Томас Сговио: Колымские лагеря
Мы предлагаем вашему вниманию эксперимент над жанром рецензии: познакомившись с книгой известного художника-сидельца Томаса Сговио, Татьяна Смирнова не смогла найти лучшей формы для разговора о ней, чем воображаемая беседа-интервью с учителем.
– Не знаю я, как сейчас преподавать в школе историю. Не знаю. А уж историю XX века …
– Почему же?
– Я ребятам говорю про репрессии. А они домой приходят – там у многих портрет Сталина на стене висит. И бабушка на него чуть ли не молится.
– Старых людей трудно переубедить. Конечно, та жизнь им вспоминается радостной – они тогда были молоды. И многого не знали или не хотели знать. Но дети ведь могут прочитать. Сейчас столько книг об этом периоде. Правдивых книг…
– Прочитать?! Вы что думаете, они «Архипелаг ГУЛАГ» что ли будут читать? Да они вообще ничего читать не хотят!
– Скажите, а они будут смотреть картинки? Допустим, Вы им покажете в классе. И прокомментируете.
– Ну, картинки посмотрят. А какие?
– Я бы предложила иллюстрации к книге воспоминаний о своей жизни, написанной Томасом Сговио (1916–1997). Он американец итальянского происхождения. Приехал в нашу страну 16-тилетним подростком. Думал, что попадет в Рай для Рабочих. А попал на Колыму. Его рисунки бесценны. Колымских фотографий того времени нет. На Колыму не разрешалось провозить фотоаппараты – мир никогда не должен был узнать, что там творилось. Даже в справку об освобождении, которую выдавали вместо паспорта, вклеивали не фотографию человека, а отпечатки его пальцев.
Томас изобразил свой путь на карте. Жирным пунктиром обозначен путь из Москвы до Владивостока по железной дороге, долгий путь – 28 дней. Потом страшный путь морем 6 суток в трюме парохода до Магадана, а дальше – лагеря. Лагеря заключенных, где добывали золото. Именно там, на Колыме, богатые месторождения золота. И знаете, когда до революции царю был представлен проект освоения этого края, он наложил резолюцию: «Отклонить проект. Люди не могут существовать в столь суровом климате». А в Советском Союзе там работали, добывали золото миллионы людей. Вольных было немного. Одной из причин массовых арестов, видимо, как раз и было желание обеспечить рабочей силой самые тяжелые отрасли промышленности: золотодобычу, лесозаготовки.
Температура воздуха на Колыме опускается ниже – 60. Томас Сговио пишет, как заключенным на утреннем построении читали распоряжение из Магадана: при температуре ниже 60 градусов на работу не выходить. Но ни разу не отменяли выход на работу из-за мороза. Ни разу за все девять с половиной лет, что он пробыл на Колыме. Люди обмораживались, лица покрывались страшной черной коркой. Вот один из рисунков Томаса Сговио.
И после работы согреться было негде. В бараках холод. А в некоторых лагерях бараки были без крыши, лишь накрытые брезентом. И при 60-ти градусном морозе заключенные сквозь дыры в брезенте видели звезды.
– Вы сказали, что автор книги провел 9 с половиной лет на Колыме. Но за что? За что его судили?
– А его и не судили. Срок он получил по ОСО. ОСО – «Особое совещание». Заключенные в тюрьмах ждали суда, надеялись узнать, в чем же их обвиняют, объяснить, оправдаться. Напрасно. Их судьбу без них решали сотрудники наркомата внутренних дел, которых они никогда и не видели – вот что такое ОСО. Более 442 тысяч человек получили свои сроки по решению этого внесудебного органа.
Сговио получил не девять лет, а пять. Арестовали его в начале 1938-го. Значит, он должен был освободиться в 1943-м. Но пришло распоряжение: до окончания войны заключенных, у кого кончился срок, не отпускать. Да и после Победы освобождать зэков стали далеко не сразу.
– Но ведь какая-то причина его ареста была.
– В годы Большого террора (1937–1938) в стране шли массовые аресты. Были планы, сколько тысяч человек надо арестовать в каждом городе, каждой области. В списки подлежащих аресту попадали самые разные люди. А иностранцев брали обычно по подозрению в шпионаже. В Советском Союзе иностранцев тогда было не мало. Некоторых пригласили в качестве инженеров для работы на промышленных предприятиях. А профессиональные революционеры, деятели рабочего движения в своих странах, приехали в СССР, как страну, где к власти пришли рабочие. Таким был отец Томаса Сговио, американский коммунист. Сам Томас, тоже увлеченный идеями коммунизма, рассчитывал, что будет в Москве учиться живописи. Но скоро столкнулся с тем, что жизнь в Советском Союзе совсем не такая, как он ее себе представлял. А когда увидел, что идут аресты, хотел вернуться домой. Пришел в американское посольство. После этого его сразу задержали и отправили в тюрьму. Посещения посольства было достаточно, чтобы признать его СОЭ, то есть, социально опасным элементом, и приговорить к заключению в лагерь.
Давайте посмотрим иллюстрации, которые Томас Сговио сделал к написанной им книге о своей жизни.
Труд на золотых приисках не был механизирован. И зимой, и летом зэки должны были выполнять тяжелую работу. Здесь вы видите, как они возят на тачках золотоносную породу. Рабочий день продолжался 12 часов, а часто и много больше, в любой мороз.
А летом на Колыме тучи комаров и мошкары. Обратите внимание на черные лица на иллюстрации «Работа летом». Это москитные сетки, без них работать было вообще невозможно.
Люди не выдерживали. И, чтобы выжить, калечили себя – отрубали или отмораживали руку или ногу. Но и это не освобождало от работы. Например, безруких «саморубов» посылали на лесозаготовки. Они носили бревна, как показано на этом рисунке. Эта работа считалась легкой.
А на иллюстрации «Доска показателей» мы видим охранников, тепло одетых, в тулупах и валенках. И зэков в одежде и обуви с какими-то надписями.
В чем тут дело? США во время Второй мировой войны посылали в Советский Союз оружие, боеприпасы, оборудование, и продовольствие. Только продуктов поставили 4 478 000 тонн. Одним из портов, куда приходили американские корабли с грузами, был Владивосток. А оттуда часть продовольствия поступала на Колыму. Мука была в мешках с надписями. Так вот из этой мешковины зэкам шили одежду и мастерили обувь с подошвами из старых автомобильных шин.
Я не раз встречалась с тем, что некоторые люди желают преуменьшить значение помощи, которую Америка оказала нашей стране в то время. Один известный режиссер, не хочу называть его имя, сказал даже так: «Мы воевали кровью, а Америка – тушенкой». Нельзя так говорить. По крайней мере, в тылу смертность населения без американской помощи была бы гораздо больше. Я говорю это не с чужих слов – сама жила во время войны в Архангельске, куда тоже приходили американские корабли с продуктами.
Но заключенным, конечно, доставалось от этой помощи немного. Смертность в колымских лагерях была огромной. Тяжелая работа, голод, недосыпание… Людей не берегли. Власти нужно было золото, нужен лес. А люди… Одни зэки умрут, других привезут.
Характерно, что через некоторое время после начала войны условия жизни заключенных несколько смягчились. Из Москвы тогда пришло сообщение, что план по добыче золота придется выполнять, не рассчитывая на пополнение контингента заключенных, потому что навигация в японских водах опасна. А как только стало ясно, что Япония не будет нападать на СССР, это недолгое послабление режима закончилось.
Вот еще одна иллюстрация.
Посмотрите, человек несет труп на плече. Труп взрослого мужчины. Он, что – такой силач? И носили не силачи, а доходяги. Так называли тех, кто дошел до последней черты. Аналогов этого слова в других языках нет. Доходягам, таскавшим трупы, оставалось жить месяц или два.
– Но, как же выжил сам автор, этот Томас?
– Он не всегда был на общих работах. На общих – на добыче золота, на лесоповале, выжить было практически невозможно, если только человек не становился бригадиром, то есть, человеком, который должен заставлять работать других. Впрочем, бригадиров нередко убивали.
Томас Сговио три раза становился доходягой. Сам он считал, что выжил по двум причинам. Во-первых, у него были художественные способности. Поэтому он иногда его переводили на работу художником. Посмотрим еще раз на картинку «Доска показателей». Лозунг «Только через честный труд можно вернуться в семью трудящихся» и другие надписи – это работа Томаса Сговио. Порой ему удавалось подработать и другим способом. Бывало, что кто-нибудь из начальства хотел иметь картину. Так, один начальник принес ему открытку с репродукцией «Богатырей» Васнецова. И потребовал нарисовать для него такую картину. А тот никогда не рисовал раньше животных. Никак не получались у него на картине лошади.
Иногда удавалось подработать у уголовников – их тоже было много в колымских лагерях. Они находились в несколько лучшем положении, чем те, кого называли политическими. Уголовник мог заказать портрет карандашом, либо татуировку. И Томас рисовал. И получал за это немного еды.
А другой причиной, почему он уцелел, видимо, было то, что на него смотрели, как на человека, прибывшего из какого-то другого, сказочного мира. Засыпали вопросами. Уголовников особенно интересовали рассказы Томаса про знаменитых гангстеров Америки и еще про Тарзана – был такой знаменитый кинофильм о человеке, выросшем в джунглях.
А иногда случалось, что какой-нибудь начальник просто его пожалел и немного помог. Совсем чуть-чуть – ведь и за себя боялся. Томас написал, что и в такой ужасной системе были хорошие люди.
– На той карте, что Вы показали вначале, есть еще один маршрут – точками. Что это?
– Томас Сговио освободился в 1947-м. Ему долго оказывали в разрешении на выезд с Колымы, как и всем, кто попал туда по ОСО, то есть без суда. Все же ему удалось вырваться и приехать в Москву. Но у него был «волчий билет» – паспорт с отметкой, не позволяющей жить в столице и крупных городах. Можно – на 101-м километре. Ближе к Москве или областному центру нельзя. Такое освобождение по-советски.
А в 1948 году по всей стране стали арестовывать тех, кто был освобожден. Их отправляли в ссылку в глухие места. Пожизненно! Томас попал в один из районов Красноярского края. Вот этот путь – второй путь и обозначил он точечным пунктиром. От города Александрова (101 км), через Владимирский централ – в Красноярск, а дальше на барже вверх по Енисею в Богучанский район, на лесоповал. А летом те же москитные сетки.
В марте 1953 года умер Сталин. В следующем году – амнистия. Много раз Томас подавал заявления на реабилитацию и просил разрешения на выезд из страны. Только в 1960-м ему удалось уехать. Сначала в Италию, а уже оттуда – в Америку, на родину.
– Скажите, что в этой книге поразило Вас больше всего?
– Самое большое впечатление на меня произвели два места в книге.
Первое: Томаса включили в бригаду по заготовке сена для лошадей. Реки и озера вокруг полны рыбы. Но зэки могли только мечтать о ней, вдыхая запах жареной рыбы – ее ели начальники. Кругом были заросли кустов, которые прогибались под тяжестью ягод. Черная смородина, черника… Два специально назначенных зэка ведрами заготавливали ягоды для начальства. Но ягоды были не доступны тем зэкам, кто работал на сенокосе. Зато начальники увезли домой варенья на всю зиму. И истратили на это весь выданный для бригады сахар. Зэки ни кусочка сахара не получили. А работали они, стоя в ледяной воде, по 20 часов в день. И так голодали, что набивали желудки травой.
– А второй эпизод?
– Отец Томаса Джозеф Сговио, освободившись, добрался до Москвы и пришел к родным. Он не мог сидеть на стуле. Невыносимая боль – кости прорывали кожу.
Но этот человек, превратившийся в скелет, обтянутый кожей, еще мог говорить. И, умирая, он просил передать сыну, если тот вернется, чтобы исполнил его последнюю волю – рассказать миру правду.
Томас Сговио выполнил наказ отца. Написал книгу.
Татьяна Смирнова
