«Семья Нейманов»
Разные судьбы
Приднестровье, г. Тирасполь, лицей №1,
10 класс.
Научный руководитель
Л.Е. Шепталова
В Тирасполь румынские оккупанты вошли 7 августа 1941 года. Зондеркоманда расстреляла на территории Закрепостной слободки сразу 1500 евреев. Там сейчас находится памятник жертвам Холокоста. В селе Суклея тоже искали «врагов румын», пособников коммунистов и евреев. По чьему-то доносу схватили Агафью Матвеевну Мунтян, которая осталась на руках с маленькой Ниночкой Нейман. Агафья голосила по-молдавски, клялась, что это ее ребенок, но их повели на расстрел. Поразительным образом местные жители, преодолевая страх за собственную жизнь, отстояли их.
Агафья Матвеевна стала матерью для Нины Нейман. И в день рождения бабушки Гаши (так в семье звали Агафью Матвеевну) семья Нейман всегда вспоминает эту историю.
С чего начинается семья? С родителей – скажут одни и будут правы. С большой, дружной семьи, которая не только объединяет носителей одной фамилии, но и вселяет в тебя чувство уверенности и защищенности, причастности к ее прошлому и настоящему, удерживает от неблаговидных поступков. Не потому, что о них узнают, а потому, что будет очень стыдно. Перед самим собой и перед родными.
В нашей семье мирно уживаются люди разных национальностей: евреи, украинцы, молдаване.
Я в этой работе рассказываю историю еврейской ветви семьи Нейманов.
Большая семья Нейманов на семейные праздники по традиции собирается у старшего в семье – моего дедушки Анатолия Борисовича. Песни поют, вспоминают родных, которые живут в разных уголках мира, рассказывают о прадедушке – Борисе Лазаревиче Неймане, о том, как он воевал, о его послевоенной жизни. Обсуждаются сегодняшние новости и строятся планы на будущее.
На одном таком семейном совете было принято решение о совместной поездке в Израиль, где живут многие наши родственники: дяди, двоюродные братья и сестры. Встреча в августе 2007 года была радостной. Делились новостями, передавали приветы, рассматривали фотографии, делали новые. Были на Мертвом море, посетили многие города, встречались с родственниками. Было весело, шумно, завораживала история нашего народа, появилась даже гордость, что я – часть его.
Наше путешествие завершилось посещением Стены Плача. Здесь я увидела вдруг постаревшие, скорбные лица своего деда и его брата Лазаря Борисовича. Притихли мои двоюродные братья и сестры. После этого снова, но уже по-другому, я слушала историю нашей семьи.
Истоки
По семейным преданиям, Нейманы появились в Тирасполе еще в конце ХVIII века. Они переехали сюда из Варшавы после третьего раздела Речи Посполитой. Среди них были купцы, ремесленники, ювелиры. В.И. Полушин в книге «Тирасполь на грани столетий»[1] упоминает о пожаре 1818 года и, в соответствии с сохранившимся планом Тирасполя за 1818 год, перечисляет пострадавших во время пожара. Среди них – Мошка Нейман и Волька Ветман, дома которых были расположены рядом.
Общий ущерб от пожара составил 1 297 468 рублей, по тем временам – огромная сумма. Неслучайно буквально через несколько дней сам Государь Император Александр Павлович прибыл в Тирасполь. Вскоре появился его указ о возмещении ущерба пострадавшим. Высочайший указ был доведен до местных властей. Но местная власть решила иначе. В списке получивших деньги стали фигурировать совсем не те лица, что пострадали. Были жалобы, разбирательства, растянувшиеся на десятилетия, пока не выросло новое поколение горожан, не знавших страшного пожара 1818 года. Ущерб, причиненный еврейским семьям, возмещен не был, и тогда семья Нейманов переехала в Балту, где жили родственники. Старшие дети были отправлены на учебу в Одессу к старшей сестре, муж которой – Исаак Львович Шпак – держал постоялый двор в районе Привоза.
В Балте мои родственники занимались швейным делом; кроме того, держали бакалейную лавку. Выучившись на ветеринара, сюда вернулся младший сын – Борис Борисович Нейман. Здесь он женился на Миле Зайденберг.
Семья жила по законам Торы: молитвы, соблюдение субботы и праздников было нормой жизни. Жизнь в местечковой Балте текла медленно и размеренно, рождались дети, они учились в Балте и Одессе, создавали семьи, занимались коммерцией, ремеслом, владели бакалейными лавками, мельницами.
По сведениям газеты «Балтский листок», 1 января 1903 года в здании местной управы открылся общественный банк. Среди учредителей банка – Л.Б.Нейман. Однако вскоре моим родственникам пришлось пережить страшное – еврейский погром.
Поводом к еврейским погромам послужило следующее событие: 13 февраля 1903 года в Дубоссарах был обнаружен труп 14-летнего мальчика Михаила Рыбаченко, заколотого, как впоследствии выяснилось, на бытовой почве знакомым матери. Однако по городу моментально распространились слухи, что ребенка убили евреи, чтобы получить кровь невинного христианского младенца для изготовления мацы. Нашлись даже «свидетели», обвинившие в данных «таинствах» несколько зажиточных еврейских семей. Быстрое расследование дела позволило арестовать настоящего убийцу, доказать его вину. Но кровавые еврейские погромы в городах и местечках предотвратить не удалось. Кишиневский погром, в результате которого были изувечены и убиты сотни мирных жителей, в том числе женщины, старики и дети, имел самый широкий мировой резонанс.
Балтский погром менее известен, но столь же трагичен. Во время погрома погибла беременная жена моего прапрадеда Лазаря Борисовича.
Прапрадед на короткое время перебирается в Одессу; среди родных и близких пытается залечить душевную рану, принять решение, как жить дальше.
В разгар революции 1905-07 гг. он переезжает в село Санжиевка под Балтой и вместе со своим братом в 1906 году открывает заготовительную контору по скупке сельскохозяйственной продукции. Одесские родственники знакомят его с молодой девушкой – Фирой, в 1908 году состоялась свадьба, а в 1909 году у них родился сын Борис, потом – Юрий и дочери.
Дети росли, Борис стал учиться в еврейском учебном заведении – хедере, но условия и режим ему не подходили. Он очень любил рисовать, а по религиозным канонам в хедере это запрещалось. Вняв просьбе сына, отец перевел его в народную школу, а затем в Тираспольское уездное четырехклассное училище. Но закончить его Борису не удалось.
Шла первая мировая война, было неспокойно. Отец разросшегося семейства переезжает с детьми и женой в Умань. Здесь он устраивается на работу в сапожную мастерскую, а его жена – в библиотеку. Дети продолжают учебу, маленький Юрий постигает азы сапожного дела, и это станет делом его жизни.
Наступил 1917 год – в Умани шли бесконечные митинги. Центральная Рада провозгласила независимую Украинскую республику. В противостоянии Советам Рада опиралась на занявших Житомир немцев; а после подписания Брестского мира 3 марта 1918 года Украину заняли немцы.
В 1918 году мастерскую и гимназию закрыли, а потом и библиотеку. Жить стало трудно и страшно. Собрав пожитки и детей, семья возвращается на старое место жительства – в село Санжиевку Балтского уезда. Но и там не было покоя – жители села не любили евреев. Но Нейманы остались, постепенно превратившись в обычную крестьянскую семью, еле сводившую концы с концами.
Между мировыми войнами
Борис Нейман, 1909 года рождения, был призван Балтским военкоматом в Красную армию в 1930 году. На службу был направлен в Тираспольский укрепрайон, который фактически стал пограничной заставой, так как в 1918 году румыны оккупировали Бессарабию, и Тирасполь стал пограничным городом.
Позднее Борис Лазаревич рассказывал своим сыновьям, что служба была трудной, в 1931 году он даже получил ранение. Его направили в Одесский военный госпиталь. Ранение в грудь оказалось тяжелым, лечиться пришлось долго, да и еще давал о себе знать голод.
В госпитале Борис познакомился с сестрой милосердия Аней Розенфельд. В Одессе она жила с бабушкой и многочисленными тетушками по материнской линии, а родители жили в оккупированной румынами Бессарабии.
В 1932 году Борис демобилизовался из Красной армии, вернулся в Балту и женился на Ане Розенфельд. Имущества было: эмалированная кружка уникальной величины, матросская миска с надписью «Пароход Крым» (хранится в семье до сих пор), соломенная подушка, солдатское одеяло.
Через несколько месяцев Бориса Неймана, только что демобилизованного из Красной Армии, вызвали в Одесский обком ВКП(б) и объявили ему, что в числе коммунистов-25-тысячников он направляется в пограничный колхоз (село Суклея) «Красный садовод» для его укрепления. Село фактически примыкало к Тирасполю, который был столицей Молдавской АССР.
В 1936 году родилась дочь Нина. В колхозе Борису выделили землю под строительство дома. Сюда же переехал младший брат Юрий и стал работать сапожником. Обзавелись хозяйством. Для своих нужд выращивали овощи, фрукты, виноград.
Но началась война.
Великая Отечественная в истории семьи
23 июня в Тирасполе началась мобилизация. На семейном совете решили, что маленькую Нину оставят на неделю на попечение соседки – Агафьи Матвеевны Мунтян, а Анна встретится в Одессе со своими родственниками, и там уже решат, что будут делать дальше. Казалось, что время еще есть.
Анна проводила мужа и уехала в Одессу, но так и не вернулась. Что произошло с ней, узнать не удалось. Скорее всего, она разделила трагическую судьбу одесских евреев.
Борис Нейман получил назначение в 439 батальон аэродромного обслуживания 4-ой Воздушной армии. Еще на призывном пункте познакомился с Еремеем Колбасом, шофером из Тирасполя, который лихо водил свою полуторку, но не очень хорошо знал русский язык, а Борис Лазаревич к этому времени прекрасно владел молдавским. Так и прошли вместе всю войну – два солдата-земляка. Оба они оставили на оккупированной территории свои семьи и ничего о них не знали до конца войны.
20 сентября 1944 года Борис Нейман и Еремей Колбас получили медали «За оборону Кавказа». 12 апреля 1944 года был освобожден Тирасполь и Еремей Колбас получил письмо от жены, но Борису Нейману писем не приходило. Его боевой путь можно проследить по сохранившейся в семье его старшего сына Анатолия Борисовича «Красноармейской книжке» и наградам. В составе Второго Белорусского фронта 4-ая Воздушная армия принимала участие в форсировании Днепра, освобождала Минск, Варшаву, Берлин. Война подошла к концу, но известий из дома по-прежнему не было.
Пламя Холокоста
Во время Второй мировой войны фашисты и их пособники уничтожили в различных странах Европы около 6 млн. евреев. Среди этих шести миллионов были и члены нашей семьи.
Бессарабия и междуречье Днестра и Буга были оккупированы союзницей Гитлера Румынией. Идеолог румынского фашизма Антонеску поставил задачу «румынизации» оккупированных территорий. В сентябре–октябре 1941 года началось массовое изгнание евреев из Бессарабии, северной и южной Буковины в Транснистрию; до конца 1941 года было депортировано 120 тыс. человек.
В одной из таких колонн шла семья Розенфельд – отец, мать, братья и сестры первой жены Бориса Неймана. Нам удалось узнать о событиях тех страшных лет от Льва Исааковича Розенфельда, которому в 1941 году было всего 10 лет. Ныне он проживает в Израиле. Вспоминать то страшное время он не любит: после этого долго болит сердце. Его уговорил рассказать об этом его двоюродный брат Борис Нейман. Вот что он рассказал:
«Румынские войска вошли в село Кейнарий-Векь под вечер, и сразу загремели выстрелы. Мы решили спрятаться и переждать. Ночь провели в заброшенном саду на краю села. В 100 м от нас пролегала шоссейная дорога, а по ней всю ночь шли немецко-румынские войска. Загляни какой-нибудь солдат в сад, где на открытом месте «скрывались» люди, – и всему конец. Старший брат спрятался в прибрежных камышах. Его, искусанного комарами, выдал сосед Тодрико.
С первыми лучами солнца в дома евреев ворвались солдаты и местные. Взрослых мужчин выводили за околицу и расстреливали. В их числе был и Исаак Розенфельд. Так продолжалось несколько дней, а затем наступило затишье. Румынам был дан другой приказ: согнать всех евреев в гетто с последующей отправкой в концентрационные лагеря. Оставшихся в живых евреев из всех соседних сел согнали в колонну и погнали в лагерь Вертужень. Конвоиры били людей прикладами и плетьми, убивали на месте тех, кто не мог двигаться или отставал от колонны. Не дошел до лагеря дед, тяжелые травмы получила мать Бэлла. В лагере Вертужень ежедневно от голода, болезней, непосильного труда умирало 60–70 человек. Трудоспособное население лагеря использовали для уборки улиц, расчистки завалов, ремонта дорог (для этого применялись мацейвы[2] еврейского кладбища).
В октябре узников лагеря погнали в Транснистрию. Мы были в летней потрепанной одежде, поэтому очень было холодно. У меня нестерпимо болела нога, натер себе стопу. И все время угнетала мысль: «Не дойду. Отстану», – это была верная смерть. Но случилось чудо. Холодным осенним вечером нас загнали в какую-то конюшню, кто-то привел врача в немецкой форме, и он прооперировал ногу. Это была надежда на жизнь. Всего во время пути в Транснистрию погибло 25 тысяч человек. Конечный пункт – гетто Бершади. Семью Розенфельд поместили в пустой деревенский домик. В марте 1942 года на руках у старшего брата умерла мать, а летом – опухшая от голода сестра Рахиль.
Ну а дальше все из области фантастики. В 1944-м году детей – уроженцев Бессарабии и Буковины – вывезли из Бершади на санях в Балту, а оттуда в товарных вагонах в Румынию. Состав прибыл в Яссы. Нам были созданы прекрасные условия: кровати, наволочки, подушки, столы. Кормили мамалыгой, но жить было можно. Лечили в ясской больнице, а затем в Бухаресте. В конце 1944 года Румыния повернула свое оружие против Германии. Вывезенных с территории СССР в Румынию подростков стали собирать в группы для отправки на родину. Вагоны не отапливались. Я сильно заболел. В ночь под новый 1945 год эшелон прибыл на станцию Одесса. Нас распределили в больницы, а оттуда – в детский дом. Осенью в детдом приехал дирижер военного оркестра майор Иосиф Бейлин, он подбирал подростков для музыкального взвода. Меня немного научил играть на кларнете отец. Это и пригодилось. Я стал воспитанником полка, музыкантом комендантского взвода, которому отдал шесть лет своей жизни. Медсестра музыкального взвода Рахиль Хрипанович усыновила меня, а после демобилизации прописала у себя в Колхозном переулке. Я стал одесситом. Закончил школу, университет, обучал математике детей в школе, а затем – в медучилище. В 1991 году по настоянию детей переехал в Израиль. Теперь занимаюсь компьютерным программированием, когда не подводит здоровье».
В Тирасполь румынские оккупанты вошли 7 августа 1941 года. Зондеркоманда расстреляла на территории Закрепостной слободки сразу 1500 евреев. Там сейчас находится памятник жертвам Холокоста. В селе Суклея тоже искали «врагов румын», пособников коммунистов и евреев. По чьему-то доносу схватили Агафью Матвеевну Мунтян, которая осталась на руках с маленькой Ниночкой Нейман. Агафья голосила по-молдавски, клялась, что это ее ребенок, но их повели на расстрел. Поразительным образом местные жители, преодолевая страх за собственную жизнь, отстояли их.
Агафья Матвеевна стала матерью для Нины Нейман. И в день рождения бабушки Гаши (так в семье звали Агафью Матвеевну) семья Нейман всегда вспоминает эту историю.
Что же произошло в Одессе, куда уехала жена Бориса Неймана – Анна, чтобы никогда не вернуться? 17 октября румынские войска вошли в Одессу. Начались погромы, вышел приказ, чтобы евреи носили на груди шестиконечную звезду.
На шестой день после оккупации было взорвано здание румынской комендатуры. Это случилось 22 октября в 17.35.
Взрыв здания румынской комендатуры послужил началом массовых расстрелов евреев. Сергей Назария в своей книге «Холокост» приводит отчет руководителя разведки немецкой армии в Одессе Редлера: «В ночь с 23 на 24 октября 1941 года вблизи порта была осуществлена массовая казнь на площади, огороженной забором. Было расстреляно 19 тыс. евреев; в пятницу 40 тыс. евреев было конвоировано в Дальник, где всех их расстреляли»[3].
В эвакуации
Наверное, повезло семье двоюродной сестры Бориса Лазаревича – Доры. Она еще до революции жила на территории Бессарабии в маленьком городке Каушаны. Была замужем за Занвелом Станиславским. У него имелась столярная мастерская, которая давала неплохие доходы и позволяла содержать семью. Правда, с приходом румын в 1918 году часть доходов необходимо было нести в местную администрацию – «еврейский откуп» за то, чтобы не мешали заниматься своим делом. В семье было трое детей. Все они учились в румынской школе, а основы еврейского знания постигали в синагоге и дома. Учились все хорошо. Особенно младшая – Сура. Сын Лев учился столярному делу. Старшая дочь Лиза (необыкновенно красивая) связала свою жизнь с земляком Иосифом Абрамовичем Белоусом.
В 1940 году Бессарабия была присоединена к СССР. Советских солдат встречали радостно. Но вскоре началась коллективизация, борьба с кулачеством.
Занвел Станиславский и вся его семья были арестованы, имущество конфисковано, а их посадили в товарные вагоны и отправили в неизвестность. В вагонах – теснота, катастрофическая нехватка еды, воды. По дороге заболел отец, мать еле держалась на ногах.
Они оказались в Казахстане, были направлены по распоряжению Коктерекского сельсовета в колхоз им. К. Ворошилова. Их поселили в небольшой глиняной хатке, где практически ничего не было. Правда, соседи помогли на первое время хворостом и продуктами. Все здоровые начали работать, вскоре поправился и отец. В семье дочери Суры сохранились фотографии и документы тех лет. В «Трудовой книжке №5 колхозника», выписанной на имя 15-летняя Суры Станиславской в 1942-м году, указан перечень работ и количество трудодней: очистка снега с крыши и подвала, чистка скотного двора, корчевание, чистка арыков, чистка тугана, заготовка щебня, копка земли. Девочка-подросток, отличница в школе, выполняла совсем не детскую, да и не женскую работу. Но она знала, что помощи ждать не от кого, и трудилась до изнеможения.
В конце 1942 года в районном центре Б-тюбе началось строительство содового завода. Там нужны были плотники и туда перевели отца и брата Леву. Переехала и женская половина семьи. Сура как стахановка строительства содового завода получала с января 1943 года стахановское питание.
В августе 1944 года в результате Ясско-Кишиневской операции была освобождена территория Бессарабии. Семье Станиславских было позволено вернуться на родину.
Вернулись практически все, кто был выслан. Семья Станиславских узнала страшную правду о судьбе своих близких, знакомых, о трагической судьбе сестры Занвела и ее детей. Они были расстреляны в лесу под Каушанами. Старший сын, 10-летний Гриша, сумел сбежать, но его выдали местные жители.
Отец опять стал плотничать в колхозе, Лиза жила с ними, так как ее мужа и брата Льва призвали в Красную Армию. Они остались живы и невредимы, а после возвращения переехали в Бендеры. С родителями осталась младшая Сура. Она стала работать заведующей магазином в Каушанском сельпо. После замужества переехала в Тирасполь. У нее замечательные сын и дочь, двое внуков и двое правнуков. Все живут в Тирасполе, каждый занимается своим делом и бабушку не забывает.
После войны
В июле 1945 года Борис Нейман вернулся с войны. Он дошел до самого Берлина.
Борис ничего не знал о своей семье. В Суклее у родного дома, страшно обветшавшего, его встретила Агафья. 9-летняя Ниночка была больна. Опасались, что у нее тиф, который свирепствовал в тот год, но маленькая Нина выжила. А через несколько месяцев Борис с Агафьей расписались.
Бориса Лазаревича направили на работу в колхоз. Война и оккупация имели страшные последствия – было разрушено практически все, что с таким трудом создавалось в предвоенные годы: здание МТС, мастерские, расхищено большинство сельскохозяйственных машин и сельхозинвентарь, угнан в Германию племенной скот.
Борису Нейману поручили заниматься восстановлением разведения племенных лошадей. Работать было некому, к тому же в Бессарабии начался голод. Небывалая засуха 1945–46 годов, наступившая сразу после разрушительной войны, еще больше усугубила положение, люди умирали. В семье Нейманов голод переносили тяжело. Маленькая Ниночка стала похожа на тень. Агафья ждала ребенка. И тут неожиданно пришла помощь.
Фронтовой друг Бориса Неймана Еремей Колбас был демобилизован только в феврале 1946 года. Устроился на работу водителем в АТК-16 и развозил хлеб по городу. За это полагалась дополнительная пайка. К тому же его жена Меланья держала корову. Сыновья по очереди пасли ее на берегу озера, где было много травы, ловили рыбу, выращивали овощи и фрукты. Благо, близость озера помогала спасать урожай. И когда Агафья оказалась в родильном доме, ей принесли фарфоровый кувшинчик сливок и кусок хлеба. По тем временам это был роскошный подарок! Сосед Бориса Неймана рассказал Еремею Емельяновичу о бедственном положении семьи его фронтового друга. Вечером Меланья забрала к себе Ниночку. Так началась дружба двух семей, которая продолжается и поныне. Подтверждением этому является и моя работа, заняться которой меня убедила моя лицейская учительница истории Любовь Еремеевна – дочь Еремея Емельяновича и Меланьи Касьяновны.
1948 год, слава богу, был урожайным. Восстановили поголовье крупного рогатого скота, коз, свиней. В отстроенном подворье Бориса Лазаревича появились куры, гуси, коровы. И лошади, конечно – колхозные. Здесь держали приболевших, маленьких, слабых, пока не поправятся.
Но обстановка в стране накалялась. Началась расправа с Еврейским антифашистским комитетом. Стали арестовывать врачей, в основном еврейской национальности. А весной 1952 года неожиданно арестовали Бориса Лазаревича. Через месяц арестовали и его жену – молдаванку Агафью, которая только что родила сына Лазаря. Всех детей опять приютила Меланья Колбас. Но 5 марта 1953 года умер Сталин, и, к счастью, арестованных вскоре выпустили.
При всем при том смерть Сталина стала для Бориса Неймана шоком. Еще больший шок вызвал доклад Н.С. Хрущева о культе личности Сталина. У Бориса Лазаревича пошатнулось здоровье и его направили на отдых и лечение в санаторий в Сочи. Это был его первый отдых. И последний. Потом все не было времени.
***
Подрастали дети. Дочь Нина вышла замуж, начали строить ей дом.
В 1968 году женился сын Анатолий. Ему тоже требовалась помощь с жильем. Он учился заочно в Одесском политехническом институте. В 1968 году родился мой дядя Руслан, а через четыре года – моя мама Людмила.
В середине 70-х годов Борис Лазаревич занялся поисками своих родных. Он побывал у двоюродного брата в Биробиджане, у сестры Гиты в Риге. А в остальное время он по-прежнему ухаживал за колхозными лошадьми. До самой своей смерти в 1979 году он не признавал другого транспорта, кроме брички, запряженной парой лошадей.
Дети и внуки Бориса Неймана давно пересели на автомобили. Все они получили высшее образование. Мой дядя – Руслан Анатольевич Нейман – депутат городского совета и директор крупнейшего в нашей республике авторемонтного предприятия. Одним из его доверенных лиц во время выборов была Любовь Еремеевна. Когда шли беседы с избирателями, многие спрашивали: «Это из суклейских Нейманов?» И голосовали за него те, кто знал деда, бабушку, кто знает отца и мать. На выборах он набрал наибольшее число голосов. Голосовали не только за него. Голосовали за семью, доброе имя которой в течение более ста лет сумели сохранить наши предки и, конечно же, мой прадед – Борис Лазаревич Нейман. И мой дед – Анатолий Борисович Нейман … И все мои родные.
