем докладе и А. Платонов, говоря о привлечении средств в сельско-хозяйственную мелиорацию: «В Острогорском уезде уже организовалось большое мелиоративное товарищество, для продолжения осушения реки Тихой Сосны»[15]. О работах на Тихой Сосне в рассказе «Впрок», написанном в 1929-1930гг., А.Платонов сообщает:

«Эта борьба с природой за десятки тысяч гектаров заболоченных площадей началась в 1925 году. Проект регулировочно-осушительных работ по реке Тихая Сосна охватывал пойменный массив, протяжением в 40 километров и на площади в 83 кв. км. Примерно треть всего обьема работ уже выполнена; сами работы с 1927 года механизированы, то есть чистит и углубляет реку не человек, стоящий с лопатой в воде, а плавучий экскаватор…»[16].

Заметим, что именно с этими работами окажется связанной трагедия выполнявших их Воронежских мелиораторов.

После такого ознакомления с работой Воронежского ГубЗУ – организации, подвергшейся разгрому в результате «Дела мелиораторов», мы можем перейти непосредственно к анализу следственных материалов этого дела.

Хроника следствия. Россошанский период (август 1928 – декабрь 1929).
Следствие велось в течение трех лет.

Из материалов 1928 года мы имеем всего 5 документов. Но они все-таки позволяют нам воспроизвести картину начала следствия.

20 июля 1928 года в главной газете только что организованной ЦЧО – «Коммуна» появилась статья за подписью «Прожектор» под названием «Пруды и колодцы без воды. 800 десятин луга под водой».

Изложенные в заметке факты неудачного строительства прудов и проведения осушительных работ в пойме реки Черная Калитва едва ли могли быть клеветническими. Уж слишком легко проверяемы указанные в статье плачевные Итоги строительства.

В начале августа 1928 года машинописный текст этой заметки был направлен ВРИД Прокурора Россошанского округа ЦЧО Шишкиным по подчиненности народному следователю Верхне-Мамонского района (8-го участка) П.Капранову с предложением произвести расследование на предмет привлечения виновных к ответственности. (Речь идет в первую очередь об упомянутых в заметке инженере П.Дмитриеве и о бывшем Россошанском уездном мелиораторе Головастикове).

21 августа 1928 года аналогичная заметка под названием «200000 под воду» об очистительных работах на Черной Калитве за той же подписью «Прожектор» появилась в газете «Новая деревня» /том 1, л.д.6/.

4 сентября тот же Россошанский прокурор переправляет ее нарследователям Верхнемамонского и Ольховатского районов, а кроме того пересылает ее копию в Россошанскую окружную контрольную комиссию РКИ с сопроводительным текстом, не лишенным юмора:

«РКИ, посмотри, а то и эти денежки потекут по старому руслу».

В отсутствующих документах 1928 года, вероятно, содержались и сведения о неудачным осушении поймы реки Тихая Сосна. Это подтверждается наличием чертежа (л.д. 411) контрольных замеров глубин, сделанных проверочной комиссией под руководством Острогожского окружного мелиоратора Л.Л. Зенкевича, брата уже упоминавшегося Августина Зенкевича, сменившего А.Платонова в мае 1926 года на посту Губмелиоратора.

Чертеж составлен 12 октября 1928 года, что свидетельствует о принятии мер внутриведомственного характера в связи с появившимися публикациями.

На этом последовательный рассказ о деле №529 мы вынуждены прервать, так как из документов 1928 года в деле сохранен только лист 23 (новый №63) – постановление от 21 декабря 1928 года:

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Я, нарследователь 8 участка Россошанского округа, рассмотрев присланную Россошанским прокурором заметку, а также переписку о производстве работ на реке Черная Калитва и имея в виду

1)                 что таковая переписка в результате предварительной проверки в силу ст. 108 УК служит законным поводом к начатию предварительного следствия,

2)                 что означенное деяние имеет признаки преступления, предусмотренные ст. (не указана, но из упоминания ст.108 ясно, что речь идет о должностном преступлении, авт.)

3)                 что преступление это совершено в районе 8 следственного участка

руководствуясь ст.ст. 91 и 110 УПК постановил:

Приступить к производству и начатию предварительного следствию по фактам на реке Черная Калитва.

Нарследователь 8 участка Россошанского округа М.Плетнев (подпись).

 Как видим, в 1928 году дело двигалось не очень быстро. Занимались им сами мелиораторы во внутриведомственном порядке и судебные органы НКЮ.

22 сентября 1928 года комиссия НКЗ установила факт недорытия каналов на Черной Калитве (показания свидетеля Россошанского Окрмелиоратора Ухова В.Д., том 1, л.д. 76) В феврале 1929 г. гидротехник Нарбеков С.Е. произвел их нивелировку. Что еще происходило в первой половине 1929 года из материалов дела установить сложно, так как документы, составленные ранее сентября 1929 года, отсутствуют. Первым документом, относящимся к этому году, вероятно можно считать машинописную копию некой резолюции или решения Россошанского окрисполкома (ОИКа) от 28 сентября 1929 года по чьей-то жалобе №90:

О чистке реки «Черная Калитва»
Как видно из интервью газетам Коммуна и «Новая деревня» с облмелиоратором А.Зенкевич дела по очистке идут успешно на реке Тихая Сосна, так и на Черной Калитве в Россоши. Интересно бы слышать мнение РКИ. На Черную Калитву брошено около 78000 р., а работы далеко еще не кончены. На 1929 г. был составлен проект на продолжение работ по углублению рек и Черная Калитва на 30000 р.. Проект не утвержден НКЗ по-видимому потому, что все данные взяты больше с потолка, чем по действительным инструментальным данным.

Интересно знать, соблюдалась ли глубина и ширина проекта по очистке реки.

Полагаем, что пора работу на Черной Калитве и Тихой сосне отобрать у братьев Зенкевичей с товарищами проверив глубже, шире скорей их «плодотворную» деятельность. Тянуть волынку по прошлому году – не гоже. Настоящий момент проверки работ – это до заморозков и людьми незаинтересованными».
Копия верна:
Управделами ОИКа Клевцов

Судя по тону приведенной резолюции, ОИК решил дать делу ход.

20 ноября 1929 года нарследователь 8-го следственного участка Россошанского округа Капранов П.М. допросил в качестве свидетеля Россошанского Окрмелиоратора Ухова В.Д., сменившего после реорганизации Россошанского уездного мелиоратора Головастикова, продолжавшего работать в Новой Калитве /л.д. 9-10/.

По утверждению Ухова, на Черной Калитве имеет место не заиливание канала, как утверждает Головастиков, и его умышленное недорытие прорабом Дмитриевым П.Ф.. Это проверено и подтверждено гидрологом Киселевым и проф. Дубянским.

Дмитриев сдал канал приемной комиссии Россошанского УЗУ 31 июля 1927 года и Головастиков, как член комиссии, его принял., скрыв недорытие (а следовательно, и присвоение предназначенных для рытья 10000 рублей Дмитриевым).

Как видим, дело стало разворачиваться от обвинения в преступлении по должности (ст.108) к обвинению во вредительстве (ст.58-7).

22 ноября 1929 года это нашло отражение в соответствующем постановлении нарследователя Капранова П.М. (л.д.13-14). Приведем его в кратком пересказе.

 

Постановление о привлечении в качестве обвиняемого по делу

 

 

22 ноября 1929

 

сл. Новая Калитва 8 участок. Нарследователь Капранов П.М.

С 1924 по 1929 год в пойме реки Черная Калитва производились регулировочно-осушительные работы. Для этого рылись каналы для спуска воды из Старицы. Комиссия Спарро обнаружила отклонение от проекта НКЗ и недорытие канала на глубину 0,4 метра, то есть на сумму 10000 рублей. Весной вода переполнила канал и пошла по лугам в основное русло реки, залив луга и превратив их в болото.

Произведя общественно-мелиоративные работы регулировочно-осушительного характера, инженер гидротехник Воронежского ГубЗем Отдела Дмитриев, 31 июля 1927 года сдал каналы 1,2,3 Россошанскому Умелиоратору Головастикову Виктору Николаевичу. Тот их принял, скрыв недорытие.

Инженера произвлдителя работ на реке Черная Калитва Дмитриева и бывшего уездного мелиоратора Головастикова С.М. привлечь к следствию по настоящему делу в качестве обвиняемых и предьявить обвинения:

Инженеру Дмитриеву – в злостном вредительстве за умышленное невыполнение проекта и присвоение 10000 рублей по ст.58-14

Бывшего Умелиоратора Головастикова – в соучастии с Дмитриевым, выразившемся в сокрытии недорытия (по той же статье).

Гидротехнику Савронского Л.К. – по 58-14 за сокрытие действий Головастикова, поскольку он приезжал по жалобе Головастикова на заиливание канала и также скрыл недорытие.

Обвинение предъявлено 30 ноября 1929.         Капранов П.М.

Дмитриев к этому времени находился на постоянном месте жительства в Баку, и поручить его арест и доставку к месту следствия пришлось Азербайджанскому ГПУ.

Но не только осушение пойм интересовало следователя Капранова. В газете (издание нам установить не удалось) появилась статья «Четыре персоны из мелиоративного отдела». Кроме уже известных нам инженера П.Дмитриева и В.Головастикова еще четыре мелиоратора – В.Ухов, Н.Арестов, С.Нарбеков и А.Киселев – характеризовались в ней как люди профессионально неспособные, приносящие вред своей мелиоративной деятельностью.

Легко заметить отличие этой, более поздней статьи, от первой статьи в газете «Коммуна» от 20 июля 1928 г. Если ранее говорилось только об ущербе от плохой работы мелиораторов, то теперь статья пестрит социальными характеристиками самих инженеров: Ухов – сын крупного волжского промышленника. Арестов – сын статского советника, Нарбеков – сын попа, а Киселев и вовсе – дворянин и капитан колчаковской армии.

После этой публикации Арестов Н.П. был привлечен в качестве обвиняемого по делу о прорыве пруда Тупка в Калачеевском районе. Пруд был построен в 1924 году. Весной 1926 года его размыло. Отремонтировали в его 1928 году. Ремонтировал Арестов. Но 14 апреля 1929 года – его опять размыло.

Нарследователь Капранов предъявил ему обвинение по ст.111 УК за халатность при ремонте пруда, выразившуюся в том, что место прорыва при ремонте плохо утромбовывалось. Н.П.Арестов в свое оправдание утверждал, что размыв произошел из-за сильного промерзания грунта. Каково было решение по этому делу – из исследуемых материалов не ясно.

Безобразные «результаты» строительства на Черной Калитве и Тихой Сосне и все, о чем писалось в газетах, было настолько очевидно, что ни один из мелиораторов, привлеченных по делу даже не пытался этого оспаривать.

Наличие безводных колодцев также оспорить не приходилось. Это подтверждалось документально:

Народному следователю 8-го участка

РайЗО сообщает, что построено с 1924 по 1929 г. прудов 20, колодцев 23 из них 7 безводных. На коллективизации это не сказалось.

Зав Воробьевского РайЗО.

Россошанский Окрмелиоратор В.Ухов свидетельствует /л.д.32/:

«В мае 1928 года я делал доклад на губсовещании по Богучарскому уезду о состоянии прудов. Речь шла о всех прудах, построенных как до 1917 года, ток и после 1924 года.. Всего негодных прудов было 23%, требовавших ремонта 68,2%, исправных 8,8%».

Таким образом, причиной возникновения дела мелиораторов явились не происки ОГПУ, а действительные недостатки и нарушения в строительстве водных сооружений, принесшие ущерб народному хозяйству. В тех условиях, в которых велось строительство, избежать их едва ли было возможно.

Хотя следствие по «делу мелиораторов» началось задолго после отъезда А.Платонова из Воронежа, сами расследуемые события, как видим, относятся в значительной степени к периоду его работы Воронежским губмелиоратором. Так что прорванные плотины и колодцы без воды, заиливание каналов из-за их неухоженности, отклонения от проектов и в конечном итоге заболачивание вместо осушения – это реальная жизнь, с которой он столкнулся.

Об этом в биографы Платонова говорят мало. Чаще исследователи обращают внимание на энтузиазм воронежского губмелиоратора и самоотверженность в работе. В подтверждение этого обычно цитируется уже приведенное письмо к Воронскому[17]. Часто отмечается удушающая атмосфера интриг и недоброжелательства во время его пребывания в Тамбовском ГубЗУ[18]. Описывается хроническая нехватка средств, несвоевремменное их получение, то есть то, все в чем самих мелиораторов обвинить нельзя.

Конечно, при этом исследователи тоже основывались на первоисточниках, например, на главе «Воронежская губерния и Платонов» из книги В.Шкловского «Третья фабрика», в которой автор «рисует портрет энергичного деятеля, борющегося за спасение рек[19].

Но, как видим, в этом – не вся правда. И без знания полной правды о работе воронежских мелиораторов под руководством А.Платонова, о многих печальных результатах этой работы мы не сможем до конца понять ни истории зарождения, ни внутреннего содержания Платоновских «Епифанских шлюзов».

Итак, к началу декабря 1929 года обвинения были предьявлены и обвиняемые (Головастиков, Савронский, Дмитриев) были арестованы и находились в Россошанском арестантском доме.

 

В отличие от первых двух подследственных, прибывший из Баку под спецконвоем Дмитриев сразу же был передан Россошанскому Окр Отделу ОГПУ, которое уже давно интересовалось делом мелиораторов. Как показал на допросе Окрмелиоратор Ухов, «документы по работам на Черной Калитве составлялись для представления в ГПУ приблизительно в марте 1929 года» /л.д. 32/.

 

 

Подследственный Головастиков также утверждает /л.д. 37/, что «еще 19 октября 1928 года я был вызван в ЭКО, где дал показания аналогичные последнему письму» (речь идет о его отрицательной характеристике работ на Черной Калитве).

 

Тем не менее до самого конца 1929 года следствие по-прежнему еще ведет Россошанский нарследователь Капранов.

27 ноября 1929 года, то есть через год после начала расследования, в материалах дела впервые упоминается фамилия губмелиоратора А.Платонова в обьяснениях его приемника А.Л.Зенкевича: «Приказом ГЗУ я был утвержден Губмелиоратором принял дела от Губмелиоратора Платонова в июле 1926 года».

(Эта дата расходится с датой упомянутого нами приказа об увольнении А.Платонова из ГубЗУ (10 мая 1926)).

Далее А.Зенкевич говорит о том, как в 1924-25гг велись работы на Черной Калитве, для проведения которых был вызван из Москвы в Россошь приказом Губзу 15 сентября 1924 года П.Ф.Дмитриев в качестве специалиста по таким работам. Ничего дурного о Платонове в этом обьяснении А.Зенкевича не сказано.

Весь декабрь 1929г. идут допросы обвиняемых и свидетелей из Россошанского ОкрЗУ (Головастиков, Савронский, Нарбеков). Следователь пытается выяснить трудно выяснимое: кто виноват? Естественно, каждый обвиняет товарища по работе, доказывая свою невиновность. Но все эти обьяснения еще не выходят за рамки субъективных мнений допрашиваемых по техническим вопросам проектирования, строительства каналов и причин заболачивания поймы.

Но 10 декабря 1929 был внесен заметный поворот в ходе следствия.

 

В этот день нарследом 1-го участка города Воронежа был допрошен в качестве свидетеля начальник Воронежской с/х опытной станции Грищенко Павел Петрович, 27 лет, члена ВКП(б) с 1918 года, образование низшее, из рабочих. На фоне беспартийных спецов с полупролетарским происхождением и провинциальных работников исполкома фигура этого свидетеля привлекает внимание. Необычно и то, что показания он дает в Воронеже, а не в Россоши, где он когда-то работал зав. УЗУ и где теперь ведется следствие.

 

 

По мнению Грищенко, Головастиков – честный советский специалист, но у него плохие отношения с Дмитриевым и Зенкевичем, так как он указывал на недостатки, допущенные ими при очистке Черной Калитвы.

 

 

Более того, по мнению Грищенко, к этим работам Головастиков отношения не имеет, и во всем виноваты Дмитриев и Зенкевич. Грищенко утверждал, что Зенкевич как председатель комиссии ГУБЗУ работ от Дмитриева на Черной Калитве не принимал, хотя должен был по должности это делать.

 

«Причем добавлю, что Дмитриеву и Зенкевичу нужно доверять меньше, чем Головастикову, так как Дмитриев, насколько мне известно, был в армии Колчака. Зенкевич тоже человек не вполне благонадежный»./л.д.43/.

Как видим, Грищенко даже не будучи специалистом по землеустроительным работам, одним классовым чутьем определил, где нужно искать виновных. И следствие видимо поняло, что его аргументы, хотя и не содержат каких-либо технических расчетов, являются самыми вескими.

Через неделю после дачи этих «содержательных» показаний Головастиков будет освобожден из — под ареста, а за ним, вероятно, и Савронский. В конце декабря Головастиком уже будет рассказывать следователю Капранову о виновности Ухова и А.Зенкевича в недорытии каналов на Черной Калитве. И в его «свидетельских» показаниях все сильнее прорываются не относящийся к делу намеки политического характера, например, такие: гидрогеолог проф. А.Дубянский, «кажется, уходил с белыми в свое время».

Следствие, таким образом, вошло в «правильную колею», и неудивительно, что новый 1930 год начался в передачи дела П.Ф.Дмитриева из ведения Россошанского суда в ОГПУ:

 

Нарследователь «8-го» участка Россошанского округа ЦЧО

04.01.1930. №39д В/№1703-/СС

 

 

Россошанскому Окружному Отделу ОГПУ:

 

Сообщаю, что инженер Дмитриев П.Ф. обвиняется во вредительстве при производстве работ на реке Черная Калитва ст. обвинения 58-14 УК.

Вместе с ним обвиняются ряд инженерно-технических работников в соучастии. Принимая во внимание характер этого преступления, чисто политический, и вред, который от него последовал, полагаю, что никаких видов на освобождение Дмитриева быть не может, а следовательно и возвращение его к месту прежней службы. Дело мною направлено прокурору округа для передачи Вам.

Нарследователь 8 участка Россошанского округа П.Капранов

На этом, вероятно, заканчивается дело №529 по обвинению Дмитриева, Головастикова и Савронского и начинается новое дело №3771, которое будет вести ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ПП ОГПУ по ЦЧО.

Подведем некоторый итог нашей работе над материалами этого этапа следствия. Отметим следующее:

1) Следствие первого этапа еще не обнаруживает в себе методов политической юстиции. Оно в значительной мере использовало, вероятно, результаты служебного расследования, производимого ГубЗУ и НКЗ. Материалы такого расследования носили во много технический характер (результаты замеров глубин, невелировки и т.п.). Этим обьясняется их ненужность для следствия на последующем этапе и последующее изьятие и вероятно уничтожение многих документов.

2) Только по истечении года (в ноябре 1929) появилось обвинение во вредительстве по ст.58-14 Дмитриева, Головастикова и Савронского. Техническая сторона в показаниях стала уступать социально-политической.

3) Следствие не обнаружило никаких реальных фактов наличия умысла обвиняемых и их действий непосредственно против Советской власти.

4) Следствие не обнаружило никаких признаков существования контрреволюционной вредительской организации.

5) А.Платонов упоминается в материалах следствия этого периода чрезвычайно редко и только как должностное лицо, без каких-либо характеристик его работы губмелиоратором.

Такова общая картина хода «Дела мелиораторов» в 1928-1929гг.

Хроника следствия. Воронежский переходный период
С момента передачи дела из Россоши в Воронеж за январь-февраль 1930 года в деле подшит всего один документ, уточняющий результаты работы мелиораторов-вредителей. Не будем забывать, что это время – период неимоверно трудный для ПП ОГПУ: раскулачивание в значительной степени лежало на его плечах.

Однако в марте 1930 активность следствия возрастает (20 документов). 1 марта 1930 года этот период закончился, и в нашем деле появляется первый документ нового следователя /л. д. 1/:

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

 

(о принятии дел к производству)

1930 марта 1 дня, Я, уполномоченным ЭКО ПП ОГПУ Бабурин, рассмотрев поступивший материал на гр.Дмитриева Петра Феофановича в том, что Дмитриев, будучи руководителем регулировочно-осушительных работ на реке Черная Калитва умышленно произвел недорытие магистральных каналов и тем самым нарушил назначение данных работ и усматривая наличие признаков преступления, предусмотренных ст. 58-7 УК , что согласно ст. 96-111 УПК является достаточным основанием для предварительного следствия (дознания) постановил приступить к производству предварительного следствия по сему материалу, о чем копией настоящего постановления сообщить областному прокуратуру. Уполномоченный ЭКО Бабурин

Согласен пом нач ЭКО Розенблюм

Происходит значительная смена «действующих лиц» – и следователей, и подследственных.

К этому времени Дмитриев был уже переведен в Воронеж. 2 марта 1930 г. он был допрошен Помощником уполномоченного ЭКО ПП ОГПУ по ЦЧО Григорьевым.

Вот что он говорит о начале своей работы в Воронеже.

«В 1924 году по случаю неурожая, охватившего ряд губерний, в том числе и Воронежскую губернию, была организована Комиссия на предмет командирования специалистов гидротехников в неурожайные места на общественно-мелиоративные работы. В состав этой комиссии входили начальник Управления землеустройства и Мелиорации Копылов и косвенное участие в ней принимал председатель Технического комитета при НКЗ проф. Спарро Ричард Павлович. Этой комиссией я был командирован в Воронежскую губернию, где от губмелиоратора Платонова Андрея Платоновича получил задание – произвести изыскания, составление проекта и производство самих работ по осушению пойменных болот рек Черная Калитва и Осереды. В сентябре 1924 года мною было приступлено к этим работам с партией техников Грудинским, Кричевским и инженеров Акимовым. Работы по изысканиям начались одновременно по обеим рекам и одновременно были завершены к началу декабря 1924 года.

Составление проекта по осушению болот на реке Черная Калитва были закончены в апреле 1925 года, причем основные элементы, входящие в расчет определения сечения канала были даны профессором ВСХИ Дубахом. Проект в мае рассматривался комиссией из Москвы в… Губ Зав Управления профессором Спарро и был утвержден».

Дмитриев выразил также свое несогласие с предьявленным ему обвинением и написал объяснение о причинах заболачивания каналов (отсутствие ухода за ними, установка на них запруд и гатей для проезда и т.д.).

В качестве прямого вредителя при осуществлении работ по Тихой Сосне он назвал А.Зенкевича.

Следует отметить, что никто из ранее обвиняемых по делу №529 и свидетелей по нему следователей ЭКО не интересовал. За исключением… Грищенко П.П.. Он незамедлительно был вызван в ПП ОГПУ из г.Усмани, где проживал, и 11 марта 1930 г. допрошен помуполномоченного ЭКО Григорьевым. Грищенко повторил ранее сказанное, что А.Зенкевич не принимал работы от Дмитриева на Черной Калитве по своей халатности, и еще раз заверил следствие, что Дмитриеву доверять нельзя.

Из анкеты свидетеля мы узнаем, что Грищенко – настоящий революционер. В 1917 году, еще до Октябрьской революции, он – председатель ревкома Марковской волости Острогожского уезда. С 1919 года по 1921 – в Красной Армии. С 1921 по 1923 год работает в ГПУ и по-прежнему состоит там на учете. С 1923 по 1925 год – председатель раисполкома, а с 1925 по 1928 год – заведующий Россошанским земельным управлением. С 1928 – директор опытной сельскохозяйственной станции в Усмани. Неплохое продвижение для малограмотного человека.

На следующий день, 12 марта 1930 г., был арестован инженер заведующий мелиоративным отделом ОблЗУ ЦЧО Зенкевич Августин Леопольдович, проживавший в Воронеже. В его ведении находились мелиоративные работы на р.Черная Калитва и он, по мнению следствия, умышленно скрывал недостатки в из выполнении.

На первом допросе 13 марта арестованный рассказал, как разворачивались мелиоративные работы в Воронеже /л.д. 87-88/:

«В момент открытия работ при ГЗУ мелиоративная часть состояла из 3-4 человек.

Самый разгар строительства относится к июню-декабрю. Руководство работами было осуществлено с самого начала: губмелиоратором Платоновым П.А., губинспектором Николаевым Н.П., заместителем губмелиоратора Солдатовым П.А., Шкуренко Ф.С. и инспекцией НКЗ проф. ВСХИ Дубах и Дубянского. Занимался работами инженер Николаев…

Из–за несвоевременного финансирования плотины приходилось достраивать зимой».

Обвинение по статье 58-7 А.Зенкевичу было предьявлено 28 марта 1930 года. 30 марта обвинение по ст. 58-14 было предьявлено П.Дмитриеву.

2 апреля 1930 года в качестве свидетеля был допрошен П.А.Солдатов – заместитель губернского мелиоратора при А.Платонове и при А.Зенкевиче.

Заметим, что еще 20 сентября 1929 года он был завербован ЭКО ПП ОГПУ по ЦЧО /2, с.252/. Мы вынуждены сослаться на этот источник, так как «Дело осведомителя», которое в нем указано, в настоящее время из дела мелиораторов изьято.

Однако ранее мы знакомились с этим делом, и по нашему мнению, оно не содержало никаких доносов.

 

Более того, мы считаем, что «Дело осведома Солдатова» было приобщено к следственному делу мелиораторов как документ, изобличающий его в том, что Солдатов П.А., хотя и был завербован, но как осведомитель ОГПУ не работал, ссылаясь на постоянные служебные командировки.

 

Мы не можем оценить, насколько это неоспоримо и документально доказанное следствием обстоятельство утяжелило Солдатову наказание (свои 10 лет он получил и это нас не удивляет). Но его положение лица, обвиняемого в контрреволюционном преступлении (вредительстве) оно утяжелял во много раз, так как факт обмана советской власти в лице ОГПУ был налицо. ЭКО ПП ОГПУ не мог этим не воспользоваться для того, чтобы психологически раздавить Солдатова П.А., предъявив ему его собственную расписку в пустом «Деле осдедома».

Наличие брата во Франции и погибшего в белой армии сына и без того делали Солдатова беззащитным перед советской властью, чем и воспользовалось ОГПУ при вербовке. Но после обмана ОГПУ ему просто не на что было надеяться. Он был раздавлен и его устами следствие могло озвучивать все, что хотело.

Мы не знаем, что пережил этот человек и не наша задача осуждать его. Наша задача – понять происходившее. Солдатов не был героем на следствии, но и доносов он не писал. И мы с удовлетворением отклоняем это обвинение в его адрес.

На этом, как нам кажется, в марте 1930 года, завершился еще один непродолжительный этап следствия.

Он может быть назван переходным не только потому, что в это время осуществлялась передача материалов дела от нарследователя Капранова из Россошанского округа через прокуратуру в Воронежское ЭКО ПП ОГПУ, изучение новым следствием поступивших в ЭКО материалов, но и потому, что в это время (в конце марта 1930 года) знаменует переход следствия от обвинений мелиораторов в персональном вредительстве, к обвинению их (с последующим расширение круга обвиняемых) в создании контрреволюционной вредительской организации мелиораторов в Воронеже, а затем и в других округах ЦЧО.

По содержанию документов он сходен с предыдущим периодом.

Хроника следствия. Контрреволюционная вредительская организации мелиораторов
На допросе Солдатова П.Ф. 2 апреля 1930 г. речь пошла не о его недоносительстве. И даже не о работах на Черной Калитве и Тихой Сосне. Следствие интересовал вопрос об увольнении в 1927 году Верхнехавского мелиоратора Ковальчука и о реакции губернских мелиораторов на это увольнение.

Этот эпизод, произошедший, как видим, еще до возбуждения дела мелиораторов, описан в письме ЭКО ПП ОГПУ секретарю Воронежского губкома ВКП(б) и председателю Губернского совета профсоюзов /л.д.410/:

Секретарю Губкома ВКП(б) и Председателю ГСПС тов.Ендакову. Лично.

сентября 1927 года                                                                               г.Воронеж

По имеющимся у нас проверенным сведениям, приблизительно с первой половины августа месяца с/г. во все уезды нашей губернии на имя инженерно ­технического персонала, в частности, работников по мелиорации рассылается воззвание – протест к мелиораторам уездов следующего содержания: “Сообщается, что в скором будущем высшими органами увольняется со службы мелиоратор Воронежского уезда, Хавского района – КОВАЛЬЧУК без права поступления в дальнейшем на службу за то, что одну из неоконченных им плотину весною с/г. снесло водою до основания. КОВАЛЬЧУКУ ставится в вину не радение, не распорядительность, срыв плана и т.д. Коллектив служащих, проверив факты на месте и выяснив причины, установил виновность в халатном отношении, но в тоже время признал, что к КОВАЛЬЧУКУ применяется несправедливая кара, что выкинуть человека способного, дельного за незначительный поступок без участия Н.Т.С. и конфликтной комиссии росчерком пера лишь одного администратора – это есть “спецеедство» работников мелиорации в губернском масштабе.

Под воззванием – письмом, которое рассылается поставлены подписи главных инициаторов: 1/ СОЛДАТОВ – пом. губмелиоратора; 2/ НИКОЛАЕВ – старш. спец по мелиорации; 3/ ИВАНОВ – по огнестойкому строительству и еще нескольких других служащих канцелярии ГубЗУ.

Упомянутое воззвание посылается в уезд на имя кого-либо из лиц местного инженерно-технического персонала, а последний в свою очередь обязан как можно больше собрать подписей под таковым и возвратить обратно одному из инициаторов в ГубЗУ.

Но характернее всего то, что до поступления воззвания в какой-либо уезд, предварительно с целью подготовки почвы направлялись из гор. Воронежа со специальными заданиями по данному вопросу две женщины: 1/ ЗЕНИНА Мария – сестра производителя в с. Красном и 2/ жена Губмелиоратора ЗЕНКЕВИЧ. Не исключена возможность объезда уездов с той же целью и еще другими лицами.

Примерно недели три тому назад, упомянутые гражданки посещали гор. Новохоперск, остановились на 2-3 дня у местного инспектора АГУРЕЙКИНА и направились дальше по маршруту: Бобров, Валуйки, Россошь. После их отъезда, АГУРЕЙКИН получил по почте выше указанное воззвание, и собрав под таковым несколько подписей, отослал все в ГубЗУ.

Сообщая Вам вышеизложенное для принятия соответствующего предупреждения к возможной забастовке, уведомляем Вас о том, что по существу вышеупомянутого дела нами ведется соответствующая разработка.

Нач. ГО ОГПУ                  /Торопкин/    подпись

Нач. СО                               /Звездин/

Именно об этом событии – протесте мелиораторов против начавшегося «спецеедства» – следователь ЭКО Бабурин допросил Солдатова. Солдатов подтвердил отправку мелиораторами в Губисполком писем в защиту Ковальчука, но заметил, что бастовать мелиораторам не пришлось, так как он уволился по собственному желанию и вопрос о его защите отпал сам собой.

Нам представляется, что это новое направление в деле (расследование факта, не имеющего отношения к вредительству), говорит о многом.

Во-первых, мы видим, что ОГПУ по крайней мере с середины 1927 года было в курсе всех дел, происходящего в среде мелиораторов и вело их «разработку». Даже знало, куда и зачем ездят их жены.

Во-вторых, в действиях мелиораторов в эпизоде с защитой Ковальчука намного больше «политики», чем в справках о недорытии канала и суммах причиненного ущерба. (Кстати, заметим, что вопрос о сумме ущерба в материалах дела ЭКО ОГПУ уже не возникнет).

В-третьих, этот эпизод меняет круг лиц, на которых теперь обращает внимание ОГПУ. Ни о Нарбекове, ни о Головастикове, ни о Савронском больше разговоров не будет.

В-четвертых, в деле, которое вел нарследователь Капранов, все обвиняемые мелиораторы, если и были вредителями, но, защищаясь, перекладывали вину друг на друга. В их действиях невозможно было усмотреть даже признаков сговора при совершении противоправных действий, если бы даже таковые имели место.

В эпизоде же с Ковальчуком целая группа мелиораторов выступает как союзники, действуют по единому плану, поддерживают связь друг с другом. От этого уже один шаг до ор-га-ни-за-ци-и!

И вот 21 апреля 1930 года сразу два человека (такое совпадение!) – обвиняемый А.Л.Зенкевич и свидетель (пока еще) Солдатов П.Ф. заявляют:

           Зенкевич А.Л.: «В контрреволюционную вредительскую деятельность, ставившую своей целью срыв мелиоративных работ, дискредитацию их в глазах населения и ослабление могущества Советского Союза, я был вовлечен губмелиоратором Платоновым в 1924 году» /л.д. 93/.

Обращает на себя внимание и то, что сообщение о вредительской организации и вопрос о А.Платонове как о ее руководителе появляется в «Деле мелиораторов» одновременно, в один и тот же день. И это упоминание его имени имеет совершенно иной смысл, нежели раньше. С этого момента А.Платонов и КРВО представляют собой неразрывное целое.

 

Признание о существовании КРВО мелиораторов под руководством А.Платонова дано в один и тот же день, двумя допрашиваемыми лицами, двум следователям: Бабурину и Розенбергу.

 

То обстоятельство, что это сообщают следствию сразу два человека, после того, как и тот, и другой ранее уже допрашивались, по нашему мнению, подтверждает не только искусственность и надуманность версии о вредительской организации. (Хотя едва ли нам следовало копаться в бумагах, чтобы быть уверенным в абсурдности такого обвинения в адрес Платонова).

Маловероятно и то, что в один и тот же день два человека, занимавших разное положение в следственном процессе упоминанием одного и того же лица стали бы спасать себя, делая это без подсказки, то есть без предложения или давления со стороны следствия. А значит, следствию необходим был именно этот вариант «признания» Зенкевичем и Солдатовым своей вины. Признания, в котором фигурировала бы не только вредительская организация (для организации процесса над организацией вредителей этого было бы достаточно), но и упоминался бы А.Платонов как ее организатор.

Как видим, фамилия писателя появилась в деле не по слабости подследственных, будучи названной для сокрытия собственной вины или даже во имя собственного спасения. Она появилась потому, что подследственным была предложена для подтверждения версия о возникновении и деятельности в Воронеже КРВО под руководством А.Платонова.

Почему? На этот вопрос мы не имеем ответа.

Простейшее предположение таково: отсутствие в версии КРВО А.Платонова делало эту версию менее масштабной, менее «гармоничной», куцой, а потому малопригодной для ее авторов.

Несомненно, сочинителям из Воронежскому ОГПУ недостаточно было просто «создать» вредительскую организацию. По их замыслу она должна была быть масштабной, разветвленной, должна была иметь членов в Москве, управляться оттуда. «Дело мелиораторов ЦЧО» должно было походить на знаменитое «Шахтинское дело», в котором кроме «провинциальной» части была и «московская группа».

Да и по временному охвату событий, рассматриваемых в подобном деле, надо было подражать образцу. Действие вредителей должны были начинаться после окончания гражданской войны, в первые годы НЭПа. Так было в «Шахтинском деле» и в других делах о вредителях[20].

Согласитесь, что в этом случае, если исходить из имевшегося на март 1930 года в руках ПП ОГПУ по ЦЧО материала по делу мелиораторов, не было ничего проще и удобнее, чем протянуть эти вредительские связи «во времени и пространстве» через А.Платонова, бывшего губмелиоратора с 1923 года, постоянно связанного с Москвой.

В таком варианте версии было, возможно, проще «уговорить» подследственных подтвердить факт существования КРВО и членства в ней, пообещав им переложить в ходе дальнейшего расследования на создателя и главаря организации.

Таким образов, А.Платонов тем самым как бы оказывался заложником самой версии о КРВО, не представляя как писатель для ОГПУ никакого интереса.

С такой гипотезой можно было бы согласиться, но она противоречит следующему обстоятельству.

Предложив версию разоблачения «КРВО мелиораторов под руководством А. Платонова», ПП ОГПУ обязано было привлечь его к следствию и предьявить обвинение. Но оно, как известно, этого не сделало. И А.Платонов ни обвиняемым, ни даже свидетелем по делу мелиораторов не проходит, и никакие материалы о нем в особое производство из него не выделялись.

О.Ласунский считает, что «ОГПУ оставило тогда Платонова в покое только потому, что было недосуг: работенки хватало и без него! Воронежским чекистам просто не захотелось тогда разыскивать Платонова в густонаселенной столице, а в перипетиях российской литературной жизни они не шибко разбирались»[21].

Работенки действительно хватало. Но намного ли труднее было для ОГПУ найти Платонова в Москве, чем в Азербайджане Дмитриева? Последний был разыскан АзГПУ в течение суток. Да и в отношении осведомленности ОГПУ «в перипетиях литературной жизни» нам никак не приходится сомневаться после всего того, что было опубликовано за последние годы на тему «Советская литература и ОГПУ».

Сам А.Платонов может служить этому примером. В.Шенталинский обнаружил переданную в СПО ОГПУ из журнала «Красная новь» с пометкой «11 февраля 1928 года» рукописи А.Платонова, озаглавленной «Путешествие в 1921 году»[22]. Да и упоминавшееся уже нами досье А.Платонова, датированно ОГПУ 1933 годом.

Так что версия о затерявшемся, и потому оставшемся без наказания, Платонове оставляет нам достаточно места для сомнений. ОГПУ его не искало. И хотя «расследование» по «Делу мелиораторов» и без него шло гладко, мы не можем не задаться вопросом: почему писатель не был привлечен по этому делу?

Не исключено, что у ЭКО ПП ОГПУ были для этого свои основания, которых мы никогда не узнаем.

Обратим внимание еще на одно обстоятельство. ПП ОГПУ придает следствию «платоновское» направление не сразу после принятия дела к своему производству (январь 1930), а в марте 1930 года, то есть после посещения А.Платоновым Воронежа и Острогожска в качестве журналиста, а может быть даже во время этого посещения. По утверждению В.Васильева[23], оно состоялось после появления в печати статьи И.В.Сталина «Головокружение от успехов», то есть после 2 марта 1930 года[24], то есть как раз в то время, когда следствие по делу мелиораторов делает решительный поворот в сторону «КРВО, созданной и А Платоновым».

В Деле осведома Солдатова П.А. имеется следующее его показание, данное им 28 сентября 1930 года:

«После дачи подписки об освещении антисоветских действий последние мной не освещались и не в одном случае этих антисоветских действий Г.П.У. я не сообщал, потому что я был занят командировками, но когда я был вызван в марте 1930 г. т. Григорьевым на все поставленные вопросы о действии вредительской организации в сельском мелиоративном строительстве я дал показания о всем, что было мне известно». Запротоколированное признание Солдатова (и Зенкевича) последовало 21 апреля 1930 года.

Можно считать совпадением, что присутствие А.Платонова на родной воронежской земле в марте 1930 года и создание в Воронежском ПП ОГПУ версии о создании Платоновым КРВО – простое совпадение. Однако не отметить этого факта мы не можем, хотя для серьезного анализа указанных обстоятельств сведений не имеем.

Все следствие идет теперь на фоне постоянных признаний обвиняемых в членстве в контрреволюционной вредительской организации мелиораторов ЦЧО, созданной Платоновым и руководимой сменившим его А.Зенкевичем. Помогал последнему, естественно, их заместитель по ГубЗУ Солдатов П.А.

В качестве свидетелей выступают, как правило, сами обвиняемые, «достаточно» изобличая друг друга. Заявления их голословны и неконкретны.

С апреля по август главной фигурой следствия является П.Солдатов. Он дает нужные показания по эпизодам, связанным с зажимом изобретателя Власенко в Острогожске, считая что факты такого рода имели место со стороны работников Острогожского ОкрЗу Л.Зенкевича и П.Орлова.

11 августа 1930 г.Солдатов П.А., находясь в командировке в г.Козлове (Мичуринске) был арестован и препровожден в Воронеж. На допросе он подтвердил, что создаваемые в 1924-25гг. мелиоративные товарищества были кулацкими.

Приведем часть его показаний, относящуюся к Платонову:

«В мае 1923 года, я поступил на должность техника по мелиоративной гидрофикации. На эту должность меня никто не протежировал, но принимал на эту службу зав. отделом гидрофикации Платонов А.П., служащий (корреспондентом, – авт.) какой-то газеты и занимается литературным трудом, проживая в городе Москве. Отец Платонова был рабочим, брат – Пётр Андреевич Клементов служит производителем работ геологической партии при ОблЗУ, а руководит этой партией – профессор Дубянский. Настаящая фамилия А.П. Платонова- Климентов, переменил он её очевидно до 1923г. Андрей до 1923г. был партиец, но когда я с ним встретился, он был исключён».

 

20 августа, признавая себя виновным в преступлениях, предусмотренных ст.58-7, он уточнил, что вредительская организация «начала формироваться с 1924 года под руководящим началом Платонова».

 

В качестве членов организации Солдатов перечислил всех обвиняемых по делу.

В конце августа в Острогожске был арестован и доставлен в Воронеж П.А.Орлов, сознавшийся в участии во вредительской организации и вредительстве при сооружении прудов и колодцев.

27 сентября следователь ЭКО Бабурин попросил написать Солдатова ответ на, казалось бы, риторический для следствия вопрос: является ли Солдатов осведомителем ЭКО ПП ОГПУ? Вероятно, именно на этом допросе он предьявил Солдатову его пустое «Дело осведома».

 Надо полагать, что смысл вопроса был в следующем:

- «Гр. Солдатов! В течение года после дачи подписки о сотрудничестве с ОГПУ Вы совершенно ничего не делали в этом направлении. Позвольте спросить, могу ли я считать вас после этого секретным сотрудником ОГПУ?»

Солдатов ответил, что подписку о сотрудничестве он давал, но доносить не мог по уважительной причине: постоянно был в командировках.

В подтверждение своей верности подписке, данной ОГПУ, он сослался на то, что еще в марте 1930 года уже сказал (а тем самым как бы донес) следствию все, что оно хотело знать о вредительской организации и о вредительстве – его собственном и его товарищей-мелиораторов. Заверил, что он готов это повторить это еще раз, если требуется.

Этот диалог позволяет нам правильно понять и оценить роль Солдатова в деле, и поставить его в один ряд с теми его товарищам, которые, не будучи осведомителями, оказали следствию ровно такие же услуги, что и он. По существу все они (и Солдатов в их числе) были вынужденными лжесвидетелями, которые свидетельствовали против себя и против других подследственных о членстве в несуществующей вредительской организации. Обвинительное заключение и приговор показали, что ОГПУ секретным сотрудником его не считает. И это – правда.

В декабре наступила очередь руководителя Осрогожского ОкрЗУ инженера-мелиоратора Леонида Зенкевича. Он был арестован и допрошен по всем эпизодам, числящимся за его ведомством: недорытие канала на Тихой Сосне, зажим рабочего-избретателя Власенко, организация кулацких товариществ и участие во вредительской организации. Никаких возражений против обвинений с его стороны не последовало.

19 декабря обширные «показания» дал А.Зенкевич. Речь в них шла о главном – о к.р. вредительской организации, ее возникновении и работе.

И опять, конечно, упоминался А.Платонов.

            “В к-р организацию мелиораторов я был вовлечен в 1924 г. инженером ПЛАТОНОВЫМ. Перед моим отъездом из Москвы в Воронеж инженер ПРОЗОРОВ (научный секретарь Технического Комитета НКЗ) мне указал, что одной из моих основных задач будет являться максимальное развертывание сети мелиоративных Т-в, что все директивы и указания по этому поводу я получу у ПЛАТОНОВА, которого он мне рекомендовал как “своего” человека. В таком же приблизительно, духе ПРОЗОРОВ отозвался о Зам. Губмелиоратора СОЛДАТОВЕ и инж. ДМИТРИЕВЕ, направленных в Воронеж незадолго до меня. Спустя некоторое время по прибытии в Воронеж я ПЛАТОНОВЫМ и СОЛДАТОВЫМ был посвящен в курс вредительской работы. “ (вошло в заключительное обвинение Том4, л.7-8)

«Эта работа, охватывающая «восстановительный период» (1924-26) была в целом одобрена и участники нашей группы Платонов, Солдатов, инженер Николаев и я) по приезду в Москву в 1926 году на сьезде получили личное одобрение от Спарро и Прозорова. Тогда же Платонов был переведен на работу в Москву, я был назначен на его место, а Солдатов оставлен моим заместителем».

Мы приводим эту выписку не для того, чтобы поставить сказанное в вину автору. Можем ли мы быть судьями? Нам кажется, что знакомясь с делами о политических репрессиях по надуманным мотивам, мы должны испытывать прежде всего два чувства: чувство удовлетворения и радости за человека, если он оказался выше обстоятельств, и чувство горести и сострадания к человеку, оказавшемуся раздавленным этими обстоятельствами.

К сожалению, нам невозможно обойтись без подобных извлечений из дел, иначе все наши утверждения будут голословными. В частности, теперь, сославшись на показания А.Зенкевича, мы тем самым подтверждаем, что «платоновская линия», постоянно совпадает с версией о вредительской организации, и, однажды родившись в марте-апреле 1930 года, она продолжает тянуться.

21 декабря был допрошен и Дмитриев. Он тоже упоминал о Платонове, обвинял его в неправильных служебных действиях. Но как разительно отличаются эти обвинения от того, что говорили А.Зенкевич и П.Солдатов.

 

«Работы наши носили ударный характер и необходимо было до весны 1925 г. достигнуть какого-нибудь эффекта в работе, чтобы показать пользу мелиоративных работ заинтересованному населению. Поэтому по окончании изыскательских работ на реке Осередь и составлении для регулирования этой реки проекта по распоряжению Губмелиоратора Платонова было приступлено мною к началу земляных работ на этой реке.

 

Несмотря на то, что мною и в письменной форме (телеграммой и распоряжением) и в устной на докладе губмелиоратору Платонову в Воронеже в начале декабря 1924 года сообщалось, что и технически и по материальным соображениям целесообразно открыть на реке Осередь с весны 1925 года после прохода высоких весенних вод, когда работы и дешевле и будет твердая уверенность в их проведении и получении должного эффекта, Платонов с моими доводами не согласился и потребовал от имени Губмелиотройки приступить к работам немедленно, предусмотрев на случай невозможности законсервировать их так, чтобы при проходе высоких вод канал не разрушился» /л.д. 196/.

Далее Дмитриев говорит, что составлением проекта по Черной Калитве он предложил заниматься в слободе Новая Калитва, то есть на месте предстоящих работ. Но Платонов вызвал работавших с ним техников в Воронеж, и те сидели там без дела два месяца, не имея исходных данных для проектирования.

 

Поэтому «та поспешность, с какой проводились работы на р. Осередь, имела место и на реке Черная Колитва …. Нужно было наверстать те два месяца, которые были упущены бесцельным пребывании моих техников, по вене Платонова, в Воронеже» /л.д.197/.

 

Дмитриев говорит прямо:

«Ни от Солдатова, ни от Губмелиоратора Платонова я ни разу не слышал, чтобы это делалось преднамеренно с ясной вредительской целью, а делалось это в силу нажима из Москвы, откуда, по словам Платонова, следовали различные распоряжения о немедленном выполнении работ» /л.д. 203/.

 

1930 год закончился допросами инженера П.Орлова, ранее работавшего уездным мелиоратором в г.Боборове, а затем – у Л.Зенкевича в Острогожске.

 

О Платонове он не говорил, но вредительство Л.Зенкевича, заключевшееся в материальной поддержке кулаков и в неправильном ведении работ на Тихой Сосне, подтвердил.

Новый 1931 год начался реализацией плана ОГПУ по приданию вредительской организации областного масштаба. В самом конце октября 1930 года уже было возбуждено уголовное дело №2109 о вредителях-мелиораторах в Тамбове. Осталось протянуть к нему нити. 2 января 1931 года версия ОГПУ о связях воронежцев с окружными вредительскими группами в Тамбове и Курске была озвучена Солдатовым:

«В тот период, предшествующий организации области (ЦЧО, — прим.авт.) состав Воронежской контрреволюционной группы насчитывал в себе следующих лиц: Платонов, Солдатов, Зенкевич, Дмитриев, Рябов и Николаев. В остальных губерниях, ныне входящих в ЦЧО, (Орловская, Тамбовская, Курская) существовали самостоятельные к.р. группы, поддерживавшие непосредственную связь с Москвой. По линии Воронежской организации связь с центром поддерживалась Платоновым, а после его ухода – Зенкевичем А.Л.

Политические установки, которые обьединяли участников Воронежской группировки, сводились в основном к неприемлемости диктатуры пролетариата и непоколебимой убежденности в том, что НЭП означает начало конца Соввласти. Та инженерная среда, я которой я вращался, была насквозь этим настроением пропитана и видела свои задачи в том, чтобы противодействием мероприятиям Советской власти и использованием проводимых работ в интересах враждебных Соввласти элементов окончательно подорвать экономическую базу соввласти и ускорить ее падение.

Относительно того, насколько широко распространена вредительская работа в мелиоративном хозяйстве и какова роль руководящих специалистов в этом деле мне в этот период (до 1926) известно не было. Впервые я был более или менее обстоятельно по этому вопросу информирован в 1926 году во время моей поездки в Москву на сьезд работников мелиорации РСФСР.

Во время сьезда Платонов связал меня с Прозоровым, секретарем технического комитета НКЗ, и последний в беседе с (лист 253) нами сообщил, что вся верхушка специалистов мелиорации (Бек, Михайленко, Пампулов, Спарро и др.) занимает враждебные советской власти позиции и использует мелиоративное дело во вредительских целях» /л.д.252-256/.

Как видим, Солдатов просто описывает схему связей вредительских групп, которую скоро подпишет С.С.Дукельский (рис. 5).

9 января 1931 года к двум свидетелям, подключенным к «платоновской» линии добавился Леонид.Зенкевич:

«В состав организации я был вовлечен в 1925 г. своим братом Августином Леопольдовичем ЗЕНКЕВИЧ, причем значительную роль в этом вопросе сыграл СОЛДАТОВ Петр Афанасьевич. Из разговоров с моим братом Августином, а также и из своих общений, мне известно, что в нашей организации состояли следующие лица: проф. ДУБАХ, ПЛАТОНОВ А.П., СОЛДАТОВ П.А., НИКОЛАЕВ Н.И., УХОВ, АГУРЕЙКИН, ИВАНОВ Н.П., РЯБОВ И.Е., ОРЛОВ П.А., ДМИТРИЕВ П.Ф. и др. Точно также со слов моего брата Августина и из личных наблюдений мне известно, что в НКЗ существует вредительская организация, которая ставит своей целью подрыв мелиоративного строительства, а вместе с этим и экономической мощи Советской власти. Во вредительскую организацию центра, как сообщил мне мой брат Августин, входили: СПАРРО, ПРОЗОРОВ, ЩЕРБАКОВ, МАТИСЕН». (вошло в обвинительное заключение, том 4, л.д. 9).

В контрреволюционной вредительской организации я оказался под влиянием той среды и настроений, которые существовали среди старых специалистов (Дубах, Спарро), а равно непосредственно моих руководителей (Платонов, Солдатов), под руководством которых я начал свою карьеру как молодой начинающий специалист. Эти настроения определялись антисоветски… при неустойчивости моих политических взглядов и подготовили почву для вступления в КРО мелиораторов /л.д. 275/.

Как видим, ничего нового с момента самых первых признаний в членстве в КРВО псевдосвидетели не говорят и сказать не могут.

Отметим, что за каждой названной в таких показаниях фамилией следует арест ее владельца. И если мы в числе упомянутых видим знакомого нам, но еще не арестованных Россошанского Окрмилиоратора В.Д. Ухова, или инженера-гидротехника из Новохоперска Агурейкина Н.Д., то ясно, что в последующих документах мы найдем постановления об их аресте.

 

За исключением одного: Андрея Платонова!

 

Весной 1931 года было арестовано еще пять воронежских мелиораторов. Кроме уже упоминавшихся, Иванов Н.П., Рябов И.Е, Николаев Н.Н..

Последний раз фамилия А.Платонова появилась 5 апреля 1931 года в показаниях А.Зенкевича. Ничего нового они не содержат.

Под занавес, в марте 1931 года Курский Окрсектор ПП ОГПУ возбудил дело о вредителях-мелиораторах Курского округа.

Как видно из гистограммы, представленной на рис. 12, в апреле следствие в Воронеже закончилось.

6 июня 1931года три дела Воронежское, Курское и Тамбовское, фактически уже завершенные, были обьединены в одно дело №3771.

В июне было составлено обвинительное заключение по этому обьединенному делу. Всего по делу проходило 28 обвиняемых. Из них 10 – по Воронежскому ЭКО ПП ОТПУ по ЦЧО.

17 июня обвинительное заключение было утверждено ПП ОГПУ по ЦЧО Н.Н.Алексеевым и направлено с санкцией Облпрокурора Козловского на рассмотрение в Коллегию ОГПУ при СНК СССР.

Дело под этим номером рассматривалось на двух судебных заседаниях Коллегии ОГПУ: 28 июня и 23 июля 1931 года.

Зенкевич А.Л., Дмитриев П.Ф., Солдатов П.А. были осуждены на 10 лет концлагеря. Зенкевич Л.Л., Рябов И.Е., Иванов Н.П. – на 8 лет, Агурейкин Н.Д., Ухов В.Д., Орлов П.А., Николаев Н.Н. – 5 лет. Статья обвинения 58-7.

Всех их ждал Беломорско-балтийский лагерь ОГПУ, нуждавшийся в рабочей силе. Среди 100 тысяч его заключенных в нем «перековывались» и наши мелиораторы.

Сделаем некоторые замечания по третьему этапу следствия.

Он характеризуется негласным принятием в марте 1930 года решения ОГПУ о разработке версии о существовании контрреволюционной вредительской организации мелиораторов в Воронеже, созданной в 1924 году А.Платоновым.

Для доказательства правильности принятой версии используются лжесвидетельские показания понуждаемых к этому лиц, вынужденных свидетельствовать тем самым и против себя.

В качестве фактов конкретной к.р. вредительской деятельности используются материалы старых следственных дел, из которых делаются необходимые извлечения, способные создать относительную видимость доказательств хотя бы в части действительного причинения ущерба народному хозяйству. Следственных действий по установлению каких-либо конкретных фактов не производится. Составляются протоколы-записи признательных рассказов о вредительской организации и ее деятельности. Показания не сопоставляются и не проверяются. Очные ставки не производятся. Показания подследственных излагаются тем же языком, что и обвинительное заключение.

Все это показывает, что третий этап следствия является этапом фальсификации следственного процесса по делу о КРВО мелиораторов.

Как видим, наша работа поставила больше вопросов, чем дала ответов. Но, и она, по нашему мнению, полезна.

Во-первых, мы надеемся, что всякий, прочитавший ее, сможет составить некоторое представление о «Деле мелиораторов» как об историческом источнике для изучения биографии писателя А.Платонова.

Во-вторых, мы продемонстрировали некоторую методику анализа архивно-следственных дел, которой по-настоящему никто еще не занимался.

В-третьих, мы показали, что осуждение мелиораторов является малоизученным, но достаточно важным обстоятельством в биографии А.Платонова.

Конечно, дело мелиораторов не содержит новых биографических деталей жизни самого А. Платонова-литератора. Оно ничего не прибавляет к тому, что уже известно о том, где был и что делал писатель в конце 20-х и начале 30-х годов.

Но нам кажется, что трудно разобраться в душевном состоянии и творчестве А.Платонова в эти и последующие годы без учета факта существования этого уголовного дела.

Не знать о нем Платонов не мог. Ведь, приехав в Воронеж в марте 1930 года, он не мог не общаться с теми, кто еще был на воле и кого он совсем недавно так любил (не побоимся этого слова).

Вот что он пишет в Москву А.Прозорову в 1924 году:

«Прекрасно работают Солдатов и Травкин. Выравниваются Захаров, четко идет Острогожский (Куренков). На местах – энтузиазм. Трудно даже поверить Вам, если напишу какой. Техперсонал работает как нельзя лучше. Ваши Зенкевичи выше всякой похвалы. Вообще на изысканиях у нас герои. Зенкевичи и их сотрудники работают по пояс в болоте, так что когда наклонится инженер к трубе инструмента, то подбородок его в воде… [25].

Там же и так же восторженно он говорит о гидромелиораторах, работавших в Валуйках (с 1924 года туда Платонов направил работать Н.Д.Агурейкина):

«Работа технического персонала безукоризненна»[26].

Мог ли Платонов, бывая в Воронеже, не встречаться с этими людьми, избегать их, не интересоваться их судьбами? Мог ли он в 1930 году, посетив Острогожск, где работали Л.Зенкевич и П.Орлов, не увидеть их? Ведь он, теперь уже журналист, интересовался все тем же: осушением болот. Вставленное в рассказ «Впрок» описание работ по осушению поймы Тихой Сосны Острогожским ОкрЗУ это подтверждает.

А если знал, то как он мог относиться к делу о «вредительстве»? Ведь помимо всего прочего «Дело мелиораторов» – это оценка нескольких лет работы самого А.Платонова советской властью!

По нашему мнению, она с ним поступила так, как палач Игнатий с инженером Бертраном Перри в «Епифакнских шлюзах»:

– Как он мог жить после этого? И как действительно жил? Можно ли понять его состояние тех лет, ничего не зная о воронежском «Деле мелиораторов»? Или, зная это, считать, что оно А.Платонова не коснулось. (Ведь осужден он по нему действительно не был!).

Нам кажется, что нельзя.

Нам кажется бесспорным, что в «Деле мелиораторов» в апреле 1930 года ПП ОГПУ под А.Платонова была подложена мина с дистанционным управлением, которая могла быть приведена в действие в любой нужный момент, как во время следствия, так и после его окончания. При такой «конструкции» «Дела мелиораторов», какую мы видим, независимо от его окончания, вынесения приговоров и сдачи дела в архив, мина продолжала сохранять все свои смертоносные свойства. Достаточно только было послать в нужный момент радиосигнал и взрыв состоялся бы.

А может быть «Дело мелиораторов» в марте 1930 года так и задумывалось? Ведь при том обвинительном заключении, в котором Платонов назван руководителем КРВО, дело должно было быть возвращено Коллегией ОГПУ на доработку: Коллегия не могла не видеть того кричащего диссонанса, который вносило в этот документ непредьявление обвинения главному фигуранту дела – А.Платонову.

Знало и понимало это и ПП ОГПУ по ЦЧО. Но тогда почему мы не обнаруживаем в материалах дела никакой попытки сгладить этот диссонанс, отодвинуть А.Платонова на задний план? Его пролетарское происхождение и отсутствие в Воронеже позволяли бы следствию это сделать. Почему вариант с А.Платоновым ПП ОГПУ сохраняло во время всего следствия, систематически подпитывая платоновскую линию «признаниями» подследственных»? Оно делало это до самого окончания следствия и даже включило «изобличающие» А.Платонова показания в обвинительное заключение, не включив его самого в список обвиняемых? Ведь тем самым Воронежское ПП шло на явный риск того, что Коллегия ОГПУ завернет дело назад, а это в любые времена – служебная неприятность для следственных органов. А может быть не было риска? Так значит – не было риска?

Мы не нашли ответа на эти вопросы.

Но нам кажется, что «Дело мелиораторов» – непознанная трагедия писателя, познание которой может открыть многое в его жизни и творчестве.

---

[1] Ласунский О.Г. Житель родного города. Воронеж: изд. ВГУ, 1999. С.250-254.

[2] Андрей Платонович Платонов. Жизнь и творчество. Библиографический указатель. — М.: изд. «Пашков дом», 2001.

[3] Николаев К.Б. Архивно-следственные дела как исторический источник в краеведении // Из истории Воронежского края. Сб. Вып.9. – Воронеж, изд. Центра духовного возрождения, 2001.

[4] Загоровский В.П. История Воронежского Края. — Воронеж: Центрально-черноземное книжное издательство, 1982.

[5] Васильев В.В. Андрей Платонов. – М.: изд. «Современник», 1982. – С.64.

[6] Лангерак Т. Материалы для биографии. 1899-1929 гг. – М.: изд. Пегасус, 1995. – С.84.

[7] Ласунский О.Г.: Житель родного города. — Воронеж: изд. ВГУ, 1999. – С.208-209.

[8] Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934-1941. – М.: «Звенья», 1999. – С.181-182.

[9] Соломон П. Советская юстиция при Сталине. – М.: «РОССПЭН», 1998. – С.128.

[10] Ковалев В.А. Распятие духа. Судебные процессы сталинской эпохи. – М.: изд. «Норма», 1997. – С.152-164.

[11] Верт Н. История советского государства. — М.: изд. «Весь мир», 1998. – С.7.

[12] Государственный архив Воронежской области (далее – ГАВО), ф.19, оп.1, д.3286, л.л. 313, 317.

[13] Загоровский В.П. История Воронежского Края. — Воронеж: Центрально-черноземное книжное издательство, 1982. – С.120.

[14] ГАВО, ф.19, оп.1, д.2255, л.65.

[15] ГАВО, ф.19, оп.1, д.2255, л.67.

[16] Платонов А.П. Возвращение. – М.: «Молодая гвардия», 1989. – С.148.

[17] Платонов А.П. Возвращение. – М.: «Молодая гвардия», 1989.

18] Ласунский О.Г.: Житель родного города. — Воронеж: изд. ВГУ, 1999; Лангерак Т. Материалы для биографии. 1899-1929 гг. – М.: изд. Пегасус, 1995. [19] Лангерак Т. Материалы для биографии. 1899-1929 гг. – М.: изд. Пегасус, 1995. – С.38.

[20] История России. Учебное пособие. Под ред. С.В.Леонова. Том 2. М.: изд. «Владос», 1998. – С.142-169.

[21] Ласунский О.Г.: Житель родного города. — Воронеж: изд. ВГУ, 1999. – С.254.

[22] Шенталинский В. Донос на Сократа. – М.: изд. «Формика», 2001. – С.405.

[23] Васильев В.В. Андрей Платонов. – М.: изд. «Современник», 1982. – С.132.

[24] Трагедия советской деревни. Коллективизщация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 томах. Том 2 под.ред. Л.Виола. – М.: «РОССПЭН», 2000. – С.21.

[25] Губмилиоратор тов.Платонов. По материалам Наркомата земледелия. 1921-1926 гг. Публикация М.Немцова и Е.Антоновой // Сборник «Страна философов» Андрея Платонова. Проблемы творчества. Выпуск 3. – М.: «Наследие», 1999. – С.491.

[26] Губмилиоратор тов.Платонов. По материалам Наркомата земледелия. 1921-1926 гг. Публикация М.Немцова и Е.Антоновой // Сборник «Страна философов» Андрея Платонова. Проблемы творчества. Выпуск 3. – М.: «Наследие», 1999. – С.487.