Дидзис Берзиньш. Социальная память о Холокосте в современной Латвии
Дидзис Берзиньш – социолог, преподаватель Латвийского университета (Рига). Запись выступления на конференции «Память о Холокосте в современной Европе: Общее и разделяющее» (Москва, 25 – 26 сентября 2013).
Добрый день. Во-первых, я, конечно, согласен, что общество Латвии не монолитно, но в эти пятнадцать минут я буду делать некоторые обобщения. Во-вторых, я буду говорить на русском, что, думаю, хорошо, а плохо то, что на сегодняшний день это не очень популярно в Латвии среди латышей. Холокост изучается в Латвии историками очень тщательно, но меньше изучается память о Холокосте. Правда, в работах, выясняющих, что, где и как происходило, говорится немного и о памяти. Например, есть такой тезис, что Холокост был табуированной темой в советское время. Из него вытекает еще один тезис — так же, как в Европе, потребовалось некоторое время, чтобы начать публично говорить о Холокосте. Т.е. есть эти почти 50 лет рассматриваются как вырезанные, когда в Латвии никто ничего не знал о Холокосте, что, по-моему, во-первых, неточно, а во-вторых, не главная причина того, что в Латвии о Холокосте не вспоминают или вспоминают очень мало. Да, интересно то, что когда я слушаю своих коллег из других пост-советских стран, Литвы, Польши, Украины, я иногда чувствую, что это мой рассказ с некоторыми нюансами. А вы, слушая мое выступление, можете сравнить ситуацию с теми странами, где вы проживаете.
Итак, о Холокосте в советской Латвии. Мой тезис таков — Холокост не был запретной темой в то время. Были, конечно, годы, когда запрет существовал, также были периоды умолчания. А, например, при Сталине после войны до 1948 года можно было прочитать и литературные произведение, например, роман «Буря» Вилиса Лациса, где очень много информации о Холокосте — хотя сам термин, конечно, не употреблялся до 1988-го примерно. Также об уничтожении евреев в Латвии можно было прочесть в газетах и в других официальных источниках. Ситуация изменилась в 1948—1949 годах с «делом врачей» и т. д., новой волной антисемитизма. Конечно, тогда евреи на пространстве Советского Союза думали не о памяти, а о том, как выжить самим. Но это не означало полного неведения о Холокосте. Как уже здесь говорилось, люди в городах знали, что пропали евреи, некоторые слышали выстрелы, а некоторые видели убийства. Есть одно интересное интервью с женщиной из города Прейли, которая вспоминает, как в 1970-е она с матерью во время похода в баню заходила на располагавшееся неподалеку еврейское кладбище, и мать рассказывала о девочке из своего класса, маленькой девочке с маленькими сережками, которая просто пропала в один день. Рассказчица думает, что мать это тревожило всю жизнь, потому что она не могла понять, как такое случилось. И таких историй много. Люди помнили. И передавали эту память на личном коммуникативном уровне. Как уже говорилось, такая форма памяти не может жить долго, если она не переходит на культурный уровень, а по большому счету о Холокосте в советское время умалчивалось.
После 1948 года в Советской Латвии, конечно, бывали всплески информации о Холокосте на культурном уровне. Например, в 1960-е вышел интересный роман, созданный Дагнией Зигмонте. Когда одних из его героев, семью Кацманов, увозят в гетто, занавески закрыты, пишет Зигмонте, людей не видно, увозят в тишине. Но за занавесками есть люди, они видели, сами будучи невидимыми, они знали. Также в 1980-м вышел сериал, который, думаю, известен и в других странах — «Долгая дорога в дюнах», где эта тема тоже показывается. И все-таки на «большом» культурном уровне Холокост забывается.
Но это только одна часть. Думаю, очень важно то, что Латвия из состава СССР выходит с чувством страдания, даже можно сказать с культом страдания. Борис Дубин говорил о существующем в России дискурсе победы, а в Латвии, для сравнения, есть дискурс страдания, и в центре него — миф о 700 лет рабства. Средний латыш считает, что никто в мире не пострадал больше латышей. В центре внимания, конечно депортации 1941—1949 годов. Извините, что я сравниваю цифры, я понимаю, что каждая смерть это ужас, но все-таки. В Латвии считают, что депортация примерно 60 тысяч человек в Сибирь — что-то более страшное, чем уничтожение примерно 6 млн евреев. И у тех, кто так считает, есть свои аргументы.
Еще я должен сказать, что если смотреть формально, то в Латвии с темой Холокоста всё в порядке. Уже в 1990-м парламент издал декларацию об осуждении антисемитизма. Также с 1998 года работает комиссия историков, которая написала очень много о Холокосте. Министры участвуют в мероприятии, осуждают Холокост, и т.д. Если же смотреть неформально, тогда мы должны сказать, что во время принятия декларации в 1990-м были очень жаркие дискуссии и много антисемитских заявлений. Если мы говорим о комиссии историков, то помним, что ее создание не было инициативой Латвии, комиссия была создана в Евросоюзе и НАТО, и т. наз. партнеры сказали прямо — если вы не будете признавать Холокост, не сможете вступить в Европу. В Латвии есть группы, разделяющие антисемитские взгляды и отрицающие Холокост, но я бы сказал, что это маргинальные группы. По большому счету, взгляд на Холокост в Латвии таков — это случилось не с нами, это не наша проблема. И здесь есть два вопроса, которые я, как исследователь, иногда получаю. Первый: на какой ты стороне? Я его не совсем понимаю. Он показывает, что есть какие-то стороны, и я должен к одной из них примкнуть. И второй вопрос: не могу ли я изучать что-то такое, что случилось с нами? Разделение тут понятно — это не наша проблема, не наша история. Так что я бы сказал, что после войны люди знали о Холокосте, но на культурном уровне это замалчивалось, а в современной Латвии люди зачастую не знают, и не хотят знать, но на культурном уровне есть очень много информации, могущей на эти знания повлиять. И, возможно, спустя некоторое время, о Холокосте в Латвии будет больше знаний. Есть научные публикации, есть популярная литература, документальное кино, постановки в театрах, передачи на ТВ и статьи в газетах. Создаются мемориалы, ставятся памятники, есть государственные и негосударственные организации, которые пекутся о том, чтобы Холокост стал моральным учением, которым он пока по некоторым причинам не стал в Латвии.
