История об игрушках
Будете смеяться, но у меня «покупных» игрушек до самой школы практически не было. Может быть, в «ясельном» возрасте был какой-нибудь плюшевый мишка, но я, в отличие от Льва Толстого, помню себя не с младенчества, а лет примерно с трёх. Был у меня металлический совочек (ведёрка не помню, но может быть, и было) и пластмассовый грузовичок размером со спичечный коробок, у которого сразу отвалились колёса вместе с осями, но он прекрасно ездил и без колёс. И всё. Но это было вполне нормально по тем временам – это был конец пятидесятых, Сталин всего несколько лет как помер, не до игрушек было. К тому же мы были небогаты, если не сказать бедны, и жили достаточно далеко от цивилизации. Но я нисколько не сожалею об отсутствии игрушек, даже скорее наоборот, потому что именно благодаря этому у меня развилась фантазия и изобретательство, и с самых дошкольных лет я в состоянии сам себя занять и мне с самим собой никогда не скучно.
Кроме машинки и совка, у меня было множество пустых катушек из-под ниток и пустых спичечных коробков, в которых иногда попадались обгорелые спички (целые спички мне, конечно, не давали). Эти коробки были многофункциональной штукой. Из них можно было, например, строить дома, как из кубиков. А если воткнуть спереди спичку, коробок превращался в танк, и можно было устраивать танковые сражения. А если открыть коробок наполовину и воткнуть туда катушку, получался прекрасный паровоз, к которому можно было прицеплять другие спичечные коробки и делать длинные составы. Если учесть, что жили мы на железнодорожной станции, дед был кондуктором, тётя дежурной по станции, а читать я научился по справочнику кондуктора, можно понять, что у меня на печке, где я зимой, собственно, и жил, была «железка» в полный рост: дежурная по «станционному матюгальнику» распоряжалась: «Гав-гав-гав на пятый путь», маневровый паровоз формировал составы, передвигались стрелки, открывались-закрывались семафоры (да-да, светофоров тогда ещё не было, как и электровозов).
Это было зимой, а летом было ещё лучше. Между двумя огородами – большим картофельным и маленьким, с морковкой-редиской, было пространство метра два шириной, но длиной метров двадцать, где тёк ручеёк, росла лебеда и полынь. Вот вдоль этого ручейка я делал насыпь, строил дорогу, которая была то железной, то автомобильной, глядя что по ней ездило – пластмассовый грузовичок или спичечные составы. В зарослях лебеды-полыни делались просеки, грузовичок транспортировал лебединые и полынные стволы к ручью и из них делались мосты. Это было долгоиграющее строительство, его хватало на всё лето, особенно если учесть, что мосты быстро приходили в негодность, насыпи размывались дождями и т. п. Но было и реальное строительство – двор стоял на склоне горы, после дождя ходить было очень скользко, и я задумал замостить хотя бы самый крутой участок перед крыльцом. За околицей была небольшая свалка, я таскал оттуда обломки кирпичей, совочком рыл для них ямки в песке… Смех смехом, а эта «плитка» лежит там до сих пор.
В школьные времена помню только одну «покупную» игрушку – трескучий ППШ, который мне купили в Москве. ППШ произвёл фурор в нашем посёлке, хотя, конечно, у всех пацанов деревянного оружия были целые арсеналы. Даже я был в состоянии сварганить тот же ППШ из доски, гвоздя и круглого обрезка, подобранного на пилораме, а среди друзей были люди куда рукастее. Но «покупного» автомата не было ни у кого. Впрочем, он быстро сломался и куда-то делся.
Зато, с первого класса и до последнего (да даже и в студенческие времена), мне на день рождения (а иногда и на Новый год) дарили железные конструкторы. Их накопилось много, они в основном совпадали «по дыркам» и из них можно было строить целые миры. Из самого позднего помню целый космодром, с тягачами, стартовыми площадками с отходящими кабель-мачтами и т. п. Ракеты для космодрома сам же и вытачивал на уроках труда – сначала деревянные, а потом и железные. Были там и «Востоки», и «Союзы».
В общем, это был полный простор для творчества. Все необходимые игрушки я делал для себя сам. И это было прекрасно. Для своих детей мы старались тоже покупать конструкторы, а не «готовые» игрушки. В Красноярске кроме железных конструкторов ничего не водилось, но из командировок я привозил всякие пластмассовые конструкторы, которыми сам играл вместе с ними. Помню ночь в Пулково в ожидании задержанного рейса, когда я успел собрать и разобрать все модели, которые были в инструкции к только что купленному авиаконструктору.
Не помню в каком году появились «склейки», которые у детей шли «на ура». но в Красноярске их не было, или были самые простые. Потом, кажется, уже в конце восьмидесятых, появились «Лего» – но тоже не в Красноярске, я их привозил.
Собственно игрушек (машинок и т. п.) дома было мало. Самую крутую из них, здоровенную гэдээровскую пожарную машину рублей за двадцать пять, мой пятилетний сын заработал себе сам.
И вот тут я, пожалуй, впервые отступлю от своей генеральной линии, потому что нынешнее изобилие игрушек мне категорически не нравится. Игрушки не ценятся, захламляют квартиру, и хуже того, стали предметом маркетинговой политики. («Собери полную коллекцию „Монстер хай“, да ещё и журналы, аксессуары и т. п.). Дети вместо творчества и развития с младых ногтей вовлекаются в игры тщеславия. Не думаю, что нужно ограничивать их катушками из-под ниток и коробками из-под спичек, но я стараюсь внучке покупать не куклы, а развивающие игры (к слову, хотя кругом капитализм, а не социализм, в Москве по-прежнему выбор таких игр шире).
В этой главе естественно было бы рассказать и об игрушках для взрослых. Сюда относятся всякие дивайсы для развлечения, выбор которых, впрочем, тогда был невелик. Года до семьдесят первого единственным таким дивайсом у нас дома была радиола (марку, увы, не помню), с переездом в Красноярск появился телевизор (до этого мы жили в таких местах, до которых телевидение не дотягивалось). Телевизор «Рассвет» красноярского производства дефицитом не был, но не был и шедевром приборостроения. У него очень быстро отвалилась ручка переключения каналов (которых, к слову, было всего два), и поэтому рядом с телевизором всегда лежали пассатижи.
Где-то в восьмидесятых появились цветные телевизоры, вот они были дефицитны, на них были очереди. В частности, у нас дома телевизор появился потому, что маме на работе выдали талон на цветной телевизор. По её талону мы телевизор и купили (не пропадать же добру). К слову сказать, через какое-то время мама купила цветной телевизор себе, но как! Она поменяла квартиру, чтобы быть к нам поближе, двухкомнатную на однокомнатную с доплатой в тысячу рублей. И вот этой тысяче рублей нашла применение – купила цветной телевизор «Горизонт» . Стоил он семьсот, что ли, рублей. Деньги по тем временам кошмарные, а главное, оцените перекос цен – телевизор стоит почти как комната. Намаялись мы с этим «Горизонтом», конечно – он постоянно ломался, причём не всегда его можно было починить на месте, и мы эти восемьдесят, что ли, килограммов таскали по лестнице и возили в мастерскую. В девяностые «Горизонт» был заменен на подержанный «Акаи», который работал потом много лет как часы.
В семьдесят втором году я купил первый свой магнитофон, «Дайну», на которую писал с радиолы через микрофон. Радиола была допотопная и, разумеется, никаких BBC не ловила. Однако раз в неделю там была чудесная передача о новинках зарубежной музыки. Я записывал в основном инструментальные композиции, мне они нравились. Много лет спустя я узнал эти композиции, слушая джаз. Оказывается, это был джаз, только законспирированный. Слова такого не было, а джаз был.
Если «Дайну» я купил без проблем, то за следующим магнитофоном, «Астрой», пришлось ехать опять-таки в Новосибирск. В принципе, «Дайна» вполне ещё пыхтела в конце восьмидесятых, но я увлёкся Высоцким, а чтобы переписывать Высоцкого, хотелось бы иметь четырёхдорожечный, а не двухдорожечный магнитофон, и с большими катушками. В Красноярске таких не было. И вот, проверенным путём, в Новосибирск, в Академгородок, оттуда на второй боковой полке с драгоценным приобретением. ''Астра-110-стерео'' – по тем временам это была вещь. Стереозвук, вертикальная компоновка, куча возможностей (которыми я, по большей части, так и не воспользовался). Наверное, это самый крутой дивайс, купленный мной в советское время. Хотя, конечно, продвинутый народ обзаводился стереоколонками, магнитофонами «Грюндиг» и т. п. Это называлось «аппаратура», были элитные люди, которые это имели и в этом разбирались. Но я за этим не гонялся и ничего об этом рассказать не смогу.
И, наконец, компьютер. Да, у меня дома был компьютер в советское время. Правда, не мой и недолго. В 1991 году мои коллеги, занимавшиеся автоматизированным обучением (по тем временам это было абсолютной новинкой), предложили мне написать книгу о построении автоматизированных обучающих курсов вообще и о системе АДОНИС в частности. И поставили мне домой самую настоящую «экстишку». Это была по тем временам очень дорогая и очень редкая вещь. Экстишка стоила сорок тысяч рублей, а «Жигуль» – шесть тысяч. За экстишку запросто могли убить. Поэтому пришлось занавесить окна в той комнате, где она стояла, детям запрещалось о ней упоминать среди своих друзей, да и самих друзей пришлось домой не пускать. Зато, конечно, когда на компьютере не работал я, его осваивали дети. Книгу я написал примерно за полгода, компьютер у меня забрали, а следующий, уже совсем мой, появился в 1992 году. Наш кооператив развалился, имущество разошлось среди членов кооператива, мне досталось полкомпьютера «Турбо-Искра» – с маленьким CGA-экраном на четыре цвета и пятимегабайтным винчестером. Но и он стоил больше двадцати тысяч (кажется, двадцать шесть). Я поднатужился и выкупил оставшиеся полкомпьютера. И это была революция – собственный полномасштабный компьютер, на котором можно было работать хоть ночью в трусах. До времён, когда компьютеры стали продавать чуть ли не в супермаркетах, было ещё очень далеко.
