Всё о культуре исторической памяти в России и за рубежом

Человек в истории.
Россия — ХХ век

«Если мы хотим прочесть страницы истории, а не бежать от неё, нам надлежит признать, что у прошедших событий могли быть альтернативы». Сидни Хук
Поделиться цитатой
22 февраля 2013

О книге Ури Орлева «Беги, мальчик, беги» (Текст, 2012)

ozon.ru
ozon.ru

Сколько помню себя и своих одноклассников, читать книги, объединенные темой тех или иных исторических событий, было неинтересно. В школе урок по «военной прозе» проболела, кажется, половина класса. В университете одноименную лекцию из курса современной литературы проболел уже преподаватель. И сейчас ловлю себя на бесконечном объяснении, что военные книги написаны не только о войне, революционные песни хороши без всякой связи с революцией, а биография погибшей в Освенциме художницы важна не из-за обстоятельств ее смерти. Варлам Шаламов пишет, что в своих книгах говорит о лагере не больше, чем Экзюпери – о небе, а Мелвилл о море. Лауреат премий Андерсена и Корчака, писатель Ури Орлев, которому 24 февраля исполняется 82 года, также отказывается стоять на тематической полке. 

В статье про Орлева Ольга Мяэотс приводит фрагмент его интервью:

«Журналист как-то спросил меня, считаю ли я себя автором романов для подростков о Холокосте. Я был ошеломлен. Я написал 25 книг для различных возрастных групп. И только четыре из них имеют прямое отношение к Холокосту. И они были написаны не для того, чтобы информировать молодых людей на эту тему. Холокост был частью моего детства. А детство писателей, художников, музыкантов, кинорежиссеров нередко становится источником их вдохновения. Так и мое – для меня. Потребность рассказывать истории вела к другим историям, к связям людей разных возрастов и культур. Я получал немало писем от детей, которые прочли мои книги сквозь призму своего опыта».

Велика радость того, кто может перескочить низенький заборчик «историческая повесть для подростков» и вырваться в свободные литературные луга, избавившись от указывающей на что-то читателю таблички.

В издательстве «Текст» совсем недавно перевели с иврита книгу Орлева 2001 года под названием «Беги, мальчик, беги». При том, что в основе описываемых в книге событий лежат реальные биографические материалы (пусть и не самого Орлева, а его знакомого, школьного учителя математики; автор скрупулезно прикладывает соответствующие справки в конце издания), книга сохраняет спокойные отношения со своим историческим контекстом. Орлев бережно сохраняет детские ощущения, не добавляя к происходящему в книге ничего из современности, и даже как автор почти не проявляется в тексте: не объясняет, не анализирует, не комментирует.

В результате история маленького беглеца из варшавского гетто, которому удалось остаться в живых, до конца войны скитаясь и прячась по деревням, лесам и болотам на обоих берегах реки Вислы, неожиданным образом превращается в приключенческую повесть, робинзонаду.

Книга насыщена познавательной информацией, свойственной такому жанру, – о том, что ищейку можно сбить со следа, спрятавшись от нее в болото, силок для ловли птиц – сделать из девичьего волоса; о том, как устроить ночлег на дереве, как убить и разделать ежа, как испечь добычу, вываляв в глине. Все эти полезные знания, которые раньше можно было почерпнуть из книг Дефо, Купера и Марка Твена, были отработаны в поле меньше семидесяти лет назад.

Орлев пишет о навыках выживания, а не об ужасах войны. Он сознательно ограничивает круг описываемых событий, в который не попадает политика. Его наблюдения за происходящим в оккупированной Польше не выходят за пределы того, что замечает восьмилетний ребенок. Страшные крики еврейского беспризорника, пойманного поляками на воровстве, ночные звуки из подвала гестапо – все это существует на периферии занятого выживанием сознания. Занятого активно и творчески; переносящего лишения не стойко, а естественным образом (в силу возраста герою сложно отличить измененный военный мир от нормального); именно потому мытарства героя Орлева можно назвать приключениями.

Орлев не сентиментален, он не смягчает и не приукрашивает жизнь своего героя. Восьмилетний мальчишка теряет дом, семью, дважды переживает смерть отца, забывает собственное имя; он пасет чужой скот и спит в овчарне, его гонят и отдают в руки врага. Тем не менее, «Беги, мальчик, беги» – не обвинительный документ, а счастливая история, которую автору удалось создать, не греша против истины и не вступая в конфликт с действительностью. Путь его героя воспринимается как путь стремящегося к выживанию тела, которому автор позволяет слиться с природой.

Речь идёт о том, что ритм повести подчиняется не историческому ходу вещей, а телесным переживаниям. Герой осваивает жизнь в лесу, затем – обучается труду на польских пастбищах, и все равно после работы ему хочется гонять мяч вместе с местными мальчишками. Несмотря на сиротство, скитания, голод, он двигается, дышит, живет, испытывает обычный для детей его возраста интерес к половым вопросам – наблюдает рождение теленка и слушает рассказы девочки о том, как это происходит у животных и у людей; помогая встретится разлученным влюбленным, вспоминает ночные шорохи в кровати родителей. Центральное событие книги – потеря героем правой руки, которую затягивает в молотилку, (редкий откровенно политический эпизод, когда польский врач отказывается оперировать еврейского пациента), и затем непростое возвращение телу утраченного им равновесия.

Выбор литературного жанра трансформирует окружающий героя мир. Ему трижды (!) попадаются сочувствующие среди немецких солдат (один из них служит непосредственно в гестапо, и после неудачного расстрела отправляет мальчика на сельскохозяйственные работы); поляки дерутся, лишь выпив лишнего после тяжелой недели, а русские увидены героями-освободителями. Герой Орлева не переживает крушения основ мира, мир для него остается населенным одушевленными людьми. Эти люди принимают решение, помогать или нет оборванному мальчишке в конечном итоге, вне зависимости от того, верят ли они его легенде.

Выходя из леса к людям, мальчик молчит о гетто и называется польским именем (история переименования в русском переводе усложняется; герой, названный Орлевым именем Срулик (уменьшительное от Израиль) по воле переводчика превращается в более привычного для читателя Давида еще до того, как стать в целях безопасности Юреком). Отец героя дает ему советы, которые должны помочь слиться с толпой и спастись. Советы эти похожи на набор непонятных сказочных табу. Никогда не купайся с другими мальчишками. Научись креститься и выучи христианские молитвы. Всегда помни, что ты еврей. Мальчик переживает двойное программирование. Стань другим, но всегда помни, кто ты, – завещает ему отец. Он должен пройти сквозь войну неузнанным, чтобы подняться на том ее берегу, и стать семенем, из которого возродится приговоренное к уничтожению племя.

Утрата социальных связей, а значит и человеческого достоинства; доведение до животного состояния – одна из главных травм, о которой пишут в воспоминаниях узники фашистских и советских лагерей. Орлев выбирает тот случай, о котором можно рассказывать без трагической ноты в голосе. Его герой – ребенок, который адаптируется к обстоятельствам, и для которого не критична утрата культурного слоя. Кроме того, преследуемый и лишенный нормального детства, он остается на воле. И с этой стороны книга Орлева более всего напоминает жизнеутверждающие рассказы Эрнеста Сеттена-Томпсона, в которых автор любуется смелыми и сильными животными, которые борются за жизнь изо всех сил своих мускулов.

По теме:

22 февраля 2013
О книге Ури Орлева «Беги, мальчик, беги» (Текст, 2012)

Похожие материалы

19 ноября 2013
19 ноября 2013
Польша была основным местом Холокоста, большинство жертв были польскими евреями, около 3 млн из 5,6 млн человек. Кроме того, сюда свозились евреи со всей Европы: в Аушвиц, Треблинку, Белжец, Собибор и другие лагеря. И следствием этого является то, что в Польше сосредоточены «реликвии» Холокоста, знаковые места, как, например, Аушвиц, и, кроме того, остатки гетто (Варшава, Белосток и другие). В Польше люди воочию наблюдали проявления Холокоста, слышали его и обоняли.
21 декабря 2009
21 декабря 2009
Мемориальный комплекс, посвящённый войне 1941–1945 гг., был построен в 1995 г. архитектурной группой под руководством президента Российской академии художеств Зураба Церетели, но его проектирование началось ещё в 1958 г. Обсуждение планов строительства в разные годы вызывало то больший, то меньший интерес, но наиболее активным было в конце 50-х, в 70-е и в первую половину 90-х гг. Возобновление и реализация этого амбициозного проекта в середине 90-х стало одним из знаков переориентации страны на имперский курс.
14 декабря 2016
14 декабря 2016
В связи с ретроспективой фильмов Анджея Вайды в Москву приехал Войцех Пшоняк – польский актер, неоднократно снимавшийся в фильмах польского мастера. Елена Калашникова поговорила с актёром о его корнях, личном восприятии своих ролей и пустотах современной польской культуры.
23 декабря 2013
23 декабря 2013
Беседа с номинантом на премию Гайдара в 2013 г., сотрудником «Литературной газеты» (1966–2002), автором книг «Ельцин против Горбачева. Горбачев против Ельцина», «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «Красные больше не вернутся», «Почему он выбрал Путина?».

Последние материалы