Война; 1940-е годы

– Расскажите, пожалуйста, о Вашем пути к вере. Вера Вами воспринималась как что-то само собой разумеющееся? Вы из традиционно католической семьи…

– Мой путь к вере действительно был очень традиционным, я родился в католической семье, нас было пятеро детей, оба родителя – католики. Мой дядюшка, то есть брат отца, по стечению обстоятельств, тоже Ян Чарногурский, был священником, он умер в 1934-м или 1935-м году, то есть я его не видел. Но он учился в Риме, изучал теологию, а потом работал в семинарии на СпишеСпиш – область на востоке Словакии.. И он был самой известной фигурой в нашей семье – до того как отец пошел в политикуПавол Чарногурский (Pavol Čarnogurský, 1908–1992) – словацкий консервативный политик и общественный деятель. В период существования прогерманского Словацкого государства (1939-1945) – депутат от Словацкой народной партии. 1951–1953 – политзаключенный.. Но у него была репутация скромного человека, образованного, он помогал людям вокруг, как только мог, так что память о нем до сих пор в нашей семье жива.

Еще, пожалуй, такая деталь. Мой отец родом из Замагурья, со Спиша. Родители моего отца были крестьяне. У нас там дом, мы туда каждый год ездили отдыхать всей семьей, и до сих пор ездим. Какое-то время мы там жили, года три. В 1944-м году семья тоже туда поехала, точнее, мама с детьми, а отец приезжал… когда получалось. А тогда случилось восстание. Ну, а вместе с восстанием словацкий парламент и все правительство, собственно говоря, закончились. Фактически. Так что отец потом, может, иногда и бывал в Братиславе, но в основном и он уже жил в этом доме вместе с семьей. А в ноябре 1944 года там в окрестностях, то есть в лесах под Высокими Татрами, проводило операцию одно советское военное подразделение, такой разведывательный отряд, задача которого была собирать сведения и передавать их армии, но не искать боя с немцами. В нем было около двухсот человек. И, знаете, в Словакии люди к русским более-менее нормально относились. То есть отряд ночевал в лесу, но иногда они приходили в трактир чего-нибудь выпить, эти солдаты, и люди это нормально воспринимали. И однажды, в начале ноября, они пришли в поселок Лендак, и пили там. Но в Спишской Белой, которая примерно в пяти километрах, стоял немецкий гарнизон. И немцы как-то узнали, что там сидят русские в трактире – вполне возможно, им это кто-то рассказал – пришел немецкий отряд и окружил эту корчму. Понятно, что кто-то был внутри, кто-то вокруг. Начался бой, и там пало примерно пятнадцать этих советских солдат, и один или два словака. Кстати, эти солдаты похоронены на кладбище в Лендаке, и до сегодняшнего дня там есть их имена. И в итоге на какое-то время этот советский отряд утратил боеспособность. А был ноябрь, было очень много снега. Они стали расспрашивать людей, где им можно скрыться. И им посоветовали пойти в деревню Малая Франкова, к моему отцу, ведь мой отец был депутат, известный человек в то время. И они действительно пришли в Малую Франкову, она лежит в долине, относительно узкой, маленькая деревня, пятьдесят домов примерно. И вот как-то вечером эти советские солдаты спустились с гор, из леса, расспросили людей и пришли к нашему дому. Командиров было двое, майор Белов и майор Волков. Они рассказали, в чем дело, и отец сказал: «Хорошо, мы вам поможем». Солдат распределили по домам, в каждый дом по трое-четверо-пятеро солдат. У нас было командование. Не знаю, жили командующие у нас или нет, но так или иначе, командование было в нашем доме. Солдаты, понятное дело, приходили, уходили. Мне тогда было одиннадцать, десять месяцев, и мама меня носила на груди. Потом, уже когда я был взрослый, на каких-то семейных торжествах мама рассказывала, что она меня носила так немножко и от страха перед солдатами. Но там маленькие деревни, ничего не скроешь, и, разумеется, вскоре все вокруг знали, что тут русские. И была опасность, что придут немцы, и что будет бой. А отец поставил условие, что они могут жить в этой деревне, но не будет никакого насилия, и они не будут искать боя с немцами. И это соблюдалось. Но потом пошли слухи, что немцы готовят экспедицию против нашей деревни, из Спишской Белой, или из Кежмарка. А кроме того, это было разведывательное подразделение, эти русские всегда должны были находиться в тылу неприятеля. А стоял ноябрь 1944-го, и им нужно было идти дальше на запад. Тогда отец нашел проводников, которые знали окрестности, и те их перевели через Татры, на Ораву, в Липтов, и на этом все закончилось. Кстати, потом немцы действительно пришли.

Я этого, разумеется, не помню, только по рассказам мамы, которой уже нет, я знаю свои воинские заслуги… Но когда война закончилась, отец оказался на другой стороне, на стороне побежденных. Какое-то время он был в заключении, его посадили как бывшего депутата словацкого парламента, но сидел он недолго – знаете, в Словакии все это происходит по-соседски, все друг друга знают, и никаких жутких, жестоких вещей не происходит. В отличие от России, да?

Когда фронт прошел через Спиш – это было в декабре-январе 1944-1945 года – то в связи с тем, что была обновлена Чехословацкая республика, там начали действовать чехословацкие законы, и в том числе закон о мобилизации. Всюду, где прошел фронт, начинала действовать мобилизация. То есть и отца она касалась, и он вступил в Чехословацкую армию. И вступил в нее в Кошицах, где вскоре возникло чехословацкое правительствоПервое правительство возрожденной после войны Чехословакии возникло еще до освобождения Праги – в начале апреля 1945 года в г. Кошице на востоке Словакии.. А он был знаком с Гусаком Густав Гусак (Gustáv Husák, 1913–1991) – словацкий политик. В 1933 г. вступил в Коммунистическую партию Чехословакии; во время Второй мировой войны – член движения сопротивления, активный участник Словацкого восстания 1944 г. В 1946–1950 гг. был фактически председателем правительства Словацкой республики. 1951–1960 – политзаключенный. Во второй половине 60-х годов – реформатор, соратник А. Дубчека. В 1969 г. сменил последнего на посту первого секретаря ЦК КПЧ. 1971–1987 – генеральный секретарь КПЧ. 1975–1987 – президент Чехословакии., еще давно, здесь все друг друга знали, ходили пить в одни и те же пивные. А Гусак был политический гений. В политическом смысле это была величайшая фигура той эпохи. Тогда люди голосовали на выборах так: католики выбирали католическую партию, а протестанты – протестантскую. Но Глинкова словацкая народная партияГлинкова словацкая народная партия (Hlinkova slovenská ľudová strana) – клерикально-националистическая партия, существовавшая (под разными названиями) в 1906–1945 гг. В 1918–1938 гг. ее председателем был священник Андрей Глинка. Партия испытывала влияние итальянского и австрийского фашизма, а также немецкого национал-социализма; в 1938 г. провозгласила автономию Словакии. Была единственной властвующей партией в эпоху пронацистской Словацкой республики. В 1945 г. была запрещена, а ее глава и президент страны, священник Йозеф Тисо, был повешен. прекратила существовать, когда кончилась война. Демократическая партия, которая возникла во время восстания, была протестантской. И было ясно, что Демократическую партию запретить не могут, потому что она возникла во время восстания. То есть Гусак понимал, что если словацкие католики – а это большинство населения – будут иметь только две возможности: выбирать коммунистов или демократов, то есть протестантов, то они будут выбирать демократов. И это означает, что коммунисты проиграют выборы. И Гусак задумался о том, чтобы разрешить возникновение новой католической партии. Тогда бы было три партии: Коммунистическая, Демократическая и какая-нибудь новая. А в то время, после войны, во Франции возникло коалиционное правительство – коммунисты и Mouvement républicain populaire, Народно-республиканское движение, которое собой представляло католическую партию во французских условиях. А Франция была для нас образец, если что-то есть во Франции, значит, может быть и у нас. Так что в итоге та же модель была применена в Чехословакии. Гусак знал, что мой отец политически активен и католик, и в Кошицах он с ним заговорил о том, что нужно бы основать новую политическую партию. И отец начал над этим работать. В общем, так я с материнским молоком пил политику.

– Католическую политику…

– Да, католическую политику. Но не против России.