О войне по всей стране. Новосибирская область

«Живу и слава богу…»

Автор: Шеломицкая Ульяна
Научный руководитель: Нерода Татьяна Юрьевна
с. Елбань, Маслянинский р-н

Тяжело было прабабушке, часто слышали по ночам дети, как плакала мама, уткнувшись в подушку. Оплакивала свою женскую долю. Осталась она в 34 года вдовой, до войны похоронила четверых детей, которые умерли маленькими друг за другом.

В первую военную зиму было не так сложно, как в последующие. Отца забрали на фронт в конце лета, поэтому успели заготовить всё: и дрова, и сено, и овощи. А вот с приходом весны с новой силой ощутили, как не хватает хозяина в доме. Нужно было пахать огород, сажать картофель, сеять хлеб в колхозе, ставить сено. Мать разрывалась между домом и работой. Старших девочек и Полефа привлекали к работе в колхозе, маленького Ванюшку приходилось либо брать с собой, либо оставлять с соседскими ребятишками.

Несмотря на то, что дедушка был совсем маленький, ужасные события военных и послевоенных лет оставили яркий след в его детской памяти. Слушая его рассказ, невольно думаешь, как люди выживали в тылу, откуда брали силы, чтобы не сломаться под грузом тех бед, которые выпали на их долю. А беда приходила за бедой…

Хоть и была война, а налоги колхозникам всё равно надо было платить. Прабабушка планировала за налог отдать тёлку, но непутёвый сосед проткнул ей вилами бок. Пришлось отдать последнюю корову ─ власть не интересовалась, чем мать будет кормить четверых детей, пришли и забрали, да ещё и подшучивали.

А кормила мать своих детей, чем придётся. Летом собирали гусинки, пучки. Прабабушка садила много овощей, зимой в чугунке напарит вперемешку картошку, брюкву, тыкву, вот и едят весь день дети эти «парёнки».

Старшую сестру Шуру поставили работать кладовщиком, спустя какое-то время обнаружили недостачу. Ревизоров не интересовало, что ключи от склада были и у Председателя, и у бригадира, оставили крайней шестнадцатилетнюю девчонку. Отправили на исправительные работы в Новониколаевск.

Сестра Зоя возила на быках корм в райцентр. Одежда была ветхая, тёплых вещей не было, Зоя простудилась и на всю жизнь осталась инвалидом (полиартрит).

«Военные и послевоенные годы в судьбах сельских педагогов и детей Сибири»

Автор: Сидорова Ярослава
Научный руководитель: Нерода Татьяна Юрьевна
с. Елбань, Маслянинский р-н

***

Осень сорок третьего выдалась ранняя и холодная. Уже в конце сентября дождь шел часто со снегом, темные тучи низко висели над посеревшими от воды избами, грязь хлюпала под ногами, редкие моменты появления солнца не успевали согреть или просто порадовать крестьян скорым «прояснением» погоды. Колхозный хлеб не был убран с полей, хотя работали с самого рассвета и допоздна: с четырех утра до десяти вечера. Почти все трудоспособные мужики ушли на фронт уже в первый год войны, ушли и брат Лиды с отцом. А в деревне к сорок третьему ждали своего призыва теперь уже ученики 9-х классов. Не осталось и лошадей, за исключением нескольких «непригодных для фронта». Правда, в распоряжении колхозников оставались два стареньких трактора ХТЗ, которые без конца ломались, запчастей не было, и получалось, что эта техника создавала одни проблемы ─ её было необходимо чинить любыми способами, чтобы не попасть под суд за саботаж…

Было бы неправильным утверждать, что людьми, в их стремлении убрать урожай, прополоть колхозные поля, падая от бессилия к концу дня, двигал лишь страх попасть в опалу. Присутствовало искреннее желание помочь фронту, приблизить возвращение отцов и братьев с той, более страшной жатвы ─ где на полях оставались жизни бесконечно дорогих людей. Об этом говорят и Лидия, и все «дети войны», с кем пришлось нам общаться. Но состояние непроходящей, угнетающей тревоги было: у колхозников, у педагогов, у детей. Она перерастала в животный страх, когда узнавали, что кого-то из вчерашних знакомых осудили, дали срок за однодневный прогул. Таких случаев было много, в полном объеме распространялась практика наказания «уклонистов от сельхозработ» и на педагогов:

«Приказ №14 по Бубенщиковской начальной школе Егорьевского сельсовета от 20 августа 1942 года

За совершенный прогул без уважительной причины 20 августа 1942 года учительницей Пирожковой А.И. прошу районо дело передать в суд для привлечения к ответственности

 Зав. подпись»[1]

Лида на всю жизнь запомнила страшную новость, когда однажды утром стало известно, что в суд передано дело на любимую учительницу Молеву Тамару Васильевну, у неё была высокая температура, и она не смогла подняться с кровати. Лежала в полубессознательном состоянии почти сутки, а в это время приказ по школе был издан. Позже, к счастью, разобрались и наказывать не стали, но выписка из приказа уже ушла в суд, Тамару Васильевну вызывали в район, беседовали. Решение об оправдании пришло не сразу. Помогли обращения коллег и родителей. Можно представить, в каком напряжении жила все дни учительница.

***

Вспоминает Ушаков Александр Михайлович (родился в 1932 году в деревне Костюшка):

«В свои 9 лет я начал работать на сушилке. Наравне со взрослыми женщинами грузил на подводы мешки с хлебом. Согнусь почти до земли, ноги трясутся, но ношу…Летом по ночам, при луне боронил поля на своей коровенке, метал сено. Да что там я, все же побольше некоторых работничков был, рядом со мной работали и шестилетние. Они гребли, а мы, кто постарше, метали сено. Складывали его в копны и стога. Не до игр было, одни мысли: поесть бы да выспаться…

Вот еще одно воспоминание ─ рассказывает Никанкина Екатерина Никифоровна: «Помню мальчишку лет девяти председатель отправил возить копны, а он заехал в лесок да и уснул, ведь и дети-то спали по четыре часа в сутки. Спит себе, а его ждут. Сорвал работу. Мать за это забрали и сутки в совете продержали, могли и арестовать, да, слава богу, отпустили. Так она его так била, что едва отобрали пацана. Сама потом плакала, и его жалко, и тех, пятерых, что были у неё, ведь мал мала меньше. На кого бы остались?»[ii]

О том, что дети фактически не видели детства свидетельствуют все, кто рос в военные годы.

Цепаевой Валентине Александровне было 12 лет, когда началась война. По военным меркам «совсем большая» была. Мать с утра на работу, с собой берет тех, кому старше девяти (всего в семье было четверо ребятишек). Косили, метали сено, пилили дрова в лесу. Полураздетые и голодные волоком по снегу вытаскивали лесины, снег глубокий, проваливаешься до пупа. Так чтобы легче было ─ ползешь по нему и тащишь …А снег набьется под фуфайченку, в пимишки, кажется, сам в сосульку превратился. И все это на ветру. Не было у нас детства, прошло стороной…Отняла война и забавы, и игры»

Что ели эти малолетние труженики? Все пережившие войну, с кем нам пришлось общаться, вспоминают, что главным лакомством детства были драники. Хорошо, если из картофеля. Но чаще с добавками из сушеной травы. Летом полегче было ─ корм был повсюду: лебеда, пучки, ягоды, одуванчики. Пробовали все, что можно было пожевать и проглотить. Вкуса пряников, конфет, сахара не знали.