В Мраморном ущелье

День пятый (2.8.2016). Как перейти реку

Утро нас снова встречает хорошей погодой. Я фотографирую обвалившийся мост на фоне горных вершин, а Радек делает панорамные снимки (см. здесь) с развалин моста. В кадр ему попадает большая группа походников на том берегу Сакукана. Похоже, какие-то студенты, большинство без рюкзаков, налегке. Они явно шли по течению, значит, должны представлять, что там дальше. Из-за рокота горной реки расслышать их мы не могли, но в конце концов жестами нам объяснили: Сакакун можно перейти выше по течению.

Очевидно, придется потратить на дорогу еще больше драгоценного времени, которое мы рассчитывали посвятить документации. План нашей экспедиции и рассчеты дороги до Мраморного ущелья, которые мы составляли еще в Чехии, пошли прахом. Выше по течению есть отрезок пути, где долина реки значительно уже, ее широкое русло теряется в скалах и рыщет по узкому ущелью. Тут и там образуются большие и маленькие водопады – до брода еще далеко. Мы обсуждаем маршрут: пусть скалистый участок реки довольно длинный, там, где в реку впадает крупный приток, должно быть место, которое имели ввиду походники. На другом берегу должна быть заброшенная метеорологическая станция, которая теперь превратилась в зимовье – там скорее всего и остановились на ночлег те студенты. Нас греет мысль, что мы хоть немного сможем передохнуть в теплом и сухом месте и высушить вещи. Это «всего-то» три километра по прямой, но мы внутренне готовимся к очередному нелегкому дню.

Наши опасения, к сожалению, оправдываются. Если раньше еще попадались участки заброшенной дороги для грузовиков, то дальше ведет только «trapinka». Мы идем очень медленно, небольшие ручьи и болота переходим без колебаний – все равно ботинки уже насквозь. Дорога идёт через лиственничную тайгу с подлеском из стланика, почва кое-где заболочена, по берегам рокочущей реки на скалах высятся глыбы нерастаявшего снега. Никогда не знаешь, как глубоко можно провалиться в сырой мох, поэтому мы прощупываем дорогу палками. Теперь уже нет никаких сомнений, что мы в Сибири. Именно такой мы ее себе и представляли, к тому же нам составляют компанию наши вчерашние друзья олени, которые все утро следуют за нами по пятам.

Вскоре мы натыкаемся на очередную ограду, а чуть дальше заброшенную стоянку эвенкийских пастухов: тут остались остовы двух юрт c кострищем посередине. Здесь мы располагаемся на обед и достаем сушеную рыбу. Но она так сильно воняет, что Радека просто воротит и он остается без обеда, а я свою порцию съедаю, но потом жалею об этом до самого вечера – меня немного мутит. К тому же невозможно избавиться от рыбного запаха на руках – теперь я понимаю, почему от той русской семьи так несло рыбой.

Вскоре сквозь деревья на том берегу реки мы различаем крышу лесной избушки – вот только как к ней добраться? Узкое ущелье, по которому мы уже несколько дней продвигаемся вверх по течению, начинает потихоньку расширяться, и вскоре разделяется на две части горным массивом. Мы подходим к слиянию двух рек. Река в этом месте разливается широко, а значит тут неглубоко – выходит, это лучшее место для брода, хотя после дождей воды и прибавилось. Мы немного нервничаем.

Вода ледяная, переходим мы медленно, пытаясь выбрать оптимальный путь с самым слабым течением, иногда еле удерживаемся на ногах. Перейдя приток, оказываемся между двумя руслами в седловине бувкы Y, образованной слиянием рек. Ступни мы уже просто не чувствуем, но быстро переобуваемся и идём искать следующий брод.

Хотя этот приток не такой многоводный, вода скапливается в намытой рекой котловине, так что тут гораздо глубже, а течение, похоже еще сильнее. Я иду первым с рюкзаком на спине и ботинками в руках, ступаю очень осторожно и еле удерживаюсь на ногах. Пройдя уже две трети пути, все-таки оскальзываюсь и теряю равновесие. В голове проносится мысль о двух фотоаппаратах, которые лежат в верхней части рюкзака. Я пытаюсь упасть так, чтобы рюкзак, оставался над поверхностью воды. Ботинки улетают в воду, и я еле успеваю их выловить из потока. На берег я выбираюсь весь мокрый, зато верхняя часть рюкзака осталась сухой – с аппаратурой все в порядке. Саднит разбитое колено, из него течет кровь. Радек, наученный моим горьким опытом, выбирает немного другой маршрут и благополучно переходит на тот берег. К нам подходит один из парней, которые умывались ниже по течению. Оказывается, все они студенты или недавние выпускники Тюменского университета.

Мы подходим к избушке, где собрались остальные. Ребята очень дружелюбные: увидев мои порванные колючей проволокой штаны, предлагают иголку с ниткой, приглашают на ужин. Мы не отказываемся от приглашения поужинать и заходим внутрь дома – здесь царит приятное тепло, в первой комнате стоит печь и большой стол, во второй на двух уровнях устроены полати, куда уже набилось человек десять.

Ужин оказался вкусным – так называемый походный борщ, еще нас угощают чаем и чистым спиртом. Мы разговариваем обо всем на свете: о предстоящих маршрутах, об угрозе медведей и волков (говорят, вокруг базы их много, а мы как назло ночуем в палатке). Сегодня они ходили осматривать Мраморное ущелье (поэтому мы их видели у моста), но как ни странно, они называют его просто рудником, и ни слова о ГУЛАГе.
 

День шестой (3.8.2016). Наконец-то в лагере в Мраморном ущелье

От лесной избушки к развалинам моста ведет по этому берегу «trapinka» – само собой, она вскоре теряется, и мы продираемся сквозь заросли по болотистой почве редкого лиственничного леса. У нас с Радеком появляется ощущение, что это идеальная среда обитания медведей. Так что я начинаю горланить во всю мочь и распевать песни, а Радек подвешивает на рюкзак свою флягу и железную кружку, чтобы они звякали при каждом шаге. Хочется, чтобы нас было слышно издалека, чтобы не справоцировать медведя своим неожиданным появлением. Наконец, мы подходим к мосту у которого позавчера разбивали лагерь на другом берегу.

Теперь нам предстоит крутой подъем, мы находимся прямо под боковой долиной. Отсюда наверх дороги нет, и мы карабкаемся как придется – иногда и на четвереньках. Совсем выбившись из сил, мы подходим к бывшей подъездной дороге в лагерь (ровная линия однородной растительности, которую мы заметили с противоположного берега). Дорога заросла густым орешником – мы еле-еле пробираемся с рюкзаками на спине, иногда приходится проползать под ветками. Кроме того, вскоре нам преграждает дорогу крупный северный олень. Он совершенно не собирается уступать нам дорогу и только таращит на нас глаза. Мы пытаемся его отогнать классическим «кыш», и он все-таки трогается с места, конечно, прямо на нас. Мы отважно прячемся за дерево.

Разминувшись с оленем, подходим к реке, которая вытекает из нашей долины. Окрестные вершины выглядят отсюда монументально – их высота достигает почти 3000 метров. Мы примерно на половине пути и подходим к развилке – стрелка с неразборчивой надписью указывает прямо на склон. Мы идем по стрелке. Подъем непростой, и мы совершенно выбиваемся из сил, когда перед нами открывается Мраморное ущелье, закрытое с трех сторон отвесными скалами. Лагерь расположен на противоположном краю ущелья, нам еще нужно перейти широкую каменистую долину. Шесть часов ходьбы спустя мы наконец достигаем цели: перед нами здания административной части лагеря – четыре больших строения в ряд, а вокруг рассеяны постройки поменьше, некоторые в полуразрушенном состоянии.

Мы наскоро готовим еду и начинаем искать место для стоянки. Идея поселиться в первом строении нам не очень нравится. Доски, которые кто-то уложил там для ночлега, промокли, мы опасаемся, что ночью здесь будет холодно – все-таки мы находимся над линией леса, почти 2000 метров над уровнем моря. Зато дальше по склону над избой мы находим каменистую площадку у руин одного из домов, где и ставим палатку.

День 7 (4.8.2016). Исследование лагеря и ночная съемка

После обеда отправляемся на рекогнисцировку местности – мы собираемся сравнить чертежи, которые у нас с собой, с настоящим, современным состоянием, сделать общее описание построек, интерпретировать их назначение, выбрать идеальные места для панорамной съемки и найти интересные артефакты. Нас поражает, какую огромную площадь занимает весь комплекс. В длину он растянулся больше, чем на полтора километра. Видимо, задача будет посложнее, чем мы думали. Нам никак не удастся задокументировать все, так что придется решить, какие у нас приоритеты.

Обследование занимает у нас часов шесть, чертежи более или менее совпадают, хотя по краям периметра нельзя с точностью определить число построек, поскольку там много мелких развалин. Вокруг масса интересных деталей – водопровод, ведущий от водопада, касса с окошком, шкаф для хранения оружия в доме охраны, пекарня с фрагментами разных форм для хлеба. Затем множество участков с отбросами, состоящих из груды ржавых консервных банок и костей, арестантские ботинки – летние и зимние валенки, ботинки покрепче – видимо, шахтерские, деревянная ложка, жестяные миски и кружки. Около проходной арестантской части лагеря нам удалось найти и идентифицировать карточку учета рабочего времени, а также табличку с надписью, которая изначально располагалась над воротами. Мы смогли различить две надписи – одну поверх другой, но расшифровать их не можем, так что просто фотографируем табличку, чтобы заняться ее расшифровкой уже в Праге.

В предыдущие ночи из-за постоянной облачности и дождей ясного неба мы не видели, но сегодня наконец распогодилось, и над лагерем загорелись первые звезды. Вдруг, к нашему удивлению, небосклон рассекает падающая звезда, затем другая. За ночь я загадал столько желаний, что должен стать самым счастливым человеком на земле – если, конечно, мне удастся выбраться из этой глухомани.

После чая мы достаем из палатки налобные фонари, Радек настраивает аппаратуру. Я карабкаюсь на склон, чтобы как следует осветить лагерь без луча света на каменистой поверхности. Наши налобники очень мощные (у Радека и вовсе военного образца), так что получается сноп яркого света, и я себя чувствую осветителем в театре, только вместо актеров мне приходится освещать постройки, сторожевую вышку и ворота сибирского лагеря.

Мы пробуем разные варианты настройки фотоаппарата в комбинации с разной длиной и интенсивностью света фонарей, чтобы сделать безупречные снимки освещенных объектов вместе с звездным небом. Это отнимает у нас часа два с лишним, мы перекрикиваемся между собой через всю долину, чтобы скоординировать наши действия – по крайней мере, наши крики распугают медведей, которые, говорят, ночью наиболее активны. Честно сказать, мало приятного стоять совсем одному в черной непроглядной тьме на склоне над долиной и ждать, когда фотоаппарат на штативе сделает кадр длинной выдержки. Я без труда различаю щелчок, хотя стою метрах в 100, не меньше, такая тут тишина и безветрие. Наша ночная смена заканчивается только в половине второго, мы ложимся спать с чувством, что нас ждет еще много работы.

День восьмой (5.8.2016). Погода

За завтраком пытаемся составить график работы так, чтобы не мешать друг другу и обоим быть при деле. Хуже всего сочетаются моя съемка построек для фотограмметрических работ и панорамная съемка Радека. И хотя мы радуемся прекрасной солнечной погоде, нашу работу она только усложняет. Такие условия не очень подходят ни для панорамной съемки, ни для фотограмметрических измерений построек и артефактов, по которым впоследствии строятся 3D–модели нашего музея.

Я заканчиваю осмотр лагеря и описание объектов, которые не успел вчера. В некоторых постройках мне приходится пробираться сквозь рухнувшие стропила, при этом я нахожу остатки внутреннего обустройства, плакаты с надписями и доску объявлений, которую мне пришлось выгрести из груды хлама и обвалившихся балок.

При помощи лазерного дальномера я измеряю ключевые расстояния между объектами, которые потом станут частью виртуальной реконструкции лагеря. На небе появляются первые тучи, но собираются они над долиной реки Сакукан, так что у нас солнце все еще печет. Таким образом, основную деятельность приходится сдвинуть на четвертый час, когда солнце спрячется за окрестные вершины. Но тут погода быстро и неожиданно меняется. Практически ровно в 16:00 начинается дождь. Здесь на дне глубокого ущелья, окруженного высокими отвесными скалами, мы видим только часть неба, и приближающие серые тучи над нашими головами мы до последнего момента не замечали.

Мы не можем себе позволить ждать, пока кончится дождь (если он вообще закончится), так что я начинаю и измерять и описывать артефакты. К счастью у нас с собой непромокаемые водостойкие маркеры, так что для обработки у нас будут точные размеры артефактов. Когда дождь усиливается, я иду откапывать носилки для материала, которые нашел неподалеку от подъездной дороги. Я собираюсь их тоже сфотографировать, чтобы потом представить вместе с остальными артефактами в виртуальном музее.

Дождь все еще льет как из ведра, мы спрятались в одном из домов и слушаем, как капли все в новых и новых местах падают на мокрый пол или в подставленную посуду. В палатку мы сегодня забираемся рано. Второй день исследований позади, а впереди еще море работы. Нужно собрать материал для фотограмметрических работ всего лагеря целиком, сфотографировать кучу артефактов, сфотографировать лагерь с высоты, сфотографировать и описать горнодобывающий комплекс, который находится над лагерем на самом краю долины под скалистым склоном… Между тем еды у нас хватит только на полтора дня, остальные запасы мы оставили внизу в лесной избушке. Завтра надо встать пораньше, надеюсь, дождь прекратится.

День девятый (6.8.2016). Новомученникам российским

Будильник звонит в 6:30 (в Праге 23:30), но снаружи все еще накрапывает дождь, так что мы не вылезаем из палатки и продолжаем спать. Около восьми дождь на время утихает. Я готовлю завтрак, и попутно фотографирую и описываю артефакты в своей полевой лаборатории – в качестве фона использую старую лавку, часть исходной обстановки лагеря.

Утро холодное, я достаю шапку и перчатки. Сегодня впервые за все время, что мы тут, дует легкий ветер. Поэтому Радек достает из палатки воздушного змея, с помощью которого собирается сфотографировать лагерь с высоты, и пытается его запустить. Ветер в узкой долине очень переменчивый, Радеку приходится попотеть, прежде чем змей поднимается на нужную высоту. Радек прикрепляет к змею фотоаппарат, и потихоньку подтягивает его наверх, при этом на меня возлагается почетная миссия страховать фотоаппарат и ловить его, если змей начнет опускаться.

Порывы ветра сменяются полным штилем, и я ношусь по каменистой осыпи туда-сюда, смотря одновременно наверх, чтобы угадать место падения, и под ноги на камни, чтобы не расшибиться. Несколько раз я его ловлю, но в конце концов фотоаппарат падает. К счастью, он закреплен в довольно прочной конструкции, и дело обходится без потерь. Где-то вдалеке слышна ругань Радека.

После обеда Радек отправляется делать панорамную съемку, он собирается подняться наверх к добывающему комплексу, который растянулся на огромном холме из отработанной породы, я же принимаюсь за фотограмметрию построек, а затем отправляюсь вдогонку.

Радек со своими панорамными снимками не прошел и полпути, так что я обгоняю его и поднимаюсь наверх один. Дорога не из приятных, почва очень неустойчивая, и при каждом шаге нога либо проваливается, либо соскальзывает на несколько сантиметров вниз. Не могу себе представить, как узники карабкались туда каждый день, условия в этом лагере были в самом деле невыносимыми, хоть дорога, что вела наверх, и была менее разбита.

Вскарабкавшись наверх, я еле перевожу дух – время здесь как будто остановилось. Передо мной множество конструкций неизвестного мне предназначения, несколько полуразрушенных строений, груды всевозможных инструментов и оборудования, большой крест, рельсы с тележкой для перевозки руды, как будто ее только вчера тут оставила последняя смена. По рельсам я дохожу до конца отвала, где сохранилась часть желоба, по которому добытый материал попадал на сортировку ниже в долине.

Здесь нужно было бы провести несколько дней, но мы, к сожалению, можем задержаться лишь недолго – нужно поскорее возвращаться обратно, солнце вот-вот спрячется за горизонт, и наступят идеальные условия для создания плана целого лагеря при помощи фотограмметрического метода, а это главная задача. Я прохожу тут все вдоль и поперек с фотоаппаратом в руках, и делаю одну фотографию за другой, чтобы как можно больше зафиксировать. Также я наскоро фотографирую одну тележку и табличку с надписью под крестом, там что-то процарапано – надеюсь, в Праге расшифруют.

Сами рудники должны быть еще выше по склону, почти под самым гребнем. Но снизу их не видно, шансы добраться туда благополучно ничтожно малы. Я спускаюсь по крутому склону по другую сторону отвала, съезжая, как на лыжах, мне кажется, так безопасней, – невозможно неожиданно поскользнуться, если все равно скользишь.

Встречаю Радека и заверяю его, что наверху тоже нужно сделать панорамные снимки (лучше всего несколько), а я пока спущусь обратно и буду заниматься своим делом.

Все мои планы уже в который раз смешала погода – то и дело начинается сильный дождь, а мне нужны постоянные условия хотя бы в течение полутора часов. Так что сначала я занимаюсь более мелкими объектами, например, сторожевой вышкой. И только когда кажется, что дождь уже не грозит, принимаюсь за весь лагерный комплекс. Здесь используется такой же метод, что с артефактами и отдельными строениями: нужно снять весь лагпункт со всех возможных углов с множеством кадров, которые к тому же должны значительно пересекаться.

Я забираюсь на склон над лагерем и чуть ли не рысцой с зеркалкой на шее кружу вокруг него, делая снимок за снимком. После этого дополняю материал снимками объектов в тех местах, которые сверху было не видно – я убежден, что это сработает, и что на основе этого материала получится создать 3D-модель и общий план лагеря. Эх, лучше бы я в Праге поменьше хвастался, как много всего умеют современные археологи в лице моей скромной особы.

Я успеваю закончить до темноты и даже умудряюсь при свете сфотографировать носилки, которые я во время дождя дотащил до палатки, чтобы не терять времени. Тут приходит Радек – сегодня он собрал большую часть материала для 3D-тура, тоже большой успех. Мы обмениваемся сведениями и впечатлениями от подъема на верхнюю часть лагерного комплекса, которая у нас обоих оставила наиболее глубокое впечатление.

День десятый (7.8.2016). Домой

С утра холодно, но небо синее. Сегодня нам предстоит только кое-что доделать: Радеку — панорамные снимки интерьеров, а мне — фотограмметрию отдельных построек, а потом, самое позднее в 3 часа, нужно отправляться обратно к лесной избушке в долину, где у нас припрятаны наши припасы.

Звучит невероятно, но сегодня мы отправляемся домой! Точнее, начиная с сегодняшнего дня, мы двигаемся в сторону дома, хотя дорога нам предстоит чертовски долгая – надо перейти всю долину обратно, добраться до Чарских песков, перейти их, осмотреть лагеря, которые располагались у бывшего поселка Синельга (административный центр Борлага), а потом вернуться в Новую Чару. Наверное, когда мы выберемся из долины реки Сакукан, мы наконец поймаем сеть – мы не выходим на связь уже 8 дней, и дома, наверное, беспокоятся.

После завтрака мы отправляемся каждый по своим делам. Времени у нас мало, и за эти несколько дней мы не так много успели. Еще до обеда в Мраморном ущелье появляются какие-то походники: мужчина и женщина. Они объясняют, что остановились на ночевку в лесной избушке, куда мы как раз сегодня собирались. На этот раз нам не повезло: общаться с ними довольно сложно. Девушка все больше помалкивает, зато ее спутник буквально бомбардирует нас вопросами и замечаниями. Собственно говоря, подобную встречу мы рано или поздно ожидали. Мы и раньше замечали, что многие люди, которых мы встречали в горах, упорно называют Мраморное ущелье просто рудником, как будто избегая слова «лагерь», и, кроме странности размещения такого комплекса в горах, не видят в нем ничего интересного. Когда наш собеседник узнает, что мы провели в лагере уже не один день, он недоверчиво качает головой. Видимо, он почувствовал, что-то тут нечисто, и начал нас подозрительно расспрашивать, чем мы тут, собственно, занимаемся, зачем это я делаю столько фотографий, если ему вот хватает одной, зачем у меня с собой штатив и несколько фотоаппаратов и так далее. Я перевожу разговор на другую тему и показываю дорогу на рудники на склоне, чтобы поскорее от них избавиться.

Около половины третьего мы заканчиваем съемки и начинаем собираться. Дорога обратно пролетает незаметно, вскоре мы уже пробираемся сквозь густые заросли орешника на подъездной дороге, а вот мы и внизу у реки, километрах в трех от лесной избушки. Мы отправляемся вверх по течению реки по тропинке в сторону лесной избушки, и надеемся, что не собьёмся с маршрута, как раньше. 

Нашей радости нет предела, когда мы различаем покатую крышу избушки. Русскую парочку мы застаем за ужином, кроме них тут никого нет. Мы тут же принимаемся готовить заслуженную богатую трапезу. Девушка все больше молчит, а её спутник начинает нас доставать назойливыми расспросами – в основном о нашей одежде и снаряжении, к счастью, уже не особо допытывается, что же мы делали в Мраморном ущелье. К сожалению, атмосфера, которая тут царила несколько дней назад с тюменскими студентами, исчезла.

У меня нет настроения спорить о том, почему у нас бензиновая горелка, когда я целый день ничего не ел кроме хлопьев, и я хочу наконец-то погреть еду. Он никак не может понять, какой маршрут мы планируем и что собираемся делать, не одобряет наш рацион и количество фотоаппаратов, удивляется, почему у нас фляга или термос – в его тоне сквозит очевидное презрение, он снаряжен куда лучше нас, а мы совсем “ку-ку”. Он спрашивает у меня, сколько стоит пакетик этой странной дегидрированной пищи, которую мы привезли с собой. Я нарочно завышаю цену: забавно посмотреть, как у него глаза на лоб полезут.

После стольких дней без огня, мы должны воспользоваться тем, что в доме есть старая печь, в которой я узнаю бывшей инвентарь лагеря. Мы затапливаем ее несмотря на протесты наших соседей: они мол не любят, когда жарко. Растопив печь, мы садимся за столом с бутылкой водки, которую нужно допить – не можем же мы и дальше таскать ее с собой. Наслаждаемся теплом, которое идет от печи – полная кодарская идиллия. С полатей опять доносятся замечания, мы почти ничего не понимаем (да оно и к лучшему). Еще немного обсуждаем наш поход, пара дней в лагере произвели на нас неизгладимое впечатление. К ночи на нас наваливается страшная усталость, и мы забираемся спать на полати – роскошь.