Из работ финалистов конкурса

 

Марина Буркова (г. Сергиев Посад Московской области)
Отцы и дети, деды и внуки – разные поколения ХХ века.
Облики эпохи
Прическа, между прочим, несмотря на кажущуюся неважность для историка, на самом деле является очень важной деталью для характеристики данного временного промежутка. Так, в 20-е годы была модной стрижка «Гарсон», а это не что иное, как прямое следствие той эпохи: бурное развитие технических средств, в том числе инструментов и аппаратуры большой точности, а также начало производства косметических средств вызвали изменения в прежних методах труда (женщина пошла за станок, и сложные прически было уже делать некогда, да и неудобно), поэтому распространение получила короткая стрижка «Гарсон».

Постепенно все более широким слоям населения становятся доступными парикмахерские услуги. У женщины появляются различные новые способы, чтобы быть красивой.

Эталон модной прически конца 1960-х: короткая стрижка с непременными объемными волнами и пышной челкой – «карлсон». Снимок показывает главный критерий парикмахерского женского искусства 60-х годов – пышность: чем больше начесаны волосы, тем лучше. И вот, десятки тысяч советских девушек и женщин в борьбе за красоту (которая, как известно по Ф.М. Достоевскому, спасет мир), усталые, с работы или учебы, перед сном накручивались на железные бигуди (самые распространенные в то время), приносившие ужасные мучения своим владельцам. Но красота требует жертв, и женский пол терпеливо сносил все в угоду своей привлекательности.

Глубоко ошибочно весьма распространенное сейчас мнение, будто женщины в СССР были лишь «гражданками» и «товарищами» без пола и лица, чуть ли не «синими чулками», которые, приходя домой после трудовой смены, только готовили еду и сразу же валились в кровать до наступления следующего трудового «будня». Нет, нет и еще раз нет! Женщины всегда, в любую эпоху, остаются женщинами и хотят быть красивыми. И если моя бабушка в 30-е годы умудрялась ходить с локонами, накручивая волосы на тряпочки, и загибала ножом (!) ресницы, то как же во второй половине ХХ века женщина могла остаться бесполым «товарищем»?

И при советском режиме она всеми возможными и невозможными способами пыталась улучшить свою внешность.

 

Андрей Меньшенин (г. Мончегорск Мурманской области)
Поколение 30-х как «фундамент» нашего общества на примере жизни моей бабушк
А заканчивается улица Строительная площадью Пяти Углов. Украшением и достопримечательностью всего города служит скульптура «Лось». Как она здесь появилась? Обращаюсь к подшивкам газет: «…когда известный скульптор Б.Я. Воробьев и главный инженер комбината В.Я. Позняков в поисках символики решили обратиться к природе, то их выбор был однозначным – лось. Хотя всерьез рассматривался и вариант оленьей упряжки… Бронзовый лось будет единственным в стране памятником зверю, так оригинально вписывающемуся в архитектуру города… При перевозке скульптуры из Ленинграда затерялся ящик с головой». Я слышал сам от старожилов, что предполагали, будто его по пути выгрузили с оказией в Кандалакше. Представить страшно, что началось, когда обнаружили пропажу: «…в отлаженной еще сталинскими временами системе путей сообщения вдруг исчезает государственный груз!» А если бы это случилось при Сталине, три-четыре года назад?! Мне страшно даже подумать… Имея теперь представление о сталинском режиме, я думаю, в то время люди даже могли бы за такое не досчитаться своих голов!!! Читаю дальше в газете: «…ящик с головой так и не нашли. Пришлось ее отливать заново». Общаясь со старожилами, я поинтересовался – как это было. Мне рассказали, что специалисты залезали внутрь (оказывается, лось-то внутри полый), делали замеры и снова оформили заказ «на голову». Но, вроде бы, отливали уже здесь, на комбинате. А пьедестал для скульптуры сделала сама природа. Я читал в книге о Мончегорске, что эту гранитную глыбу обнаружили при строительстве соседнего дома. Вот так, к 20-й годовщине города, в 1957 году на площади Пяти Углов была установлена скульптура лося высотой 4,3 метра. Обошлась она Мончегорску в 300 тысяч рублей. Этот памятник можно смело считать главным в Мончегорске, недаром он стал городским символом. Конечно, мончегорцы с тех пор говорят «У Лося», а не на площади Пяти Углов (это я заметил из разговора с моими интервьюируемыми). А сквер лесного гостя стал одним из популярных мест отдыха горожан всех возрастов.

 

Надежда Мацакова (с. Усть-Вымь Республики Коми)
Чтобы не повторилось
Первой каменной церковью в землях коми стала построенная в 1711 году на месте деревянной Вознесенская церковь.

Почти 200 лет простояли каменные церкви села Усть-Вымь, но с середины 30-х годов ХХ века властями была объявлена жестокая война с религией, которая внесла в историю «черную» полосу.

Из беседы со старожилами села Пономаревым Александром Питиримовичем (1910 года рождения) и Логиновой Валентиной Павловной (1914 года рождения) я узнала, что с 1930 года создается уездное, а затем районное отделение Всесоюзного общества воинствующих безбожников. Разворачивается активная агитация за закрытие, а далее и за разборку всех церквей села Усть-Вымь. Одним росчерком пера были сброшены колокола с колоколен, сняты кресты с куполов. Началась разборка исторических памятников, но орудия труда не могли разбить прочную кладку, и выход был найден – взорвать.

В 1935 или 1936 году взрывают колокольню, за ней – Благовещенский храм и Вознесенскую церковь. Было решено разобрать и Стефановскую церковь, но властям пришлось разместить в храме пожарное депо и конный пожарный обоз. Хотя и были разобраны трапезная, входная галерея, верхний ярус колокольни, Стефановская церковь уцелела. Сохранилась до наших дней и каменная церковь во имя архангела Михаила. Среди жителей нашего села бытует легенда о том, что при разборке деревянной церкви под ее алтарем были найдены остатки пня срубленной Стефаном Пермским «прокудливой»[1] языческой березы.

Архангело-Михайловская церковь уцелела благодаря тому, что власти решили в храме разместить столовую администрации «Устьвымьлага», далее, с 1957 по 1976 год, в нем был оборудован клуб с киноустановкой.

С болью и скорбью вспоминает старожил села Подорова Ксения Ивановна, 1914 года рождения, о том, как в один из летних дней 1935 или 1936 года телегами были свезены на заливной луг церковные книги, все было сожжено, жителей села строго-настрого предупредили о жестоком наказании за сохранение этих книг, а иконы были сложены в подвале одного из домов села, утварь сдали в цветмет, серебряные изделия из церквей сдали в ГОХРАН (государственное хранение), одежда священников в 30–40-е годы использовалась для шитья тюбетеек и всяких мелочей (игольниц, прихваток, сувениров и так далее) для продажи. Люди даже не посмели попытаться как-то уберечь от огня исторические ценности, так как за обнаружение дома любых религиозных книг ожидало суровое наказание. До сих пор старожилы села об этих событиях рассказывают с опаской и шепотом. Вероятно, в этом огне сгорела летопись по истории коми народа. Остальные иконы и церковная утварь использовались на растопку печей.

 

Елена Пузикова (г. Саратов)
Судьбы людские
Масса вещей и вещичек, хранящихся теперь в музее, характеризуют семейный быт А.В. и А.А. Скворцовых. Среди одежды – фрак и жилет, лиф платья из вишневого бархата, отделанный стеклярусом, позументом, кружевом, фрагменты платья из бархата темно-синего цвета с черным кружевом, образцы и фрагменты другой верхней и нижней одежды. Множество таких деталей, как шляпки, чепцы, перчатки, шарфы, пряжки поясов, сумочки. Чего только нет среди бытовых вещей: подсвечники, керосиновые и электрические лампы, самовар, бульотка со спиртовкой, спиртовые утюжки, набор для рукоделия, всевозможные коробочки – аптечные, для бижутерии, от часов, от духов, шкатулки самых разных видов и размеров, металлический слоник-копилка, спичечница в виде конуры, из которой выглядывает собака, керамический набор для умывания — кувшин, миска и мыльница, чугунные сковородки для выпечки блинов и пончиков, формы для выпечки кексов и вафель, глиняные корчаги для солений и масла, огромные блюда для заливного, мельница для перемалывания изюма, котлы для приготовления на пару рыбы и картофеля – оказывается о здоровом приготовлении пищи заботились и тогда, емкость для приготовления мороженого, с пустотой для колотого льда между двойными стенками, очень красивая миниатюрная кастрюлька, у которой ручка крышки – распускающаяся кувшинка, и толстые стенки, чтобы дольше сохранялось тепло, ведь складывали сюда только что испеченные блинчики. Суперэкспонат – большущий каток для глажки постельного белья. Он около семидесяти лет простоял на погребице без дела, немного заржавел, но после небольшой очистки выглядит как новенький и вполне годен для работы. Каждый посетитель музея может покрутить валы при помощи специальной ручки.

 

Гузалия Султанова (г. Ижевск Удмуртской Республики)
Судьба мусульманского духовенства в XX веке (на примере семьи муллы Магомедадыя Тагировича Тагирова)
На стенах и полу имелись ковры. Мебелью служили не только деревянные полати, но и редкие по тем временам железные кровати, книжный шкаф, шкаф для посуды, белья, зеркало, кованый сундук. Из кухонной утвари – никелированный самовар, фарфоровая посуда, чугунный утюг.

Двор был довольно большой. В хозяйстве одна корова и лошадь, птицы. Во дворе находились баня, амбар для зерна и хозяйственных принадлежностей, сани-дровни для хозяйственных нужд и сани-кашовка для езды в город.

Слуг, в отличие от семьи отца Магомедадыя (Тагира), в доме не имели. Всеми делами по хозяйству в основном занималась жена.

В отличие от бедных слоев населения, их семья могла позволить себе чаще национальные кушанья, такие, как чак-чак, баурсак, сукта, казы, коймак, мед, варенья из ягод, росших на заливных лугах села. Имели возможность купить сахар, чай в расписных железных упаковках.

 

Ксения Замуховская (г. Москва)
Участие немецких рабочих в индустриализации СССР
«Сыромятники – удивительное место. С одной стороны, уйдя от шумного Садового кольца, вы неожиданно оказываетесь как будто в другом городе, тихом, провинциальном, с переулками, заросшими деревьями, редкими прохожими, домами, которые связаны с жизнью Н.И. Пирогова, семьи Боткиных, палатами XVII века, особняком – дворцом купца Р.Б. Шене (арх. В.Б. Фрейденберг и В.И. Чагин), классической усадьбой ревельского купца Л.Ф. Даниельсона, благотворительным городком, связанным с именем Герасима Ивановича Хлудова, богатейшего коллекционера, мецената.

Но Сыромятники – это и одна из промышленных зон Москвы, выросшая на месте старой ремесленной слободы. Процесс развития капитализма захватил Сыромятники с 60-х годов XIX века. В 1866–1867 годах здесь прошла Курская железная дорога, разделившая Сыромятническую улицу на Верхнюю и Нижнюю. Здесь появились фабрики, заводы, крупные склады. До 1917 года самыми признанными из них были: на Верхней Сыромятнической – швейная фабрика Манделя-Райца «Марс» и на Нижней Сыромятнической – чаеразвесочная фабрика Губкина-Кузнецова и арматурный завод Ф.Ф. Гакенталя.

В Сыромятниках было немало предприятий, владельцы которых происходили из семей выходцев из немецкой слободы, располагавшейся в XVII–XVIII веках неподалеку, за рекой Яузой. Арматурный завод Гакенталя, основанный в 1886 году, с 90-х годов начинает выпускать манометры, в 1918 году он был национализирован, в 1922-м получает название «Манометр». Сам Федор Гакенталь еще долго работал на собственном заводе и только в 1926 году покинул СССР. В начале Нижней Сыромятнической улицы у железнодорожного туннеля стоит старое здание, в котором находилась квартира Ф.Ф. Гакенталя. В 20-е годы «Манометр» был одним из немногих приборостроительных заводов страны, с 1927 года начинается его реконструкция, оснащение новой техникой, завершенные к 1937 году.

В 20-е годы термометры, медицинские и специальные, импортировались в СССР. В справочных изданиях тех лет указаны лишь артели, производившие лабораторное оборудование. Сведения о первом в Союзе заводе термометров появляются в справочниках 1933 и 1934 годов».

 

Людмила Новичихина, Екатерина Опритова (пос. Стрелица Семилукского района Воронежской области)
И.Г. Пащенко – свидетель всех событий XX века
В 1938 году в здании церкви Покрова Пресвятой Богородицы открыли семилетнюю школу. Учителя были местные. Школа в это время насчитывала до 500 учеников. Учились в две-три смены. Сидели за партами, сделанными из икон, взятых в церкви, так как не было леса. Парты берегли. Иногда отлетит с парты краска, и на тебя смотрит какой-нибудь святой.

Где сейчас современный клуб, был храм. Недалеко, на месте магазина, был второй храм, в нем служили службы только по большим праздникам. В храме, где теперь клуб, была крестильня и просфорочная. С правой стороны в них вела отдельная дверь, теперь заложенная кирпичом. Где теперь сцена, был алтарь. Центральный выход не изменился. С внешней стороны храма, где алтарь – склепы. У второго храма в склепе захоронен батюшка. Местные жители раскапывали склеп – там на стульчиках стоят несколько гробов. Гроб батюшки вскрывали, но ничего не взяли – крест на батюшке простой. Все снова закрыли и закопали. У каждого гроба была табличка, вытесанная из камня. На ней Ф.И.О. и данные похороненного.

 

Людмила Пушкина (г. Котлас Архангельской области)
Мои размышления при прочтении книги «Котлас – очерки истории»
Власти долгое время стремились скрыть сам факт существования на Макарихе захоронений 30-х годов. С этой целью в 40–50-х годах места для могил отводились поверх предыдущих захоронений. Есть многочисленные свидетельства, что при рытье могил постоянно натыкались на человеческие кости.

В одном из очерков в книге о Котласе «Михейков остров» Дина Кокорина пишет о радостном для жителей поселка Лименда событии: «От Котласа в 1965 году проложена асфальтированная дорога. И по ней непрерывным потоком двигаются грузовые, легковые машины и пассажирские автобусы». А мы с негодованием думаем, что землю для строительства дамбы под эту автодорогу брали с юго-западной части кладбища Макариха. Ученики нашей школы нередко бывают на кладбище, наводят порядок на месте безымянных захоронений, у мемориальных памятников. В юго-западной части кладбища раскинулся огромный карьер, превратившийся за долгие годы в болото. Так что поток автомашин движется по костям безымянных жертв сталинских репрессий. В планах городской власти было превратить кладбище Макариха в место отдыха. В октябре 1973 года был утвержден генеральный план застройки города. Он предусматривал формирование новых микрорайонов. Общественность города была шокирована тем, что на месте кладбища Макариха планировалось создать парк культуры и отдыха. Властям показалось, что бор, в который постепенно превращалось кладбище, – подходящее для этого место. Власть совершенно не интересовало, что светлая сосна выросла над могильным холмиком.

 

Ирина Шитик (г. Тулун Иркутской области)
Труд и быт советских людей в 40–50-е годы ХХ века
Одежду носили в основном из ситца и сатина летом, а зимой – ватные куртки, овчинные полушубки и такие же шапки.

Косметикой никогда никакой не пользовались, кроме отваров из трав для ополаскивания волос. Модой Елена Дмитриевна не увлекалась. Музыку предпочитали народную, по праздникам пели частушки, играли различные наигрыши, плясовые. Свободного времени было мало, только по праздникам. Боялись больше всего только войны.

Борисова Анна Егоровна никогда не придерживалась моды. «Ягоды и овощи – вот наша косметика», – говорила она. Щеки красили свеклой, а губы ягодой. Песни слушали под гармошку, пели частушки под балалайку.

Например:
Мой миленочек уехал,
Он уехал далеко.
У него болит сердечко,
И моему нелегко!

Анна Егоровна всегда радовалась, когда ей шили новое платье к празднику. Обычно шили или к Пасхе, или к Троице.

В конце войны купили с рук радио, чему были очень рады. Мебель была самодельная: скамейки, табуретки, столы. Ковров не было. Библиотек не было, и в магазинах книги не продавались. Электричество в те годы было, а горячей воды не было никогда. Детям одежду перешивали из старой одежды родителей. Чулки вязали из рыболовных ниток и красили чернилами, юбки шили из мешков от муки. Зимой носила телогрейку, платок, валенки. Два раза Америка присылала гуманитарную помощь в виде поношенной одежды и обуви, которым люди были очень рады. Моды никто не придерживался, так как и не на что и негде было взять модную одежду.

Радовались найденному цветному карандашику и краске для рисования. Больше всего боялись землетрясения и войны с Японией.

«Одежда детям доставалась – обноски взрослых, сеяли лен, коноплю, собирали, несли на озеро, вымачивали, раскладывали сушить, мяли, оббивали, вычесывали и пряли пряжу, из которой вязали одежду, полотенца и даже скатерти. Люди, имевшие галоши, считались богатыми. Нам мама вязала чарки, но они быстро раскисают: весной долбишь мерзлую прошлогоднюю картошку, собираешь в мешок, из него бежит. Домой придешь – ноги распухшие, красные. Помню, на Пасху собрали картошки, обжарили на печке, поели – вот такая Пасха у нас была».

«Губы подкрашивали свеклой, волосы завивали на раскаленную спицу, одежду выбирать не приходилось, хотя однажды мама набрала две корзины черемухи, понесла в город (20 км), купила мне новое платье».

«Во время работы в колхозе надевала холщовую юбку, вязаные кофточки, кирзовые сапоги, телогрейку. В праздничные дни надевала ситцевые платья, жакетку бархатную, кожаные тапочки, зимой кожаные полуботиночки на каблучке.

Я всегда считала, что важна естественная красота. Из парфюмерии был только тройной одеколон».

«Я очень любила слушать музыку балалайки, гармошки, нравились частушки. Моя любимая песня – «Шумел камыш»».

«Было круглое настенное радио, мы называли его радиопродуктор. В основном читали Библию. Мебель была только самая необходимая: шкафы, лавки, табуретки, столы. Ковров в то время не было».

 

Артем Мусихин (г. Киров)
Моя семья в истории Вятского края ХХ века
Когда бабушка с дедом купили в 1957 году стиральную машину, она говорила, что женщинам теперь и умирать не надо, только радоваться – машина всю тяжелую работу сделает, только отдыхай. Она первая обрадовалась, когда дед купил мотоцикл. В то время как бабушка расстраивалась из-за денег, Александра Семеновна сказала, что мужчина должен быть при технике, иначе ему будет скучно.

 

Александр Колган (д. Стрельна Сухиничского района Калужской области)
А нужно было-то всего лишь обжить родной клочок земли
После закрытия храма там открыли клуб, который все боялись посещать, но так как там показывали фильмы, любопытство пересилило страх перед Богом, и люди стали ходить в кино. Во время войны в храме был размещен госпиталь. Во время многочисленных бомбардировок ни один снаряд и ни одна бомба не попали в здание, как будто его хранил сам Бог.

В середине 50-х годов председатель колхоза Макеичев решил взорвать колокольню и использовать кирпич для постройки фермы. Но после взрыва не осталось ни одного целого кирпича.

Сейчас храм полностью разрушен. И внутри гуляет ветер, свидетель расцвета и упадка церкви.

 

Екатерина Конева (с. Елбань Маслянинского района Новосибирской области)
Затянувшееся затмение
Мы с женой очень друг друга полюбили, я помню, как любовно вытачивал кольца из серебряных полтинников, будто от них зависело наше с Агашей счастье».

 

Ольга Туровская (г. Байкальск Иркутской области)
По ту сторону войны…
Вообще, дом этот действительно интересен – здесь находятся очень интересные вещи. Например, гордостью семьи был большой кедровый шкаф, покрытый темно-бордовой матовой краской. Ему было около двухсот лет. Вот что повествует о нем семейное предание. Раньше, задолго до всех описываемых событий, он принадлежал одному из знатных чиновников, который жил на западе России. Потом, лет через сто, его родственники, потомки, переехали в Сибирь. Они были небогаты, можно сказать, даже бедствовали, но шкаф не продавали, как бы тяжело им ни приходилось. Поколения сменяли друг друга, и волею судьбы получилось так, что один из дальних родственников этого чиновника в десятом колене, Николай (фамилию его не удалось восстановить, ее уже никто не помнит) оказался хорошим другом Семена, отца Филарета. На какое-то время Николай оставался жить у Семена, так как у него были проблемы с жильем, из всех вещей он перевез к своему другу этот шкаф, также багровый ковер, да трубку, с которой никогда не расставался. Это было все его небогатое имущество. Как-то по весне Николай уехал на Селенгу рыбачить, а через пару дней его тело нашли местные рыбаки – утонул или под лед провалился, тогда такие случаи часто бывали – сейчас уже не разобрать, да это и не важно, главное, что человека не стало. А вещи так и остались в доме у Филарета. «Этот шкаф всегда выглядел, наверное, как много лет назад: такой же резной с тремя ящиками внизу и с тремя большими наверху. Ручки на дверцах были очень красивые, изящные такие, из бронзы литые. Из всего нашего имущества мы более всего им дорожили. Отец часто рассказывал эту историю с дедом Колей. Относились к шкафу очень бережно. Агнея пыль с него сметала постоянно, грязными руками старались за него не браться, чтобы не испачкать. Мы все им восхищались и не знали тогда ничего более прекраснее этого предмета». Здесь хранились самые ценные вещи семьи (документы, письма и другое). Трудно поверить, что, несмотря на чудовищные условия жизни в то время, на грубость существования, на непросвещенность и забитость, в наших людях продолжала жить любовь, тяга к прекрасному, изящному, красивому. Этот ужас, находившийся вокруг них сплошь и рядом, не добрался до их светлых душ, до их сердец – они остались чисты, они выдерживали те испытания, которые каждый день готовила им нелегкая судьба. Люди не смешали свою внутреннюю чистоту с той грязью, что была снаружи.

«Зиму пережили еле как, голод сильный был, мы очень сильно мерзли. Дома была такая же температура, как на улице. В январе ударили сильные морозы – за 30⁰». Однажды Андрей пришел домой, увидел обмороженные ручонки и ноги Агнеи и Тани. Они уже почти не чувствовали пальцев, сидя, закутавшись в драную телогрейку и старое одеяло. Андрей этого вынести не мог, он посмотрел на резной бордовый шкаф и сказал: «Тащи, топор, Боря». «Он спросил меня: «Зачем?», но потом сам понял, взял топор и ударил по красивой узорчатой дверце. Сестры закричали: «Ведь это же самое дорогое, что у нас есть. Батька же прибьет!» Но я еще раз взглянул на их дрожащие руки и начал рубить не колеблясь». Через полчаса «семейная реликвия», точнее то, что от нее осталось, горела в печке. Но, возможно, тогда именно это тепло и спасло детей, которые плакали и рыдали, глядя на огонь в печке.

 

Марина Буркова (г. Сергиев Посад Московской области)
Отцы и дети, деды и внуки – разные поколения ХХ века.
Облики эпохи
Важно рассмотреть в этом исследовании также моду того времени и ее основные атрибуты: без этого рассказ о поколении «семидесятников» не будет полным.

Внешний облик молодого поколения в 1970-е годы сильно отличался от «стариковского». Многим отцам и дедам были не по душе «дутые» рукава-фонарики на дочкиных платьях, непомерные клеши (как на снимке, нелепые, по их мнению, туфли с большими бантами (мечта каждой советской девушки тех лет). Вульгарными казались старшему поколению и яркий макияж (особенно старательно подчеркивали модницы глаза, рисуя «стрелки», а вот губы почти никто не красил), обувь (у мамы сохранились сабо на 12-сантиметровой подошве!), ношение девушками брюк. Таким образом, мода (как и сейчас) служила камнем преткновения для «отцов» и «детей». Родители кричали дочери: «Не пущу в таком позорном виде!», а она тайно переодевалась или красилась в подъезде.