Не просто этап
Оригинал: Not Just a Phase. Nora Berend and Christopher Clark on the Hungarian Government’s Attempts to Rewrite the Country’s Past // London Review of Books. 2014. Vol. 36. N 22. P. 19-21
Перевод: Екатерина Кокорина
Этим летом на площади Свободы в Будапеште появился новый памятник. Среди усеченных белых мраморных колонн стоит стройный юноша, выполненный в металле. Завернувшись в развевающуюся от ветра ткань, покрывающую его от ступней до бедер, он распахивает руки к небу. В его правой руке – держава, символ политической власти, увенчанная венгерским двойным крестом, за спиной – крылья. На лице – выражение ангельского спокойствия, что производит странное впечатление, учитывая, что сверху на него пикирует исполинский орел из блестящих кусков черного металла, с искаженными злобой чертами и когтями наготове, чтобы схватить державу. Юноша – это архангел Гавриил, вновь избранный покровитель и символ мадьяр. Орел (хотя и странным образом напоминающий птицу, украшающую сегодня немецкий Бундестаг) представляет собой нацистскую Германию. Памятник возведен в ознаменование немецкого вторжения в Венгрию в марте 1944 года.
Площадь Свободы издавна была местом столкновения разных концепций прошлого. Площадь сама по себе – результат акта исторического забвения. Раньше здесь располагались казармы, в которых держали под стражей венгерских национальных лидеров, арестованных австрийцами в ходе Революций 1848-49 годов. Сегодня площадь может похвастаться внушительным монументом над могилой красноармейцев, погибших во время осады Будапешта, (одним из последних советских памятников в городе) и статуей Рональда Рейгана в натуральную величину, воздвигнутой в 2011 году. Даже советский военный мемориал возвышается на основании более раннего памятника, символизирующего скорбь по потерянным Венгрией после Первой мировой войны землям.
С первых дней апреля, когда началось строительство, каждый вечер проходили демонстрации протеста против нового национального мемориала в Будапеште. Стройку охраняла вооруженная полиция, протестующих снимали на видео и проверяли их документы. Памятник был завершен глубокой ночью, и торжественного публичного открытия просто не было. Его до сих пор охраняет полиция. Появление памятника встретило дружную критику со стороны историков, искусствоведов и прочих представителей интеллигенции в Венгрии и за рубежом. Трудно не согласиться с венгерским искусствоведом Йозефом Мелы, который описал монумент как «академический китч неаутентичный в своём символизме и исполнении».
Однако корни конфликта лежат в самой иконографии памятника. Орел устремляется вниз со стилизованного под классический фронтона, на котором высечена надпись «Жертвам немецкой оккупации». Каменная плита с посвящением «Памяти жертв» на английском, немецком, русском и иврите усиливает сообщение, хотя перевод ни на один из этих языков не соответствует смыслу оригинального текста (фраза на иврите разбита на две части, которые кто-то, не зная о том, что на иврите читают справа налево, расположил в неправильном порядке).
Памятник изображает венгерскую нацию, которую символизирует фигура ангела, несчастной «жертвой» нацистского насилия. В действительности, в результате политики гитлеровской Германии и ее союзников Венгрия получила чуть ли не больше всех других стран. В соответствии с Первым Венским арбитражем 1938 года Германия и Италия передали Венгрии территории в Чехословакии и Прикарпатье. В 1939 году венгерская армия оккупировала оставшиеся земли в Прикарпатье и часть Восточной Словакии. По Второму Венскому арбитражу 1940 года Венгрия получала права на Северную Трансильванию, которую потеряла по условиям Трианонского Договора. Впоследствии страна присоединилась к вторжению в Югославию, закрепив за собой еще больше территории. 27 июня 1941 года, пять дней после немецкого вторжения в Советский Союз венгерский премьер-министр Ласло Бардоши заявил, что Венгрия и Советский Союз «оказались» в состоянии войны, и страна вступила в войну на стороне гитлеровской Германии.
Обращение создателей памятника к еврейским жертвам войны вызывает самые большие сложности. Венгерский Холокост, последовавший за немецкой оккупацией в начале 1944 года, был одним из самых ужасающих в Европе: шансы еврея из венгерской деревни дожить до конца войны составляли на март того года менее 10%. В Будапеште этот процент вырастал до 50. Большинство этих людей погибли в нацистских лагерях смерти. Однако вне контекста эти цифры не дают представления о роли Венгрии в дискриминации, преследовании и убийстве евреев, как до, так и после оккупации. Ограничения для евреев при поступлении в венгерские университеты существовали с прихода Хорти к власти в 1920 году: тот принял на себя обязательство сократить «еврейское влияние» на общественную жизнь. В период с 1938 год по март 1944 года венгерский парламент и правительство приняли 21 «еврейский закон» и 267 указов, которые постепенно лишали евреев всех прав и запрещали сексуальные отношения и браки евреев с неевреями. В 1938 году в Кишварде, а в 1942 – в Мункаче и Сигету-Мармацией прошли погромы. В 1941 году принудительная депортация 17 тысяч евреев из оккупированных Венгрией территорий в Каменец-Подольск закончилась массовыми убийствами, которые изначально исполнялись вспомогательными украинскими, а затем немецкими частями, действующими в этой области. Венгерских евреев также мобилизовали на принудительные работы для армии, а в 1941-42 годах отправляли невооруженными на восточный фронт в качестве рабочей силы.
Очевидно, что и до 1944 года Венгрия не была раем для евреев и что в уничтожении евреев принимали участие не только немецкие оккупанты. Венгерские руководящие органы остались практически нетронутыми немцами, и Хорти формально сохранил власть, участвуя в назначении нового правительства. Только два министра пост-оккупационного кабинета не были членами правительства. Что касается отправки за 57 дней полумиллиона венгерских евреев в польские лагеря смерти в начале лета 1944 года (одна из наиболее интенсивных фаз уничтожения во время Холокоста), то она осуществлялась силами не небольших немецких айнзацгрупп, командированных в Венгрию, а прежде всего венгерскими жандармами и чиновниками, которые следили за тем, чтобы депортации проводились с образцовой эффективностью. Венгры проводили личный досмотр и побоями выбивали сведения о спрятанных ценностях. В октябре 1944 года, после того, как Хорти пытался заключить сепаратный мир с Советским Союзом, его заставили сложить полномочия и заменили марионеточным правительством под руководством доморощенного фашистского движения «Скрещенные стрелы». Краткий период правления «Скрещенных стрел» ознаменовался новой волной убийств венгерскими фашистами подозреваемых сторонников евреев, возвращенцев из еврейских принудительно-трудовых батальонов, обитателей богаделен и даже пациентов двух еврейских больниц в Будапеште. Стоит отметить контраст между Венгрией и Францией, где шансы евреев на выживание были гораздо выше, несмотря на более длительный период немецкой оккупации.
Изображая оккупацию как нападение жестокого орла на ангельскую венгерскую нацию, памятник на площади Свободы грубо искажает историческую и этическую сложность событий, напоминанием о которых он призван служить. И именно это вызвало гнев критиков. Однако среди противников памятника страсти бы не кипели так бурно, если бы он не был лишь одним из проявлений более масштабного и пугающего явления: согласованной кампании нынешнего венгерского правительства по манипулированию памятью о прошлом нации.
В преамбуле к новой Конституции или Основном законе Венгрии, вступившем в силу 2012 году, дата 19 марта 1944 года, когда немецкая армия оккупировала страну, объявлена моментом потери Венгрией государственного суверенитета, который она восстановила лишь в 1990 году. Четыре десятилетия коммунизма таким образом приравниваются к девяти месяцам немецкой оккупации – как периоды иностранного правления. Одним из следствий такой реструктуризации становится реабилитация авторитарного режима Хорти, хирургически отделенного от «преступлений нацизма».
В последние годы на венгерских площадях появились статуи Хорти, снова в моде язык его эпохи. Режим Хорти провозглашал веру в «христианский национальный курс», а преамбула к Основному закону 2012 года включает «национальную декларацию» от лица «членов венгерской нации»: «Мы гордимся тем, что тысячу лет назад наш король Стефан Святой дал венгерскому государству прочную основу и сделал нашу родину частью христианской Европы… мы признаем роль христианства в сохранении нашей нации».
Высокопарные формулировки Конституции подкреплены новым уголовным кодексом, вступившем в силу 1 июля 2013 года, в соответствии с которым публичное оскорбление национальных символов – национального гимна, флага, венгерского герба или «Святой короны Венгрии», средневековой короны, которую одно время считали короной Святого Стефана – наказывается лишением свободы сроком до одного года. Новое видение прошлого должно пропагандироваться в школах: с сентября венгерские школы обязаны выбирать между тремя одобренными государством учебниками, один из которых подвергся осуждению учителей за представление Гитлера в положительном свете.
Новое венгерское прошлое стало убедительным экспонатом Дома Террора, открывшегося в 2002 году во время первого срока партии «Фидес» у власти в бывшей штаб-квартире «Скрещенных стрел», а позже – Управления госбезопасности, венгерского аналога Штази в Будапеште. В более чем 23 залах Дома Террора история Венгрии после 1944 года представлена сагой о неослабевающем преследовании, сначала со стороны нацистов и «Скрещенных стрел» (которым отведено 2 комнаты), а потом – коммунистов. И здесь «венгры» являются жертвами, сначала немецкого нацизма, а потом – коммунизма, насажденного Кремлем и поддерживаемого пятой колонной агентов. Кто были эти агенты, остается мучительно неясным, но один из больших залов посвящен главе тайной полиции в послевоенный период, Габору Петеру, который, как оказалось – и этот факт известен любому взрослому венгру – был этническим евреем. Венгерский еврей, или по крайней мере человек, которого таким образом определяют большинство венгров, заметнее в роли преступника, нежели все венгерские евреи в роли жертв. Подобный принцип репрезентации становится понятным, если помнить о распространенном в сегодняшней Венгрии тождестве между коммунистами и евреями. Сначала «нас» терроризировали немцы, потом – коммунисты/евреи.
Венгерское правительство объявило 2014 год годом поминовения венгерского Холокоста. Тем не менее, проекты правительства представляют собой сокращенную версию прошлого, в которой ответственность Венгрии минимизирована. В то время как Дом Террора щедро финансируют, у мемориального центра Холокоста нет средств и даже директора: когда весной этого года контракт последнего директора подошел к концу, вакансию не объявляли. Неудивительно, что самая крупная «зонтичная» еврейская организация объявила бойкот государственному году поминовения Холокоста. Организация вернула полученные от правительства деньги и теперь пытается собрать средства при помощи ассоциации «Memento70», чтобы достойно почтить память погибших.
Все, кто наблюдают за венгерской политикой не могут не заметить, как изменился общественный дискурс. В демократической политической культуре важно не то, что люди думают, а то, что они имеют право публично сказать. Великим достижением Западной Германии после 1945 года стало не то, что национал-социалистические идеи были вычищены из голов миллионов бывших приверженцев, а постепенная трансформация – вначале под давлением со стороны западных союзников, а позднее вследствие формирования внутренней культуры – западно-германской общественной сферы в пространство, где расистским и антисемитским высказываниям не место. В Венгрии, напротив, 26 ноября 2012 года член парламента от партии «За лучшую Венгрию» Мартон Гёнгёши потребовал составления списка членов парламента еврейского происхождения на том основании, что эти лица представляют «угрозу национальной безопасности». Золт Байер, журналист и бывший медиа-советник «Фидес» написал, что цыган надо «заставить исчезнуть», потому что они «ведут себя как животные». Члены парламентской партии «За лучшую Венгрию» заявили, что могут представить доказательства ритуальных убийств христианских младенцев евреями.
Подобные высказывания создали в западных СМИ ложное впечатление того, что проблема в Венгрии заключается в возрождении крайне правых, в частности, движения «За лучшую венгрию» («Йоббик»), самопровозглашенной «радикальной патриотической христианской партии, которая набрала чуть более одной пятой голосов на выборах этого года, став третьей крупнейшей партией. Но хотя нет сомнений в том, что депутаты и лидеры „Йоббика“ склонны к антисемитским, анти-цыганским и гомофобским высказываниям, акцент на крайне правых заслоняет роль правительства, которое возглавило и поощряло трансформацию общественных дебатов. В начале июня 2014 года Верховный Суд – сам по себе объект нападок и попыток со стороны правительства „утрамбовать суд“ – вынес решение, что „Йоббик“ не может быть квалифицирован как „крайне правое“ движение в национальных радио- и телепередачах на том основании, что сама партия отвергает такую характеристику. Шандор Сакалы, директор оруэлловского Института Правды, исторического „исследовательского института“, созданного под эгидой премьер-министра, говорил о массовой депортации евреев в Каменец-Подольск в 1941 году как о всего лишь „полицейской процедуре“ против нелегальных „иностранцев“. Неуклюжий псевдо-теологический ответ премьер-министра Виктора Орбана на рост анти-семитизма демонстрирует, в какой степени евреи стали „аутсайдерами“ в официальном дискурсе о венгерской истории и идентичности: „Многие думают, что евреи сильнее и хотят навредить им“, – сказал Орбан израильской газете в мае 2013 года. „Они не хотят нам вреда. Я объясняю людям, что нельзя относиться к евреям как к опасности, наоборот, мы должны видеть в них дар божий“.
Можно считать это этапом, частью пост-коммунистической реорганизации. Неудивительно, что после десятилетий истории коммунистического управления маятник качнулся в обратную сторону (хотя оглядываясь назад, можно сказать, что вмешательство было достаточно ограниченным) – а исторический маятник почти всегда раскачивается слишком сильно. Можно также поспорить, что венгерская демократия демонстрирует крепкое здоровье. В конце концов, правительство, представленное членами «Фидес»-ХДНП может задавать тон только потому, что члены партии составляют 2/3 парламента. Как отметил Тибор Фишер в статье для «Guardian», горюя по поводу «истерии» европейских СМИ в материалах о Венгрии, Орбан «был избран в правительство и имеет право делать все неправильно».
Это верно. Но что если нынешнее правительство преуспеет в трансформации общественного дискурса в Венгрии, разрушив в процессе правовые и конституционные механизмы, обеспечивающие систему значительных сдержек государственной власти? Что если маятник окажется прибитым к стене, прежде чем сможет качнуться в другую сторону? Поправки, внесенные правительством в Конституцию и законодательство, защищающее достоинство нации, наводит на мысль, что именно это и является целью. Последние попытки установить государственный контроль над СМИ усиливает это впечатление. Закон «О СМИ» 2010 года, принятый поспешно и без консультаций, ограничивает свободу СМИ. Теперь президента Национального агентства СМИ (НАСМИ), которое контролирует СМИ, осуществляет надзор за соблюдением законодательства и налагает санкции, назначает премьер-министр. Комиссар по СМИ, назначенный президентом Национального агентства СМИ, может расследовать любой вопрос без необходимости доказывать, что закон был нарушен, просто в целях «защиты общественных интересов». Журналисты должны по требованию НАСМИ раскрывать свои источники, и любой, кто препятствует расследованию, может быть оштрафован. Государственные СМИ должны пользоваться материалами, которые поставляет НАСМИ. Самые крупные газеты и журналы, включая бесплатные газеты, которые распространяют в будапештском метро, скуплены проправительственными олигархами. С 2010 года Венгерское агентство туризма и официальное Агентство по азартным играм, Gaming Ltd, потратили миллионы форинтов на покупку рекламной площади в контролируемых правительством газетах, не вложив ничего в независимые издания. В сельской местности, где СМИ получают информацию через местные советы, оппозиционные издания просто не входят в список. Дискриминация может проявляться на повседневном уровне – журналистам отказывают в доступе к мероприятиям, организованным правительством, например, открытию футбольного стадиона.
За последние три года НАСМИ запретило независимой новостной и аналитической радиостанции «Klubrádió» бесплатное вещание на законно приобретённой частоте, заставив радиостанцию вместо этого использовать другую частоту за высокую плату. НАСМИ также попыталось контролировать и программы станции, навязывая ограничение по соотношению новостного и остального контента. «Klubrádió» выиграл процесс в суде, но решение было отменено, поскольку парламент принял имеющий обратную силу закон «О СМИ». «Klubrádió» снова выиграл в апелляционном суде, но НАСМИ не приводило решение в исполнение в течение шести месяцев, продолжая подрывать работу радиостанции. В июне 2014 года НАСМИ закрыли частоту, которую использовало «Klubrádió» в Дебрецене, главном провинциальном центре.
Дело «Klubrádió» показывает, что венгерское правосудие все еще способно защитить свободу СМИ. Но есть другие проблемы. Новая Конституция запрещает Конституционному суду рассматривать дела, имеющие отношения к государственным финансам, и по новым правилам оппозиционным партиям трудно доводить дела до суда. Президент Национального судебного совета, учрежденного в феврале 2012 года, имеет право назначать новых судей. Правительство решает, будут ли эти судьи вновь назначены по окончании испытательного срока, что вряд ли будет способствовать политической нейтральности. Глава Национального судебного совета также имеет полномочия увольнять, повышать и понижать в должности, а также подвергать взысканию судей.
Даже избирательная система не избежала реорганизации. Перед выборами 2014 года количество мест в парламенте сократили с 386 до 199. Полмиллиона граждан соседних стран, идентифицирующих себя как этнические венгры, получили право голоса, которое они могут реализовать по почте, в то время как венгерским гражданам, переехавшим за границу – группе, которая, по всей вероятности, является носителем либеральных и левоцентристских взглядов – пришлось пробиваться через сложную систему регистрации. В случае, если они зарегистрировались, чего многие не смогли сделать, они должны были голосовать лично в ближайшем венгерском посольстве, что для многих влечет необходимость непомерно дорогого путешествия. Сомнения вызывает и возможность для оппозиции на равных конкурировать с правительством. 11 июля ОБСЕ сообщила, что на выборах «основная правящая партия пользовалась ненадлежащим преимуществом в силу ограничительных норм по проведению кампании, предвзятому освещению в СМИ и кампанией, в ходе которой грань между политической партией и государством была размытой».
Тем временем те, кто осмеливаются критиковать правительство, подвергаются давлению со стороны Налоговой службы или даже могут быть уволены. 10 июля 2012 года Европейский Суд по правам человека признал незаконным увольнение Венгрией государственных чиновников без объяснений. Правительство также устроило рейд по офисам НКО и заблокировало перевод средств Норвежского неправительственного фонда на счет целого ряда венгерских НКО, включая Цыганское Информационное Агентство, Ассоциацию «Радуга» (за права гомосексуалистов), Фонд Демократической молодежи и венгерское отделение Трансперенси Интернешнл на том основании, что это «анти-правительственные организации». Когда независимое Интернет-издание опрашивало экспертов по вопросам государственного интереса, более двух третей респондентов пожелали сохранить анонимность.
Что все это значит? Во-первых, это не временное возрождение «крайне правых» в ответ на экономический спад, а существенная перестройка политической культуры, реализуемая при помощи сочетания популизма, запугивания, распределения государственных должностей среди приверженцев режима и вмешательства в конституционные, избирательные и правовые структуры. Результаты можно наблюдать практически во всех сферах общественной жизни, от внесудебного сноса цыганских «трущоб» до музеев, памятников и образования, от контроля над СМИ до переименования улиц и площадей.
Европейское сообщество было основано после наиболее мрачного периода в европейской истории, в надежде, что оно защитит демократию, будет способствовать процветанию и примирению. В соответствии с «копенгагенскими критериями», принятыми Европейским советом в 1993 году, условия для вступления в ЕС включают «институциональную стабильность как гарант демократического и правового государственного устройства, защиты прав человека, а также уважения и защиты прав меньшинств». За последнее десятилетие ЕС принял новых членов в регионах, где демократическая традиция еще очень хрупка. Некоторые из них, как Венгрия, не соответствуют копенгагенским критериям. Пришло время оказать сопротивление правительствам, подобным кабинету Орбана, выбирающим недемократические и нелиберальные формы правления, способствующим расцвету языка вражды, пользующимся политикой исключения и возрождающим национализм.
