Всё о культуре исторической памяти в России и за рубежом

Человек в истории.
Россия — ХХ век

«Историческое сознание и гражданская ответственность — это две стороны одной медали, имя которой – гражданское самосознание, охватывающее прошлое и настоящее, связывающее их в единое целое». Арсений Рогинский
Поделиться цитатой
23 марта 2012

Анализ образа дома в индивидуальном сознании: Шаги к пониманию повседневной жизни

Источник фото: urokiistorii.ru

Н.В. Клековкина

Казанский (Приволжский) федеральный университет, Казань

Источник: сборник «Проблемы изучения истории XX века в высшей школе <…>» (Казань, 2011). Оригинал в формате doc

Статья посвящена изучению формирования и функционирования ментальной картины, поясняющей восприятие дома. Её проявления проанализированы на материалах, относящихся к советскому этапу ХХ столетия.

Профессиональный историк всегда стремится к пониманию прошедшего времени. Известный исследователь культуры Ю. Лотман убеждён, что «без знания простой жизни нет понимания истории» [Лотман, С. 6]. Этот путь особо применим к событиям ХХ века. А простота жизни была сведена к архитипическому образу дома.

Мы предлагаем последовать схеме, выработанной для совершенного другого временного отрезка, но от того лишь более универсальной, и рассмотреть человека как представителя семьи, воплощенной в непрерывном существовании дома [Ладюри, С. 37]. При этом именно категория повседневности, даже если она раскрывается на частных примерах, позволит перешагнуть на общественный уровень, так как она по своей природе социальна.

Направление исследования определило виды источников. Их основу составляют неопубликованные материалы личного происхождения, что позволяет взглянуть на события глазами современников. Вспомогательную роль в нашем исследовании играют архивные документы (контекстного характера – не связанные с конкретными домами, но характеризующие скажем, состояние жилищно-коммунальной сферы в статистическом формате) и опубликованные документы. Визуальные источники подразделяются также на основные и контекстные (исполняют иллюстративную функцию). Учитывая, что в изображениях заметен «дух» времени, мы подобрали образный ряд, позволяющий представить дома, обрисовать их внутреннее пространство.

Наш подход нашёл подкрепление в обширной литературе. Доступными являются исследования по зарубежной повседневной истории, бесспорно, интересные, но нуждающиеся в адаптации, при желании перенести их опыт на почву отечественной истории.

Особенно интересен взгляд Бодрийяра, который по предметам вещного мира раскрывает и трактует неявно выраженные социальные явления и процессы.

Среди современных отечественных исследователей существует стабильная группа, разрабатывающая вопросы повседневности. В этой связи необходимо отметить Е. Ю. Зубкову и Н. Б. Лебину. Однако в их описании прошлого имеются лакуны, относящиеся к наиболее близким к современности периодам.

Свой разговор о повседневной стороне жизни советского общества мы связываем с обращения к дому как осязаемому объекту бытия. Ведь, дом – индивидуальное пространство, память о котором трепетно хранят, а жизнь в нём фактически синоним повседневности.

Обращение к жилищным условиям, как показателю уровня жизни имеет отдельное значение.

Мы ограничили свои интересы отрезком времени, прожитым обществом при советской власти. Посмотрим, что происходило с условиями жизни после смены эпох, насколько силён был контраст старого и нового.

Дореволюционные примеры показывают широкий разброс мест, называемых домом, разными людьми. Особенности этих мест не всегда были связаны с сословной принадлежностью и имущественным статусом. Например, один из наших персонажей (Владимир Владимирович Шнегас), будучи дворянином, жил в скромных домах. Правда, было их у него два. Служебный дом в Казани, около Порохового завода, на котором работал, и дом в родительском имении, полученный в наследство (от самой усадьбы герой отказался). Причины аскетичности можно отыскать в большей ценности дома как места сбора семьи, а не статусного знака.

На примере Шнегаса прослеживается ещё одна новация: дом как явление временное. А как ещё оценить появление в жизни людей служебных квартир, которые сменялись с переездами. Но даже временный дом создавал домашнюю обстановку (хотя в Рошале Шнегас жил как высланный специалист, он получил казённую квартиру и разрешение перевезти семью [С. Шнегас, С. 41]).

В первые советские годы типичный дом по-прежнему представлял избу, в которой, в лучшем случае, жила одна семья. Сергей Рыжакин вспоминает: «Жили в хате, крытой соломой, в 1936 году она сгорела, купили дом, крытый железом» [С. Рыжакин, С. 2-3].

Ситуация, естественная для деревни, была таковой и в городе. Квартира родителей Марии Агафоновой, перебравшихся из деревни, сначала была съёмной комнатой в доме в окраинной слободе, затем частью в бывшем купеческом доме – кирпичном, с деревянными хозяйственными постройками, разделённом на три семьи [Беседы, С. 1] – очередной пример служебной квартиры.

Эта сторона повседневности имела значительные последствия: традиционные бытовые условия укореняли прежний стиль жизни. Левин отмечает, что «изба оставалась не только домом, но и храмом с красным углом» [Levin M].

Естественно, что в этих условиях стратегической задачей становилась борьба за новый быт. В силу отсутствия материальных ресурсов основным орудием борьбы за него была сила слова, опирающаяся на образную подачу. Оттого мы видим целую серию литературных и графических произведений, агитирующих за новый быт. В конце 20 – начале 30-х годов «культурная революция» (вместо прежней ликвидации неграмотности и подъёма уровня знаний) означала воинственное преодоление остатков «буржуазности» с активной заменой всего этого материалистической идеологией [Коржихина Т., С. 19].

Но уже с середины 1930-х идеологическая ориентация на эксперименты по трансформации жизни сменилась на консервативные идеалы, реабилитацию уюта [Гурова О.]

Последнее вовсе не означает, что жилищные трудности исчезли. Они особенно обострились во время войны. В доме Марии Ивановны разместили эвакуированные семьи, прежним владельцам оставили две комнаты, забрав самую большую.

С военным периодом связано и исчезновение дома из жизни миллионов, ушедших на фронт. Но даже в этих условиях создавалась шаткая его копия. Реконструировать её не так просто. Фронтовики, уделяя значительную часть воспоминаний военным годам, видя в них центр жизни, не часто рассказывают о том, как жилось на войне, хотя бытовая сторона непременно присутствовала в условиях её длительности. Влияние прослеживается через последствия. Может быть та лёгкость, с которой герои кочуют по домам, не страшась переездов, одна из фронтовых привычек?

Серьёзные изменения в домашнем быту были связаны со строительным бумом во времена Хрущёва, проходившим под лозунгом: «Каждой советской семье отдельную квартиру!». Дело даже не в том, что строились дома по новому принципу, символично, что они занимали место прежних. Купеческий дом семья Марии Ивановны покинула из-за его сноса.

В это время в сознании горожан появилось понятие «хрущевка», анекдоты, связанные с характеристиками подобных апартаментов с совмещенными ванной и санузлом, с сидячей ванной и без раковины, почти соединенный с полом потолками, тонкими межквартирными перегородками. Такова была непростая реальность жилищной ситуации, выразившейся в нелепом словосочетании «стандартная индивидуальная квартира».

Одну из них получила семья Агафоновых. Когда брат и сестра создали собственные семьи, двухкомнатную квартиру пришлось разменять, но Мария Ивановна продолжала жить с матерью, ютясь в однокомнатной. Комната была настолько маленькой, что места для трёх кроватей не находилось, героиня с дочерью спали на диване, больная мать – на кровати.

В сложных жилищных условиях малых пространств комнаты не имели определённых узких функций. А вот пространственная свобода позволяла отводить каждой комнате особую роль (например, в доме, где выросла Маша Агафонова, были две спальни и зал, совмещённый со столовой, отдельная кухня).

Квартирный вопрос отличался нестабильностью у людей постоянно переезжавших (например, военнослужащих). Сергей Гаврилович получил в Германии трёхкомнатную квартиру, а при переезде в Луостари для жилья дали лишь бывший склад оружия с потолком в дырах, окнами без стёкол. Но из этой ситуации нашли выход: с помощью солдат застеклили окна, утеплили крышу, сделали печку, отгородили комнату и кухню. После переезда в Орджоникидзе первое время снимали квартиру, служебное жильё выдавали лишь старшим офицерам. Со временем семья получила двухкомнатную квартиру в одноэтажном доме на 4 квартиры, что позволило не тратить деньги на наём. Первое время в Капустином Яре также снимали комнату. Гостивший отец считал, что нужно купить дом: деньги есть, а дома нет. Супруги задумались об условиях жизни (ведь глава семьи был участником войны, подполковником). Он пошёл на приём к начальнику полигона, в результате семье выделили двухкомнатную квартиру с раздельными комнатами и большой кухней, располагалась она в центре военного городка. С переездом в Котовск Сергей Гаврилович получил 2 комнаты в 4–комнатной квартире, но был недоволен, сетовал, что лучшие квартиры достались начальникам. Позже получили отдельную трёхкомнатную квартиру. Уровень условий был связан с возможностями части и званием военнослужащего, к тому же, как установка, действовала позиция: рано или поздно квартиру дадут, и люди были готовы терпеть временные неудобства (поэтому Сергей Гаврилович не отреагировал на предложение отца купить дом, а предпочёл посодействовать получению служебной квартиры. – Н. К.).

В условиях постоянной смены мест менялось эмоциональное отношение к дому, каждая временная квартира воспринималась как дом, а не просто крыша над головой. Ещё более показательно отношение людей, никогда не уезжавших. Для них он ассоциируется со строго определённым местом. Жизнь Марии Ивановны прошла на небольшом пятачке, все её дома почти «соседи».

Дом, являющийся центром семейной жизни, был не мыслим без уюта, оттого стремление его украсить никогда не исчезало, преодолевало самые серьёзные материальные трудности. Мария Ивановна вспоминает, что вся мебель была сделана руками отца. Сохранились две маленькие деревянные рамки с вырезанными звёздами, в них разместились фотографии детей и родителей. Видно явное стремление украсить свой быт, да и семейные ценности налицо. В семье Шнегасов к декорированию дома подключали и детей, среди их творений вырезанные из фанеры птички, деревянные тарелки, расписанные маслом, вышитые полотенца и шкафчик с выжженным узором. Красота «самоделок», может, и не эстетична, проста и грубовата, но не стоит отрицать её эмоционального значения.

Эти примеры демонстрируют неготовность людей отказаться от проявлений бытовой «роскоши». Так, критикуемые в первые годы после революции предметы буржуазного быта не исчезли из домов. На фотографии из семейного альбома Марии Агафоновой, сделанной в 1943 году, мы можем увидеть аккуратные тюлевые занавески, скатерть на столе, много цветов – в общем, далёкую от аскетизма картину.

Чем дальше советское общество отходило от первых лет своей жизни, тем уютнее становились интерьеры домов, должные показать рост благосостояния граждан. Успехи общества выражались в окружающей красоте. Появлялись публикации по правилам оформления комнат, их декорированию. Например, Краткая энциклопедия домашнего хозяйства.

Теперь можно увидеть квартиры, где расстелены ковры, поставлены диван и кровать, а в передней стоит павлин – большая и очень красивая статуэтка (не полезная, а красивая! – Н. К.) Это описание относится к 50-м годам.

На стилевое оформление комнат влияла необходимость экономии пространства. Стандартный минимум зальной комнаты составляли телевизор, диван и стенка, присутствующие как три кита интерьера в большинстве квартир по сей день. С проникновением в дома телевизоров они стали центрами комнат, вокруг которых группировалась мебель, чтобы из любой точки можно было смотреть телевизор.

Особо отметим, что производились многофункциональные предметы, позволяющие экономить пространство. Среди них универсальные «стенки», упорядочивающие все вещи и заменяющие разом платяной, книжный и посудный шкаф, а также семейную витрину достижений. Ещё один пример – диваны, превращающиеся на ночь в кровати.

Кроме мебели атмосферу в комнатах создавала цветовая гамма. В публикациях того времени видны вполне оригинальные варианты использования и сочетания цветов. Но в домах героев стены были отделаны однотонными обоями без комбинаций и сочетаний, крайне просто и блёкло. Разнообразие вносили тканевые драпировки на окнах и дверных проёмах; небольшие панно украшали стену за спинкой диванов. Полы застилали коврами или дорожками.

Подводя итоги, мы должны признать, что не имеем возможности говорить об образе универсального «советского» дома. Он не был статичен и универсален, но в тоже время всегда остался местом сбора семьи, объектом особого домашнего труда по защите, содержанию и украшению семейного мира. Он оставался чем-то большим, чем просто отграниченное стенами и крышей пространство, превращаясь в средоточие человеческих эмоций и стремлений.

Повседневные практики советской эпохи, связанные с жизнью дома, представляли собой, на наш взгляд, дополненные элементами «нового быта» вполне привычные и максимально удобные практики.

Мы признаем, что, работая с индивидуальным восприятием наших героев, создали скорее образ дома, модель повседневности, но ведь её анализ даёт информацию о реальной системе.

Макс Вебер считал, что «чем значительнее масштаб представления, тем дальше оно уводит от богатства действительности». Остаётся надеяться, что при «незначительном» масштабе (частном характере воспоминаний) у нас получилось к ней приблизиться.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Агафонова М. И. Беседы о прошлом : [серия интервью, февраль–апрель 2006] / записала Н. Клековкина. – Казань, 2006. – 10 с.

2. Краткая энциклопедия домашнего хозяйства / отв. секретарь А. Л. Грекулова. – 3-е изд., доп. – М. : Советская Энциклопедия, 1959. – 1408 с., илл.

3. Рыжакин С. Г. Фронтовые дороги. Воспоминания фронтовика, командира взвода, артиллериста. Рукопись / С. Г. Рыжакин. – Сердобск, 2004.– 77 с.

4. Шнегас С. А. Свидание с дедом // Казань. – 1996. – № 3/4. – С. 11–61.

5. Levin M. Making of the Soviet System // Цит. по: Холмс Л. Социальная история России: 1917–1941 / Л. Холмс ; пер с англ. – Ростов н/Д. : Изд-во Рост. ун-та, 1993. – С. 56.

6. Бодрийяр Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр ; пер с фр. С. Н. Зенкина. – М. : Рудомино, 1995. – 172 с.

7. Гурова О. Ю. Идеология потребления в советском обществе [Электронный ресурс] / О. Ю. Гурова // Социологический журнал. – 2005. – №4. – Сведения доступны также по Интернет: http://www.socjournal.ru/ article/669. – Проверено 29.04.08.

8. Иванов Ю. М. Положение рабочих в России в 20 – начале 30-х годов // Вопросы истории. – 1998. – № 5. – С. 33.

9. Коржихина Т. П. Извольте быть благонадёжны! / Т. П. Коржихина ; подг. к изд. А. С. Сенин. – М. : Российск. гос. гуманит. ун-т, 1997. – С. 19.

10. Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294–1324) / Э. Ле Руа Ладюри ; пер. с фр. В. А. Бабинцева, Я. Ю. Старцева. – Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2001. – С. 37.

11. Лебина Н. Б. Обыватели и реформы: картина повседневной жизни горожан в годы НЭП и хрущёвское десятилетие / Н. Б. Лебина, А. Н. Чистяков. – СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. – С. 171.

По теме:

23 марта 2012
Анализ образа дома в индивидуальном сознании: Шаги к пониманию повседневной жизни

Последние материалы