Гиперреализм в Третьяковской галерее

В Третьяковской галерее на Крымском валу открылась выставка «Когда реальность становится иллюзией», посвященная русскому варианту западного течения гиперреализм (термин француского критика Isy Brachot) или как его изначально называли, фотореализм. Всего в экспозиции представлено 100 работ известных художников из собраний Третьяковской галереи, Московского музея современного искусства, РОСИЗО, Международной конфедерации союзов художников, частных коллекций. Выставка включает в себя шесть тематических разделов: «Реальность – абстракция», «Стиль „холодной войны”, „Психология города”, „Мастерская”, „В пейзаже”, „Я и другие”. В экспозиции представлена живопись, слайды, мультипликация („Перевал” Владимира Тарасова и „Полигон” Анатолия Петрова), видео инсталляция в сопровождении музыки группы Pink Floyd, которая встречает вас сразу при входе, и глухих звуков, похожих на выстрелы, в конечных залах (инсталляция группы „Синий суп”).

Фотореализм как течение в современной живописи возник в Америке в конце 60-х и был неразрывно связан с фотоизображением. Художники фиксировали интересующие их фрагменты реальности (а интересовало их в основном обыденное) с помощью фотоаппарата и слайд-плёнки и затем со слайда переносили изображение на холст. Если была возможность, пользовались и камерой.

В итоге изображённая на холсте среда носила условный характер, высокую степень отстранённости и нередко вызывала чувство дискомфорта и даже тревоги, несмотря на то что ничего пугающего и вызывающего сильные отрицательные эмоции на холсте обычно не изображалось. Именно такое чувство возникает при взгляде на работу одного из участников выставки Сергея Базилева «Однажды на дороге», где группа молодых людей застыла на дороге в попытке диалога на фоне пустынного морского пейзажа и тревожной симфонии неба. Однако, если присмотреться, очевиден разрыв коммуникации не только между героями картины, но и со зрителем, никто из них не смотрит в лицо собеседника, монологи уходят либо в пустоту пейзажа, либо происходят где-то глубоко внутри говорящего. Создаётся впечатление, что добром эта встреча не кончится.

Термин фотореализм придумал американский искусствовед, коллекционер и арт-дилер Луи Мейзель. Он занимался просветительской деятельностью и продвигал это антагонистическое концептуализму (отрицавшему изображение) искусство в мир. А чтобы приверженцы нового течения не сильно расслаблялись под влиянием главного лозунга хиповой культуры, которая на закате 60-х была ещё актуальной – «Никаких правил», бизнесмен Мейзель сочинил по просьбе коллекционера Стюарта М. Спейсера определение фотореализма, состоящее всего из пяти пунктов (меньше свода правил на тетрадках советских пионеров). Однако глагол «должен» там превалирует! Помимо обязательств использовать технические, механические и электромеханические средства в работе и добиться фотографичности на холсте, конкретные цифры и сроки там тоже присутствуют. Художник должен иметь выставленную работу в этом жанре, начиная с 1972 года, и тогда он будет считаться значительным фотореалистом. И должен не менее пяти лет посвятить созданию и показу работ в этом стиле. А про битников и как вести себя в дороге (роман Керуака – «В дороге») – там ничего нет!

Чтобы добиться техничности изображения, гладкости поверхности, художники пользовались лессировкой, аэрографией, упрощали цвет, фактуру, объём. Западные гиперреалисты кроме фиксации реалий повседневности, писали на холстах рекламу и витрины.

В Европе гиперреализм распространился в 70-е, просочился в Прибалтику и дошёл до Азии и Сибири. В конце 60-х возникла группа гиперреалистов в Талине, в конце 70-х в Тарту, а в 80-е, время самого активного развития в СССР гиперреализма, когда были наиболее значительные выставки, сформировалась и известная московская «Группа „6”». Большинство из художников, входивших в Группу «Шесть» вышли, правда, из киевской художественной среды и некоторые были даже соседями по двору или одноклассниками. Но это не единственные москвичи, представленные на выставке. Есть тут и те, кого критики нарекли самыми главными в России гиперреалистами, не руководствуясь правилами Мейзеля (Семен Файбисович) или культовый математик Анатолий Фоменко, с которым молодёжь жаждала на открытии сфотографироваться.

А также те, кто в историю современного искусства вошёл благодаря участию и лидерству в других движениях: соц-артист Эрик Булатов, концептуалисты Иван Чуйков и Эдуард Гороховский. Персоны, которые и сегодня занимают лидирующие позиции в современном искусстве и которых некоторые критики, освещающие эту выставку, не отправят в забвение, как группу «Шесть», сказав, что о ней уже все забыли. Хотя, если почитать сегодняшние воспоминания, некоторые её персонажи имели культовый статус, и о них сегодня помнят. И кто жив, продолжает работать, реализуя себя не только как художник, как Алексей Тегин, который исполняет сегодня тибетскую ритуальную музыку. А если кто не знал раньше об этой группе, то они напомнят о себе не только через другие магические лазейки. Как это случилось со мной в один из зимних дней, когда готовилась эта выставка.

Чтобы скоротать вечер, ко мне приехала знакомая художница с пачкой старых слайдов, переданной ей в одной мастерской. Слайды были такого вида, что некоторые изображения при просмотре трескались на экране, вызывая ощущение, что изображения покрываются кракелюром, отчего «картина» приобретала загадочный, сюрреалистичный вид. Часть слайдов отображала повседневность какой-то мастерской, где лица уже были стерты. А часть – посвящена какому-то путешествию. Мы гадали, что это за местность, явно не советская, с иностранной рекламой, и что это за люди. Несколько слайдов было посвящено тому, как один человек фотографирует со штатива другого, сидящего в раскладном кресле на балконе.

Каково же было мое удивление, когда на выставке я увидела этот сюжет на одной из картин! Базилев С.Н., «Портрет современника» (1984 г.). Сергей Базилев входил в группу «Шесть», лидером которой был Сергей Шерстюк, он не только писал картины, но и был литератором, автором романов и рассказов, отобразившим свою киевскую среду в одном из произведений «Джазовые импровизации». Группа «Шесть» была очень тесным сообществом, практиковала написание портретов друг друга, рассматривая это как перфомативную практику, как и свои путешествия, которые тщательно документировались фотоаппаратом. А чтобы избежать субъективного взгляда на реальность, фотографировали часто на уровне живота.

Вопрос самоидентификации и отношений с другими рассматривался художниками не только в рамках среды, замкнутого и открытого пространства (в мастерских, где они проводили основное время или во время путешествий), но в отношениях с ближайшими родственниками. О чём свидетельствует работа Сергея Шерстюка, двойной потрет «Отец и я». На ней его отец в профессиональном статусе военного (он был генералом) – об этом говорит его одежда и поза, что сильно контрастирует с образом самого художника, одетого в джинсы и свитер и стоящего, расставив ноги. Хотя внешне они похожи. Схожесть и противостояние, конфликт на микро и макроуровне (свободы и порядка, мира и войны), – о многом можно поразмышлять, стоя перед работой Шерстюка.

Раздел «Психология города» также показывает конфликт и непростые отношения между человеком и средой. Обшарпанные стены домов контрастируют со стерильной атмосферой подъезда, где не встретишь ни пыли, ни мусора, ни окурков, жизни, частного бытия. В отличие от западных фотореалистов, наши художники не рисовали витрины и рекламные щиты, не занимались критикой общества потребления. Фиксировали то, что можно увидеть из окна (строящийся дом или острые, пугающие стены башен Кремля), или события на работе. Пытались разобраться, есть ли лицо у толпы (коллективного «Я»), не забывали о культурных увлечениях – фиксировали зрителей на выставках, восхищались в работах любимой музыкальной группой («Трио Гальперина» – работа Эдуарда Гороховского) или запретным западным рок музыкантом (Элисом Купером).

Эйфория от развлечений сменялась тревогой по поводу будущего (время бытия этих художников совпало с проблемой Холодной войны) и попытками изжить коллективную травму, связанную со Второй мировой, которая неизбежно напоминала о себе в связи с ситуацией биполярного противостояния мировых сил (серия напряжённых коллажей О. Гречиной «Женщины войны», которые на звуковом уровне поддерживает инсталляция группы «Синий суп»).

Судя по громадной толпе, пришедшей на вернисаж выставки, я уверена, гипереализм у нас ещё долго не забудут. И у каждого пришедшего будут свои открытия и связь с выставкой – и не только на уровне смены вернисажных привычек, как у одной посетительницы, которая мне сказала: «А я привыкла, что на вернисажах шампанское и картины!». На вернисажах ещё бывают и очень интересные оценки людей: «У него прямой, долгий взгляд – хороший человек!», шептались за моей спиной две женщины по поводу художника Николая Касаткина, у которого одновременно с гиперрелистами открывалась выставка. А мне кажется – это главное! Встретишься взглядом – и никогда не забудешь.

Татьяна Кондакова