«Крепкие корни»
Вдовий век
г. Тула, школа № 39,
9 класс.
Научные руководители
Е.В. Кузнецова, Г.З. Вакуленко
Старший сын Николай Алексеевич, мой прапрадед, по состоянию здоровья уехал в Одессу. Здесь он поступил в университет на факультет физики и математики. Получив специальность, преподавал физику в женской и мужской гимназиях, в реальном училище, а затем был переведен на должность и.о. инспектора гимназии. В 1916 году за усердие в исполнении служебных обязанностей и в связи с необходимой выслугой лет Николай Алексеевич Суворов был представлен на утверждение в чине коллежского советника.
Мое поколение часто ругают: вроде мы ни на что путное не годны. Чаще всего мы пропускаем это мимо ушей – мы привыкли, что нами недовольны. Но такие ли уж мы безнадежные? Что держит нас? Какие корни?
В поисках корней иду к своей бабушке, Елене Алексеевне Суворовой. Она перенесла инсульт, и ей тяжело говорить, многие слова трудно разобрать, но мой интерес к прошлому семьи ее буквально окрылил, словно я своими расспросами принесла ей чудодейственное лекарство. Незаметно для себя я настолько погружаюсь в историю семьи, что больше ни о чем другом думать не могу. Удивительно, что история моего рода как будто вторит учебнику истории моего народа. В ней все узнаваемо: бабушка рассказывает о первой мировой войне, о революциях в России, о сталинских репрессиях – все это коснулось моих предков, отразилось на их судьбах. Я ощущаю свою причастность к тому, что казалось мне далекой и почти нереальной историей – просто школьным предметом, который отличался от алгебры или химии лишь тем, что мне легче давался.
Теперь для меня история представлена пожелтевшими фотографиями моих предков. Вглядываясь в эти родные лица, я пытаюсь понять, как они жили, что ценили, к чему стремились. Казалось, это легко, ведь по истории мы уже изучили царский период, революции, войны, Советскую власть. Да и предки мои отличались пунктуальностью, собирая все документы, фотографии, письма – получился объемный семейный архив. Но это оказалось трудным делом – писать самому историю своей семьи – ведь с такой работой я столкнулась впервые. Зато и история страны стала ближе и понятнее.
Родословную Суворовых нам удалось восстановить с моего прапрапрапрадеда – Николая Васильевича.
Николай Васильевич Суворов был декоратором Московского Малого театра. Его сын – Алексей Николаевич – унаследовал от отца художественный талант и поступил учиться в Строгановское училище технического рисования, закончив его в 1878 году с получением звания ученого рисовальщика. Он успешно продвигался по службе, преподавал в московских гимназиях чистописание, рисование и черчение. К 43-м годам был награжден орденом Св. Анны 3-ей степени, орденом Св. Станислава 3-ей степени. Указом Правительствующего Сената за выслугу лет произведен в статские советники.
Жена Алексея Николаевича, Матрена Егоровна, была дочерью известной в то время московской купчихи Натальи Петровны Спесивцевой. И хотя, как указано в документах, имениями они не владели, жили они безбедно. Служба в гимназии обеспечивала поддержание приличного уровня жизни для Алексея Николаевича, Матрены Егоровны и их сыновей Николая, Георгия и Александра. Мальчики успешно окончили гимназию и поступили в высшие учебные заведения. Георгий по окончании Московского медицинского института работал врачом. Младший, Александр, в 1913 году поступил в Московский университет на физико-математический факультет. Он проучился год, а осенью 1914 года в связи с началом Первой мировой войны был мобилизован в действующую армию.
В отличие от предыдущей Русско-японской войны Первая мировая война была воспринята народом с пониманием: свою роль сыграл фактор объявления войны Германией России. На мобилизационные пункты в первые дни войны явилось 96% подлежащих призыву. Среди них был и мой прапрадед. Экзаменационная книжка Александра Алексеевича так и осталась
незаполненной – он погиб в первые месяцы войны.
Старший сын, Николай Алексеевич, мой прапрадед, по состоянию здоровья уехал в Одессу. Здесь он поступил в университет на факультет физики и математики. Получив специальность, преподавал физику в женской и мужской гимназиях, в реальном училище, а затем был переведен на должность
и.о. инспектора гимназии. В 1916 году за усердие в исполнении служебных обязанностей и в связи с необходимой выслугой лет Николай Алексеевич Суворов был представлен на утверждение в чине коллежского советника. Меня поразил стиль документов того времени:
«Преподавателю Одесской мужской прогимназии Панченко г-ну Суворову.
Имею честь уведомить вас, Милостивый Государь, что распоряжением г. Попечителя Одесского учебного округа вакантные в Одесском реальном училище уроки математики, физики и космографии предоставляются вам с 1-го августа текущего года <…> Окружная Канцелярия, по приказанию г. Управляющего Округом, просит Вас сообщить, не пожелаете ли Вы быть членом экзаменатором по математике в Испытательном Комитете, состоящем при Управлении Одесского учебного округа».
Может, сегодня нам проще высказать свои мысли, тогда почему возникает чувство потери чего-то существенного?
В январе 1917 года Николай Алексеевич возглавил Одесскую мужскую прогимназию.
Революционные события 1917 не увлекли Николая Александровича. Он продолжал руководить гимназией, но уже в 1920 году мой прапрадед переходит на работу в Одесский государственный медицинский институт на кафедру физики, сначала в качестве ассистента, а затем – преподавателя элементов высшей математики. Там он проработал до 1928 года. Это позволило ему больше заниматься наукой, да и материальное положение семьи стало более стабильным. Выдаваемый научному работнику мандат давал право на академический паек, дополнительную жилплощадь, защищал от разного рода общественных работ. Эти льготы, точнее, возможность их потерять, позволяли власти держать на привязи техническую интеллигенцию.
В 1922 году появился Всеукраинский комитет содействия ученым и соответственно его Одесское отделение. А уже в 1923 году Николай Алексеевич был принят в секцию научных работников. Николай Алексеевич работал в основном над проблемой температур и теплопроводности материалов. В частности, он разработал метод определения влажности на расстоянии в помещениях, не доступных для наблюдения. Сконструированные им приборы были более просты в изготовлении и использовании. Позднее, уже в 1946 году, в своих отзывах о работе Н.А.Суворова директор НИИ доктор физико-математических наук профессор Е. Кириллов писал: «В этих двух работах т. Суворов показал несомненное экспериментаторское искусство и основательное знакомство с методикой точных физических измерений».
В начале 30-х годов Николай Алексеевич переходит на работу в Одесский технологический институт холодильных машин и одновременно совмещает работу в других ВУЗах города: институте повышения квалификации хозяйственных работников, институте инженерно-технических работников тяжелой промышленности (с 1932 по 1940 г.), в фармацевтическом институте (в 1932–1935 гг.).
К этому времени появляются первые признаки подозрительного отношения к нему власти. В 1932 году созывается конфликтная комиссия о правомерности членства т. Суворова в Секции научных работников. Николаю Алексеевичу задерживают получение звания доцента, несмотря на признание его заслуг в области физики. В 1937 году он обращается с просьбой о помощи в ЦИК УССР к Г.И. Петровскому.
В том же 1937 году приходит тяжелое известие о сыне Алексее: он арестован как «враг народа». Жена Алексея с двумя детьми переезжает в Одессу, к свекру.
Статус Николая Алексеевича ухудшается: он не только отец «врага народа», но и приютил у себя жену «врага народа». Моя бабушка вспоминает, что 2 года ее мама не могла устроиться на работу. «Нас поддерживали и морально, и материально дед с бабушкой, т.к. жили мы у них, на их жилплощади». Николай Алексеевич брался за любую работу, чтобы прокормить большую семью, но жить с каждым годом становилось все труднее.
Начавшаяся Великая Отечественная война уравняла в горе всех.
Осенью 1941 года дом, где проживали Суворовы, был разрушен в ходе фашистской бомбардировки. Семья попыталась занять пустую квартиру, но их выселили прямо на улицу.
Полтора месяца семья Суворовых «кочевала» от знакомых к знакомым, не имея собственной крыши. При этом Николай Алексеевич продолжал работу в университете. С группой своих сотрудников он организовал в Одессе отдел народного образования. Было организовано бесплатное обучение детей с 1 по 4 классы в так называемых «народных школах». За три года оккупации несколько сотен детей получили здесь начальное образование.
В годы войны пришло еще одно горестное известие: муж дочери Екатерины – Иван Германович Томпсон, которого еще в 1939 году мобилизовали в армию как медицинского работника (он был врачом-невропатологом), был арестован и расстрелян как «враг народа». И снова Николай Алексеевич стал опорой своей дочери и внуков.
После освобождения Одессы от немцев возобновилась и научная деятельность Николая Алексеевича, а вместе с ней и многолетняя тяжба о признании его научного звания доцента. Снова собираются справки, свидетельства, отзывы о работе. Благодаря им я узнала более подробно, чем занимался мой прадед. Отзывы и справки самые благоприятные: служил Николай Алексеевич всегда честно и добросовестно. Но его независимость, помощь дочери и снохе, которые попали в разряд «врагов народа», а также его игнорирование предложений о вступлении в партию – достаточные причины для ухудшения отношений с властью.
Начинается давление с другой стороны. В нарушение всех существовавших тогда инструкций и постановления СНК СССР (от 13 марта 1939 г. №164 о предоставлении научным работникам жилья) семье предложили освободить занимаемую жилплощадь. Так в одной комнате в 20 кв. метров оказалось 5 человек.
«Где же правда?» – спрашивает Николай Алексеевич в своем письме к Н.С. Хрущеву, который в то время являлся Первым секретарем ЦК КПСС УССР. Это было в ноябре 1946 года. Что ответил Хрущев моему прапрадеду? Я не знаю, я не знаю даже, был ли ответ, а может, ответом был арест Николая Алексеевича. В конце 1946 года его арестовали и судили как «врага народа». Главным обвинением было то, что он организовал обучение детей в народных школах в период оккупации. Это действие расценивалось как сотрудничество с фашистами.
Сохранились и письма из лагеря, присланные Николаем Алексеевичем его дочери Е.Н. Томпсон. Жаль, что на ксерокопии не пропечатались выгоревшие от времени штемпеля. Собственно, это даже не письма, а короткие записки: добрые, благодарные и нежные слова. Если не взглянуть на обратный адрес: «Мордовская АССР, ст. Потьма, лагерь Явас, лагерный отряд 16, стационар…», то ни за что не догадаешься, откуда они. Лишь строки: «Прошу вас, хлопочите и пишите» – «хлопочите» свидетельствуют о том, что он еще надеется на справедливость.
Последнее письмо датировано 17 февраля 1950 года. Он умер в лагере. В 1950-м ему исполнилось 68 лет. Если учесть возраст и состояние здоровья Николая Алексеевича, который в молодости уехал из Москвы в Одессу по болезни – слабость легких, то возможности выжить в лагерных условиях практически не было.
Елена Никитична Суворова пережила своего мужа на 8 лет. После ареста мужа она осталась фактически без средств к существованию, пенсия ей была неположена. Жила тем, что сдавала «угол» студентам.
***
Мой прадед Алексей Николаевич Суворов родился в Одессе 16 марта 1908 года. Окончил 4-ю гимназию, где директором был его отец Николай Алексеевич. После гимназии учился в Одесском институте железнодорожного транспорта. Прадедушка увлекался спортом, особенно баскетболом. В 1928 году участвовал в Первой спартакиаде Советского союза в составе баскетбольной команды.
Закончив институт, уехал работать по распределению в Свердловск. В 1931 году был в командировке в Ленинграде. 11 дней командировки ему хватило, чтобы встретить и полюбить мою прабабушку Анну Фроловну, более того, он женился на ней и увез ее в Свердловск, а через год у них родилась дочь Елена (моя бабушка). В 1934 году, когда семья переехала в Одессу, родился сын Сережа.
Алексей Николаевич в 1935 году создал из однокурсников коллектив инженеров, и все вместе они уехали в город Улан-Удэ на строительство завода по выпуску железнодорожного транспорта. Когда завод был построен, он перешел работать на завод заместителем начальника плавильного цеха.
В 1936 году от воспаления легких умер его сын Сережа. В 1937 году в Улан-Удэ гостили родители Алексея Николаевича, и в июне 1937 года они увезли внучку Елену в Одессу. Алексей Николаевич и Анна Фроловна должны были приехать в Одессу к концу лета. Анна Фроловна ждала ребенка, но… 24 июля 1937 года отца арестовали. В заявлении Анна Фроловна пишет: «За время следствия с июля по октябрь 1937 года мне было разрешено 3 свидания с мужем, на одном из которых он мне передал записку. В своей записке муж писал, что он не виновен в предъявленных ему обвинениях, но после 36-часового допроса, в бессознательном состоянии, он подписал все обвинения, ему предъявленные. Просил хлопотать перед Верховным Судом о переследствии его дела».
В другой записке он передает список вещей, необходимых ему после суда. Он надеялся, что жизнь ему будет сохранена – ведь явно ошибка! И даже в лагере он будет работать, а для этого он просил передать календарь инженера и логарифмическую линейку. Бабушка долго объясняла мне, что такое «логарифмическая линейка». Из ее слов я поняла, что это деревянный калькулятор для вычислений. Но каким прибором можно измерить страдания разбитых семей?
24 сентября у Анны Фроловны родился сын Александр, на последнем свидании она передала в папиросе записку, где сообщала о рождении сына. Мальчика Алексей Николаевич так никогда и не увидел. 12 октября в местной газете было опубликовано, что выездной сессией Верховного Суда СССР рассмотрено дело о вредительстве на Улан-Удинском паровозостроительном заводе и 53 молодых специалиста приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. 27 октября появилась вторая статья подобного содержания. И список из 17 человек, приговоренных к высшей мере наказания, в числе этих 17 – фамилия А.Н. Суворова.
Горе хлынуло лавиной на мою бедную прабабушку – смерть сына Сережи, арест и известие о расстреле мужа. Анне Фроловне запретили работать на паровозостроительном заводе как жене «врага народа». Она с двумя маленькими детьми отправляется в Одессу к родителям своего мужа. И хотя свекор со свекровью встретили ее с уважением и любовью, клеймо жены «врага народа» и здесь не давало найти работу, а значит, и средства к существованию. Все, что было нажито мужем за 6 лет совместной жизни, было постепенно продано. Анна Фроловна не только не отреклась от мужа (как это часто делалось), но, не поверив в газетную информацию о расстреле, продолжала посылать запросы и ходатайства о судьбе мужа во все инстанции.
27 марта 1938 года Анне Фроловне предъявили ордер на ее арест, но ввиду наличия грудного ребенка арест был отложен до осени, когда Саше (младшему сыну) исполнится год, о чем ей открыто и было заявлено. Она с ужасом ждала осени, но в связи со снятием с поста Ежова надобность в аресте всех жен «врагов народа» отпала, и Анну Фроловну не арестовали.
А в 1939 году в ответ на запросы прокуратуры, ГУЛАГа и НКВД она получила ответ, что муж жив, осужден 2 октября 1937 года в г. Улан-Удэ по статье 58, п. 7, 9, 10 на 10 лет без права переписки, а сообщение, сделанное в Улан-Удэ в 1937 году, не соответствует действительности. Воспрянув духом, она возобновила ходатайства о пересмотре дела Алексея Николаевича. Ответ из Верховного Суда СССР пришел неутешительный: в пересмотре его дела и отмене приговора отказали.
Потом началась война, Одесса была оккупирована немцами. Из-за бомбежек потеряли жилье, завод, на который удалось устроиться перед самой войной, не работал. Жили благодаря помощи родителей мужа, которые подкармливали внуков и сноху.
Но самыми тяжелыми все же стали первые послевоенные годы (1946 – 1947 гг.), когда в 1946 году был арестован отец Алексея Николаевича – Николай Алексеевич Суворов. И хотя Анна Фроловна устроилась на работу в порт электроэнергетиком, все равно ее рабочей карточки не хватало на четверых (двое ее детей и свекровь). Семья голодала. Мать присматривалась к детям – не начали ли пухнуть, отекать от голода. В это время в порт из Москвы приехали службы по вербовке на работу на Сахалин (южная часть Сахалина была отобрана у Японии и возвращена СССР, и туда требовались кадры). Вербовщики обещали обеспечить жильем и хорошей оплатой. Анна Фроловна решилась на далекий переезд, который был, наверное, единственным шансом на спасение. В январе 1947 года она заключила договор на работу в г. Холмске. Однако прежде чем уехать, она еще раз запросила ГУЛАГ МВД о судьбе своего мужа. В мае 1947 года Анну Фроловну вызвали на улицу Бебеля дом 12 в МГБ, где ей официально сообщили, что Суворов А.Н. жив и в 1947 году у него заканчивается срок заключения. Анна Фроловна тянула с отъездом на Сахалин до лета, но вестей от мужа не было никаких, а материальное положение становилось все тяжелее, и в июне 1947 года Анна Фроловна отправилась осваивать далекий Сахалин.
После смерти Сталина, летом 1954 года, дочь Анны Фроловны Елена Алексеевна едет в Москву в Прокуратуру СССР с заявлением от матери, в котором просит выяснить судьбу А.Н. Суворова. В конце заявления Анна Фроловна пишет: «…В результате моих хлопот в течение 16 лет я не только не добилась реабилитации своего мужа, но даже не узнала состояние его здоровья и его местопребывание. Мои упорные хлопоты вызваны тем, что я твердо верю в невиновность своего мужа (до его ареста), и, зная весь ужас пыток, применяемых во время следствия в 1937 году, я надеялась, что добьюсь правды, но мои надежды оказались тщетными. Кроме того, я хочу снять с себя и моих детей пятно семьи «врага народа» <…> Убедительно прошу помочь мне узнать судьбу своего мужа и дать указание о пересмотре его дела (даже и в том случае, если его уже и нет в живых)». Принявший Елену Алексеевну (мою бабушку) в прокуратуре СССР полковник Грибанов сказал, что, возможно, ее отец и будет освобожден, но не сразу. Нужно будет ждать 3– 4 года.
Началась переписка с Военной прокуратурой СССР. В 1955 году дело было пересмотрено, приговор был отменен и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Первый шаг к справедливости был сделан, невиновность доказана. Следующий был второй – установить судьбу А.Н. Суворова. И снова Анна Фроловна пишет запросы и заявления во все возможные инстанции. В заявлении начальнику МВД Одесской области Анна Фроловна излагает все данные, которыми она располагает о судьбе своего мужа после ареста его в 1937 году. Это и ответы на запросы официальных органов и разного рода слухи, но все они оставляли надежду на то, что Алексей Николаевич жив. Анна Фроловна пишет: «За период с 1938 по 1953 год мною было сделано не менее 10 запросов и послано 15 – 20 жалоб с просьбой произвести пересмотр и переследствие дела Суворова А.Н., и на все свои жалобы и запросы мне не сообщили ни о расстреле Суворова, ни о его смерти», а далее просьба учинить розыск и сообщить, «…куда мог затеряться человек?»
Мне кажется, все это как нельзя лучше отражает эпоху сталинизма, показывает ее роль в человеческих судьбах. Человек – винтик в огромной машине, он пропал – его и не заметили.
В 1956 году Анна Фроловна получила, наконец, уведомление из Одессы, в котором говорилось, что Верховный Суд СССР 12.10.1937 г. по ст. 58–1а, 58-8, 58-3, 58-11 УК РСФСР приговорил А.Н. Суворова к высшей мере наказания, приговор приведен в исполнение 12.10.1937 г.
Анне Фроловне в ЗАГСе по месту жительства выписали свидетельство о смерти мужа. Но само свидетельство стало такой же лживой точкой, как и дело «врага народа» Алексея Суворова, дата смерти стояла почему-то 22 мая 1939 г., а не 12.10.1937 г, возраст 31 год, а не 29 лет, а причина смерти – просто прочерк. Хотя нет, здесь не солгали. Не было у моего прадеда причины для смерти. У него были только причины для жизни – любимая работа, дружная семья, крепкое здоровье, увлечение спортом… Верно стоят прочерки! Нет причины для смерти. Может быть, так же, как и мне сейчас, не верилось в смерть без причины и моей прабабушке Анне Фроловне? И ее дочери, моей бабушке Елене Алексеевне?
В 1957 году Елена Алексеевна получила официальную справку из Военной Коллегии Верховного Суда СССР, что приговор отменен, Суворов А.Н. реабилитирован ПОСМЕРТНО. Только теперь семья получила ответ на мучительный вопрос, жив ли человек. Но и после полной реабилитации Алексея Николаевича в 1957 году они продолжали собирать крупицы даже косвенной информации о судьбе их мужа и отца.
Моя бабушка в 1956 году закончила Одесский технологический институт пищевой и холодильной промышленности. Работала в Ашхабаде, а затем переехала в Тулу. Личная жизнь не сложилась: одна воспитывала сына, которого назвала в честь своего деда Алексеем.
Бабушка на своем опыте убедилась, как легко можно исковеркать чужую жизнь. Но и другой опыт был знаком бабушке – как люди, несмотря ни на что, протягивают руку помощи другому. Выжить ей помогли родственники отца и друзья мамы. Бабушка хорошо запомнила, что человеческое участие помогает выжить в самой трудной ситуации. Нельзя стоять в стороне и считать, что меня это не касается, нельзя быть равнодушным – это главный житейский урок моей бабушки.
