«СМЕРШ — год в стане врага». Предисловие к чешскому изданию.
В Чехии недавно был опубликован перевод книги «СМЕРШ – год в стане врага». Дневник Николая Синевирского (настоящее имя – Михаил Мондич), описывающий внутреннюю жизнь одной из самых секретных организаций эпохи Второй Мировой, был впервые опубликован в Западной Германии в 1948 году. Изначально текст был написан по-русски и бытовал исключительно в эмигрантской среде – в СССР о его существовании практически не было известно, как, впрочем, и в современной России, хотя он есть в открытом доступе в интернете. В связи с выходом книги на чешском (переводчик – Ольга Гулинова) в журнале русской диаспоры в Чешской республике «Русское слово» было опубликовано предисловие к книге, написанное чешским исследователем Яном Дворжаком. Мы публикуем его в сокращённом варианте.
Проблематика репрессий и преступлений, совершенных коммунистическими режимами в странах Восточного блока, является одной из самых обсуждаемых и волнующих тем далеко за пределами Центральной и Восточной Европы. За последние двадцать с лишним было опубликовано много научных статей, публикаций, серий документов и богатейшей мемуарной прозы по этой теме. При этом в большинстве случаев нам доступна лишь позиция жертв коммунистического репрессивного аппарата, и мы не имеем возможности взглянуть на них с другой стороны – преступники (а зачастую и очевидцы) по известным причинам молчат.
Редким исключением являются дневниковые записи Михаила Дмитриевича Мондича, известные читателю под названием «СМЕРШ. Год в стане врага» (в чешском переводе – Smerš. Rok v táboře nepřítele). Несмотря на то, что с момента первой публикации книги прошло более шестидесяти лет, она остаётся исключительным свидетельством. Прежде всего, показания Мондича позволяют нам проникнуть в среду строжайше засекреченной шпионской организации недалекого прошлого – советской военной контрразведки СМЕРШ, о деятельности, структуре и кадровом составе которой на протяжении долгих лет почти ничего не было известно. Отрывочная информация появляется лишь в воспоминаниях горстки выживших, например, свой арест на фронте сотрудниками СМЕРШ описал Александр Солженицын в книге «Архипелаг ГУГАГ».
Дневники Мондича позволяют взглянуть на методы советского репрессивного аппарата глазами исполнителя и содержат мастерское проникновение в психику людей, работавших в секретных службах.
Мондич не принимал непосредственного участия в упомянутых репрессиях, но был свидетелем событий, о которых никогда не должна была узнать широкая общественность. Автор основополагающей монографии о СМЕРШе, американский историк российского происхождения Вадим Бирштейн, согласился с тем, что воспоминания Мондича наряду с книгой А. И. Романова (псевдоним капитана Бориса Бакланова, бывшего члена СМЕРШ 1-го украинского фронта) являются единственной мемуарной прозой по теме, опубликованной, в том числе, и на Западе.
При этом очевидно, что исповедь Мондича, явно создана под сильным влиянием личных переживаний. Не следует забывать и о том, что воспоминания были впервые опубликованы перед самой Холодной войной, когда уже полным ходом шло размежевание мира на два враждебных друг другу блока, разделённых железным занавесом.
Подобно большей части эмигрантской литературы того времени, воспоминания были опубликованы с конкретной пропагандистской целью – мотивировать русских эмигрантов к новому бою против большевизма, а в западных читателях пробудить отвращение к коммунизму. Однако это никак не повлияло на глубину воспоминаний Михаила Мондича. Не только упомянутый В. Бирштейн, но и чешский публицист В. Быстров, сопоставивший показания Мондича с различными архивными материалами (в том числе русского происхождения) и прочими воспоминаниями, считает, что информация, приведенная в данной книге, достоверна.
Книга «СМЕРШ. Год в стане врага» впервые вышла на русском языке в 1948 году, одним фактом своей публикации продемонстрировав, что даже советские органы безопасности не всесильны. Первые отзывы исходили от членов русской антибольшевистской общины как в Европе, так и в Соединенных Штатах. В 1950-е были изданы немецкий и английский переводы. Несмотря на то, что в последний раз книга вышла в 1980-х гг., для многих исследователей и широкой читательской аудитории она до сих пор практически неизвестна.
Относится это и к чешской среде, где русское издание циркулировало, в основном, в кругах русских и украинских эмигрантов, обосновавшихся в Чехословакии еще в межвоенный период, и их потомков. Нет сомнений в том, что книга является единственным свидетельством обо всем происходившем в нашей стране «за кулисами» пребытия Красной армии – долгожданного освободителя.
Мондич описывает только одиннадцать месяцев своей жизни, но это были месяцы, неизгладимо врезавшиеся в его память. Кем, собственно, был Михаил Мондич, и что собой представляли отделения СМЕРШ?
Русин из Нанково
Михаил Д. Мондич родился 5 марта 1923 года в селе Нанково, неподалеку от города Хуст в Подкарпатской Руси. После распада Австро-Венгрии в 1918 году эта территория принадлежала Чехословацкой Республике. Мондич происходил из бедной русинской семьи – его родители, как и большинство местных жителей, были земледельцами, у них было небольшое поле и несколько голов скота. Михаил был средним из трех сыновей, но и ему предстояло взять в руки семейное хозяйство. По окончании начальной школы он продолжил обучение в хустовской гимназии, где, по всей видимости, учился на отлично так как в 1936 году, вопреки воле родителей и будучи всего тринадцати лет от роду, он уехал учиться в Прагу. Мондич не был исключением: в межвоенный период в пражских гимназиях и университетах обучалось значительное количество талантливых студентов из Подкарпатской Руси. В Праге им помогало благотворительное карпато-русское общество «Возрождение», благодаря чему у учащихся было и свое общежитие в пражском районе Бубенеч. Сначала обучение проходило в русской гимназии в Страшницах, а позже – на Панкраце. Определённую роль здесь сыграла близость русского и русинского языков, родственный менталитет и религия.
Имя Михаила Мондича, ученика третьего курса, появляется в годовом отчете Русской реальной гимназии в Страшницах за 1936/37 гг. В последний раз он фигурирует в списках спустя четыре года – в 1941/42 учебном году – уже в качестве ученика седьмого курса (в это время гимназия располагалась на Панкраце). В 1942 году учреждения Протектората отменили процедуру составления годовых отчетов. Можно предположить, что Мондич окончил гимназию в 1942 году.
Об успеваемости Михаила Мондича свидетельствует небольшая звездочка возле его имени в списке студентов, которой отмечались отличники. В период обучения и проживания в интернате он принимал активное участие во всех школьных и внешкольных мероприятиях русской общины.
В частности, тогда среди студентов большой популярностью пользовался «Витязь» – русский вариант скаутского движения, а также молодежная организация НТС (Национально-трудовой союз), приучающая своих членов к русскому патриотизму и сопротивлению большевистской идеологии.
Последующие после окончания гимназии месяцы окутаны мглой. В своей книге он пишет, что продолжил обучение в техническом университете в Будапеште и приобрел там степень инженера, но это представляется маловероятным, так как с момента сдачи экзаменов на аттестат зрелости прошло менее двух лет. Автор еще несколько раз целенаправленно вводит в текст дезинформацию, например, в случае с именами своих родственников, чтобы усложнить возможным преследователям установление своей личности.
Согласно чешским архивам в сентябре 1942 года в Праге Мондич был арестован Гестапо по официальным данным за уклонение от трудовых обязанностей. Его многолетний друг Александр Ретивов при этом рассказывает, что Гестапо его арестовало в Смоленске (дату он не приводит), когда тот пытался нелегально проникнуть на русскую оккупированную территорию. Именно в Смоленске (а так же, например, в Чернигове) в то время действовали наиболее активные члены пражского отделения НТС. Однако немцы все же депортировали Мондича назад в Прагу – в панкрацкую тюрьму. Зимой 1943 года он был выпущен.
Мондич вспоминает, что в период пребывания в Будапеште его несколько раз допрашивали как венгерские, так и нацистские органы безопасности: СД и Гестапо. Однако и эту информацию проверить довольно сложно.
Присоединение Прикарпатья
Домой в Нанково Михаил Мондич вернулся в конце сентября 1944 года. С дневниковых записей того времени и начнет разворачиваться повествование. Это был бурный период, поскольку до конца Второй мировой войны оставалось почти восемь месяцев, а к территории Подкарпатской Руси, которая с марта 1939 года была оккупирована Венгрией, неудержимо приближался фронт. Местные жители стали свидетелями поспешного отступления венгерского военного управления и ожидали (причем некоторые из них – не без опасений) прихода Красной армии.
18 октября 1944 года началась карпато-ужгородская операция 4-го украинского фронта под руководством генерала И. Е. Петрова. Красная армия заняла Подкарпатскую Русь менее чем за десять дней. Со вступлением советских танков в подкарпатских городах и деревнях воцарился хаос, в котором решалось будущее страны. Под давлением советских органов местные коммунисты и просоветские активисты (часто завербованные НКВД) развернули широкую агитацию среди местных жителей за присоединение к СССР.
Хотя освобожденная территория и должна была стать частью обновленной Чехословакии, какие бы то ни было попытки со стороны чехословацкой делегации взять власть в свои руки были заранее обречены на провал. Вместе с тем, советский военный административный аппарат начал кампанию по «добровольному» набору в ряды Красной армии.
Присоединение Подкарпатской Руси к СССР провозгласили местной инициативой, но, на самом деле, просоветская агитация не получила той поддержки, на какую советские чиновники изначально рассчитывали. Эйфория от прихода освободителей вскоре сменилась разочарованием из-за поведения советских солдат и военного управления.
В свои дома, пускай даже и на короткий срок, начали возвращаться многие чехословацкие солдаты, родившиеся в Подкарпатской Руси. Их опыт соприкосновения с советской действительностью не предвещал ничего хорошего. Почти все, включая и брата Михаила Мондича Георгия, в первые годы Второй мировой под влиянием советской пропаганды уехали в СССР, опасаясь набора в венгерскую армию. Там они намеревались присоединиться к «общей борьбе против оккупантов».
Переход на советскую территорию спас их от преследований со стороны Венгрии, но не от советских пограничников – практически все перебежчики (а их было порядка восьми тысяч) были арестованы и обвинены в нелегальном пересечении границ и шпионаже. Следующей остановкой для них стали исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа на срок от трех до пяти лет.
Надежду на освобождение из тюрем и лагерей НКВД им принесла амнистия чехословацким гражданам, объявленная советским руководством в начале 1942 года. Условием освобождения арестантов стало вступление в Чехословацкое воинское подразделение, формируемое в Бузулуке.
Никакие отрицательные примеры и предостережения не смогли обратить вспять процесс перехода Подкарпатской Руси в орбиту влияния Советского Союза. С самого начала советские органы держали ситуацию под контролем. С конца ноября 1944 года кампания по присоединению, проводимая коммунистами, стала еще навязчивее. Проходили все новые и новые митинги, письма представителей отдельных населенных пунктов направлялись как на восток, к советским правительственным лицам (особенно в Москву, Сталину), так и в Лондон – к членам чехословацкого правительства и президенту Бенешу. Подписи под декларациями получались самыми разными способами: добровольно, под давлением, угрозами, обманом (часть жителей была по-прежнему неграмотной), взятками.
Любая оппозиция уничтожалась на корню: вместе с венгерскими и великоукраинскими националистами преследовался каждый, кто ранее проявлял симпатии к ЧСР, выражал несогласие с советским давлением на правительство Чехословакии и присоединением Подкарпатской Руси к СССР.
Этими делами обычно занимались войска НКВД, действовавшие в тылу Красной армии. На освобожденных территориях стали появляться таинственные солдаты, на совести которых были аресты и исчезновения сотен человек – в большинстве своем противников советского режима.
После нападения нацистов на СССР и последующего перелома в войне, когда советские войска начали освобождение захваченных немцами территорий, понадобилась новая, более эффективная организация. Так появляется СМЕРШ (сокращение от «смерть шпионам») – спецподразделения военной контрразведки, созданные по секретному указу Сталина.
V táboře nepřítele
Их деятельность была официально закреплена Постановлением Совета народных комиссаров от 19 апреля 1943 года. Три главных отдела СМЕРШ вышли из Управления особых отделов НКВД СССР и были подчинены соответствующим ведомствам народных комиссариатов: Главному управлению контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата обороны СССР, Управлению контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата военно-морского флота СССР и Отделу контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата внутренних дел СССР. Главное управление контрразведки СМЕРШ под руководством Виктора Абакумова было подчинено непосредственно И. В. Сталину.
Мондич считает, что у Главного управления было пять оперативных отделов (Бирштейн говорит об одиннадцати), их основной задачей на территориях, куда вступила Красная армия, было выявление, слежка, и арест всех врагов СССР и коммунизма. Проще говоря, шла борьба с антибольшевизмом во всех его проявлениях: от правого фашизма до социализма – как на советской, так и на освобожденной или захваченной территории.
Так же, как и войска НКВД, отделы СМЕРШ были сформированы из профессиональных чекистов. У работников СМЕРШ было преимущество в том, что они были трудно узнаваемы. Поскольку они носили стандартную военную форму и военные награды Красной армии, их личность можно было установить только по специальным удостоверениям. Их донесения предназначались отнюдь не главнокомандующим армии. На освобожденные территории отделы СМЕРШ входили не скрываясь и действовали в тылу военных формирований (как правило, в рамках отдельных фронтов).
Таким образом, и в Подкарпатской Руси были приняты «меры по очищению фронтового тыла от врага»: в конце октября 1944 года войска НКВД и органы СМЕРШ 4-го украинского фронта начали массовые аресты. Коснулось это, прежде всего, мужского населения венгерской и немецкой национальностей. Задержанные были объявлены военнопленными. Тысячи интернированных, включая украинских националистов и представителей русинской некоммунистической интеллигенции, были большей частью депортированы в СССР на принудительные работы (в основном на Донбасс для обновления уничтоженных войной угольных шахт), некоторые из них были убиты.
Слухи о массовых арестах, тут же распространившиеся среди подкарпатских жителей, вскоре дошли и до Михаила Мондича. Идейная мотивация и членство в НТС, у которого были свои филиалы в Подкарпатской Руси, подтолкнули его к новым действиям. По инструкции, он должен был попытаться проникнуть в НКВД, с тем чтобы выяснить степень их информированности относительно работы НТС.
Вследствие его недолгой службы в рядах подкарпато-русских партизан его прошлым никто не интересовался, и в декабре 1944 года он был мобилизован в Красную армию. Несмотря на то, что вступал он в нее с целью внедрения в одну из секретных служб врага, вряд ли ему могло прийти в голову, что в итоге он окажется в самой засекреченной из них.
Произошло это благодаря владению им иностранными языками. Когда командиры военного подразделения в январе 1945 года узнали, что, помимо русского, он также владеет языками территорий, на которых в ближайшие месяцы СМЕРШ должен будет проводить операции, его назначили переводчиком 3-го отдела 2-го отделения СМЕРШ 4-го украинского фронта. Сначала подразделение действовало в Подкарпатской Руси, а в течение последующих семи месяцев, подробно описанных в воспоминаниях, пересекло всю Словакию, южную Польшу, а в конце апреля оказалось на чешских землях.
Подразделения СМЕРШ сначала вступили в Чешскую Силезию, которая с осени 1939 года присоединена к Рейху. В связи с тем, что многие местные жители во время войны добровольно или под давлением были призваны в немецкую армию или работали на промышленность Рейха, советские органы могли их легко обвинить в сотрудничестве с немецкой разведкой и насильственно депортировать в СССР.
В списках СМЕРШ в основном значились члены украинской и русской антибольшевистской эмиграции, получившие в межвоенной Чехословакии временное убежище или же поселившиеся здесь насовсем. Уйти от них не должны были и представители чехословацких политических кругов Подкарпатской Руси конца 1930-х, которые после венгерской оккупации Подкарпатской Руси укрылись в Протекторате. Также это были солдаты Красной Армии, повинные в том, что попали в немецкий плен. Худшая судьба ожидала офицеров и солдат «предательской» Русской освободительной армии. Даже значительная помощь власовцев в Пражском восстании в период его сложнейшей начальной фазы не смогла смыть их прошлые грехи – сотрудничество с нацистской Германией, мотивированное борьбой со сталинским режимом.
Прага была центром эмигрантской деятельности в Чехословакии. Когда пришло известие о разразившемся Пражском восстании, контрразведывательные подразделения начали быстро перемещаться в Прагу – им полагалось задержать конкретных людей. Таким образом, почти одновременно с освобождением Праги начались массовые аресты. Вполне вероятно, что смершевцы опирались на списки, созданные советскими агентами, которым еще до войны удалось проникнуть в эмигрантские общины. Всего за несколько дней в Праге было задержано несколько десятков видных деятелей русских и украинских эмигрантских кругов, среди которых были офицеры вооруженных сил Чехословакии, университетские преподаватели и студенты, врачи, инжеренеры, предприниматели, служащие чехословацкой государственной и общественной администраций. Пострадали не только довоенные подкарпато-русские политики, но и граждане чешской национальности (например, чешские реэмигранты из России), которые по той или иной причине не приглянулись Красной армии или же на них был написан донос.
В своей книге автор приводит детальное описание арестов и жестоких допросов со стороны следователей СМЕРШ. В одной лишь Праге он стал свидетелем задержания множества политиков и эмигрантов русского, украинского и подкарпато-русского происхождения, которые, как ни парадоксально, были его сослуживцами или знакомыми довоенного времени. Михаил Мондич описал арест ведущего представителя межвоенной подкарпато-русской политики Августина Волошина, «самоубийство» русского дипломата Владимира Рафальского, которое произошло при невыясненных обстоятельствах в следственном кабинете на Делостржелецкой улице, куда после приезда в Прагу переехала оперативная группа.
О судьбах людей, арестованных в Чехословакии органами СМЕРШ сразу же после войны, их родственники и общественность зачастую узнавали лишь спустя десятилетия, а в некоторых случаях и по сей день ничего не найдено. Многие из них не вынесли страданий и умерли в камере предварительного заключения. Жизнь других оборвалась в лагерях ГУЛАГа. Кто-то, как уже было сказано, исчез без следа. Вернуться обратно в Чехословакию разрешили лишь нескольким десяткам.
После СМЕРШ
Вскоре после вступления в СМЕРШ Михаил Мондич осознал, что все его догадки о внутреннем разложении советского аппарата безопасности были наивными. Постоянные психические перегрузки и страх перед разоблачением начали постепенно отражаться на состоянии его душевного здоровья. Все это привело к решению любым путем покинуть ряды советской контрразведки. По словам Александра Ретивова, Мондич с поддельными документами перебрался в Прагу. Однако его пребывание здесь было крайне небезопасным, и он стал думать об отъезде.
Запланированный побег в американскую зону Германии удался благодаря его старым знакомым из НТС. Чуть позже, в мае 1946 года, на основе постановления ЦК ВКП(б), деятельность СМЕРШ была официально завершена, а точнее, Главное управление контрразведки СМЕРШ Народного комиссариата обороны СССР было включено в Министерство государственной безопасности СССР (МГБ).
После переезда в Баварию Михаил Мондич сумел возобновить связь со своими друзьями из НТС и включиться в антисоветскую деятельность русских эмигрантских кругов. Он вступил в контакт с русскими редакциями в Мюнхене, выпускающими антисоветскую литературу, а также журналы «Посев» и «Грани». В 1948 году Мондич возвращается к своим дневниковым записям конца войны и в том же году впервые их публикует под псевдонимом Николай Синевирский (в честь озера Синевир в родной Подкарпатской Руси).
В начале 1950 года он переезжает в США, где знакомится со своей будущей женой, русской эмигранткой Викторией. Тем не менее, жизнь в Соединенных Штатах, где он работал на стройке на Лонг-Айленде, не оправдала его надежд. После того, как им обоим в конце 1951 года была предложена работа в русской редакции Радио Свободная Европа, они не раздумывая вернулись в Мюнхен. Его жена стала диктором, а он информационным аналитиком в отделении изучения средств массовой информации. Опираясь на анализ советских печатных изданий, он передавал коллегам актуальную информацию о происходящем в СССР. Супруги вращались в кругах русской эмиграции, путешествовали по миру. Его жена подтвердила, что он так никогда и не сумел полностью избавиться от страха перед местью советских секретных служб.
Михаил Мондич умер от рака 21 марта 1968 года, в возрасте 45 лет, в Мюнхене.
Автор: Ян Дворжак
Перевод с чешского: Екатерина Сташевская
