Проблема национальной вины. В продолжение разговора
Вернуться к теме, по поводу которой я недавно высказался на страницах «Уроков истории» меня вынуждает своеобразное продолжение разговора, имевшее место в течение нескольких последних недель на Украине. Уже после публикации текста «О моральном и политическом смысле покаяния» мне попались на глаза две газетные публикации – обе посвящённые всё тому же сакраментальному вопросу, прозвучавшему в прямом эфире Шустер Live: Должны ли украинцы извиниться за соучастие в Холокосте?
В газете «2000» 14 октября появилась заметка «Почему Украина должна извиняться перед Израилем?» (данное письмо читателя из Киевской области сопровождалось указанием на то, что его публикация «одобрена общественной редколлегией»). В газете «День» за 7–8 ноября с текстом «Агрессивная бестактность» выступил философ Игорь Лосев. Эти два текста заинтересовали меня тем, что в описании украинско-еврейских отношений времён Второй мировой войны очень разные по политическим ориентациям издания использовали фактически идентичные риторические и объяснительные приёмы.
Главный посыл обоих текстов состоял в том, что сама постановка вопроса об извинении со стороны украинцев оскорбительна для последних, а возможное извинение есть проявление слабости и комплекса непоноценности. Верный приверженец брежневской интерпретации войны, читатель газеты «2000» патетически восклицал: «Пусть извиняются те страны, руководители которых одним росчерком пера растоптали Чехословакию, привели Гитлера к власти, кто способствовал развязыванию мировой войны фашистской Германией». Игорь Лосев обобщил опыт украинско-еврейских взаимоотношений (с Холокостом включительно) так: «были среди украинцев негодяи, которые убивали евреев, и были среди евреев негодяи, которые убивали украинцев» и риторически вопрошал: «Если уже говорить об извинениях, то кто извинился перед украинцами за Голодомор, за массовые убийства, жертвами которых они стали в ХХ веке?».
Тогда я решил перевести на украинский свою колонку для «Уроков истории» и повторить её основные тезисы, отталкиваясь от двух упомянутых выше газетных публикаций. Результат увидел свет на львовской интернет-странице Zaxid.net.
Через неделю после публикации украинской версии текста газета «День» отреагировала на мою статью. В рубрике «Пресс-клуб» вышла целая подборка материалов под замечательным названием «Когда квазилиберальность превращается в тотальную совковость» («День», 18–19 листопада 2011. № 210–211). Редакция прямо обвинила меня в приписывании Игорю Лосеву «ксенофобии», а также в использовании «давно известной технологии передёргивания фактов», безответственности и отсутствии «профессионализма и желания прийти к согласию». По-видимому, желая уберечь своих читателей от «давно известной технологии», газета «День» не сообщила ни названия моей статьи, ни ссылки на Zaxid.net, а вместо полного цитирования хотя бы части моих соображений представила коротенькие, вырванные из контекста и лишённые примеров высказывания. Казалось бы, из редакционной заметки всё понятно, однако «День» на этом не остановился и решил «расставить все точки над і». Причём при помощи «тяжеловесов» – первого президента Украины Леонида Кравчука и экс-посла Украины в Израиле Юрия Щербака.
И Кравчук, и Щербак упомянули о том, что первый президент Украины «трижды официально выражал от имени украинского народа сожаление о преступлениях, совершённых украинцами против евреев». И Кравчук, и Щербак отметили важность формулы «прощаем и просим прощения»; и, главное, оба подчеркнули, что вопрос закрыт. Мол, политики своё дело сделали ещё в 1990-е, поэтому «попытки сегодня, через 18 лет, опять вытянуть этот вопрос на свет Божий ничего, кроме отвращения, не вызывают» (Юрий Щербак). Отвечая на вопрос о том, не может ли подобная проблема возникнуть в польско-украинских отношениях, Леонид Кравчук чётко ответил: «Президенты Квасьневский и Кучма от имени своих наций принесли извинение. Этот вопрос тоже урегулирован».
В обоих комментариях поражает исключительно статичное понимание природы памяти. Если президенты принесли извинения, тогда зачем снова говорить о том, что в новом школьном учебнике истории нет даже упоминания о массовых убийствах поляков на Волыни в 1943 году? Если президент Кравчук трижды официально высказался по поводу Холокоста, что же, кроме «отвращения», может вызывать напоминание о том, что эта страница истории очень слабо представлена в украинском образовательном процессе?
Третий комментарий в газетной подборке касается исключительно моего эссе. Отвечать на текст Сергея Грабовского я считал бы неприличным, если б не его название: «Преступное соучастие в Холокосте на украинской территории – это дело советских граждан». Упражнения известного украинского публициста в сравнениях моей скромной особы с «бдительными пионерами», товарищем Ждановым, «настоящими экстрасенсами», безусловно, заинтересуют ценителей его журналистского таланта. Меня же привлекла его попытка дезавуировать мой пример с публичным обсуждением проблем Холокоста в Румынии или Польши тем, что там «речь шла о тяжких преступлениях, совершённых гражданами этих государств (…) против других граждан этих государств и – иногда – граждан других государств по этническому признаку». А украинского ж государства тогда не существовало! Следовательно: «преступное соучастие в Холокосте на украинской территории – это дело советских граждан».
Собственно соучастие автор так и объясняет: «именно клеймо советскости, тот неизлечимый до сих пор след, оставленный Голодомором и Большим террором, и обусловили действительно слабую сопротивляемость украинцев злу Холокоста». Признание «слабой сопротивляемости» любопытно. Но оно целиком подчинено ещё большему акцентированию инородности советского строя и глубины его ответственности: «Так можно ли требовать, чтобы одни узники концлагеря размером в 1/6 суши каялись перед другими? Не логично ли говорить о необходимости раскаяния прежде всего «нотариально заверенных» самодержавных наследников палачей и надзирателей, для которых ликвидация этого концлагеря является «самой большой геополитической катастрофой ХХ века»?
Сергей Грабовский в очередной раз повторяет знакомый тезис о полной экстернализации советского опыта и изображает Украину как коллективную жертву коммунистического режима. При этом, автор избегает вопроса о творческом участии украинцев в создании этой системы, феномене её украинизационного потенциала (который, конечно же, не перечеркивает фактов репрессий и цензуры, осуществлявшейся в СССР и по национальному признаку), очевидный факт правовой преемственности современной Украины и Украинской Советской Социалистической Республики.
Текст Кирилла Галушко «Когда в высоком морализаторстве заканчивается обычная корректность?» появился только в электронной версии газеты «День». Я признателен автору за то, что он сообщил название моей публикации и совершенно справедливо упомянул её русскоязычную версию на «Уроках истории». Затем критик поделился информацией о том, что его книга «Украинский национализм: ликбез для русских» «получила позитивные отзывы в Израиле» (с чем я искренне коллегу поздравляю) и высказал предположение, что в моих глазах он «вероятный ксенофоб или антисемит» (спешу эти предположения развеять).
Два тезиса из критических замечаний Кирилла Галушко кажутся мне заслуживающими более внимательного рассмотрения. В первом случае речь идёт об исключительности отношения митрополита Андрея Шептицкого к спасению евреев. Автор подчеркивает, что «стремление современных украинцев отождествлять себя с позицией Шептицкого, а не с позицией погромщиков, является хорошим сигналом» и считает, что акцентирование мною «исключительности подвига» спасения евреев «не уравновешивается следующей логичной мыслью об “исключительности преступления”». Мол, получается, что «подвиг – это индивидуальное дело Шептицкого, а преступления времён войны – коллективная вина украинцев?». Мне же кажется, что проблема и состоит именно в том, что «исключительность подвига» не уравновешивается «исключительностью преступления». И не только из-за количественного соотношения «Праведников народов мира» и численности отрядов вспомогательной милиции. Игры с цифрами и уравновешиванием любопытны именно в контексте современной политики. Например, в Польше сейчас обсуждается открытие памятника полякам, спасавшим евреев с 10 тысячами имен праведников (в списке «Яд Вашем» сейчас более 6 тысяч граждан Польши). Причём глава Комитета по сооружению памятника однажды заявил журналистам, что количество поляков, спасавших евреев, может достигать 300 тысяч, если не миллиона. Вот так исключительный героизм начинает выглядеть как обычное и массовое явление. Более того, безусловно благородный и важный символический жест – признание подвига праведников – максимально приближается к грани манипуляции историей с целью «оправдания» поведения «своей» группы.
В другом принципиальном моменте Кирилл Галушко критикует мои примеры политических актов «преодоления прошлого» в Польше, Румынии или Литве на том основании, что они не отвечают принципу «извиниться за всё и немедленно» (мой критик почему-то решил, что я придерживаюсь именно такого подхода), тем более, что изменение отношения к прошлому – это «результат продолжительного, тяжёлого и болезненного процесса» (не знаю, где и когда я это отрицал). Последнее замечание моего критика я позволю себе распространить на упомянутые мною выше высказывания Леонида Кравчука и Юрия Щербака.
Завершается текст Галушко опасением, что «он (то есть, Портнов) останется один-одинёшенек в отстаивании своего благородного дела». Даже если слово «благородный» было использовано со злой иронией, я хочу успокоить коллегу, что отнюдь не боюсь такой ситуации. Меня не пугает интеллектуальное одиночество, которое, несколько перефразируя Реймона Арона, является обычной судьбой интеллигента. Мне хотелось поделиться своими соображениями в надежде на то, что они могут кого-нибудь заинтересовать. И, в отличии от газеты «День», я считаю, что последней точки над «і» в этой теме не поставить никому.
