«Аты-баты, шли солдаты. Аты-баты, за кордон»
Авторы: Дарья Гальцова
Софья Караборчева
Илья Новиков
с. Новый Курлак, Воронежская обл.
научный руководитель Н. А. Макаров
Дарья Гальцова:
На стене перед входом в нашу школу висит мемориальная доска, на которой написано: «Здесь учился воин-интернационалист Лукьянов С. М., погибший в Афганистане 24.06.1980». Мы видим эту доску каждый день, поэтому сами собой возникают вопросы. Что значит – воин-интернационалист? Почему он погиб в Афганистане, далеко за пределами нашей страны?
И вообще – почему наши солдаты служили за границей? Раньше я не особо об этом задумывалась: были наши военные части за рубежом – значит, так было нужно. Но чем дальше шло наше исследование, тем больше я стала сомневаться – действительно ли нужно?
Я разговаривала с И. И. Михеевым, который во время Второй мировой войны оказался в Иране. Тогда я посчитала, что введение советских войск в Иран было в какой-то степени оправдано, чтобы сдержать агрессию фашистов на востоке.
Потом я исследовала судьбу погибшего в Афганистане Сергея Лукьянова. Многое прочитала, что-то поняла, что-то не совсем. Там, в Афганистане, шла гражданская война, нужно ли было вмешиваться в чужие дела? Тем более, в течение десяти лет. За это время погибли тысячи советских солдат.
Затем я узнала, были конфликты в Венгрии, Чехословакии, Польше. И наши солдаты, в том числе мои односельчане, оказались в этих точках. Зачем всё это происходило? Кто посылал туда наших солдат, решал за них их судьбу? Понятно, что власть, те, кто руководил тогда государством, ведь армия –один из государственных рычагов. Говорят, что это была помощь тем странам, а солдаты просто выполняли свой долг. Я думаю, что не надо было лезть в чужую жизнь, ведь долг солдата – охранять рубежи своей страны.
Все эти размышления повлияли на выбор темы нашего исследования. Мы втроем (с моей одноклассницей Соней Караборчевой и десятиклассником Ильей Новиковым) выяснили, что многие наши односельчане проходили военную службу за границей. Так получилось, что мы учимся в одной школе, но живем в трех разных селах. Поэтому мы и разделили наши обязанности по «территориальному» признаку. В основе нашей работы лежат интервью с теми, кто служил «за кордоном».
Я раньше думала, что тема армейской службы интересна только для мальчишек, но после того, как занялась этим исследованием, поняла, что это очень интересно всем. Я даже по-другому стала относиться к папиной службе. Может, следующую работу напишу о нем.
Мои соавторы во многом согласны со мной, просто эту часть было поручено написать мне.
Мы едем, едем, едем в далекие края
Да, мы против войн, но, к сожалению, история часто рассматривается как история именно войн и сражений. История России – с самых давних пор – связана с завоеваниями, которыми мы, по идее, должны гордиться. Так «прорубались окна в Европу», а еще раньше в Азию, за Урал и в Сибирь, так расширялись южные границы. Уже тогда русские (или российские) солдаты бывали за границей.
Но это время войн. А вот так, чтобы проходить регулярную военную службу за рубежом, – такое было распространено лишь в ХХ веке.
Хотя один забавный случай из истории наших сел показывает, что российские войска выступали в качестве оккупационных, например, в Польше. До сих пор одна из улочек села Моховое в народе называется «Варшава». Вернее, на местном говоре это превратилось в «Аршаф». А происхождение названия таково. Моховской крестьянин, которого звали Иван Калаев, в конце XIX века проходил военную службу в Варшаве. Вернувшись домой, он не мог нахвалиться, что видел «красивую жизнь», по-настоящему европейскую, говорил о Варшаве днями и ночами. За ним закрепилось прозвище – «Варшавец». Потом он открыл небольшую лавку, где продавал разную снедь. Пойти в его лавку означало пойти к Варшавцу. Вскоре и улицу, где он жил, стали называть Варшавой.
Конечно, официально часть современной Польши, в том числе и Варшава, входила тогда в состав Российской империи, но разве справедливым было препятствовать независимости этой страны?
Так и в ХХ веке под видом «помощи братским странам» СССР, по существу, насаждал там коммунистические или близкие СССР режимы. Нам было интересно выяснить в беседах со служившими за границей земляками, как они себя там ощущали, как относилось к ним местное население. Но нам было также важно узнать, какой была повседневная жизнь военнослужащего за границей.
Вначале мы составили списки по нашим селам тех, кто служил за границей. Наверное, мы выявили не всех: кто-то об этом предпочитает умалчивать, о ком-то мы просто не узнали.
Для удобства мы составили таблицу:
| Новый Курлак | Старый Курлак | Моховое | Итого | |
| Абхазия | 1 | – | – | 1 |
| Афганистан | 2 | 3 | 4 | 9 |
| Германия (ГДР) | 5 | 7 | 2 | 14 |
| Венгрия | 2 | 4 | – | 6 |
| Вьетнам | – | 1 | 1 | 2 |
| Иран | – | 1 | – | 1 |
| Куба | – | 1 | – | 1 |
| Монголия | 1 | – | – | 1 |
| Польша | 1 | 1 | – | 2 |
| Чехословакия | 2 | 1 | – | 3 |
| Итого | 14 | 19 | 7 | 40 |
Уже эта таблица может служить неким «зеркалом». Все страны (за исключением Ирана, Афганистана и Абхазии) – из бывшего «социалистического лагеря». Больше всего служило в Восточной Германии, что понятно: именно здесь проходила главная линия «холодной войны». На втором месте по численности Афганистан, что тоже понятно: там шла по существу не «холодная», а «горячая» война. Наши земляки были практически во всех странах, затронутых «холодной» войной.
Далеко не все откликнулись на нашу просьбу о беседе, причем причины были самые разные.
В некоторых случаях причиной было то, что данный человек сильно подвержен алкоголю. Чаще всего это так называемые «афганцы».
Другие были очень заняты по работе. Были и такие, кто, как нам показалось, отказался от интервью из-за того, что боялся: вдруг об этом где-то напечатают или напишут? Они ссылались на то, что им некогда, откладывали разговор на «завтра», которое так и не наступило. Но и то, что нам рассказали те, с кем удалось побеседовать, произвело на нас очень сильное впечатление.
Вначале мы хотели «разбить» «заграничников» по селам, в которых они сейчас живут, но потом поняли, что гораздо логичнее распределить их по странам, где они служили. В некоторых случаях указаны имена, в других – только инициалы (так пожелали собеседники).
Дарья Гальцова
Иран
К Ивану Ивановичу Михееву я отправилась по заданию краеведческого кружка накануне 65-летия Победы.
Я немного побаивалась. Но наша беседа завязалась быстро: Иван Иванович долгие годы работал учителем, был директором Старокурлакской школы. Всего я беседовала с ним трижды. Из его рассказов я узнала такие сведения о войне, каких нет в художественных книгах и школьных учебниках.
Иван Иванович родился в селе Верхняя Тишанка нынешнего Таловского района 9 октября 1921 года. Там же окончил ШКМ – школу крестьянской молодежи. Поступил в железнодорожный техникум города Воронежа. Проучился два года, но тут выяснилось, что всех студентов будут забирать в армию. Это был 1939 год. В то время не хватало учителей, поэтому он отправился на курсы учителей начальных классов. Закончив их в 1940 году, Иван Иванович получил направление на работу учителем истории в село Липовка Бобровского района. Но учительствовать довелось чуть больше месяца: 5 октября 1940 года его призвали в армию.
И. И. Михеев оказался в узбекском городе Термез на самой границе с Афганистаном, служил в стрелковом полку артиллерийской батареи. Был наводчиком. Через три месяца (в январе или феврале 1941 года) в их часть приехал младший лейтенант из Средне-Азиатского военного округа и по приказу отобрал 80 человек в Ашхабадский артиллерийский полк. Это была уже Туркмения.
Так Иван Иванович стал курсантом полковой школы гаубичного полка. Там проучился четыре месяца. Тут и началась Великая Отечественная война.
Часть И. И. Михеева в августе 1941 года в составе других советских войск была введена в Иран.
Меня очень заинтересовал этот факт. Известно, что Советский Союз воевал с Германией и ее союзниками на западном направлении. Но почему были отправлены войска в Иран?
Я просмотрела имеющиеся источники о «неизвестной войне» в Иране. И узнала оттуда, что Иранская операция была совместно спланирована Советским Союзом и Великобританией. Ее кодовое название было «Согласие». Великобритания и СССР стали союзниками во Второй мировой войне. Ввод войск начался 25 августа 1941 года. Британцы наступали с юга, советские войска – с севера. Иранская армия оказывала вялое сопротивление, а вскоре сложила оружие.
В Википедии говорится:
«8 сентября 1941 г. было подписано соглашение, определявшее расположение союзнических войск на территории Ирана. Соглашение вступило в силу 9 сентября 1941 г.
В 1942 г. суверенитет Ирана был восстановлен, власть перешла к сыну шаха Реза Пехлеви – Мохаммеду. Тем не менее, Советский Союз, опасаясь возможной агрессии со стороны Турции, держал свои войска в северном Иране до мая 1946 г.».
И. И. Михеев попал в город Мешхед, который располагается в 180 км от Ашхабада. Сражений в Иране не было: немцы не решились направить в Иран свои войска. Советские части проводили учения в горах, так как предстояло воевать в горных условиях. Полк Ивана Ивановича назывался 76-й горно-вьючный полк горно-стрелковой дивизии. В качестве транспортного средства в основном использовались лошади, так как именно они и могли пройти по трудным горным дорогам и тропам. Солдат учили в течение одной минуты разобрать пушку, погрузить на лошадей, передислоцироваться на другую точку и затем в течение минуты собрать орудие.
В памяти Ивана Ивановича остались воспоминания о чужой южной стране. Там была очень своеобразная природа: горы, синее небо. Из своей части, располагавшейся на окраине города, он носил пакеты с документами в штаб, находившийся в центре. Посредине главной площади Мешхеда протекал арык – огромный, по ширине, как наша речка Курлак. По его краям росли деревья. И везде, даже на окраине, цветы необыкновенной красоты. Иван Иванович сказал мне, что таких за всю жизнь он больше нигде не видел.
Это приятные воспоминания. Но были и страшные. Иран был нищей страной. Там мог человек идти по улице и вдруг упасть и умереть от голода.
В начале октября 1941 года советские войска стали постепенно выводить из Ирана. Оставалась небольшая часть, а основные силы уходили на Кавказ, куда уже рвались фашисты. 9 октября у Ивана Ивановича день рожденья, но в тот день он даже не вспомнил о нем, не понял, что стал на год взрослее, что перешагнул порог двадцатилетия.
Через Ашхабад, Красноводск, Каспийское море подошли к фронту. Их часть присоединили к 18-й приморской группе, которая стала называться 18-й армией.
Бои проходили под городом Туапсе. Они шли в горах, а это не то, что на равнине. Казалось, что каждый камень стреляет. Немцы находились в 12 км от Туапсе. Страшное сражение завязалось за высоту Семашка.
Иван Иванович был корректировщиком огня батареи. В его задачу входило вести с биноклем наблюдение, отмечать на карте огневые точки противника и передавать по рации данные. Артиллеристы вели по его указанию огонь.
Так каждый день, каждую ночь – более года. После взятия Туапсе часть перебросили к высоте Аргинка. Иван Иванович видел много убитых и раненых, как немецких, так и советских.
А 30 января 1943 года рядом с ним разорвалась мина. Он был сильно контужен. Потерял сознание и долгое время лежал на морозе. В горах было очень холодно, –25, хотя внизу шел дождь. Пока его нашли, он обморозил ноги. Очнулся в деревне, лежащим на полу в соломе. Ног не чувствовал, думал, что их оторвало миной.
Для Ивана Ивановича фронтовой путь был закончен. Он лечился в нескольких госпиталях. Он помнит, как на Кубани встречали санитарный поезд местные жители. Сами голодные, они несли последнее раненым. 5 августа 1943 года Иван Иванович был окончательно выписан. На левой ноге ему отрезали все пальцы, на правой – один. К военной службе он стал не годен.
После возвращения с фронта И. И. Михеев работал в школе, с 1953 по 1976 год – бессменно в Старом Курлаке. У него учились мои дедушки и папа.
Дарья Гальцова
Венгрия
В октябре 1956 года в Венгрии произошло народное восстание, направленное против коммунистического режима. Оно стало одним из важнейших событий во времена «холодной» войны. Советские войска участвовали в подавлении этого восстания.
Мне удалось найти земляка, который служил в Венгрии вскоре после этой «заварушки», как он сказал. Виктора Митрофановича Грошева призвали на военную службу 28 сентября 1958 года. Срок службы тогда был трехгодичный, но его отпустили позже – 25 февраля 1962 года. Задержка связана тоже с «холодной» войной. Тогда, видимо, уже шла подготовка к операции на Кубе по транспортировке ядерного оружия. Солдат специально придерживали в частях, думали, что понадобятся дополнительные войска.
В Венгрии в 1958 году всё было уже тихо и мирно. Только следы от пуль на зданиях напоминали о восстании. Солдат не выпускали за ворота КПП, округу они видели только из кузова машин, когда их возили на учения.
С местным населением они не общались, потому что не позволяли. Лишь один раз ему довелось работать в котельной, и там он увидел, как ему показалось, мадьяра (венгра), но потом выяснилось, что это русский, оставшийся в Венгрии сразу после войны. Он получил ранение, его спасла венгерская женщина, на которой он и женился.
Виктору Митрофановичу во время службы пришлось съездить в Советский Союз. Один из солдат совершил самострел (прострелил себе руку). Видно, и тогда служить было не таким уж и легким делом. Его надо было переправить в Минск в дисбат (дисциплинарный батальон). Вот В. М. Грошева и определили в сопровождающие. Ехал и офицер, конечно. Но на вокзале в Минске тот солдат сбежал. Офицер сильно горевал: теперь их самих могли осудить. С горя он купил водки и напился, налил и Виктору Митрофановичу. Он тогда первый раз попробовал, что такое водка. На их счастье, солдат вернулся сам, да еще принес бутылку водки.
Виктор Митрофанович сказал, что ему хотелось служить за границей, но во время службы он ее, по сути, не увидел.
Дарья Гальцова, Софья Караборчева
Чехословакия
Советские войска были введены в Чехословакию в ночь на 21 августа 1968 года. Тогда руководство СССР испугалось, что проводившиеся в ЧССР демократические преобразования могут повредить «делу социализма». ЧССР входила в социалистический лагерь, являлась членом Восточного военного блока, но после Второй мировой войны советские военные не располагались на ее территории. События 1968 года вошли в историю под названием «Пражская весна». Политическое руководство не отказывалось от социализма, но оно хотело строить «социализм с человеческим лицом». Это лозунг ставил под сомнение социализм в СССР – то есть он оказывался не с человеческим лицом.
В итоге в Чехословакии была отменена цензура, введена настоящая свобода слова, что очень не понравилось в СССР.
В августе Чехословакия была оккупирована войсками стран Варшавского договора (СССР, ГДР, Польша, Венгрия, Болгария), но самый большой по численности была, естественно, группировка советских войск.
«Пражская весна» была подавлена военной силой. Боевых действий не велось, так как армия ЧССР не оказывала сопротивления, но случались столкновения с мирными жителями. Ведь посягнули на их свободу. Они шли навстречу танкам, бросали в них подручные предметы. Поэтому были жертвы. В Википедии мы нашли информацию, что всего за месяц со стороны местного населения погибло 108 человек. Тот же источник указывает, что со стороны СССР было 84 погибших по разным причинам. В интернете можно даже найти список этих погибших советских военнослужащих в алфавитном порядке.
Но в этом списке нет нашего земляка П., хотя его могила на старокурлакском кладбище является веским доказательством. Да и живы еще многие из тех, кто его помнит. Он был не рядовым, а прапорщиком. После «командировки в Чехословакию» он собирался жениться на местной девушке, даже купил ей на заработанные за «операцию» деньги свадебное белое платье, но домой его привезли в цинковом гробу. Сейчас те, кого мы спрашивали, ссылаются на то, что уже забыли подробности причины гибели П., да их не сообщали даже родственникам, утверждали, что якобы он разбился в Чехословакии на мотоцикле «Ява».
Нам жаль своего земляка, мечтавшего о мирной семейной жизни, но нас не оставляет мысль о том, что погиб он в чужой стране, участвуя в операции по подавлению свободы.
В ЧССР был оставлен контингент советских войск, который назывался ЦГВ (Центральная группа войск). Окончательно все советские войска были выведены из Чехословакии лишь в июне 1991 года. Мы нашли тех, кому довелось там служить, но, к сожалению, нам так и не удалось встретиться ни с одним из них. А потом мы случайно узнали, что наша учительница технологии Т. Н. Малахова – жена офицера, проходившего там службу. Татьяна Николаевна любезно согласилась с нами побеседовать, и этот разговор позволил нам взглянуть на пребывание советских войск за границей с необычной стороны. Ведь жена офицера не была ограничена воинскими уставами, она могла наблюдать жизнь не только из-за высоких стен и от ворот КПП.
Т. Н. Малахова попала в Чехословакию в 1974 году. Ее муж только что окончил с красным дипломом военное училище в Тамбове, и его как отличника учебы поощрили службой за границей.
Значит, сделали мы вывод, служить в СССР было гораздо хуже. Это подтвердила и Татьяна Николаевна. Она сказала, что почувствовала перемену сразу, как только они пересекли на поезде границу. Как-то на глазах стало чище, даже поля выглядели непривычно – аккуратно и ровно.
В служебные дела мужа Татьяна Николаевна никогда не вмешивалась, ее задачей было ведение домашнего хозяйства.
Они жили в городе Ческа-Тршебова, причем квартиру им выделили в доме, населенном в основном местными жителями. Ее тут же вызвала на собеседование старшая по дому и предъявила определенные требования, которые надо было неукоснительно соблюдать. Во-первых, мусорные баки были для совершенно разных видов отходов, так что отходы необходимо было перед выбрасыванием тщательно сортировать. Во-вторых, нельзя было вывешивать сушить выстиранное белье на балкон. В-третьих, запрещалось готовить борщ из квашеной капусты: чехи считали, что запах от такого борща портит весь подъезд. Татьяну Николаевну всё это, конечно, поразило, но она неукоснительно следовала правилам. Еще больше ее удивило то, что электрический свет в подъезде включался и выключался автоматически.
Очень сильно ощущалось, что к русским в Чехословакии относились как к непрошеным гостям. Это чувствовалось и в магазинах, и, например, в парикмахерских. Однако люди уживаются везде, главное – самому быть хорошим человеком и вести себя соответственно. Татьяна Николаевна вспомнила и о случаях искренней помощи со стороны чешских соседей.
А магазины поначалу просто оглушили ее своим изобилием после пустых прилавков в СССР.
В СССР завидовали «иностранцам», постоянно делали разные заказы, забывая, что зарплата советского офицера была не слишком большой, тем более что работал только муж Татьяны Николаевны. Вот и приходилось идти в уцененный магазин. Но в СССР товары оттуда шли за высший сорт.
Все-таки как-то удавалось собирать потихоньку деньги. За четыре года в Чехословакии семья Малаховых приобрела красивый ковер, чайные сервизы, чешский хрусталь, который очень ценился. Всё это сохранилось до сих пор. По словам Татьяны Николаевны, они вернулись в СССР «богатыми и знаменитыми».
Женам офицеров разрешалось свободно ходить по городу, однако существовало негласное указание «не шататься». Досуг «русские» семьи обычно проводили вместе: ходили на ближайшее озеро загорать, собирали в лесу грибы.
Все панически боялись границы, ее пересечения. Советским гражданам разрешалось провезти с собой и обменять в банке ограниченную сумму денег (30 рублей), но «неофициально» можно было обменять и больше, поэтому везли все, но старались надежнее спрятать. Татьяна Николаевна сказала, что однажды она так запрятала перед границей 25 рублей (достаточно крупная сумма по тому времени), что так и не смогла потом найти.
Вообще, уезжать из Чехословакии обратно в СССР не хотелось. Там у Малаховых родился сын, причем в чешской больнице.
Татьяне Николаевне навсегда запомнились чешские кнедлики с печеночной подливой и необычайно вкусные сардельки. Единственное, по чему скучали, – по черному хлебу (в Чехословакии был распространен белый) и щам из квашеной капусты. В отпуске они с мужем набрасывались на эти продукты и ели их в течение целого месяца.
Сейчас в Чехии всё еще стоят и постепенно разрушаются разные объекты советских военных частей. Они напоминают о годах «холодной войны» и «железного занавеса».
Софья Караборчева
«Привет с ГСВГ!» (Германская Демократическая Республика)
«Привет с ГСВГ!
Здравствуй, Галя!
С огромным приветом и массой самых наилучших пожеланий к тебе Валера, с города Галле.
В первых строках своего письма хочу пожелать тебе всего самого наилучшего в твоей молодой, ярко-цветущей жизни.
Погода у нас стоит неважная, идут дожди.
Писать больше нечего, да и времени особо нет. На этом буду заканчивать свое письмо.
5.11.86 г. Валера. ГСВГ».
ГСВГ – это Группа советских войск в Германии. Там служил мой папа, Валерий Иванович Караборчев. Это его письмо к моей маме.
Мой папа гордится, что ему довелось служить два года в Германии, он искренне считает, что принес большую пользу Родине, очень расширил свой кругозор, обогатил мировоззрение.
Но подробнее о службе папы я расскажу позднее, вначале – о Василии Федоровиче Веретине, который, к сожалению, недавно ушел из жизни.
Советские войска сразу же после окончания Второй мировой войны заняли свою, восточную, зону оккупации в Германии. Части стояли буквально в каждом городке.
Василий Федорович служил в армии целых семь лет. Он сказал, что эта мера была предпринята руководством, чтобы компенсировать огромные человеческие потери во время войны. Шесть из семи лет В. Ф. Веретин служил в ГДР, в 1950–1956 годы.
Однако и за это короткое время в стране, которая подвергалась сокрушительным бомбардировкам и была сильно разрушена, навели порядок. Василий Федорович отметил, как и все, кто когда-либо бывал в Германии, необыкновенную чистоту: «Там никто никогда не бросит мусор мимо урны».
Он (В. Ф. Веретин) был первым, от кого я услышала, что до последнего момента он не знал про отправку за границу. То есть это держалось втайне от солдат, им сообщали об этом внезапно.
Василий Федорович, когда я с ним разговаривала, был уже тяжело болен, но всё же с теплотой вспоминал годы службы. Он рассказал, что сумел привезти из-за границы много красивых вещей, каких в Моховом в то время не было: два баяна, немецкую одежду для своей будущей жены.
Я пришла к выводу, что жизнь в СССР была очень скудной, так как даже баян воспринимался как большое богатство.
С местными жителями, по словам В. Ф. Веретина, удавалось находить общий язык. Немцы чувствовали свою вину за войну и с пониманием относились к тому, что на их территории находятся войска другого государства, которое победило фашизм. К тому же в ГДР стали строить социализм по типу СССР. Повсюду висели лозунги: «ГДР и СССР – навеки вместе». Этот век продлился около сорока лет, но в 1950-е годы казалось, что это действительно навсегда.
Так казалось и моему папе, хотя он служил в ГДР уже на закате социализма, в 1985–1987 гг. Но точно так же, как и В. Ф. Веретин, папа до последней секунды не знал, куда попадет служить. Из района их (призывников) привезли в Воронеж на так называемый пересыльной пункт. Ему сообщили лишь, что он в команде «20-А». Что это такое, папа не мог расшифровать, и никто ему не объяснял. Время от времени появлялись «покупатели» – так называли представителей из военных частей, где требовалось пополнение. Когда папа говорил, что он в команде «20-А», то покупатели от него буквально шарахались. А потом их (всех из команды 20-А) посадили в самолет и отправили в Харьков, а оттуда в Москву. В Москве снова самолет. Летели ночью, так как всё держали в секрете. Папа начал смутно догадываться, что тут что-то не то. Только когда подлетали к месту, объявили, что предстоит служить в Германии.
Я спросила у папы о том, была ли в армии дедовщина, то есть неуставные отношения, и он откровенно сказал, что вначале она просто процветала.
Одежду (чистую), в которой прибывал новобранец, у него сразу же отбирали. Папе тоже, как он выразился, «начистили морду», потребовали отдать зубную пасту, тетради, авторучки, потом украли ремень.
В газетах и учебниках того времени писали, что межнациональных проблем в СССР не существует, что все национальные вопросы давно решены. Но в армии, даже за границей, эти проблемы чувствовались на каждом шагу.
В самом начале службы ему пришлось постоять за себя. Его завели в кубрик (так называли комнату, где выдавали разные вещи – одежду, сигареты и т. п.) чеченец, два белоруса, узбек и казах и стали «воспитывать». Конечно, противостоять пятерым одному не под силу, но всё же папа, несмотря на синяки, сумел дать достойный отпор. Кто-то прошипел ему: «Придешь из карантина – вешайся».
Вообще, в роте верх держали чеченцы, а «гоняли» русских, башкир, молдаван. То есть никакой идиллии в межнациональных отношениях не было.
В качестве примера дедовщины папа привел обряд перевода. В армии срок службы (два года) делился на разные этапы, которые очень странно назывались. Например, дух, слон, черпак – первый год службы, когда было особенно трудно. Переводили, например, в «черпаки»: солдат забирался на перевернутый стул (то есть на тонкие ножки) руками и ногами, и его били сзади.
Офицеры не вмешивались в отношения солдат. Они находились в части только днем, ночью же, в основном, и творился беспредел. То есть офицерам было выгодно, что поддерживался «порядок».
Я ужасаюсь такой жестокости. Папа сказал, что ему удалось прекратить эту варварскую церемонию перевода. Но, скорее всего, потом она возобновилась.
Папу выбрали комсоргом роты. Комсорг – это комсомольский организатор, то есть часть политического руководства, ведь комсомол был молодежным отделом правящей коммунистической партии. Потом получил и повышение в служебной должности: стал замкомвзвода и заместителем старшины роты. Он получал в месяц 60 марок ГДР.
Простому солдату полагалось 25 марок, ефрейтору – 28 марок, сержанту – 50 марок. Это не слишком большие деньги. Папа сказал, что марки менялись к советскому рублю в соотношение 1 к 3,2, то есть 60 марок – это приблизительно 19 рублей. Эти деньги чаще всего отбирали дембеля.
Но всё-таки солдаты каким-то образом пытались откладывать, чтобы купить подарки родственникам. У папы – большая семья (кроме него, две сестры и четыре брата). Он каждому купил какую-то вещь. Моя мама сказала, что они тогда еще не были парой, только переписывались. Она очень завидовала сестрам папы, когда видела, какую косметику он им привез.
Папа смог использовать свое положение комсорга для того, чтобы поучаствовать во многих экскурсиях по городам ГДР. Вот только в Берлине папа не был. Незабываемым для папы стало посещение бывшего фашистского концлагеря Бухенвальд, который расположен вблизи города Веймар.
А вот в увольнение за границей ходить было нельзя, поэтому чтобы что-то увидеть, приходилось бегать в так называемую самоволку, то есть отлучаться из части без разрешения начальства.
«Всем, кто служил в армии, известно, что солдат – самый голодный человек на планете, – сказал папа. – Вот я как-то выбрал момент и решил сбегать в самоволку. У меня было несколько пфенежек [то есть мелких монет – К. С.], я решил зайти в кафе. Там было всего навалом, просто глаза разбегались. В Советском Союзе такого изобилия я никогда не видел. Я заказал себе бутерброды, мороженое и чай, но когда подошел к кассе расплачиваться, то оказалось, что у меня хватило денег только на один чай. С того времени я понял, что нашему брату солдату нечего делать в кафе, приходилось довольствоваться солдатской столовой».
Да и на самом деле, солдатам нельзя было выйти за территорию части. И папа, служа в городе Галле, практически его не знал. Он расположен на большой реке Заале, а папа ни разу не видел реки, не помнит ее, потому что их часть стояла на окраине, в районе Галле-Нойштадт.
Местное население относилось к советским солдатам по-разному, кто-то гостеприимно, кто-то с презрением. Уже не было того почтения, которое было сразу после окончания Второй мировой войны. Для этого были причины, потому что советские военные порой вели себя очень грубо и бесцеремонно. Особенно возмущало местное население то, что наносился огромный ущерб окружающей среде, потому что советские люди по-другому не могли с ней обращаться, они так привыкли. А Германия, как думает папа, – самая чистая страна в мире.
У моего отца есть замечательный дембельский альбом, который постоянно напоминает ему о службе в армии. Этот альбом знаком мне с детства. Я очень люблю перелистывать его. Мне нравится, как он сделан. Он обернут в красную бархатную бумагу с орнаментом. На форзаце нарисован целый армейский эпизод: машина ЗИЛ выезжает из ворот КПП. Внизу написано: два года по дорогам DDR.
Папа очень тщательно делал этот альбом. На фотографиях, во-первых, его ближайшие родственники, то есть браться и сестры. Во время его службы у него рождались племянники и племянницы, братья женились, сестры выходили замуж, и все эти моменты отображены в альбоме. Эти фото присылали ему из дома. Такие снимки делались в основном в торжественной обстановке в ателье. Но есть и другие, любительские фото.
Вот папа принимает присягу. Позади – большой бюст Ленина. На лозунге, расположенном справа от Ленина, можно прочитать: «Партия армию нашу взрастила. В верности партии – армии сила».
А вот фотография, сделанная в Ленинской комнате. Папа сказал, что это было что-то вроде святилища. На стенах здесь висели огромные портреты лидеров государства, причем, когда служил папа, эти лидеры часто менялись. То есть он-то ушел служить, когда страну возглавил М. С. Горбачев, а до этого руководители очень часто умирали – Брежнев, Черненко, Андропов. Но они все висели в Ленинской комнате. Кроме того, были развешаны разные политические плакаты и информация. На одном из стендов я прочитала: «Итоги социалистического соревнования». Однако солдаты, снятые здесь (папины друзья), как-то не слишком чувствуют ответственность за то, что находятся в «святая святых». Кажется, их совсем не интересуют итоги социалистического соревнования.
Еще один интересный лист-вставка. На нем цифры, так много значащие для советского солдата: «2 года, 24 месяца, 730 дней, 104 недели, 17 520 ча-
сов, 1 051 200 минут, 63 072 000 секунд в сапогах».
На самой последней странице – коллаж из открыток с видами разных городов ГДР, в том числе и Берлина, где он никогда не был.
В свободное от работы время я прошу папу, чтобы он рассказал мне о своей службе и прокомментировал дембельский альбом. Он никогда не отказывает. Мы с ним садимся рядом, и тогда он начинает мне рассказывать о своих солдатских буднях. У него загораются глаза, будто он снова становится юным, он вспоминает своих сослуживцев, офицеров и всё то, что связано со службой за границей.
Папа подвел такой итог: «Я был очень рад, что меня послали служить в Германию, так как я посмотрел другую страну, совершенно других людей, поглядел на достопримечательности, даже чуть-чуть научился разговаривать по-немецки».
Совсем недавно папе позвонил его сослуживец, который нашел его телефон в социальной сети ВКонтакте. Как же был счастлив папа – прямо как ребенок! Этот сослуживец (его зовут Григорием) живет в Молдове. Он до сих пор помнит, как папа как-то заступился за него, защитил от дембелей.
Я очень горжусь своим папой и рада, что он служил за границей и посмотрел мир. С другой стороны, он служил в армии, которая должна была занимать территорию чужой страны.
Дарья Гальцова
Тоже про ГСВГ
Из моего села Старый Курлак многие служили в ГСВГ, но мне удалось побеседовать с двумя односельчанами.
Николай Александрович Кочедыков (служил в 1983–1985 гг.) сразу же сказал, что он давным-давно, с юности, мечтал служить за границей. Как и в других случаях, солдатам ничего об этом не сказали. Их переправили в Калининград и выдали новое обмундирование. Среди прочего и юфтевые сапоги, полушерстяное белье. Юфтевые – значит, из чистой кожи, тогда как в Советском Союзе солдаты довольствовались кирзовыми, которые были очень неудобными, и с непривычки новобранцы растирали ноги до кровавых мозолей. Такое обмундирование должно было продемонстрировать, что у советских солдат – всё самое лучшее.
Николай Александрович сказал, что как только увидел юфтевые сапоги, сразу смекнул, что повезут за границу. Он очень обрадовался.
Я сделала вывод, что в Советском Союзе многое скрывалось, и что люди должны были догадываться по каким-то моментам, что их ожидает.
Николаю Александровичу повезло еще и в том, что он служил в Берлине – городе, закрытом для других советских военнослужащих. Он попал в Берлинскую гвардейскую бригаду ордена Богдана ХмельницкогоII $3 степени. Был командиром танка. Их часть выполняла еще послевоенные договоренности между странами-победительницами. Например, в ее обязанности входила охрана тюрьмы-крепости Шпандау, где содержался нацистский преступник Рудольф Гесс. Солдаты четырех стран охраняли его по очереди. Существовал целый ритуал: англичан меняли русские, русских – американцы. Николай Александрович слышал по рассказам других, что Гесс якобы говорил: «Как увижу советского солдата – дрожь берет».
Кроме того, из их части возили смену караула в Западный Берлин, за знаменитую стену, чтобы охранять в парке Тиргартен памятник советскому солдату.
Вообще, жизнь в тогдашней ГДР была неплохой. У власти долгое время находился Эрих Хонеккер. Тогда ГДР называли «витриной социализма». Я прочитала, что наибольшую экономическую помощь СССР оказывал именно ГДР, чтобы показать: при социализме можно жить. И всё-таки, как сделал вывод мой собеседник, все люди в ГДР смотрели в сторону ФРГ, где жилось намного лучше.
Местное население относилось к советским войскам, можно сказать, с пониманием, то есть они считали, что должны терпеть их присутствие из-за фашизма. Но, конечно, ощущалась и настороженность. Николай Александрович помнит, например, такой случай. Они возвращались с учений в сопровождении ВАИ (военная автоинспекция). Почему-то колонна остановилась. По улице шли родители с детьми. Ребятишки кинулись к танку.
Солдаты посадили их на танк, включили для них приборы на «инерцию». Дети радовались, крутили всё, лазали везде. А родители со страхом наблюдали из-за угла: не обидят ли их?
Еще Николай Александрович рассказал о таком забавном случае. Их бригаду послали на две недели на учения. Ехали ночью, впереди был мост, построенный как-то зигзагом. В итоге водитель танка поехал по нему не вдоль, а поперек, и танк перевернулся в реку. В этом танке везли материалы из Ленинской комнаты (их возили даже на учения). Подбежавший генерал спросил: «Жертвы есть?» – «Нет», – ответили ему. На танк он махнул рукой. Лозунги, плакаты, портреты Ленина, руководителей СССР поплыли дальше по реке.
Вообще, Николай Александрович любит вспоминать службу в армии. Благодаря ей он посмотрел мир. В последние полгода он стал получать 84 марки ГДР. Товары в «витрине социализма» были несравнимы с теми, что продавались в СССР, можно было приобрести одежду европейской моды (например, джинсы-«варёнки»). При случае можно было даже позвонить с почты любимой девушке в Советский Союз всего за 5 марок.
Казармы в Германии были еще из эпохи Гитлера и более ранних времен, отличались добротностью.
В те же самые годы (1983–1985) служил в ГДР и Валерий Александрович Коновалов. Он числился в топографических войсках геодезистом, но что это такое, он не знает до сих пор, потому что два года прокрутил баранку военного автомобиля. Ему пригодилось то, что еще до армии он выучился на шофера.
Часть Валерия Александровича дислоцировалась в пограничном с Польшей городе Франкфурте-на-Одере, но он исколесил почти всю ГДР, от Ростока до Эрфурта. Своими глазами видел Берлинскую стену. Но даже и в мыслях у него не возникало оказаться по другую сторону стены.
Валерий Александрович (это приходится повторять каждый раз) не знал до последней секунды, что судьба занесет его в Германию. Сначала из Воронежа их отправили почему-то в Тамбов, искупали в бане, переодели. А в самолете он услышал голос стюардессы: «Высота полета 10 тысяч метров, за бортом минус 50, летим в ГДР». Когда он прилетел и сошел на землю, то испугался: «Господи! Куда же я попал?» Потом была пересылка во Франкфурт, в часть. Служил недалеко от знаменитых Зееловских высот.
От ГДР у Валерия Александровича остались самые замечательные впечатления. И с местными жителями никаких инцидентов не случалось. Были, конечно, недоразумения, без них в жизни не обойдешься. Вот однажды солдат-водитель въехал прямо в дом одной немки-старушки, кое-что разрушил. Но она даже не устроила скандала, только взяла плату за ущерб. Тогда сослуживцы проявили солидарность, устроили складчину и тем самым помогли тому водителю. А вообще-то, даже не зная языка, с простыми гражданами ГДР всегда можно было договориться – жестами. Они с удовольствием покупали бензин, и для водителя это был неплохой приработок.
Однажды во время поездки в Дрезден машина Коновалова за какое-то нарушение была остановлена ВАИ. Экипаж задержали, сдали в комендатуру. Валерия Александровича посадили с другом в разные помещения, причем холодные. Был февраль месяц. Сутки солдаты сидели полураздетые, без еды. В окнах не было стекол, снег падал прямо на волосы.
Я была поражена таким бесчеловечным отношением к солдатам. Придраться к автомобилисту всегда можно, но я уверена: Валерий Александрович не мог совершить ничего, за что можно так наказать. Хотя сейчас он об этом рассказывает с улыбкой, но чувствуется, что это событие оставило след в его душе.
Довелось ему побывать в Потсдаме, и майор сводил их в парк дворца Сан-Суси. Красота там неописуемая: золоченые статуи, фонтаны, беседки.
Майор сказал: «Смотрите, ребята, больше вы такого нигде не увидите». Он оказался прав.
А как-то в рамках укрепления дружбы с немецкими рабочими солдат их части пригласили на дискотеку железнодорожники. Начальники долго обсуждали кандидатуры тех, кто пойдет, потом долго инструктировали «избранных», чтобы вели себя скромно. Их одели в парадную форму, которую они почти никогда не носили. Всё это происходило в красивом Доме культуры. Были накрыты столики, на которых стояли фрукты и пиво. За каждым столом сидело по три немца и по три советских солдата. Понимали друг друга плохо, но атмосфера царила всё равно комфортная. Некоторые солдаты как-то умудрились заказать спиртного, так что некоторых пришлось потом почти что выносить.
Валерий Александрович мечтал сходить в отпуск, и мечта его сбылась. Однако вышла незадача. Дело в том, что отпуск ему дали за две недели до увольнения. Его уверили, что возвращаться в часть не надо, что его документы перешлют в районный военкомат, где ему нужно только отметиться. Конечно, он был страшно рад. Весело отгулял отпуск, поехал в военкомат, а там никаких документов не получали. Приехал еще раз, потом еще, а результат тот же. Тогда он не на шутку испугался: в части его могут посчитать дезертиром, судить и отправить в штрафной батальон. В итоге он взял билет на поезд и опять поехал в ГДР. Когда же прибыл туда, то выяснилось, что его уже сняли с довольствия, ему негде было спать, и еда на него не была рассчитана. Начальство бранилось, но всё-таки похвалило за патриотизм.
Когда Валерий Александрович покидал ГДР навсегда, то даже прослезился. Сейчас он время от времени встречается с бывшим сослуживцем, живущим недалеко от Воронежа: «бойцы вспоминают минувшие дни».
Софья Караборчева
Вьетнам
Мой дядя Вова (муж моей тети Лиды) проходил службу во Вьетнаме. Как там оказался житель Мохового Владимир Владимирович Денисов?
Дядя Вова – человек малоразговорчивый, на все мои вопросы он отвечал односложно: «И что такого? Вьетнам и Вьетнам. Ничего особенного».
Но всё-таки нам удалось его разговорить, когда на помощь пришел наш научный руководитель, Н. А. Макаров. Дело в том, что они – одноклассники.
В присутствии Николая Александровича дядя Вова оживился и стал рассказывать про свою службу. Хотя, как мне кажется, он не до конца «раскрыл карты», потому что чувствовал, что у него «берут интервью».
Дядя Вова был моряком, или, как он выразился, «мореманом». Это было знаком отличия: моряки служили три года, в отличие от «сухопутных», которым был положен двухлетний срок.
Это было неслучайным решением. После окончания школы В. В. Денисов устроился учеником токаря на одном из воронежских заводов. Там ему предложили поступить учиться в морскую школу ДОСААФ. Он согласился: три дня в неделю он был освобожден от работы на заводе. А в школе их несильно напрягали. Дядя Вова сказал, что они чему-то там обучались, у них даже был специальный бассейн, куда они погружались в специальном снаряжении. А так, «пивка попьем – и домой». Но ему выдали удостоверение о прохождении курса «моторист-электрик». Он понимал, что ему придется служить в армии три года, но сознательно пошел на это.
И всё-таки дядя Вова не мог предположить, что окажется на Камчатке. Это стало известно в Москве, где он был на пересыльном пункте.
На самолете их отправили на Камчатку. Там был пересыльной пункт, на котором матросы проходили медицинскую комиссию. Вообще-то дядя Вова должен был служить на подводной лодке, но его кардиограмма оказалась не очень хорошей.
Он остался в Петропавловске-Камчатском, при военных складах. Просто работал грузчиком, но только в матросской форме. А потом, по словам дяди Вовы, с ним случился «залет». Во время одной из погрузок «дед» (тот, кто отслужил два с половиной года на флоте) заметил, что у одного контейнера в порту раскрылись двери и оттуда вывалились бутылки с коньяком. «Дед» приказал ему пролезть между контейнерами и добыть хоть одну бутылку. Тут его заметили и доставили в милицию. Но офицер их части его «отмазал». Дядя Вова получил пять нарядов вне очереди на кухне и, как он понял, после этого попал в «черный список». Так ему показалось, потому что замполит части вызвал его на беседу и стал уговаривать «отправиться в командировку». «Ты там прослужишь год, потом вернешься сюда и дослужишь», – говорили ему. Дядя Вова понял, что служить придется где-то за границей, но его успокаивало то, что он вернется в СССР дослуживать. И он дал согласие.
Морем с другими «добровольцами» он был переправлен во Владивосток («Владик» – назвал его дядя Вова). Там им выдали гражданскую одежду: костюм, брюки, рубашку, плащ. Всё это было как бы не старым, но каким-то старомодным, 60–70-х годов.
Этим хотели показать, что во Вьетнам едет гражданское население. Официально они числились инструкторами. До Вьетнама добирались на военном судне около 10 суток. Почти всё это время они просидели в трюме, лишь несколько раз их выпускали на палубу подышать воздухом.
Во Вьетнаме их высадили на полуострове Камрань. Это была покинутая американцами военная база. Как оказалось, надо было обустраивать советскую военную базу, чтобы защитить социализм.
Здесь моряк Владимир Денисов стал строителем, их так и называли: рота стройотряда. Они строили казармы для будущих солдат. Им выдали специальную военную форму (она называлась морская тропическая): шорты, рубашка, пилотка с козырьком, сланцы.
Бананы и кокосы росли рядом с частью, как у нас растут тополя и клены в лесопосадках. Но жаркий климат тропиков был непривычен для русских матросов. Однако деваться было некуда: сюда их послала Родина. Причем его обманули: через год его не вернули дослуживать «домой», он служил во Вьетнаме два года (1983–1985).
Дядя Вова сказал, что «залетчиков», то есть нарушителей распорядка дня, обычно отправляли в песчаный карьер. Матросы предпочитали быть залетчиками: тогда над ними почти не было никакого контроля со стороны офицеров.
«Залетчики» – это те солдаты, которых уличили в употреблении спиртных напитков. Но дядя Вова рассказал, что добыть такие напитки было не так уж и сложно. «Надо было только свистнуть, и тут же вьетнамец висел на заборе». Местная рисовая водка стоила 20 донгов. Донг – это вьетнамская валюта.
Я спросила у дяди Вовы: «А как вы договаривались с вьетнамцами, ведь ты же не знал вьетнамского языка?»
Главные слова дядя Вова помнит и сейчас: «зео» – водка, «кео» – конфета, «хунто» – плохо, «затот» – хорошо.
Дядя Вова показал одну фотографию, которую ему прислал сослуживец уже после увольнения. На задней стороне написано: «Вова, вспомни Вьетнам, страну „чудес”».
В этой стране пытались строить социализм, поэтому туда и послали советских солдат. «Мы два года просидели за колючей проволокой», – такой итог подвел В. В. Денисов.
Дарья Гальцова
Афганистан
15 февраля 1989 года генерал Б. Громов последним покинул Афганистан. «За его спиной не осталось ни одного советского солдата», – писала газета «Комсомольская правда». Так официально закончилась война в Афганистане. За десять лет войны СССР потерял там 13 833 человека, а афганский народ – 1,24 млн человек, что составляет 9% населения страны. Во имя чего были принесены эти жертвы? Мой земляк Сергей Лукьянов, в честь которого установлена мемориальная доска на школе, – всего лишь капля в этом море жертв.
Мне сейчас не совсем понятно, зачем было советским войскам вмешиваться во внутренние события другого государства. Это означало отправлять своих молодых людей – солдат, офицеров – на смерть. Свою смерть нашел в Афганистане и мой земляк Сергей Михайлович Лукьянов.
Он родился 10 августа 1959 года в селе Старый Курлак Аннинского района Воронежской области. Учился в Старокурлакской восьмилетней школе. В 1976 году закончил Новокурлакскую среднюю школу. Поступил в Московский монтажный техникум. Закончил его с отличием, вернулся домой.
В октябре 1977 года был призван в ряды Советской Армии в звании рядового. Службу проходил в городе Калининграде и после демобилизации остался там служить сверхсрочно. Полгода проходил обучение на звание прапорщика в Латвийской ССР. В феврале 1980 года Сергей был послан в Афганистан.
В апреле–мае того же года находился в отпуске в родном селе. Женился. После отпуска, вернувшись в Афганистан, прослужив 10 дней, был смертельно ранен и отправлен в Ташкент. 30 июля Сергей скончался. Похоронен на родине, в селе Старый Курлак.
Воспоминания матери Сергея:
«Отслужив в армии и оканчивая школу прапорщиков, Сергей все полгода мечтал попасть в свою часть, но его вместо обещанного отпуска послали в Афганистан. Целых два месяца тревог и волнений… и Сергей опять дома, в отпуске. Какое счастье! Жив, здоров! В отпуск Сережа пришел повзрослевшим, возмужавшим, понюхавшим, как говорят, и пороху, и вражьего дымка. Советовался со мной по поводу женитьбы на Наде. И вот они поженились. Всего месяц прожили Сережа с Надей, а потом опять Афганистан… и страшное известие… Невосполнимое горе…»
Вдова Сергея подарила нашему школьному музею дембельский альбом Сергея Лукьянова. Самый обыкновенный дембельский альбом, с фотографиями друзей с автоматом в руках на фоне огромного портрета Ленина, любимой девушки и родственников, с различными коллажами из открыток. Этот альбом он делал, когда служил еще в Калининграде. Кстати, до конца он не заполнен: наверное, не хватило фотографий. А на последней странице вложены страшные фото: похороны Сергея. В цинковом гробу сделано маленькое стеклянное окошечко и туда скорбно смотрят мать и молодая жена.
Илья Новиков
Тоже про Афганистан
Я беседовал с N, проходившим службу в Афганистане в 1982–1984 годах. Хотя он согласился на разговор и вроде бы отвечал на вопросы откровенно, но чувствовалось, что рассказывает он без всякой охоты. Он сразу же попросил не называть его имени.
N сначала тоже не сообщили, что отправят за границу, хотя за эту границу мало кто хотел попасть. Но он оказался в «учебке» в Туркмении, и «солдатское радио», по его выражению, тут же сообщило, что отсюда путь ведет в «Афган». Перед отправкой с ними провели разъяснительную беседу:
«На нас прет НАТО, мы должны защищать южные рубежи нашей Родины».
Еще им объяснили, что Афганистан встал на социалистический путь развития и скоро вольется в состав СССР как шестнадцатая республика.
Но действительность в Афганистане показала, что афганцы совсем не хотят ни к кому присоединяться, а значит, их надо было завоевывать. «Этот народ никогда не завоюешь, там 80 % ландшафта – горы», – сказал N.
N служил в пехоте, их главной задачей было сопровождать различные грузы. Ездили на БМП (боевая машина пехоты). Бывало, что подобьют первую машину колонны. Тогда ребята из следующей машины выскакивали и сталкивали эту машину прямо в пропасть – она же мешала дальнейшему продвижению. «Ох, если сейчас там по дорогам проехать, столько будет металлолома!» – воскликнул N.
Еще в их задачу входила так называемая зачистка кишлаков, где находились моджахеды. Сначала переводчик-таджик (таджикский язык очень похож на местное наречие) кричал в громкоговоритель, чтобы выходили мирные жители. Потом действовала авиация, потом артиллерия, и только тогда пускали в действие пехотинцев, которые должны были обезвреживать «врагов социализма». Очень часто, бросив гранату в окно дома и зайдя внутрь, солдаты обнаруживали целую погибшую семью: женщин, детей.
Немало гибло и его сослуживцев, причем мнение N такое: «Большинство гибло по тупости офицеров. Пока отзвонят артиллеристам: квадрат такой-то, афганцы поднимутся, ручками нам помашут и пошли. А через полчаса наша пушка как бахнет – а там давно никого нет, иногда и своих накрывали».
Я спросил у N и о том, как их кормили. Он ответил, что довольствовались в основном сухим пайком: банка тушенки, банка гречки, риса, булка, сухарики. Такая еда надоедала, и тогда поступали так: «Пойдем в соседнюю деревню. Калашом [автомат Калашникова – Н. И.] шпок – курочек пару подстрелим». А иногда поступал приказ от командира: «Обеспечить роту свежим мясом!» Тогда ехали на БМП к ближайшей отаре, брали 5–6 овец. Устраивался пир: и целиком овцу на вертеле жарили, и шашлыки делали.
Можно было достать и спиртное, и даже «травку». Таким образом, солдаты «расслаблялись» после боя. Некоторые солдаты не выдерживали, убегали из расположения части. Так, в роте N бесследно исчезли два солдата.
N сказал, что не считает себя героем, да и не бывает героев на войне: «Вся эта оккупация Афганистана была просто авантюрой чистой воды, из-за чего были загублены человеческие жизни. Меня вот ни разу не ранило, не царапнуло, а однажды рядом со мной, прямо впритык шел офицер, наш ротный, и его убило наповал». Но даже тот, кто оставался невредимым, возвращался с той войны искалеченным душевно. Это видно сейчас и по N. Он находится, можно сказать, на дне социальной лестницы. У него распалась семья, живет он в маленькой тесной хибарке на полторы тысячи в месяц, которые государство платит ему как «воину-интернационалисту». Весь этот небогатый капитал быстро расходуется на спиртное.
Илья Новиков
Польша
Еще одной страной, где размещались советские войска, была Польша. Я узнал, что СГВ (Северная группа войск) была создана в Силезии и Померании – бывших провинциях Германии, которые по решению Ялтинской конференции (1945 г.) вошли в состав Польши. Существовала СГВ вплоть до 1993 года, когда даже уже распался Советский Союз.
И наш односельчанин, с которым я беседовал, служил там как раз в то время, когда рушился социалистический лагерь восточно-европейских стран.
А. А. Л. (это инициалы, полностью имя собеседник просил не указывать) тоже вначале был не слишком разговорчив и откровенен. Он более-менее разговорился, когда мы стали рассматривать его армейский альбом. Но всё равно многого он не сказал. Дело в том, что он служил в ДШБ ГБ – десантно-штурмовой бригаде госбезопасности. По его словам, он давал подписку о том, что в течение 15 лет не будет разглашать того, что с ним происходило, и где он был. 15 лет давно прошли, но и сейчас А. А. Л. не хочет раскрывать подробностей службы.
Как и все предыдущие наши собеседники, А. А. Л. не знал, что в итоге попадет за границу. Это было лето 1989 года. В районном военкомате им сказали: «Вы в команде 20-А». Военком добавил: «Ребята, вам повезло». В чем повезло, не объяснили. Потом пришлось ждать 5 суток на пересыльном пункте в Воронеже «покупателя». Там уже началась дедовщина. Дедовщина присутствовала и потом, уже в Польше. Но в Воронеже было всё-таки повольнее, потому что там находились лишь будущие солдаты, так как они еще не приняли присяги. Поэтому они бегали в соседний магазин за водкой и «дурковали».
До места постоянной службы в городе Бялогард А. А. Л. прошел еще множество пересыльных пунктов. Сначала под Москвой, где через трое суток их посадили в поезд. Только по виду польских пограничников и их характерному произношению все поняли, куда их везут.
Потом пришлось поколесить и по Польше. Там тоже были «покупатели», которые выясняли, кто на что способен: у кого есть за плечами прыжки с парашютом, кто имеет разряд по лыжам и т. д.
Так и попал А. А. Л. в ДШБ ГБ. Еще одно сокращение: ОБМО (отдельный батальон материального обеспечения). И – взвод обеспечения разведроты. У них были погоны темно-синего цвета.
Им сразу же дали почувствовать, где оказались: слова не скажи, в увольнение ни в коем случае.
Обучали как десантников. А. А. Л. на всю жизнь запомнил майора Краснюка: много он выпил у них крови. Конечно, боялись сначала прыжков из самолета. Когда прыгал первый раз, то забыл обо всем на свете и снова почувствовал себя, только когда его рот был полон земли.
Но десантники не только обучались прыжкам и боевому искусству, часто их отвлекали на разные хозяйственные работы. Негласно их разведбат называли «стройбат за границей».
Польша показалась ему серой и сырой страной. Да и некогда было любоваться природой. «В армии есть одна мечта – поесть и поспать», – признался А. А. Л. Но он отметил, что кормили их в Польше хорошо: всегда была жирная пища и разнообразная зелень.
Оказывается, тогда в Польше котировались советские рубли. А. А. Л. их присылали в конвертах с письмами, предварительно намазав зубной пастой, чтобы на свету невозможно было различить купюры. Иначе конверты вскрывались.
Я всё-таки рискнул спросить, в чем же заключалась их военная задача, и А. А. Л. кое-что рассказал: «Нам ничего не объясняли. Просто объявляли „готовность № 1“ и перебрасывали в те точки, которые считались наиболее напряженными».
В апреле–мае 1990 года их перебросили в какой-то лес в Германии, где они находились в течение нескольких недель. Потом дали отбой.
Из Польши часть А. А. Л. вывели весной 1991 года. Тогда уже постепенно стали расформировывать Северную группу войск. Бросали всё: здания, имущество. Офицеры, по словам А. А. Л., «хватали, кто что мог».
Вот так наш герой отслужил в Польше. Сейчас это, может, звучит круто – как же, заграница. Но он оказался там в очень сложное время. Да и вообще – не надо вмешиваться в чужие дела.
Софья Караборчева
Литва
Литва – сейчас заграница. Ее называют ближним Зарубежьем, так как в течение почти полувека (1940–1941, 1944–1991) она входила в состав СССР. Теперь же это член НАТО и Европейского Союза.
Мой односельчанин Владимир Петрович Денисов проходил там военную службу. Это было в 1976–1978 годах, когда Литва была частью СССР. Казалось бы, это совсем не за кордоном, но сам Владимир Петрович сказал, что резкие отличия от России бросались в глаза. Это климат – морской и сырой. Это и архитектура. Город Шяуляй, в котором располагалась его часть, выглядел как иллюстрация из учебника по истории Средних веков: узкие улочки, величественный католический собор, старинные памятники. Еще можно было сразу же заметить, что снабжение разными товарами в Прибалтике лучше. Это В. П. знает, так как в армии он познакомился с будущей женой. Она была вольнонаемной (то есть служащей) в роте связи их авиаполка. На праздники, скопив денег, он мог купить ей французские духи, что считалось шиком.
Местное население относилось к солдатам по-разному, но многие всё же бросали косые взгляды. А в Западной Украине, где В. П. Денисов был полгода в «учебке» (учебное подразделение), местное население с советскими солдатами даже не здоровалось.
В. П. рассказал также, что из учебки их, механиков самолетного оборудования, отправляли кого куда, в основном за границу. Тогда у Советского Союза существовали особые отношения с Сирией, поэтому многие служили там. Сирия вроде бы хотела идти по социалистическому пути. Сирийские солдаты приезжали на обмен в СССР, в том числе были они и в Литве, в их части.
Мой собеседник считает, что ему повезло служить в Литве – он увидел совсем другой мир. Оккупантом он себя назвать не может.
Но я думаю, что советские войска воспринимались многими в Литве именно как оккупационные. Ведь СССР зашел на территорию независимого государства после подписания пакта Молотова – Риббентропа. А после разгрома фашизма, вместо того, чтобы вернуть прибалтийским странам свободу, СССР снова сделал их своей частью. Именно поэтому снабжение здесь было другим: власти из центра хотели задобрить местное население, боясь открытых выступлений. Но всё-таки удержать насильно народ, который мечтает о независимости, невозможно. Это доказали события конца 80-х годов ХХ века в СССР. В январе 1990 года литовцы смогли противостоять советским танкам, а когда в марте 1991 года проводился референдум о сохранении СССР, то Литва игнорировала его, проведя опрос в республике, по результатам которого большинство жителей высказалось за выход из советской империи.
Илья Новиков
Абхазия
Когда рушится империя, на ее окраинах непременно происходят кровавые конфликты. СССР тоже был империей, и когда эта сверхдержава стала разваливаться, то сразу появились «горячие точки». Наверное, одним из самых жестоких конфликтов на обломках империи стало грузино-абхазское столкновение. Известно, что эта проблема не решена и сейчас, хотя после исчезновения Советского Союза прошло уже двадцать лет.
Абхазия является вроде бы независимым государством. Это признала Россия и еще несколько стран: Никарагуа, Венесуэла, Науру, Вануату и Тувалу (о трех последних я никогда не слышал, честно сказать). Но большинство государств мира считает Абхазию территорией Грузии.
Я пытался разобраться, в чем заключается суть конфликта и каковы его этапы. Суть, как я понял, заключается в этнических разногласиях, а корни уходят вглубь веков. Ведь территория Абхазии – это райский уголок на побережье Черного моря, и многие на него имеют виды.
Сложность ситуации еще и в том, что уже при СССР Абхазия вначале являлась как бы самостоятельной, но потом волевым решением Сталина (который, как известно, был грузином) была включена в состав Грузии на правах автономной республики.
Я читал о том, какой ужас царил в Абхазии в 1992–1993 гг., о бесчисленных жертвах с обеих сторон, о бесчеловечных расправах на национальной почве, и всё это никак не может уложиться у меня в голове.
Российские (уже не советские) войска выступили как миротворцы. Но, я думаю, России такая роль была нужна, прежде всего, для того чтобы утвердить свое влияние на данной территории. Впрочем, я не могу категорично судить об этом.
Российские миротворцы, по официальным данным, вошли в Абхазию 26 июня 1994 года. Именно в то время пришлось служить в армии Александру Х., который приходится мне родственником. Я много раз пытался поговорить с ним на эту тему, но он почти не отвечал на мои вопросы, чаще отмалчивался или переводил разговор на другую тему. Но иногда что-то невзначай рассказывал. Эти разрозненные истории я попытался свести в связный рассказ.
Однажды А. Х. сказал, что еще до присяги в армии их гоняли вверх и вниз по лестнице многоэтажного дома. Лишь потом выяснилось, что так их готовили к отправке на Кавказ, в горы. Еще он запомнил, как к их сержанту подошла старушка и спросила: «Куда вы их хотите послать?» Тот ответил: «На войну, мать». Сразу же, тоже еще до присяги, они начали прыгать с парашютом. Я думаю, это была форсированная подготовка.
В Абхазии А. Х. пробыл девять месяцев, но ему казалось, что прошла вечность. Солдаты занимали блок-посты. Они мало понимали, кто с кем воюет и что такое быть миротворцем. По идее, их главная задача заключалась в том, чтобы способствовать возвращению изгнанных местных жителей (грузин) в свои села. Но в итоге их ненавидели все – и абхазцы, и грузины. Абхазцы пытались не пустить грузин на свою территорию, а грузины считали, что русские войска поддерживают только абхазцев.
Были случаи, когда жители травили колодцы, из которых российские миротворцы брали воду.
Но были и совсем противоположные случаи. А. Х. запомнил абхазца по имени Гоги, который даже носил им на блок-пост еду (солдат плохо обеспечивали пищей): сало, мясо. Мог даже овцу притащить, а один раз принес 20 пачек жевательных резинок. Столько было тогда радости! откуда он мог взять их посреди войны?
На блок-посту постоянно находилось 10 человек – 9 солдат и офицер. Вокруг – мины, чтобы защитить себя ночью. Днем они были видны. Так вот, Гоги один раз напоролся на мину, но как-то уцелел. Конфликт уладили водкой. Вообще, без водки не обходился почти ни один день – иначе, по словам А. Х., можно было сойти с ума.
На соседних блок-постах бывали такие случаи, что воровали солдат, а потом требовали выкуп.
В отряде обязательно был снайпер. Он практически круглые сутки мог не спать и не есть. Вообще, в снайперы берут тех людей, как сказал А. Х., у кого «верхушка поехала на голове», то есть «безбашенных», как сейчас выражаются.
Еще А. Х. запомнился вой шакала. Этот вой напоминает крик ребенка. Если в три часа ночи услышишь такое, то трудно найти себе место. В этом случае опять помогала водка.
По моему родственнику А. Х. видно, что это отразилось на всей его дальнейшей жизни. Большой разницы между Афганистаном и Абхазией я не вижу, потому что результат и тут, и там одинаков – искалеченная душа.
* * *
Вот и заканчивается наша исследовательская работа. Мы опросили далеко не всех земляков, которые служили за границей. Но всё-таки мы смогли представить определенную картину. Причиной службы большинства «за кордоном» стала «холодная война». Но одни радовались возможности посмотреть зарубежные страны, потому что иного случая им никогда бы больше не представилось (вспомним о «железном занавесе»). Это те, что оказались в Восточной Европе (Германия, Венгрия, Чехословакия, Польша). Другие, наоборот, поменялись бы судьбой с кем-нибудь еще (Афганистан, Абхазия). Были и погибшие наши земляки.
Когда мы придумывали заголовок к нашей работе, то вдруг вспомнили детскую считалку:
Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты, на базар.
Аты-баты – что купили?
Аты-баты – самовар.
Неизвестно, зачем это солдатам понадобился самовар. Мы придумали продолжение:
Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты, за кордон.
Аты-баты – что купили?
Аты-баты – самогон!
Такое продолжение не случайно, потому что почти каждый рассказ о солдатской жизни был тесно связан со спиртным.
Мы считаем, что ни одна страна не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой страны, поэтому были бы рады, если бы в конце XXI века у наших потомков не нашлось материалов для подобного исследования.
