Превентивно пресечь возможное недовольство
— Когда и зачем были созданы спецлагеря НКВД в советской зоне оккупации Германии? Корректно ли называть их лагерями для интернированных?
— Формально спецлагеря были созданы приказом НКВД в мае 1945 года, но в действительности это был достаточно долгий процесс. Лагерная сеть приобретала свой окончательный вид до конца 1945 года, некоторые лагеря открывались еще и в 1946 году.
Про название — хороший вопрос. Официально они именовались специальными лагерями. Называть их лагерями для интернированных можно с большой натяжкой. Если мы понимаем интернирование как изоляцию тех, кого считали причастными к преступлениям гитлеровского режима, как это было в западных зонах оккупации, то в случае советских лагерей эта функция была лишь второстепенной, хотя и декларировалась.
Конечно, там содержались и интернированные гражданские лица — в основном немцы, арестованные оперативными группами НКВД, НКГБ и СМЕРШа и помещенные под стражу на неопределенный срок. Но не только. С 1947 года туда поступал большой поток немцев, осужденных советскими военными трибуналами. Причем в основном не за преступления, совершенные в годы национал-социализма (т. е. военные, преступления против мира и человечности). Около 80% из них были осуждены за преступления против оккупационной власти — за антисоветскую агитацию и пропаганду, шпионаж, членство в контрреволюционных организациях, незаконное хранение оружия, а также (не более 10% из этого числа) за бытовые и уголовные преступления.
Плюс к этому туда поступало много советских граждан, также осужденных военными трибуналами. По данным моих исследований, основанных на документах Отдела спецлагерей из ГАРФ, а также на документах внутренних войск МВД/МГБ СССР из РГВА, около четверти из них были осуждены за антисоветскую деятельность, то есть по различным пунктам 58-й статьи УК РСФСР. Это антисоветская агитация и пропаганда, измена родине (именно этот пункт 58-й статьи преобладал в обвинениях), шпионаж. За такое тогда полагались большие сроки наказания — 15 лет, 25 лет. Остальные 75% были осуждены за неполитические деяния — воинские преступления и проступки, убийства, изнасилования. Или хищения — массово осуждали за мелкие кражи как государственного имущества, так и вещей других граждан. До 1947 года действовал закон «О трех колосках». Осужденных за хищения социалистической собственности было немало — около 15%. Всего более 30 тыс. граждан СССР прошло через спецлагеря. Оттуда они отправлялись в ГУЛАГ, отбывать свои наказания.
— Для спецлагерей использовалась инфраструктура нацистских лагерей?
— Да. Использовались здания и вообще инфраструктура бывших концлагерей или лагерей для военнопленных. Самый известный пример — это Заксенхаузен, куда в августе 1945 года был переведен спецлагерь № 7. Из той же серии — Бухенвальд, Мюльберг и Баутцен, где при нацистском режиме были лагеря (в Баутцене — тюрьма) . Часть лагерей сначала находилась на территории Польши, но когда Польша получила восточные территории Германии по итогам Потсдамских соглашений, то почти все они были передислоцированы в советскую зону оккупации. Для этого тоже использовалась инфраструктура нацистских пенитенциарных учреждений.
Единственное исключение, которое я отметила бы, — Берлинский спецлагерь № 3. До ноября 1946 года он располагался на территории промышленного района Хоэншёнхаузен, в здании бывшей нацистской фабрики. Но этот лагерь был быстро закрыт «из оперативных соображений». Он был чересчур на виду, о нем знали обычные люди, прямо на территории закапывались трупы, все это привлекало слишком много внимания.
— Сколько человек прошли через спецлагеря — интернированных, осужденных трибуналами немцев и советских граждан?
— Примерные цифры нам известны, хотя существует дискуссия о том, насколько можно доверять советской статистике. Более-менее и в немецкой, и в нашей историографии, приняты следующие цифры: всего через спецлагеря за почти пять лет их существования прошло около 157 тыс. человек. 122 тыс. из них были немцами или представителями других, измерявшихся сотнями, национальностей — поляки, венгры, румыны и т.д. Около 34 тыс. человек, — советские граждане.
Соотношение категорий заключенных менялось со временем. Поначалу, естественно, большинство составляли интернированные. Что касается советских граждан, то в спецлагерях они содержались в качестве либо осужденных, либо подследственных. 28 тысяч из них были осуждены военными трибуналами и потом этапированы в СССР для отбывания наказания, еще 6 тысяч отправили на советскую территорию в статусе обвиняемых, и уже там осудили.
Потом, в 1948 году, из-за большой загруженности лагерной системы, интернированных стали массово отпускать. К концу существования спецлагерей большинство их заключенных составляли осужденные военными трибуналами. Но в целом за 5 лет осужденные составляли где-то 20% от немцев, прошедших через спецлагеря.
Другое дело, что хотя формально 80% заключенных были интернированными, эта процедура не имела ничего общего с директивами о денацификации, которые были выработаны Союзническим Контрольным советом. Интернирование производилось по чисто «чекистским» соображениям — ему подвергались те, кто, как считалось, могут быть опасны для оккупационной власти и препятствовать советизации Восточной Германии.
— По каким критериям определяли таких людей?
— Документы опергрупп, непосредственно занимавшихся арестами, нам недоступны. Но мы можем судить по другим источникам. Мы знаем, какие категории людей были определены как подлежащие аресту приказами НКВД в 1945 году. Это крайне широкие категории, под которые можно было подвести, наверное, большинство жителей Германии. Конечно, там были указаны члены военизированных нацистских организаций, сотрудники концлагерей, гестапо, СД и других немецких карательных органов, командный и рядовой состав СС, СА, Фольксштурма. Но кроме того, там есть такой критерий: «активные члены НСДАП». Всего к концу войны на немецкой территории насчитывалось около 8,5 млн членов нацистской партии. При принятии решения об аресте активность никак не определялась формальным положением человека в партийной структуре, как это было в западных зонах оккупации. Поэтому более половины интернированных в спецлагерях составляли члены НСДАП самого низового уровня — не нацистская элита, а рядовые граждане.
Более того, в приказах НКВД был еще один пункт: «прочие подозрительные лица». Это даже вызывало проблемы с руководством СЕПГ, потому что и социалисты стали попадать в лагеря. Из документов мы знаем, что поначалу даже верхушку партии — Вальтера Ульбрехта, Вильгельма Пика — не ставили в известность об арестах их соратников. Потом им стали сообщать, и они писали письма с просьбами оповестить их о судьбе своих товарищей по партии, которые попадали в спецлагеря, потому что их считали неблагонадежными и нелояльными новому курсу на советизацию. Потому что внутри СЕПГ тоже шли чистки.
— Какая судьба ждала заключенных спецлагерей?
— Для большинства интернированных это был довольно тяжелый эпизод жизни: некоторые по пять лет находились в заключении без приговора и не знали, чего ожидать. В 1948, а потом в 1950 годах большую часть из них отпустили. Около 14 тыс. человек передали органам госбезопасности ГДР, которые дальше их разрабатывали, и мы в точности не знаем, что с ними случилось. Если говорить о тех, кого судили военные трибуналы, то их приговоры были довольно суровые — по 10, 15 лет. Они потом отбывали наказание на территории ГДР. Несколько сотен особо опасных преступников были переданы для ведения следствия в МГБ СССР. Им выносили приговоры уже на советской территории.
Но главное, более 40 тыс. человек за 5 лет просто умерло в лагерях. Это очень высокий уровень смертности — почти треть. Они умерли из-за условий содержания. Нормы питания были крайне низкие, а, в 1946 году их снизили еще сильнее. В итоге они получали порядка 150 г хлеба в день, нормы на другие продукты (мясо, рыба, крупа) исчислялись десятками граммов. Гражданское население тоже питалось по этим нормам, но на свободе у людей было больше возможностей найти пропитание. А в спецлагерях это вызывало массовую смертность от голода, от туберкулеза и других инфекций.
Плюс там были ужасные бытовые условия. Люди зачастую жили в бараках, как правило, не отапливаемых. Из документов мы знаем, что остро не хватало медицинского оборудования, врачей. Около 10 тыс. человек умерли только за зиму 1946/1947 годов.
Наконец, в отчетах руководству ГУЛАГа указывалось, что повышению смертности способствует также крайне подавленное психическое состояние заключенных. Особенно спецконтингента (интернированных), которые сидят очень долго, не зная, чего им ждать дальше. Лишь малую часть заключенных выводили на какие-то работы, что также было психологической тяжело: людям по сути ничего разрешалось делать, кроме как сидеть и умирать от голода.
При этом среди советских заключенных смертность была крайне низкой, умерло всего несколько десятков человек. Но не из-за каких-то особых условий, а просто потому, что они находились там недолго: их помещали в спецлагеря максимум на несколько месяцев, а потом этапировали в СССР. А при более длительном пребывании люди были обречены на смерть. Выжили в основном те, кто попали в лагеря в 1947 году и позже. Тогда как раз стало поступать много интернированных молодых людей, которых обвиняли в террористических намерениях, приписывали членство в подпольных нацистских организациях — в том же «Вервольфе» и других.
А в 1948 году случилось массовое освобождение спецконтингента. Эти люди выжили и в основном именно они оставили воспоминания. Среди же тех, кто был осужден трибуналом и сидел дольше, была крайне высокая смертность, тем более, что эти люди в основном были старше 45 лет.
Вот почему немцы воспринимают эту историю как такой травмирующий опыт.
Конечно, это пример неудивительный, если знать историю сталинского ГУЛАГа. Но он еще раз подчеркивает, что спецлагеря были неотъемлемой частью ГУЛАГа, хотя они позиционировались как лагеря для интернированных и де-юре до августа 1948 года входили не в ГУЛАГ, а непосредственно в НКВД/МВД.
— В 1948 году произошла амнистия?
— Формально нельзя назвать это амнистией, так как люди в основном не сидели по какому-то официальному приговору. Но по сути да. Объясню вкратце, почему Сталин пришел к этому решению.
Как ни странно, сыграло роль международное давление. Из документов мы знаем: для советской администрации был крайне болезненным тот факт, что информация о спецлагерях проникает в западную прессу. Для того же Серова и для МИДа составлялись переводы статей западных газет, где прямо писалось, что «Советы создали новые лагеря на месте бывших нацистских лагерей», что там мучают людей, и десятки тысяч умирают.
Вторая причина — инфраструктура не выдерживала, что приводило к высокой смертности. К 1946 году единовременно во всех лагерях находилось более 80 тыс. человек. Не хватало еды, лекарств, плюс на охрану этих людей требовалось много войск. Стало понятно, что лагеря надо разгружать.
Наложился и фактор Холодной войны. Очевидно, у Сталина были намерения по дальнейшей советизации Восточной Германии, возможно, он хотел прийти к каким-то новым соглашениям с недавними союзниками. Поэтому имидж имел значение.
Известно также, что еще в начале 1947 года Сталин на встрече с руководством СЕПГ высказывался в том духе, что «не нужно всех бывших фашистов толкать в лагерь противника», — напротив, нужно вовлечь часть из них в политическую жизнь Восточной Германии. Это также было важным фактором при принятии решения об освобождении из спецлагерей «номинальных нацистов».
Поэтому в 1948 году работала специальная совместная комиссия МГБ, Управления внутренних дел СВАГ и военного прокурора СВАГ под председательством замминистра госбезопасности СССР Николая Ковальчука, который одновременно был Уполномоченным МГБ в Германии. Они приняли решение пересмотреть основания, по которым интернированные были заключены в спецлагеря, и если на них нет явно компрометирующих материалов — освободить.
Если говорить о цифрах, то к началу работы комиссии более 55 тыс. человек в целом находились в спецлагерях. Освободили около 27 тыс. человек из числа интернированных. Осталось около 15 тыс. интернированных и 13 тыс. осужденных. К тому же, закрыли многие лагеря. Осталось только три: Заксенхаузен, Баутцен и Бухенвальд.
— С тех пор масштаб спецлагерей как явления сильно снизился?
— Конечно. Их переподчинили ГУЛАГу. После этого в документах отдела спецлагерей прослеживаются настроения, что скоро и остальные лагеря будут расформированы. Мы знаем, что 1949 году начальник отдела спецлагерей полковник Соколов постоянно писал в Москву о том, что со спецлагерями и их контингентом надо что-то решать. Предлагал передать их в ведение МГБ, часть заключенных освободить, а других, после вынесения им приговора, отправить в ГУЛАГ, в СССР. В итоге решение о закрытии спецлагерей было принято только осенью 1949 года.
Это решение было принято по очевидным политическим причинам. Создавалась ГДР, советская зона оккупации прекратила свое существование. Было бы странно на территории новообразованного независимого государства содержать советские лагеря. Когда их расформировали в марте 1950 года, в восточно-германской прессе это подавалось как большой акт милосердия советского правительства, которое выпустило нацистских преступников. В газете Neues Deutschland публиковали снимки освобождающихся людей, писали, что они прошли перевоспитание, «очистились». Мол, теперь создано новое государство, ГДР — самое правильное, самое антифашистское, в отличие, конечно же, от западных. Якобы этим актом была завершена денацификация.
Конечно, это была пропаганда. На самом деле эти процессы процессы шли параллельно. Закрытие спецлагерей было подведено под денацификацию задним числом. Приказ о завершении последней в советской зоне оккупации Германии был принят еще в феврале 1948 года. А спецлагеря еще два года существовали — нестыковка. Тем не менее, политическое решение было принято, лагеря закрыли, и опасных с точки зрения советского руководства преступников частично забрало себе МГБ, а частично — передали властям ГДР.
— Каковы были ключевые отличия этой системы от той, которая была установлена американской, французской и британской оккупационных зонах? Если говорить о ее функциях, контингенте, условиях содержания, численности и т.д.
— Во-первых, отличались функции. В западных зонах оккупации руководство понимало их, мягко говоря, не так широко. Открытие и закрытие подобных лагерей там было связано шагами по денацификации, которые выработал и согласовал Союзнический Контрольный совет. Хотя, например, в американской зоне было много интернированных — около 170 тыс. человек. Но их там проверяли по формальным критериям, давали градацию и достаточно быстро выпускали. В британской и французской зонах интернированных было меньше — около 90 и 20 тыс. человек соответственно. Хотя количество лагерей было примерно таким же: около десятка британской и французской зонах, более 30 — в американской.
Целью американских, французских и британских властей было сделать акцент на крупных нацистских деятелях или на тех, чьи преступления можно доказать. От массовых арестов рядовых членов НСДАП решили отказаться.
Что касается советских лагерей, то еще в 1945 году было принято решение, что командно-политический состав немецкой армии, офицеров Фольксштурма, СС, СА, высший персонал тюрем и лагерей вообще не будут туда отправлять. Их было решено посылать в лагеря военнопленных на территории СССР. Из документов спецлагерей нам известно, что, тем не менее, около 6 тыс. заключенных из этой категории содержалось в спецлагерях, и к 1946 году они были переданы в лагеря для военнопленных, а часть — освобождена. В таком случае логично, что в лагерях для интернированных предполагалось содержать менее виновных людей — членов НСДАП среднего и низового уровня. Держать там действительно опасных (не в смысле угрозы для окружающих, а в смысле тяжести предъявленных обвинений) преступников даже не планировалось.
Я бы еще сказала, что в западных оккупационных зонах у функций лагерей не было такой явной репрессивной составляющей. Конечно, в 1945 году, когда критерии еще не были выработаны, там тоже арестовывали многих людей, которых считали опасными для тогдашнего оккупационного режима — вдруг это какие-то шпионы или диверсанты? Но это быстро закончилось — уже к 1946 году. И такими многофункциональными — и для интернированных, и для осужденных, и для своих граждан, которых надо этапировать, и для содержания подозреваемых на время следствия — западные лагеря никогда не были. Работали они меньше, к 1948 году почти все закрылись. И их не скрывали так явно, как в советской зоне оккупации. Проблема советских лагерей был в том, что, с одной стороны, власть могла о них говорить, — ведь это лагеря для интернированных; но, с другой стороны, просачивалось много информации о количестве заключенных и о том, что далеко не все из них реальные преступники, что плохо сказывалось на имидже СССР.
О разнице условий содержания не могу рассказать подробно. Но такой смертности, как в советских лагерях, в западных и близко не было. По статистике, она составляла 1–3%.
— То есть в западных зонах оккупации были более четкие критерии, направленные на интернирование высших функционеров нацистских организаций, а в советской — расплывчатые, под которые попадали миллионы людей. Почему?
— Во-первых, это создавало определенную свободу рук для госбезопасности. Со вступлением Красной армии на территорию Германии и потом, при создании советской зоны оккупации, эти места воспринимались как очень опасная среда, которая наводнена врагами — диверсантами, террористами, шпионами. Учитывая, какие громадные полномочия были даны МГБ и структурам уполномоченного НКВД/МВД (Серова, затем Ковальчука), конечно, им нужна была свобода действий: арестовывать того, кого они считают нужным. Вне зависимости от принадлежности человека к какой-то нацистской структуре. Чтобы содействовать политике (довольно жесткой) советизации территории будущей ГДР. Ведь там не шла речь о предоставлении людям какого-то свободного выбора. Конечно, стоит учитывать, что Германия — поверженная сторона, существовало право победителя и достаточно широкие законные полномочия оккупационной власти Но выработанные руководством НКВД широкие критерии ареста вообще-то не вписывались ни в какие соглашения о денацификации.
Ну и, наверное, это было просто привычным, удобным инструментом для Сталина и руководства госбезопасности — проводить достаточно широкие репрессии, чтобы превентивно подавить возможное недовольство. Создать население, лояльное новой правящей партии — СЕПГ. Это было средством обеспечения собственного политического господства в Восточной Германии.
