Собирать кости не страшно, страшно ходить по ним. История кладбища Макариха
«Установить количество людей, погибших на Макарихе практически невозможно. Не всегда велся учет при раскулачивании и высылке. Порою только устные воспоминания родственников позволяют установить факт гибели людей на Макарихе. К властям было обращаться бесполезно. Так, В.Н. Станишевский на свой запрос в ЗАГС г. Котласа получил ответ: “Регистрация смерти ваших братьев Станишевских по городскому отделу за 1930 год не значится”».
История, которую мы здесь расскажем, произошла на соседней улице в мае–июне 2005-го года в нашем городе Котласе.
В мае 2005-го г. на улице Воровского началась отсыпка дороги гравийно-песчаной смесью. Фирма «Фрегат-авто» купила её у Котласского лесодеревоперерабатывающего комбината, чтобы проложить дорогу до своего офиса. И вот на дороге, протяжённость которой 1км 800м, появились огромные кучи. Но жители микрорайона, вместо радости от новой дороги, были беспредельно возмущены, шокированы. Что же вызвало их возмущение? Повсюду в кучах виднелись человеческие кости! А работники «Фрегат-авто» возили и возили эту смесь. Тогда граждане обратились в милицию и написали в газету «Двинская правда». Кучи человеческих костей мешали движению, и они были… раскатаны по дороге. Материальный интерес владельца фирмы «Фрегат-авто» оказался выше каких-либо моральных принципов.
Шёл день за днём, а ситуация менялась только в худшую сторону. Потому что колёса машин всё плотнее утрамбовывали песчано-гравийную смесь вместе с костями. Взрослые же в лучшем случае выражали возмущение, ждали, когда отреагируют начальники и разрешат проблему: «Пусть ситуацию исправляет тот, кто это натворил». Некоторые жители улицы Воровского высказывались и так: «Все будет в порядке, если сверху покроют асфальтом».
Помочь решили мы, юные жители ул. Устье, что рядом с улицей Воровского. Мы с Ириной Андреевной Дубровиной, председателем КИПОД
Окружающие по-разному реагировали на наш поступок. Кто-то одобрял, кто-то недоумевал: «Вам что, больше других надо»? Кто-то с интересом спрашивал: «А не страшно было их собирать? Ведь это же человеческие кости!»
На такие вопросы мы отвечали: «Собирать кости не страшно, страшно ходить по ним…»
Что же за многочисленные «костные останки», выражаясь казенным языком, были обнаружены в песчано-гравийной смеси? Ответ на этот вопрос можно найти в пояснительной записке Дубровиной Ирины Андреевны в Межрайонную прокуратуру Котласа. В ней сказано: «На территории ООО ЛДК находилось в 40-х годах 20 века кладбище. Начало ему положили захоронения погибших на строительстве ЖД моста через Сев. Двину. В качестве рабочей силы использовались заключённые, спецпоселенцы и военнообязанные в составе рабочих колонн НКВД. Из-за недостаточного питания, тяжёлой физической работы при любой погоде без соответствующей одежды, массовых инфекционных заболеваний при отсутствии лекарств, несчастных случаев на производстве среди рабочих строителей смертность была чрезвычайно высокой. Рядом с лагерем был лазарет, в который помещали истощённых, потерявших трудоспособность. Около лазарета и хоронили умерших. Захоронения производили в общих ямах (траншеях). Когда строительство моста было закончено, кладбище уже занимало большую территорию. Эту территорию в начале пятидесятых годов отвели под промышленную застройку. Населению было предложено перезахоронить родственников, если там были их могилы. У большинства строителей моста родственников в Котласе не было. Строить здания цехов начали в 1952 -53 годах прямо на лагерных захоронениях»
Судьба и власть были немилостивы к погибшим строителям моста. Несколько десятков лет по ним катались железнодорожные краны, а теперь должны были ездить автомобили. От следователя прокуратуры И.А. Дубровина получила ответ, что в возбуждении уголовного дела отказано и ей предложено согласовать мероприятия по перезахоронению с администрацией города
Организацию перезахоронения взяло на себя общество «Совесть». 7 октября 2005 года в Свято-Стефановской церкви прошла панихида. Останки захоронили на маленьком уцелевшем участке кладбища.
Мы решили у себя в музее «Макариха» организовать выставку о строителях железнодорожного моста через Северную Двину. Мы увидели, что хорошо исследована история трудармейцев, так как их лагерь находится на правом берегу Двины рядом с городом. Многие бывшие трудармейцы после войны проживали в городе Котласе. А вот история строителей – заключенных, лагерь которых находился на левом берегу Двины, не изучена. Сведений о них мы не встретили ни в периодической печати, ни в воспоминаниях, хранящихся в архивах Котласского краеведческого музея. Мы сделали запрос в информационный центр УВД Архангельской области. Но оттуда пришёл ответ, что материалами по данной теме они не располагают и посоветовали обратиться в Ухту.
Ухтинский архив в настоящее время недоступен, так как его фонды переводятся в Сыктывкар. Тогда мы отправились в экспедицию на левый берег Северной Двины. Обошли деревни, прилегающие к железнодорожному мосту. Нам удалось встретиться со старожилами, которые были очевидцами строительства моста в годы Великой Отечественной войны. С их помощью мы определили место, где находилась зона, и место захоронения погибших заключённых-строителей.
История с перезахоронением человеческих останков, экспедиция на левый берег Двины заставила нас задуматься о судьбе мемориального кладбища Макариха. У нас возникла идея написать работу по истории этого кладбища и захоронений на территории Котласского района в ХХ веке.
Из архива Архангельского УВД мы получили 14 фотографий Макарихи 30-х годов. Большинство из ранее не публиковались и впервые использованы в нашей работе. По истории захоронения на кладбище Макариха воинов Великой Отечественной войны, умерших в эвакогоспитале, мы использовали два источника из архива Военно-медицинских документов Министерства обороны России. «Учетная карточка эвакуационного госпиталя 2520» позволила нам установить время дислокации этого госпиталя в Котласе.
Наибольшее внимание мы уделили работе с устными источниками. В городе Котласе проживают люди, которые в детские годы были свидетелями событий на Макарихе.
Макариха. Первое упоминание
Мы начинаем историю некрополя Макариха с попытки определить дату его возникновения. Известно, что кладбища чаще всего были при церквях, монастырях. Наша территория не явилась исключением. Один из первых краеведов Котласа Василий Андреевич Потапов в своей рукописи пишет о погосте с церковью на берегу Малой Северной Двины.
Макариха – пересыльный лагерь
Макариха была кладбищем, на котором хоронили умерших жители города Котласа и близлежащих деревень. И ничем особенным оно не выделялась среди прочих погостов до 1930 года. Роковую роль в судьбе Макарихи сыграла ее выгодное географическое расположение. С одной стороны – близость рек Вычегды и Двины, с другой – железная дорога. На территории рядом с кладбищем был организован пересыльный лагерь для раскулаченных крестьян. Их по железной дороге привозили на Макариху, а затем по рекам доставляли в лесную глухомань добывать «зеленое золото».
Первые крестьяне-спецпереселенцы появились на Макарихе в 1929 году. Густав Викентьевич Лиходеевский родился в селе Будаваня Минской области. Он вспоминает: «Осенью 1929 забрали урожай, скот. В октябре привезли в Котлас. Поселили в бараках, бывшие конюшни для солдатских лошадей»
С февраля 1930 года через Вятку по железной дороге в Котлас стали прибывать эшелоны высланных «кулацких семей». Гужевые этапы шли через Вологду. С прибытием этапов началось строительство ссыльными примитивных бараков вблизи кладбища Макариха. Как строились бараки? Воспоминает Фёдор Андреевич Селиванов: «Стропила почти до земли, сверху матица, затем обрешётка, и лапами ели, сосны покрывали. Сверху насыпали песок. Как шалаши были. Пола не было. По углам – печки-железки, они топились дежурными беспрерывно. Нары были по обе стороны в три этажа. На нарах, что на тебе есть, то и стелили. Были прорабы, но строили всё временное. Длина – 15 метров, ширина – 6 метров»
Жительница деревни Куимиха под Котласом Мария Матвеевна Цирковцева вспоминает, что спецпереселенцев не только эшелонами доставляли в Котлас, а гнали многих пешком от Вологды. Она «девочкой наблюдала, как доставляли спецпоселенцев. На подводах, санях – дети, женщины и мужчины шли за подводами. У них были узлы и небольшие мешки. Узбеки, таджики – мужчины в полосатых халатах и тюбетейках. А мороз был 30 градусов. Женщины кутались в платки»
Макариха 30-х годов была местом страданий не только крестьян. На кладбище есть памятник репрессированным священнослужителям. На нем написаны шесть фамилий и время раскрывает новые имена. Например, от представителей церковной общины Стефановского храма нам удалось услышать историю об отце Макарии. Ее рассказал нам Василий Владимирович Бральнин. Он был совсем ребенком, когда началось разорение храма на Христофоровой пустыне. Дедушка у него был старостой в храме. Василий увидел, как святые образа из храма выбрасывают. Хоть и страшно было ему, но не выдержал, схватил одну икону, и бросился бежать. «Пытался меня один здоровый мужик догнать, да где там!» – вспоминает Василий Владимирович
В 1930 году на Макариху попал «чудесный доктор» евангелист Лука, в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Архиепископ, хирург, психолог, богослов
Обитатели барака № 47 на Макарихе писали в Москву:
«Мы все никогда не раздеваемся. Хлеба не хватает, дают 300 граммов, кипятку нет совсем…Бараки все обвалены дерьмом, народ мрет»
Благодаря письмам и телеграммам в правительство в апреле 1930 года была создана комиссия для проверки положения кулаков в Северном крае. Она установила, что незаслуженно раскулачены и направлены в Северный край 300 тысяч человек. Было разрешено отправить к родственникам на родину детей, но из раскулаченных отпущены были лишь единицы. Положение спецпереселенцев в крае почти не улучшилось, проверка не помогла
Установить количество людей, погибших на Макарихе практически невозможно. Не всегда велся учет при раскулачивании и высылке. Например, «в документах архивного фонда Турковской районной особой комиссии по раскулачиванию за 1930–1941 годы списка членов семьи раскулаченного Топоркова Игната Михайловича не имеется»
Юхим Спиридонович Михайлов
Есть на кладбище Макариха одна заброшенная могилка. На ней установлен оригинальный памятник – крест с четырьмя солнцами (три по краям и одно по середине). По версии Ирины Андреевны Дубровиной, председателя Котласского общества «Совесть», могила принадлежит украинскому поэту, художнику, музыканту Юхиму Спиридоновичу Михайлову, скончавшемуся 15 июля 1935 года в Котласе
Юхим Спиридонович, председатель общества охраны памятников, директор художественного училища, профессор обвинялся по ст.54 п.11 УК УССР. Его выслали 27 марта 1934 года за пределы УССР на Север на три года за то, что он, якобы, состоял членом контрреволюционной организации
Художник Юхим Михайлов родился в 1885 году в Олешках, на юге Украины. Творческая судьба его началась с учебы в Строгановской художественно-промышленной школе, затем учеба была продолжена в Московском училище живописи, скульптуры архитектуры под руководством преподавателей – известных художников В.Серова и С. Коровина. Очень много в творчестве художника значила украинская культура. Его тяга к народным традициям, стремление к поиску новых идей, а также и участие в некоем музыкальном обществе – все это было расценено как «политическая неблагонадежность». Результатом явилась высылка из Киева на Север. В Котласе он провел последние, самые тяжкие дни своей жизни, обреченный на разлуку с семьей, родиной. Юхим Михайлов нашел работу декоратора в рабочем клубе. До его приезда это место занимал местный житель – большой пьяница. Потеряв работу, он начал кампанию против Михайлова. Он повсюду выступал: «Враг народа работает, а я лишен работы». Нервные потрясения не прошли бесследно, Юхим Спиридонович тяжело заболел. Его можно было забрать как хронического больного на поруки, вернуть в Киев. Но у его жены Ганны в тот момент не оказалось паспорта. В милиции города Киева ей вручили приказ на выезд из Киева за 60 км в течение 24 часов и забрали паспорт.
Юхима Спиридоновича похоронили в Котласе.
Ганна Михайлова в годы второй мировой войны прошла через многие лагеря беженцев в Словении, Австрии, трудилась на принудительных работах в Германии, но сохранила более двухсот картин погибшего мужа
«Памятник имеет такую же форму» – вспомнила Ирина Андреевна Дубровина.
Разговоры о сталинских репрессиях стали столь привычными, что порой кому-то могут показаться пустыми словами. Но совсем другое дело, когда сталкиваешься с конкретными человеческими судьбами.
Макариха в сороковые годы
22 июня 2005 года в Котласе на кладбище Макариха был открыт памятник умершим от ран и болезней в Котласском эвакуационном госпитале № 2520. Памятник представляет собой три гранитные плиты. На двух крайних плитах поименно написаны все умершие в Котласском госпитале, это 16 человек. На средней плите изображён орден Отечественной войны и указана дата: 1941 – 1945 годы.
Эта идея появилась в 2002 году, когда из Архангельского военкомата в Котласский пришли документы. В них были обозначены 18 фамилий умерших в госпитале № 2520. Данная информация стала основанием для установления на территории мемориального комплекса памятника воинам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Познакомившись с архивом поисковой группы «Долг памяти», мы пришли к выводу, что никаких документов, подтверждающих, что эти воины скончались в госпитале от ран, в наличии не имеется. Разобраться в ситуации нам помогли документы из фонда «Эвакогоспиталь 2520», хранящиеся в Военно-медицинском архиве Министерства обороны России. Из «ученой карточки» мы выяснили, что эвакуационный госпиталь 2520 был сформирован 10 июля 1941 года
«Наша жизнь ничем не отличалась от жизни заключенных. Разве что их не охраняли и не держали за колючей проволокой. Мобилизованы был эстонцы насильно, работали на пилораме и в лесу. Питание было скудным. Пайка хлеба, каша и соленая треска выдавались при условии выполнения нормы. Бывали случаи, когда по два-три дня совсем не давали и хлеба. Рабочую одежду не выдавали, в морозы работали без рукавиц. Не было валенок и портянок. Я работал в пиджаке и ботинках. Голодные солдаты эстонских «рабочих колонн НКВД» пытались красть свиней, коз, взламывали замки сараев, воровали овес у лошадей, ели падаль. Были кишечные заболевания, которые лечили только раствором марганцовки. От голода и холода многие умирали. Умерших закапывали неглубоко, засыпали снегом с песком. Сил не было у хоронивших»
Интервью с Томасом Селгой от 10.07.2004 (архив музея «Макариха»). .
То есть, исходя из данных архивов, на Макарихе похоронены не воины, раненные на Карельском фронте, а те, кто был в рабочих колонн НКВД. Устные источники дополняют, что в большинстве это были депортированные эстонцы.
Во время уборки кладбища Макариха учащиеся нашли необычный крест. На нем надпись на немецком языке: «Покойся, Фридель». Представители немецкой общины города Котласа рассказали нам, что после войны в Котлас на спецпоселение были направлены немцы – репатрианты. Среди них был страшный голод. В 1947–1948 годах многие скончались от истощения. Христиан Морлок отмечает, что его мать умерла в 1947 году. В документах о смерти значится: « дистрофия третьей степени»
Макариха стала местом упокоения людей, которые были насильно, как в 30-е годы, доставленны в Котлас.
Послесловие
После закрытия кладбища Макариха на этой территории неоднократно производились разные работы. В 1962 году началось строительство насыпи для автодороги в Лименду. Землю для насыпи брали в юго-западной части кладбища. В результате появился большой заболоченный карьер. По генеральному плану застройки города от 1973 года на месте кладбища предполагалось создать парк. Наша учительница Милитина Владимировна Клапиюк заканчивала десятый класс в 1977 году. Она рассказывала нам следующее: «На уроках истории мы рассматривали вопросы перспективного развития Котласа. Когда учитель истории рассказала, что на месте кладбища на Макарихе будет разбит парк отдыха, мы, старшеклассники, были рады. Нас радовало, что под боком будут аттракционы, танцплощадка и прочие развлечения. И не нашлось в целом классе ни одного человека, кого бы смутила данная перспектива».
Нам сегодня трудно понять образ мыслей «советского» человека. Как можно танцевать на костях?
К счастью, этим планам не суждено было осуществиться. В 21 век кладбище вступило с новым статусом. По инициативе Котласского городского историко-просветительского общественного движения «Совесть» и на основании решения № 86 восьмой сессии Собрания депутатов первого созыва г.Котласа от 23 апреля 1998 г. оно стало мемориальным.
Захоронения «чужаков»
Наш край стал местом расправы для сотен тысяч жертв сталинской системы. Что мы знаем об их захоронениях? Почти ничего. В архиве мы нашли воспоминания о случае 1991 года в Сольвычегодске. При разработке участка под застройку было обнаружено братское захоронение – 35 скелетов без признаков гробов и одежды. Судмедэкспертиза останков производилась в Санкт-Петербурге. Было установлено, что давность захоронения около 50-ти лет. Возможно, это было захоронение жертв пеших этапов зимой 1932-1933 годов из Котласа
Такова была реальность переселения крестьян в 30-е годы 20 века. Это была первая волна « чужаков».
Новые захоронения чужаков появились на территории Котласского района в 1940 году. 1940 год – трагическая веха в истории польских семей. Речь идёт о развернувшейся с начала 1940 года депортации вглубь СССР сотен тысяч жителей западных областей УССР и БССР. Это были спецпереселенцы из числа «осадников». Так называли земледельцев-колонистов, получивших наделы от польского правительства за участие в войне 1920 года против Советской России. Это были также члены семей репрессированных польских офицеров, полицейских, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников. В этой волне были и спецпереселенцы – беженцы, то есть лица, нелегально прибывшие в западные области УССР и БССР с польских территорий, оккупированных немцами
Когда активисты музея «Макариха» были в поисковой экспедиции в посёлке Шипицино, они встречались с местными жителями, которые в 1940 году выполняли повинность по перевозке на подводах поляков–спецпереселенцев, направленных в глухие лесные местности. О поляках–спецпереселенцах 1940 года вспоминают современные жители Макарихи, ранее проживавшие в населённых пунктах Котласского района. Воспоминания о поляках-спецпереселенцах этого периода сохранялись у Зинаиды Семёновны Горячих (в девичестве – Лысцева). Зинаида Семёновна сейчас живёт на улице Устье (микрорайон Макариха). Детство и юность прошли в деревне Шумилово Удимского сельского совета Котласского района. Зинаида Семёновна Горячих родилась в 1927 году, то есть в 1940 году ей было 13 лет. Она вспоминает, что перед Великой Отечественной войной в их местность привезли много поляков. Поляки голодали. Сначала ходили, выменивали вещи на еду. Наш информант вспоминает:
«Вошла невысокая девушка. Отец больной лежал. Я не понимала, что она говорит. А отец сразу понял: хлеба просит. Девушка совсем молоденькая, красивая, одета в зелёное шерстяное платье, туфли лаковые».
Когда вещи у переселенцев закончились, голодные люди вынуждены были ходить побираться. Зинаида Семёновна вспоминает:
«Мимо нашей деревни проходила большая дорога Котлас – Приводино – Великий Устюг. Поэтому к нам в деревню многие заходили. И хоть тогда все плохо жили, старухи и старики жалостливые были, всё чего – то попадут. Но от голода, болезней очень много людей умирало».
Рассказывая о поляках, Зинаида Семёновна часто в своих воспоминаниях возвращалась к двум лицам: девушке Ксении и юноше Фёдору. Их из жалости приютила у себя одинокая старушка. Повезло Ксении и Фёдору и с работой: они устроились на маслозавод. «Фёдор возил в Приводино масло на лошадях, а Ксения в ручную крутила маслобойню. Хоть и трудно было Ксении, но от голода не умерла. Приехало поляков много, а выжила только эта пара. У нас в Шумилово они и поженились. Долго жили Смаковские в наших местах. Свой дом в Удиме построили. Двух дочерей выучили в Архангельске: музыкальные работники».
Судьба многих складывалась гораздо трагичнее. Вот что вспоминает и Зинаида Семёновна:
«Народу по дороге ходило много, побираются, а ноги-то уже не носили, голодные, упадут и умрут. Дети бегают и натолкнутся. Мой отец, Семён Максимович Лысцев, в молодости на флоте служил и был уже больным человеком. Но прибегут племянники, скажут, что опять покойник у дороги лежит. Отец позовёт младшего брата Ивана, и они идут хоронить. Мать, бывало, на отца бранится, что сам еле живой, с трудом ходишь. А отец отвечает: «Нельзя, чтобы люди валялись». Но умирало так много, что хоронить основательно сил не хватало. Отец говорил матери: «Хоть как-то захоронить. Ямы неглубокие делаем, дёрном присыпаем».
Зинаида Семёновна не помнит, сколько человек похоронил отец и дядя. Но её память основательно зафиксировала место, где делались эти захоронения:
«Место – можжевельник, Шарчиха, ближе к дороге. Недалеко от станции Удима была деревня Студениха. На высоком месте стояла школа. А вниз от школы – можжевельник. Вот в этом низком месте и хоронили поляков. Все в деревне об этом знали, никто ничего там не делал и позже»
Интервью с Горячих З.С. от 6.08.2005 (архив музея «Макариха»). .
Мария Прокопьевна Елсакова, детство и юность которой прошли в поселке Приводино, помнит, что недалеко от Приводино были бараки, в которых жили поляки. Она видела, как дети и старушки группами, человек по десять- пятнадцать ходили в лес. «Наши то всё больше с корзинками, а они с кувшинами да с ведёрками». Но ягоды и грибы не могли спасти умирающих от голода людей. «Ходят, ходят и упадут. Их в лесу и закопают. А на этом месте берёзовый кол поставят. Мы идём, видим, берёзовый кол стоит, ну, значит, поляк лежит. Много по лесу таких колов стояло»
Далее – трагическая история строительства железнодорожного моста через Северную Двину в годы войны.
Тамара Сабурова пишет: «В 1938 году образуется Севжелдорлаг – для строительства железной дороги от Котласа до Воркуты и Севдвинлаг – для укладки полотна от Коноши до Котласа. Севдвинлаг насчитывал 61 отделение, в каждом из которых было до 35 и более лагпунктов, колонн, участков. Бараки заключённых тянулись вдоль строящейся магистрали, и каждый перегон, и мостовой переход, каждая станция построены ими»
Осенью 2005 года во время экспедиции на левый берег Двины мы познакомились со старожилом деревни Новое Село Василием Александровичем Шиляковым. Он указал нам место захоронения заключённых – строителей моста через Северную Двину. Он хорошо помнит время строительства моста. Место, где находилась зона, население ещё долго называло Колонной. В Новом Селе жили начальник колонны и взвод стрелков. Призывали в этот взвод и местных пожилых жителей.
«Всего из нашей деревни во взводе охраны служило три человека. Василий Александрович Дудников рассказал нам о том, что сам видел, а также о том, что слышал от односельчан, служивших в охране. Он вспоминает: «Положение заключённых не было одинаковым. Одни не могли выйти из зоны, у других были пропуска. Срок на выходе, вот им и давали пропуска. Этим было чуть-чуть полегче. Хоть какое-то пропитание могли найти. В Вондокурье была силосная башня. Они в эту башню заберутся. А у нас в деревне оперативник, встретит и всё выкинет.
Спрашивает:
– Чего несёшь?
– Гражданин начальник, капустку.
– Будет тебе свинцовой капустки!
По осени таскали с полей капусту, картошку, зерно. Прятали, нары были с двойным дном. Меленки были маленькие из железа. Перемелют зерно, кашу сварят»
Интервью с Шиляковым В.А. от 10.09.2005 (архив музея «Макариха»). .
Мы слушаем и понимаем, что таким образом часть заключённых могла поддерживать свои силы, притом, только летом и осенью. А остальное время? Василий Александрович, отвечая на наш вопрос, ссылается на рассказы односельчан: «Дадут черпачок болтушки. Поэтому силы быстро покидали людей. За день умирало около 50 человек. Восстанавливая события полувековой давности, наш рассказчик отмечает страдания заключённых от морозов:
«Зимой температура – 40. Мы в такие дни старались из дома без особой нужды не выходить. А они работают. Одеты в бушлат изношенный, на ноги тряпки намотаны». О работе на мосту Василий Александрович вспоминает: «Мне было двенадцать лет. Мать посылала в город обменивать молоко на хлеб. Охрана меня знала и пропускала через мост. Во многих местах мост ещё был не достроен. На огромной высоте переброшены две доски, приходилось по ним перебираться. А ветер, бывало, страшный на высоте. Того и гляди порывом сбросит. А они от голода и без того шатаются. Ветер дунул – человек и упал»
Интервью с Шиляковым В.А. от 10.09.2005 (архив музея «Макариха»). .
У этих строителей могил не было: утонул в реке, унесло весной со льдом. Тех, кто умирал от истощения, от болезней в лагере, хоронили на кладбище. Василий Александрович Шиляков рассказал нам, что зона была «с этой стороны линии, до нашей деревни метров 800. А хоронили заключённых по ту стону линии, метров триста от железнодорожной насыпи»
Валентин Александрович Шиляков, младший брат Василия Александровича, вспоминает: «После войны там сенокосы нашего колхоза были. Ещё выделялись маленькие холмики»
Но многие жертвы строительства моста так и не были преданы земле. Ещё в начале 50-х годов местные жители натыкались на кости повсюду: в карьерах, в кустах, рядом с насыпью.
«На лугу пасёшь овец, опять кости!»
Интервью с Шиляковым В.А. от 10.09.2005 (архив музея «Макариха»). .
В архиве Котласского краеведческого музея мы нашли воспоминания В. Клепикова, очевидца строительства моста. Он пишет:
«Рядом со строительством железнодорожного моста находились сенокосные угодья. Мы видели, что работа на мосту шла круглосуточно под усиленной военизированной охраной. Непонятно, почему-то крик заключённых, винтовочные выстрелы и всё тихо»
Воспоминания Клепикова В. (архив ККМ, папка № 51/1). .
И далее В. Клепиков замечает: «А сколько безымянных кладбищ только на участке стройки железной дороги на территории Котласского района»
Во время экспедиции по берегам левого берега Двины мы познакомились с несколькими старожилами. Некоторые из них категорически отказались говорить с нами. Прошло полвека, как закончился сталинский режим. Время прошло, а страх остался.
