Революционная публицистика «будапештской осени»

О страхах и чаяниях венгерской интеллигенции времён восстания – в специальной подборке венгерской революционной публицистики, которую специально для УИ составил историк Александр Стыкалин к годовщине событий.

Тирания на первый взгляд –
Это топот тысяч солдат,
Это толща тюремных стен,
Заключающих тело в плен.
Это следователь за столом,
Это крик во мраке ночном,
Это конвоир, коридор,
Это суд, скамья, прокурор /…/
Только цепь сковав из нас всех,
Закрепила она успех.
Как сбежать от зловещей тьмы?
Тирания – это ведь мы /…/
(Дюла Ийеш. Одной фразой о тирании 1956. 2 ноября)

Вниманию читателя предлагаются некоторые заметные образцы венгерской революционной публицистики осени 1956 г. Среди отобранных нами авторов люди не одинаковых политических убеждений и политического опыта, оставившие разный след в истории Венгрии и венгерской культуры. Это классики венгерской литературы XX в. Ласло Немет (1901 – 1975) и Тибор Дери (1894 – 1977), первый президент Венгерской республики (в 1946-1948 гг.), деятель партии Мелких сельских хозяев Золтан Тилди (в 1956 г. вице-премьер коалиционного правительства Имре Надя), видная деятельница венгерской социал-демократии Анна Кетли, публицисты Миклош Гимеш и Миклош Мольнар.

Вопрос о движущих силах венгерского восстания начал обсуждаться неравнодушными наблюдателями буквально со второго его дня. Никита Хрущев на срочно созванном совещании с лидерами ряда европейских социалистических стран 24 октября 1956 г. говорил: «судя по всему, почву для путча подготовили писатели, а студенты их поддержали», население же «в общем и целом ведет себя пассивно». Уверенность Хрущева в том, что по сути именно творческая интеллигенция спровоцировала венгерскую «контрреволюцию», заставляла его неоднократно обращаться к этой теме в беседах с советскими деятелями культуры в целях предостережения. Глубокое изучение социального состава массового движения сегодня позволяет получить более адекватное представление о роли некоторых категорий творческой интеллигенции в событиях. Хотя попытки писателей и журналистов повлиять на ход событий часто оказывались тщетными, взятая ими на себя моральная миссия глашатаев национального дела была востребована венгерским обществом, созвучна его устремлениям.

«Венгерская свобода!»

Передовая статья М. Гимеша
в первом номере газеты «Мадяр сабадшаг»
30 октября 1956 г.

Наша газета стремится служить делу венгерской свободы. И внешней свободы – независимости, и внутренней свободы – демократии. Служить действенно, высказывая всю правду и чистую правду.

Венгрия не будет независимой до тех пор, пока на ее территории, вопреки воле венгерского народа, размещены советские войска. Мы стараемся быть объективными. Советская армия вступила на территорию нашей родины во время войны. Войны, в которой Советский Союз стал жертвой агрессии и, преследуя агрессора, очистил от гитлеровской военной силы и Венгрию. Разгром немецкой армии был деянием историческим; он мог бы стать началом нового, счастливого этапа в венгерской судьбе, началом существования независимой Венгрии.

Но случилось не так. После 4 апреля 1945 года прошло почти двенадцать лет, а советские части и по сей день находятся в Венгрии. Это ущемляет национальное самолюбие венгерского народа, его исконные национальные интересы. Венгрия не может осуществлять действительно независимую внешнюю политику. А без самостоятельной внешней политики нет здорового развития нации.

Потребуется немало времени, пока самостоятельная внешняя политика Венгрии сформируется во всех деталях; но самые существенные черты ее очевидны уже сегодня. Внешняя политика эта не означает и не может означать, что мы повернемся против Советского Союза или против соседних стран. В интересах Венгрии, венгерского народа – поддерживать искреннюю, здоровую дружбу с нашим могучим соседом и с нашими товарищами по исторической судьбе, восточноевропейскими странами, особенно Польшей и Югославией. Нам необходимы взаимовыгодные хозяйственные контакты, свободный обмен идеями и в каких-то случаях, если того потребуют общие интересы, сотрудничество во внешнеполитической сфере. Но только на основе свободного волеизъявления венгерского народа и венгерского правительства.

Нельзя, однако, допустить, чтобы дружба с Советским Союзом и соседними восточноевропейскими странами оборачивалась недружественной внешней политикой по отношению к Западу. Мы довольно долго поступали именно так – с весьма печальными последствиями: ведь клеветнические кампании против западных стран, искусственно раздутые процессы с обвинениями в адрес Америки, Англии, Франции, железный занавес, опущенный на пути западной духовной продукции – все это наносило ущерб прежде всего Венгрии. Венгрия – маленькая страна, для нее каждый друг дороже золота. Венгрия – бедная страна, с массой тяжелых экономических проблем, ей дорога любая помощь. Если дружественная Югославия может проводить такую внешнюю политику, основной принцип которой состоит в том, чтобы оставаться вне военных союзов и поддерживать добрые отношения со всеми странами, то почему бы Венгрии не проводить такую же внешнюю политику?

Знаем, это дело не одного дня. Будучи членом Варшавского пакта, Венгрия взяла на себя определенные обязательства, и для того, чтобы эту ситуацию изменить, венгерское правительство должно вести переговоры с правительством Советского Союза. Эти переговоры должны начаться как можно скорее и как можно скорее привести к соглашению. Мы надеемся, руководство Советского Союза поймет: вывода советских войск и установления справедливых советско-венгерских отношений требует вся венгерская общественность. И не просто требует: наш народ сражался за это, сражался, рискуя жизнью, противостоя огромной превосходящей силе, почти в безнадежном положении – и все же дошел до порога победы. Наше глубокое убеждение, что полной победы нужно сейчас добиваться не оружием, а умной и смелой политикой, и мы всеми силами стремимся к тому, чтобы наша газета оказалась достойной этой великой цели.

Газета наша борется и за то, чтобы независимая Венгрия была демократической Венгрией.
Сыны и дочери нашего народа, студенты, рабочая молодежь и другие молодые люди поднялись на борьбу против тирании, за независимость, и ужасно было бы, если там, где пролилась кровь, взошли бы не цветы свободы. Нам нужна демократия; нам нужно такое государственное устройство, где закон защищает или наказывает граждан с максимальной беспристрастностью, где наиболее полно осуществляются права человека: свобода слова, печати, совести, собраний, организаций, право на труд и образование, где в рамках, определенных законом, в максимально полной мере реализуется воля народа, где меньшинство подчиняется мнению большинства, а большинство безусловно уважает неотъемлемые права меньшинства. Снова и снова повторяем: нам нужна демократия, нам нужен свободный строй, прочной основой которого станут три важнейших, непреходящих достижения последних двенадцати лет: то, что земля принадлежит крестьянам, заводы – рабочим, право на образование – всем.

Почему мы так настойчиво подчеркиваем важность демократии? Во-первых, потому, что еще сохранились силы старой политики, которые препятствуют развитию последовательного демократизма. Сейчас они не так велики; но если мы проявим беспечность, они быстро вырастут. В то же время опасные явления существуют и на другой стороне. Как? Разве не само собой разумеется, что в результате национальной демократической революции возникает демократическое общество? Это разумелось бы само собой – если бы миром правили разум и трезвость. Это произошло бы наверняка, если клика Ракоши–Герё не злоупотребила бы в своих преступных целях терпением венгерского народа. Это произошло бы с большой степенью вероятности, если мы быстрее, решительнее осуществили бы важнейшие реформы и кадровые изменения. Но после стольких злоупотреблений, после такой волокиты, такой непоследовательности и бестолковщины нужно всерьез считаться с тем, что за спиной сил национальной демократической революции затаились и реакционные, антинародные, враждебные прогрессу тенденции. Что говорить: из провинции и, в меньшей мере, из Будапешта приходят вести, что представители этих тенденций уже не просто прячутся, но кое-где выступают открыто.

Расширение сферы их влияния означало бы серьезную опасность для нашей родины, нашей революции. Оно разрушило бы единство народа, запятнало бы грязью чистоту нашей борьбы, лишило бы нас симпатий мирового общественного мнения. Оно причинило бы неизмеримые страдания людям и повысило бы опасность иностранного вмешательства. Национальная демократическая революция и, разумеется, «Венгерская свобода» с абсолютной, принципиальной непреклонностью должны бороться против всех пережитков политики, проводимой кликой Ракоши–Герё, против всяческих проявлений контрреволюции. Только так мы сможем построить независимую, свободную, демократическую Венгрию, служить которой мы поклялись и в радости, и в горе.

 

Ответ «Szabad Nép» «Правде»
29 октября 1956 г..

В последнем номере «Правда» публикует статью своего корреспондента о событиях в Венгрии. Статья называется «Крушение антинародной авантюры в Венгрии». Это ошибка. То, что произошло в Будапеште, не было ни антинародным, ни авантюрой, и не потерпело крушения. В течение пяти дней рвались снаряды, сеяли смерть пулеметы, в течение пяти дней страдал, истекая кровью, этот несчастный город, и все же, невзирая на сотни смертей, в сердцах горела истинная любовь к отчизне и идеи демократизма, и самыми громкими были лозунги социалистической демократии, а отнюдь не реакции и контрреволюции! Революционный народ Пешта и Буды хочет свободы, народной свободы, жизни без произвола, террора и страха, больше хлеба и национальной независимости. Разве это «антинародная авантюра»?! То, что рухнуло, то, что действительно может быть названо антинародным, – это господство клики Ракоши–Гере.

В статье далее говорится, что народное выступление, восстание в Пеште было вызвано подрывной работой англо-американских империалистов. Мы можем с уверенностью сказать: это утверждение «Правды» оскорбляет все полуторамиллионное население Будапешта. Значительная часть будапештцев душой или делом участвовала во вторник в манифестации и все дни после этого демонстрировала сочувствие и согласие с основными патриотическими и демократическими целями великого народного выступления. Кровавая и трагическая, но вместе с тем возвышающая борьба, кипевшая в течение пяти дней, была вызвана не какой-то там подрывной работой, а, увы, нашими собственными ошибками и преступлениями и, в первую очередь, той главной ошибкой и преступлением, что мы не хранили, не оберегали священный огонь, завещанный нам великими нашими предками, – национальную независимость! «Чего хочет венгерская нация?» – задавала вопрос мартовская молодежь 1848 года. «Национальной независимости», – звучал ответ первого из «12 пунктов» Петефи. Будем же наконец откровенны! Это и сегодня главный ответ, это и сегодня первое из национальных требований: Венгрия должна быть свободной, должна быть независимой страной – и на этой основе она должна жить в мире и дружбе со своим соседом, с Советским Союзом! За это мы и боролись, этого хотели и хотят писатель и журналист, борющиеся с пером в руках, инженер и рабочий, крестьянин и студент-демонстрант, этого хотят повстанцы – этого хочет премьер-министр страны. Тяжкое бремя, огромная глыба свалились с наших сердец, когда новое правительство и новый руководящий орган партии одобрили это требование. Багровое, словно омытое кровью, но все-таки выглянуло из-за мрачных туч солнце свободы и мира!..

И если уж мы говорим об этом, надо добавить еще одно замечание к достойной всяческого сожаления статье «Правды». Верно то, что в течение нескольких дней кипела достойная сожаления братоубийственная борьба, которая, мы надеемся, уже подошла к концу. Придется карать тех, кто, цепляясь за власть и трясясь за свою жизнь, вызвал эту борьбу, кто отдал приказ стрелять в беззащитных людей у парламента. Придется карать также прибившиеся к революционной волне преступные элементы, вышедшие из тюрем. Да, придется карать – однако это вовсе не та «ликвидация», о которой говорится в «Правде». Никто не мог и теперь уже никто не хочет «ликвидировать» борьбу венгерского народа! Эта борьба, хотя и дорогой ценой, но принесла свои плоды, принесла победу великих идей свободы и этим самым и только этим самым она принесет в конце концов на эту окровавленную землю прекращение стрельбы, мир и начало новой прекрасной и в дальнейшем уже бескровной нашей борьбы и нашего созидательного труда.
Миклош Мольнар.
 

Выступление З. Тильди по радио
30 октября 1956 г., 14 часов 40 мин.

Венгры! Братья!
Воля народа, национальная революция победили! Эта воля выразилась в героической борьбе молодежи, писателей, сотен тысяч рабочих, крестьян, всей страны. Эту волю не смогли сломить ни насилие – в каких бы формах оно ни проявлялось, ни сопротивление. Глубоко потрясенный, я стою перед микрофоном. Я не написал заранее своей речи, поэтому, возможно, в ней не все будет складно сказано, но я с любовью и радостью, переполняющими мое сердце, приветствую нашу дорогую венгерскую молодежь, с боевыми представителями которой я встречался в эти дни. Я приветствую их и объявляю всем венграм, объявляю всему миру, что эта молодежь, что рабочие и солдаты, которые вместе с ней вели борьбу, не только достойны мартовской молодежи, но своей выдержкой, героической борьбой и результатами этой борьбы превзошли борцов 15 марта 1848 года. И венгерскому правительству остается только безотлагательно провозгласить национальным праздником тот день, когда вы начали свою борьбу.

Я должен сделать несколько сообщений. Объявляю, что национальное правительство организует торжественные похороны павших в восстании героев с оказанием им воинских почестей; оно позаботится о раненых, об их лечении, в духе нашей национальной самоотверженности обеспечит оказание поддержки их близким.

В связи с этим я сразу же заявляю: я обращаюсь к представителям боевой студенческой молодежи с призывом немедленно направить своих делегатов в здание парламента, где я их жду, где их ждет Имре Надь, чтобы передать им официальное поручение образовать батальоны студенческой национальной гвардии в целях охраны порядка, защиты достижений и завоеваний революции.

Я объявляю о некоторых мерах: правительство отменяет полномочия в ООН Петера Коша и посылает в ООН новую делегацию, которая уже в пути.
Я объявляю далее, что с сегодняшнего дня мы отменяем систему обязательных продовольственных поставок, которая была столь тяжким бременем для крестьянства. Я уверен в том, что теперь крестьяне будут лучше обеспечивать город и трудящихся продовольствием, чем это было раньше. Другие справедливые требования крестьянства правительство рассмотрит уже сегодня и сообщит о своем решении.
Венгры! Братья! Наше радио – это радио венгерской нации. Мы сделаем все возможное, чтобы в будущем не повторились ошибки и заблуждения, которые имели место до сих пор.

Мы – малая нация, но мы хотим свободно жить в нашей стране, жить своей национальной жизнью. Жить во взаимном уважении с народами и нациями, которые уважают свои национальные особенности, свою культуру, свою национальную волю. Мы хотим жить в мире со всем миром, в особенности с соседними демократическими странами. Я убежден, что если народы и руководители Советского Союза увидят, что они ведут переговоры не с униженной, а со свободной нацией, с представителями свободной нации, то отношение будет другим – между нами будет больше взаимопонимания, уважения и любви. Теперь на всех вас лежит громадная ответственность. Мы должны возвести все здания новой национальной жизни. Мы должны начать нашу свободную жизнь, и вам самим предстоит охранять нашу свободу. Свободе угрожает не только насилие, но и хаос. Будьте бдительны, защищайте все то, чего достигли и мы, и вы, все то, за что мы боролись, – это наше ценнейшее достояние.

Правительство, вернее, члены узкого кабинета, приняли решение покончить в Венгрии с господством однопартийной системы; тем самым они заявляют, что народ страны должен сам, свободно, без вмешательства определять будущее страны. То есть нужно подготовить свободные выборы. Для этого нужны порядок и спокойствие. Выборы может поставить под угрозу лишь то, что в стране не удастся восстановить внутренний мир; мир сохранит все то, что уже в наших руках. Мир сохранит будущее, и здесь я с чувством глубокой ответственности призываю каждого венгра, каждого человека, в чьей груди бьется венгерское сердце, кто полон патриотических чувств: сплотимся и установим мир и порядок в нашей стране!
Пусть больше не будет жертв, не будет разрушений!

Мы призываем студенческую молодежь, показавшую в эти тяжкие дни боев и борьбы блестящий пример, – придите и помогите установить порядок в стране! Та молодежь, которая и в ходе кровопролитных боев не допустила, чтобы в ее ряды проникли мародеры, которая смогла сохранить все то, что составляет богатство страны, теперь вместе с патриотической армией и полицией сумеет сохранить то, что она завоевала. Пусть будет мир в стране, мир, который является залогом будущего, залогом свободы, залогом свободных выборов!

Будем же достойны самих себя, этого исторического момента, обеспечим мир и порядок в нашей стране!

Радуйтесь, братья-венгры, и трудитесь!

И еще один призыв к руководителям моей партии в Будапеште и в провинции. Руководители Независимой партии мелких хозяев, многие из которых закалились в борьбе, выстояли в испытаниях, которых не заставили свернуть с пути произвол и насилие, кто всегда всем сердцем боролся за дело страны! Немедленно приступайте к возрождению партии в Будапеште и в провинции!

 

«Партии и единство».
Статья Ласло Немета в газете «Új Magyarország» («Новая Венгрия»).
 1 ноября 1956 г.

После того гигантского подъема, который пережила нация, естественным было бы спросить ее самое, как она мыслит свое будущее. Самый надежный способ для этого – выборы, соревнование партийных программ, предложенных нации. А первым шагом для этого, как утверждают многие, стало бы воскрешение партий, распавшихся в 1948 году.

Мне кажется, и из внешне-, и из внутриполитических соображений лучше было бы несколько дней еще выждать; но если уж нация хочет воспользоваться своим, вновь обретенным правом и будет настаивать на выборах, то давайте подумаем, как сделать, чтобы отсюда вытекало как можно больше пользы и как можно меньше вреда. Было бы роковой ошибкой, если вместе с воскрешенными партиями, как нежелательный призрак, воскресла бы и прежняя партийная жизнь.

Я не собираюсь никого ни в чем обвинять. Никто яснее меня не видит оправданий тому, что произошло. Мы оказались в те годы лицом к лицу перед такими методами, перед которыми был бессилен накопленный венграми опыт. Те, кто, по слабости характера, был этими методами раздавлен или принужден делать ошибочные шаги, заслуживают скорее сожаления, а если это достойные люди, то их нужно постараться спасти для нации. Я хочу сказать другое: эти воскресшие партии, собственно говоря, должны стать лишь организационными центрами новых партий, где мы, старики, то есть те из нас, кто занимался политикой, шаг за шагом уступили бы место сделавшей революцию и очистившейся в ней молодежи.
Есть, однако, в многопартийной системе еще одна опасность, более серьезная, чем воскрешение мелочной суеты прежних партий: вместе с ненавистным режимом эта система может разорвать в клочья и тот социализм, о котором мы мечтали в молодости и за который держались даже в преступной атмосфере свергнутого строя. Здесь каждому следует подумать о трех вещах:

1. За минувшее десятилетие Венгрия довольно далеко продвинулась по пути социализма; собственно, она превратилась в социалистическое государство. Не учитывать этого в горячке разрушения старого режима – такой же огромный промах, какой совершили коммунисты, когда, не принимая во внимание реального состояния венгерской экономики и прежде всего сельского хозяйства, его более высокой развитости, разрушили их до уровня, на котором русская экономика находилась до октябрьской революции, – ради того, чтобы приступить к строительству по ленинскому рецепту. Нам в наших действиях нужно исходить из нынешней ситуации, тщательно следя за тем, чтобы все, что является достижением или с небольшими изменениями может превратиться в таковое, сохранить и развить в соответствующем направлении.
2. Но, если даже положение и не обязывает, то мечты венгерского народа, воплощенные в классических произведениях, диктуют, чтобы мы сохраняли верность принципу социализма. Я не знаю ни одного венгерского писателя, ни одного мыслителя, который был бы врагом социализма. Спор идет скорее о том, быть социализму точной копией заграничных образцов или приспосабливать общие принципы к венгерскому характеру, к венгерской экономической ситуации. Сейчас спор решился: нация, которую не спросили, сама решила его. Но решение направлено не против социализма – лишь против его формы, чуждой для нас.
3. Наконец, отнюдь не все равно, что мы выиграем или утратим в мире, принимая или отвергая социализм. Как раз в эти минуты я выслушал заявление о нейтралитете Венгрии. Кто станет возражать против того, что венгры не желают участвовать ни в одной из военных группировок? Однако тем самым мы вольно или невольно вступаем во взаимоотношения с растущей группой неприсоединившихся государств, группой, в которой, мне кажется, нам и место. Я имею в виду Польшу, народы Дунайского бассейна, движущиеся к свободе, мир цветных наций. Это народы или социалистические, как Польша и Югославия, или, пускай на платформе своих древних идей, движутся к родственным социализму системам, как, например, Индия. Вне всяких сомнений, народы эти один за другим отвернутся от нас, если мы, пусть это будет всего лишь видимость, вернемся к тому строю, который они называют буржуазной демократией. Но того же самого требует и уважение, которое мы, надеюсь, завоевали своими действиями у народов Советского Союза; более того, мне кажется, того же требует внимание лучших умов Запада, которые после этой ошеломляющей революции ждут от нас образцовой модели политического устройства.

Вот почему мне кажется очень важным, чтобы партии правительственной коалиции, а также по возможности все партии вообще, выступили с общим заявлением, в котором высказались бы за верность некоторым кардинальным принципам социализма: например, сохранению заводов в собственности государства, невозвращению земельных владений, выходящих за определенный предел (свыше 25–40 хольдов?). Было бы очень хорошо, если бы мы договорились и относительно нескольких принципов, которые касаются национального своеобразия социализма: скажем, участия рабочих в управлении и прибыли промышленных и торговых предприятий, или поддержки рыхлых, добровольных кооперативов виноградарского или фруктового профиля. А особые цели и задачи партий начинались бы за пределами этих немногочисленных общих принципов, коренясь в специфических интересах представляемых ими общественных групп.

Я думаю, такую «социалистическую» декларацию могла бы принять любая активная партия. Партия писателей, бывшая крестьянская партия – так же, как и социал-демократическая, сочетающая марксистское учение с изменившимися условиями страны и времени; и даже, возможно, наследница коммунистической партии, социалистическая рабочая партия. Вряд ли возражала бы против них и партия мелких хозяев: ведь их задача – не либеральная политика защиты «святости частной собственности», а защита землевладений ниже определенного количества хольдов, таких землевладений, развитие которых теперь приняло бы не количественный, а качественный характер. Личность Шандора Киша, да и заявление Белы Ковача кажутся мне гарантией, что партия мелких хозяев не станет приютом для людей, стремящихся к восстановлению капитализма. В первом заявлении Католической народной партии мне также бросается в глаза то, что они не только не намерены уничтожать завоевания последних лет, но, напротив, хотели бы развивать их дальше.

Принятие подобной декларации, которая, как мне представляется, выражала бы волю партий и всей страны, принесло бы не только моментальную пользу: с нею возникла бы политическая, имеющая историческое значение форма – многопартийная система, которая состоит из нескольких больших партий, стоящих на общих кардинальных принципах; система, которая сочетала бы целенаправленность общественного строя, опирающегося на единую идейную основу, с гибкостью парламентского строя.
Új Magyarország, 1956. nov. 1.
 

«Мы – социал-демократы».
Заявление А. Кетли от имени СДПВ
1 ноября 1956 г.

Социал-демократическая партия, этот великан, скованный лилипутами, возрождается в такой исторический момент, подобного которому еще не знала венгерская история. Чуть ли не голыми руками партия завоевала для себя жизненное пространство у той власти, которая называла себя народной демократией, но ни формально, ни по сути не была ни народной, ни демократической. Перед лицом всего мира разыгрывался грандиозный спектакль, но ныне кулисы рухнули, актеры разбежались, и перед нами предстали скрывавшиеся за пестрыми декорациями нагромождение ржавых конструкций, свисающие обрывки канатов, пыль и грязь.

И если при виде этой разрухи мы все же ощущаем радость, то причиной тому – чувство удовлетворения, что рабочие, именем которых пытались оправдать диктатуру, твердо встали на защиту идей своей партии, история которой насчитывает немало десятилетий. Только того, кто не знает о многолетней воспитательной и просветительской работе Социал-демократической партии, которую она вела среди трудящихся масс, многократно подвергаясь опасностям, преследованиям и испытаниям, может удивить та способность к спонтанному возрождению, та душевная стойкость, которые проявили в этот трудный час трудящиеся массы.

Мы с глубочайшим уважением склоняем голову перед героями, которые сделали возможным это возрождения, перед теми тысячами и тысячами молодых интеллигентов и рабочих, которые, невзирая на голод и лишения, вели свою героическую борьбу, воодушевляемые лишь мыслью о независимой и свободной Венгрии. Глубокое уважение и низкий поклон тем, кто отдал самое дорогое, свою молодую жизнь, за то, чтобы те, кто остались, не испытывали унижений в этой стране и могли ходить с высоко поднятой головой. Мы сохраним о них память как о представителях великолепной плеяды героев венгерской нации и рядом с нашими венками мы возложим на их могилы венки восхищения и признания всего мира.
Память о борьбе и жертвах обязывает живых: опасность, угрожающая идеям и целям революции, существует и поныне. Мы должны опасаться не только происков разного рода любителей «половить рыбку в мутной воде», но и того, что, вцепившись в маховики революции, этой громадной силой захотят воспользоваться в своих целях и те, кто в свое время не желал, чтобы Социал-демократическая партия принимала участие в работе по восстановлению страны. Мы знаем, что за то время, пока Социал-демократическая партия была вынуждена молчать, в душах людей скопилось немало горечи. Но ведь это не принесет ничего хорошего ни стране, ни партии в целом, ни социал-демократическим массам, особенно если этим недовольством воспользуется в своих целях контрреволюция.

Возрождение социал-демократической партии не означает, что в ней смогут найти прибежище те, кто был виновником этого жуткого политического, экономического и морального краха; им придется отчитаться за свои действия – разумеется, если они окажутся в пределах досягаемости. Но это может произойти лишь после того, как честные труженики, испытывающие тревогу за судьбу родины, полные желания и решимости принять участие в ее возрождении, создадут и обеспечат спокойствие и порядок – спокойствие и порядок для страны, спокойствие и порядок для самих себя.

Потому что эта страна – наша страна, страна голодных, оборванных и бездомных, которым предстоит самим обеспечить себе пропитание, одежду и кров. Пусть трудящиеся массы вспомнят о своих страданиях, которые начались в августе 1919 г., о расправах над невинными, о сниженных наполовину заработках, о тюрьмах и концлагерях белых. Освободившись из одной тюрьмы, мы не позволим превратить нашу страну в тюрьму «другого цвета». Сегодня контрреволюция успокаивающе нашептывает нам, что у нее и в мыслях нет повторять то, что она совершила в свое время. Но мы должны быть бдительны и, восстанавливая партию, мы должны бороться за то, чтобы этот шепот не сменился ликующим хохотом. Мы должны защитить наши заводы, шахты и землю, которые должны остаться в руках народа, обеспечить возможность для творческого и созидательного труда; у нас нет сомнений, что мы получим в этом помощь отовсюду и ото всех.

С этими мыслями мы должны приступить к строительству новой жизни и обрести уверенность в наших силах, в нашей возрожденной партии и в той новой демократической независимой Венгрии, контуры которой сегодня проступают уже гораздо более четко, чем неделю назад.
Социал-демократы! Дружба!
Népszava, 1956. nov. 1.
 

Обращение Т. Дери к повстанцам через газету «Иродалми уйшаг»
2 ноября 1956 г.

Друзья мои,
мне нелегко было решиться на это выступление. Когда прогремел первый ружейный выстрел, кровь отхлынула у меня от головы: ты и за это несешь ответственность. Ты выступал, подстрекал: как ты рассчитаешься за убитых? На улицах множились ожидающие погребения тела: иди же, останови убийц! Я не способен просто принять к сведению, что революции без кровавых жертв не бывает. После каждого прозвучавшего выстрела меня, чуть не сводя с ума, одолевало чувство: это я нажал на курок. Я верю в человеческую совесть, и потому я сам себя посадил на скамью подсудимых.

Друзья мои, я беру на себя эту ответственность. Я счастлив и горд, что вместе с коллегами писателями мы, уже по природе профессии своей, первыми смогли услышать и запечатлеть слово нации. Эта величайшая в венгерской истории революция – вместе с тем и первая победоносная революция с тех пор, как венгерскую историю стали фиксировать в летописях. Революцию эту разожгли и осуществили не отдельные люди, не политические группы, не те или иные взгляды и мнения, а воля народа. Я с ужасом понимаю сейчас то, что долгие годы мы лишь ощущали неясно, о чем смутно догадывались, о чем осмеливались говорить лишь намеками; до глубины души потрясенный, я сейчас лишь способен осознать, каким смертельно жестоким было подавление народа, если он поднялся так дружно, в полном составе, от мала до велика, с голыми руками выйдя против танков. Говорят: революция мальчишек… С этого дня слово «мальчишка» для меня свято. Многие годы я с отчаянием смотрел на венгерскую молодежь: она молчала, словно в полубессознательном состоянии. 23 октября она очнулась и восстановила честь нации. Растроганный, исполненный уважения, я снимаю перед ней шляпу. Все получилось так, как я мечтал, просил, надеялся: после молодежи 48 года страна дождалась молодежи 56 года.

Прежде всего я обращаюсь к ней, ибо сегодня судьба революции – в ее руках. Я стар, мне стукнуло 62 года, я участник двух разгромленных революций. В 45-м я верил: рабочие, крестьяне, все мы, вытесненные за пределы нации, обретаем новую родину. Но за десять лет страну из-под ног у нас вытащили пядь за пядью. Мы считали, что строим социализм, а нас вместо этого загоняли в тюремные стены, построенные на крови и лжи. Я чувствую ответственность и за то, что глаза мои открылись слишком поздно. И за то, что, когда они наконец открылись, не сумел возвысить свое слово, или свое молчание, настолько, чтобы каждый понял его. Но у нас, венгерских писателей, есть оправдание: пусть поздно, но все-таки мы раньше всех начали открытую борьбу против тирании.

Друзья мои! Если слова мои для вас что-то значат, послушайте меня, берегите революцию! До сих пор ей присуще было удивительное достоинство, которое может сообщить идее или человеку лишь истина. Давайте сосредоточимся на мысли: сейчас пробил час не мести, а восстановления справедливости. Тех, кто совершал преступления, следует отдавать под суд. Но не терзайте заблуждавшихся! Не будем забывать: заблуждались сотни тысяч людей, так как они были введены в заблуждение.

Революция победила, но если мы не дадим ей время окрепнуть, она может снова оказаться на грани разгрома. Тут ей охотно помогут те, кто в этом заинтересован. Давайте сплотимся, ведь у нас одна родина и одна жизнь. Если слова мои что-то значат для вас, давайте сплотимся, чтобы не воевать друг с другом! Давайте верить в силу и порядочность народа.

Пусть больше не льется кровь!

Честь павшим!

 

 

«Нация и писатель». Статья Л. Немета в газете «Игазшаг»
3 ноября 1956 г.

Обычай, когда поэты поднимали людей на битву, сложился в ХIХ веке. Обычай этот подразумевал, что писатели видели идею, во имя которой должен сражаться народ, народ же этой идеи не видел, или в нем жило лишь какое-то смутное представление о ней. Тогда писатель появлялся из своей горницы, магией слова передавал сжигающий его огнь тем, кто еще не горел, и те отправлялись на поле боя, а он возвращался в горницу, или, случалось, брался за роль военного корреспондента или адъютанта и в этой роли красовался перед читателями; поклон тем двум-трем, кто в этой должности пал смертью храбрых.

Я никогда не считал, что меня этот обычай к чему-то обязывает. Я лишь производил мысли и сообщал их читателям, а мысли, естественно, побуждали того, в чью голову они были заронены, к какой-то борьбе; но сверх того я никого ни к чему не призывал; не могу похвастаться и тем, что участвовал в непосредственной подготовке нынешней революции. Солдатом я никогда не был; впрочем, как-то был: в 1944 году меня призвали на двухнедельные курсы военных врачей; я и эти две недели ходил в штатском и выстрелил всего пять раз, да и то – возможно, тут повинно мое гандистское прошлое – в руках у меня вышли из строя две винтовки. Но будь я даже здоровым, прошедшим армию человеком, который хоть сейчас может встать под ружье, я все равно остерегся бы уговаривать кого бы то ни было рисковать своей жизнью ради моих убеждений. Более того, я должен признаться: когда началась революция, я, в двухстах километрах от Будапешта, сидел над статьей о том, как писателям поумнее распорядиться внезапно свалившейся на них свободой. Правда, речь в статье шла и о том, что писателям надо бы поделиться этой свободой с рабочими и крестьянами; но целью статьи был все же скорее вопрос, как найти узду для безответственной болтовни.

И еще я видел, что коллеги, мои ровесники, тоже лишь с известной осторожностью преображались в тиртеев: им слишком хорошо была знакома стена, против которой им предстояло вести за собой народ. Но, думаю, и тем, у кого было некоторое право гордиться, что они причастны к подготовке событий, – и во сне не снилось, что на самом деле произойдет. Значительную их часть, думаю, мутило от зловонной илистой жижи, по которой им пришлось брести десять лет, и им захотелось смыть с себя грязь соучастия. То, что случилось, вырвалось из осатаневшей от страданий, готовой на все нации, как пожар в засуху от случайного возгорания; а случайности, которые все это вызвали – прежде всего ограниченность определенного человека, а уж потом, далеко позади, слово писателей, – стали искрой над бензиновой цистерной величиной с нацию.

Произошла весьма редкая в истории вещь, которую до сих пор мы наблюдали лишь в спонтанных крестьянских восстаниях: нация восстала сама собой и в пылу борьбы сама ищет себе руководителей на данный момент. Это потрясающее зрелище, которое является самым ужасным обвинением тому, через что мы прошли, я думаю, коренным образом изменит взаимоотношения между нацией и писателем. Я намеренно переворачиваю порядок и сначала говорю «нация», а уж потом – «писатель»: действительно, в этой новой ситуации не нация должна следовать за идущим впереди, как огненный столп в стихотворении Петефи, поэтом, а поэт должен поспевать за нацией. И не думаю, что это кого-нибудь из них унижает. Для меня по крайней мере это невероятно упрощает дело: если я и не отважился бы, терзаемый собственными обидами, толкать на борьбу эту нацию, от которой я целых полтора десятилетия был изолирован, – более того, я скорее старался успокоить, утихомирить тех, кто жил рядом со мной, – то уж точно не решился бы – и на это, думаю, не решился бы ни один порядочный писатель – бросить нацию в бою и в крайней ситуации, если народ так решит, не сгинуть вместе с ним под руинами горящего города.

 

 

«Тревога и Символ веры». Декларация венгерских писателей
13 декабря 1956 г.

Много бурь и гроз пронеслось над венгерской нацией за тысячу лет. Но и в хмуром грозовом мраке два светоча оставались всегда ей верны. Один – наша звезда-хранительница, лучи которой и в пору ненастья брезжили сквозь угрюмые тучи; второй – свет факела недремлющих наших поэтов, который и поныне остается для венгров путеводным примером.

Для нас – он даже более, чем пример: для нас он – ко многому обязывающее наследство.

Это наследство мы хотели бы нести бережно и почтительно. Трудное это дело. Но для нас – путь единственный, ибо избавиться от него не дано. Так и держим его на своих плечах, сгибаясь под тяжестью любви и долга. Так и стоим на окровавленном поле боя, вздыбленном поле октябрьских боев, памятнике народной надежды. Если оглянуться с него на минувшее десятилетие, мы увидим народ, все десять лет прозябавший в страдании, в ожидании искупления. Он страдал потому, что идею эпохи, принятую когда-то им с радостью и надеждой, попытались, в чуждой форме и деспотическим образом, навязать ему как единственный способ жизни. За годы долгого ига старые раны, вынесенные из прошлого, разболелись с новой силой; национальная независимость гибла у него на глазах. В юдоли страданий и унижения он с тоской думал об исцелении и томился, мечтая снова стать нацией.

В этой тоске, в этом томлении и кроется тот источник, что 23 октября вырвался из глубин. Будучи свидетелями, очевидцами этого чуда, мы с болью в сердце должны заявить: советские правители совершили историческую ошибку, когда окрасили воду источника кровью. Вечно живой дух великого нашего поэта и исконная любовь к истине побуждает нас высказать такое пророчество: наступит время, и неправедная власть, склонив голову, произнесет слова покаяния; как власти, свергнутой ею, пришлось понести наказание за насилие, жертвой которого пал Петефи. Зная свой народ и веря в душу его, мы всех предостерегаем от несправедливого мнения, будто, не будь советского оружия, революция уничтожила бы завоевания социализма. Не уничтожила бы, мы это твердо знаем. Ибо рабочий класс, крестьянство и большинство интеллигенции были и неизменно остаются сторонниками завоеваний демократии и общественного социализма, завоеваний, которые они намеревались не погубить, а, напротив, сделать живыми. Сделать живыми, то есть приспособить к своему венгерскому телу и наполнить духом национальных традиций.

Этого мы хотели, этого мы хотим и сегодня, мы, те, кто запечатлевает глаголы желаний народных и связывает свою писательскую судьбу с лучшим будущим. Поэтому, все вместе и по отдельности, мы выступаем за народный закон о разделе земли 1945 года, а также за то, чтобы шахты, заводы и банки расцветали в собственности всего общества. Но земля – даст ли она достаточный урожай, если крестьянин будет обрабатывать землю не так, как он хочет? И расцветет ли общественное достояние, если общество не здорово?

Да, без национальной независимости уныние охватит рабочего и крестьянина, лишатся бодрости руки и разум; без здорового общества же не будет приумножаться общественное богатство. Значит, мы должны получить национальную независимость, причем именно в интересах социального прогресса; на путях народного самоуправления мы должны построить здоровое общество.

Национальная независимость и демократическая структура общественного строя – таково сокровенное желание венгров, которое носим в себе и мы, стремясь воплотить его в своей работе. Стремление это наполняет наши сердца, освещая грядущие дни нашей писательской жизни, и мы, склоняясь над колыбелью национального единства, спешим донести его всем, кто нас согласен услышать. В тревоге об общей цели мы протягиваем руку рабочим, от всей души посылаем наше приветствие крестьянству и от всего сердца – молодежи. Давайте же убедим, все вместе, руководителей политической жизни, что политика – не самоцель, но всего лишь средство для достижения народного блага; и понудим их использовать это средство в соответствии с единым желанием венгров. То есть, с одной стороны, для достижения независимости, а с другой, во внутренней жизни, для того, чтобы, опираясь на рабочих и крестьян как на остов, прибегая к помощи людей духа, интеллигенции, построить, в демократической практике самоуправления, целостное венгерское общество. Только так возникнет сильное и богатое государство, дружба которого с другими государствами будет прочной и искренней, государство, которое не только искоренит эксплуатацию человека человеком, но и само не станет невыносимым грузом давить на народ. Только так нация, возвысившись над спокойным и трудолюбивым обществом, над государством, пекущимся о благе народа, будет верным залогом лучшего будущего.

Мы коротко изложили тревоги, что мучают нас, венгров; и теперь выскажем свое убеждение, свой символ веры. Слова наши станут ключом нашей литературной работы, тревога наша непреходяща во времени, символ веры же перейдет в публицистику и в литературные произведения.
Мы клянемся в верности перед знаменем, которое стало знаком, что из революционного единства народа родилась нация. В духе этой верности, опираясь на символ веры, мы будем взращивать и защищать дух венгерства. Пусть нравственность станет опорным камнем нашей работы; в произведениях же, создаваемых нами, пусть обретут смысл и форму творческая сила народа, все человечество и эпоха с ее идеей.
Только так мы будем достойны наших великих предшественников, только так сможем стать героями, заслуживающими уважения идущих на смену нам поколений.

Перевод с венг. Ю. Гусева