19 декабря 2012

Мюнхенская олимпиада 1972 г. и создание новой Германии / Рецензия на книгу

Историки Шиллер и Янг рассказывают об олимпийских играх 1972-го года – от политических технологий до идейного строительства «новой Германии». Книга признана ассоциацией североамериканских историков спорта лучшей в 2010 году.

Kay Schiller, Christopher Young. The 1972 Munich Olympics and the Making of Modern Germany. Berkeley, Los Angeles, London. 2010.

Борьба за новую идентичность

Олимпиада 1972 г. в третий раз за 12 лет, была проведена в стране, «проигравшей» Вторую Мировую (вслед за Римом 1960-го и Токио 1964-го). 1972 год закончил в Западной Германии «долгие 60-е» – время экономического и культурного подъёма, быстрого демографического роста и зарождения краутрока.

Для ФРГ Олимпиада стала центральной частью проекта построения новой идентичности, который должен был завершить «послевоенный» период и продемонстрировать миру обновлённую Германию. Однако это переосмысление не могло произойти без обращения к теме недавнего прошлого – описывают эту ситуацию историки Кай Шиллер и Кристофер Янг: «две концептуальные константы, характеризующие любые олимпийские игры: историческое преемство и новое видение современности» (С. 22).

Общественная ситуация в Германии через 20-25 лет после войны оставалась чрезвычайно противоречивой. Признание своей вины за преступления нацизма, выражавшееся, в частности, в выплатах компенсаций и строительстве мемориалов, сопровождалось тем, что Шиллер и Янг характеризуют как «the amnesiac nature of German public life» – замалчиванием множества тяжёлых тем – соучастия, скрытой и явной поддержки действий нацистов со стороны гражданского населения, той общественной инерции, которую философ Ханна Арендт назвала «банальностью зла». Экономический рост 50-60-х словно бы воскресил старые протестантские установки – вновь заговорили о «преуспевании» и национальном подъёме, моральные последствия которого весьма афористично сформулировал один баварский политик: «люди, совершившие такой поразительный экономический скачок, имеют право больше не слушать про Освенцим» (С. 5 – 6).

Дополнительной сложностью, с точки зрения спортивной истории, стала необходимость преодоления славы берлинских игр 1936 г.: со временем их помпезный блеск стал важным свидетельством массового утверждения в Германии нацистской идеологии.

Подготовка к играм

Переустройство Мюнхена – от новых олимпийских объектов, до новых идей культурного развития неизбежно соизмерялось с его недавней историей: «близкое расстояние» между олимпийскими объектами представитель польской делегации сравнил с тем, что «крематорий здесь всегда был близок к концентрационному лагерю» – прямо под Мюнхеном располагался Дахау; а сам город, как показывали большинство независимых опросов первой половины 60-х, у иностранцев ассоциировался исключительно с «пивным путчем, Мюнхенским сговором и Октоберфестом» (С. 54), то есть оставался столицей пива и национал-социализма.

Янг и Шиллер прослеживают всю историю подготовки к играм, вплоть до сумм, выделявшихся бюджетом федеральной земли и процедуры голосования за те или иные проекты, их освещения в прессе и параллельных политических дискуссий – проблемах Востока и Запада (отношения с ГДР, конкуренция за сферы влияния), нового «освоения Африки» – борьбы за поддержку со стороны бывших колоний, партийной напряжённости внутри самой ФРГ. Для очень многих вопросов игры стали важной движущей силой, позволившей ускорить процесс их разрешения.

Мюнхен был очень серьёзно перестроен во второй половине 60-х, став образцом для последующих городов-организаторов в вопросе дальнейшего использования спортивных объектов в постолимпийской жизни. Одновременно с этим в 1972 году он был представлен как город истинного олимпизма – неполитического интернационального движения, соединившего в себе черты идеализма конца XIX века (в то же время возникли скаутское движение, эсперантизм и Красный крест) и понимания того, что называлось «истинным духом» античных игр. В последнем пункте организаторы, отдавали они себе в этом отчёт или нет, соединяли традиции исследования греческой культуры, которым славилась немецкая наука в XIX веке и многие из «возрождённых» идеалов, на самом деле происходивших из Берлина 1936-го.

На предолимпийский период выпали молодёжные волнения 68-го года в Европе и Америке (предыдущая олимпиада, Мехико-68, была встречена местным студенчеством лозунгами «Нам не нужны Игры, нам нужна революция!»), началось развитие первого серьёзного поколенческого диалога внутри Германии – многократно возрос интерес подросших детей к тому, что делали их отцы «с 1933-го года».

Пережив напряжённые 1968–1969 гг., организаторы, во-первых, получили малоприятные, но тем не менее необходимые перед большими соревнованиями навыки противодействия крупным уличным беспорядкам, а во-вторых, большая часть подготовительной кампании выстроилась из расчёта на вовлечение молодёжи – на новых аренах проводились музыкальные фестивали и крупные рок-концерты. Книга голландского историка Йохана Хёйзинги о игровом происхождении культуры («Homo Ludens») оказала большое влияние на идейного вдохновителя игр – Вилли Дауме, который представлял миру Мюнхен как «город искусств», в котором спорт (здесь опять можно увидеть античное влияние) гармонично сосуществует с культурой.

Игры в чёрном сентябре

В истории спорта Олимпиада-72 осталась одной из самых впечатляющих – американский пловец Майкл Спитц поставил рекорд по количеству золотых медалей, простоявший 30 с лишним лет, появилась первая настоящая спортивная суперзвезда из СССР – гимнастка Ольга Корбут, открывшая новую эпоху в восприятии «коммунистических роботов» – спортсменов стран железного занавеса на Западе.

Наконец, в 1972-м был сыгран легендарный баскетбольный финал СССР – США, в котором советская команда победила при третьей переигровке последних трёх секунд матча (см. видео) – а игроки сборной США отказались признавать поражение и 40 лет спустя всё ещё не забирают свои серебряные медали.

Однако главными оказались события 5-6 сентября, когда террористы из палестинской группировки «Чёрный сентябрь» захватили в заложники 11 членов олимпийской команды Израиля. В ходе неудачной операции освобождения все израильтяне погибли, был убит один немецкий полицейский. Игры были прерваны, траурные гимны сыграны (в поминальной службе не принимали участия представители СССР, а сразу несколько арабских государств отказалось приспускать свои национальные флаги на олимпийском стадионе), после чего Олимпиада всё же возобновилась. Претензия игр на миротворчество была безнадёжно разрушена – в ХХ-м веке, в отличие от древней Греции, на время олимпиад войны не прекращали.

Но разрушила ли террористическая атака зарождающуюся немецкую идентичность, эту новую идею о себе, которую предлагала остальному миру ФРГ? Гипотеза Шиллера и Янга не предполагает однозначного ответа – с одной стороны, дальнейшие десятилетия показали, что в общественном сознании от этих игр остался только «Чёрный сентябрь» – и ничего более. С другой – именно Мюнхен-72 стал поворотным моментом для становления нового ФРГ, самовосприятие которого безвозвратно изменилось – стало более открытым, сделало большой шаг к избавлению от ореола всеми порицаемого военного преступника.

Всё это в целом – коммерческий, культурный успех игр, международный теракт, провал полицейской операции, и составило тот исторический, временной разрыв, который наступил после игр 1972-го года. С процветанием «долгих 60-х» было покончено. Вопросы о нацистском прошлом зазвучали с новой силой. Публичное жестокое убийство евреев на немецкой земле спустя менее чем три десятилетия после окончания войны, создало ситуацию перехода, травмы, которая, как её описывает историк Рудольф Анкерсмит, зачастую проводит границу в нашем восприятии прошлого и настоящего. Шрам, который оставили игры, способствовал закреплению общественных перемен. И теперь, 40 лет спустя, «знание о прошлом оказывается единственным средством, способным объяснить нам, почему мы уже не можем быть теми, кем были раньше».

Также по теме: