Первые депортации европейских евреев в истории Холокоста

Непосредственно за организацию этого процесса отвечало гестапо в сотрудничестве со служащими Центров по осуществлению еврейской эмиграции в Вене и в Праге. Дело в том, что начальник гестапо Генрих Мюллер поручил координацию всей этой операции руководителю сектора по еврейскому вопросу Главного управления имперской безопасности и основателю обоих Центров Адольфу Эйхману, который через несколько дней также лично выбрал место для первого лагеря – холм у деревни Заржече (Заречье) близ города Ниско-на-Сане. Однако общественности эта операция была представлена таким образом, будто бы речь шла о добровольной инициативе соответствующих еврейских религиозных общин.

Окончательный отбор людей в эшелон, который производился в остравском манеже у храма Дона Боско (Св. Иосифа), включал в себя врачебный осмотр призванных. Однако немецкие врачи под надзором гестапо признавали годными для отправки и людей пожилых или больных. После «осмотра» отобранных мужчин партиями отвозили на вокзал в районе Прживоз, где уже стоял состав, в который их загоняли. В запертых вагонах они были вынуждены провести всю следующую ночь. Наконец, в среду 18 октября около половины девятого утра в 51 вагоне (из них 29 товарных со стройматериалами) в направлении на Богумин был отправлен 901 еврей. Далее состав следовал по маршруту Дзедзице – Освенцим – Краков – Тарнов – Жешув – Пшеворск до конечного пункта Ниско-на-Сане.

Второй поток эшелонов в Ниско доставлял евреев из Верхней Силезии, для которых, собственно говоря, первоначально и предназначалась вся эта операция. Эшелоны верхнесилезских евреев формировались одновременно с эшелонами из моравской Остравы. Отъезд первого эшелона из Катовице был назначен на 20 октября 1939 года, первоначально в нем планировали вывезти 1029 евреев в возрасте от 16 до 60 лет, прежде всего, из окрестностей городов Катовице, Краловска Гуть, Хоржов и Билско. Перед отправкой отобранных мужчин собрали в спортивном зале поблизости от катовицкого вокзала. Но из более поздних донесений вытекает, что с первым катовицким эшелоном было отправлено «приблизительно 875 евреев мужского пола», что значительно меньше первоначально запланированного числа.

Еще в тот же день, 20 октября 1939 года, поздно вечером с венского вокзала Ашпангбанхоф отправился и первый эшелон из Вены, в котором находилось, по меньшей мере, 912 евреев. Поскольку и эшелон из Вены тоже не удалось сформировать из «добровольцев», в него были включены и бывшие заключенные из концентрационных лагерей (например, Дахау), у которых не было никаких шансов эмигрировать, и евреи, изгнанные из Бургенланда.

Подготовка следующих эшелонов велась уже после того, как нацистское руководство отдало приказ о приостановке Операции Ниско. Несмотря на это Эйхману удалось заручиться согласием на уже подготовленную высылку хотя бы еще нескольких сотен евреев. Второй эшелон из Остравы, наконец, отправился вечером 26 октября 1939 года, и в нем находилось около 400 евреев. Прежде всего, это были заключенные, которых гестапо «доставило» из Брно, и люди, бежавшие с первого эшелона. В Катовице к нему прицепили второй катовицкий эшелон, в котором было собрано 1000 человек, и 27 октября, тоже вечером, объединенный состав отправился в Ниско. Поскольку списки депортированных в катовицких эшелонах, в отличие от остравских и венских, не сохранились, предполагается, что в них было депортировано не менее 200 евреев из тешинского региона, то есть и из той его части, которая вплоть до конца сентября 1938 года входила в состав Чехословакии (по-польски она называлась «Заолзи», по-чешски – «Заолжи»). Однако и в обоих остравских эшелонах были евреи родом из тешинского региона. Дело в том, что из Остравы уезжали многие из тех, которые ушли с оккупированных польских территорий в другие части страны еще до немецкой оккупации. Второй эшелон из Вены, перевозивший 669 человек (Мозер приводит количество 672 человека) отправился 26 октября, а прибыл в Ниско-на-Сане три дня спустя, то есть 29 октября.

Хотя и в Катовице, и в Вене готовили к отправке третьи эшелоны, эшелон с 322 заключенными, которых «доставили», главным образом, из Праги, отправился 1 ноября только из Остравы. В пункт назначения, однако, из-за снесенного моста через разлившуюся реку Сана у деревни Заржече он не прибыл, и его пришлось перенаправить в Сосновец в Верхней Силезии. Здесь депортированных разместили во временном еврейском концентрационном лагере, где их взяла на свое попечение местная еврейская община. И этих людей в будущем должны были переправить в Ниско, однако из-за отмены операции этого так никогда и не случилось. Впоследствии, весной 1940 года, и сосновецкий лагерь был распущен. Около 60-80 заключенных получили разрешение уехать к родственникам в Генерал-губернаторство, а около 250 человек было перевезено в лагерь Выгне в Словакии. Части из них удалось бежать оттуда и спасти свою жизнь, своевременно уехав в безопасное место за границу – в большинстве случаев в Палестину. Но большинство из них в 1942 году было отправлено в лагеря смерти.

Лагерь Зажече (Заречье). Рисунок бывшего узника Льва Хааса. Источник: Музей г. Острава

Конец операции Ниско

Парадоксом Операции Ниско остается тот факт, что уже в момент отъезда первого из эшелонов нацистское руководство решило временно приостановить депортацию в Ниско. Дело в том, что 17 октября 1939 года на совещании в Берлине Гитлер (по предварительной консультации с Генрихом Гиммлером) принял решение, что в первую очередь будут «очищены от евреев» вартская и западно-прусская провинции. Разрешение на отправку следующих, уже формирующихся эшелонов было дано, главным образом, для того, чтобы не уронить престиж гестапо.

Поэтому тщательная селекция производилась только по прибытии в Ниско первого эшелона из Остравы, когда было необходимо набрать специалистов для строительства и обеспечения функционирования лагеря близ населенного пункта Заржече. Вскоре оказалось, что его оптимальная вместимость в том виде, в каком он был построен, составляет приблизительно 500 заключенных. Хотя кроме половины первого остравского эшелона и нескольких десятков человек из следующих эшелонов всех остальных прибывших (более четырех с половиной тысяч мужчин) немедленно выгоняли из лагеря – по большей части по направлению к проходящей поблизости немецко-советской границе – в конце октября 1939 года в лагере находилось почти тысяча заключенных. Поэтому около 20 ноября их количество было радикально уменьшено – приблизительно на 500 человек, а в дальнейшем уже лишь постепенно снижалось. И эти изгнанники, по плану руководства лагеря, должны были направиться на советскую территорию. Несмотря на то, что под угрозой расстрела им было запрещено возвращаться, несколько групп отважилось изменить маршрут своего бегства и направиться на запад, на родину.

Однако и те, кто мог оставаться в лагере и дальше, в течение следующих дней, недель и месяцев предпринимали попытки бегства. Дело в том, что охрана лагеря, состоявшая приблизительно из двух десятков членов СС и службы безопасности, не всегда подходила к выполнению своих обязанностей с надлежащим усердием. Бегство заключенных было отмечено также из всех подразделений лагеря, размещенных в нескольких деревнях к северу от Ниско. И эти беглецы по большей части направлялись к немецко-советской границе. Однако пересечь демаркационную линию можно было лишь до Рождества 1939 года, затем граница уже была герметично закрыта. Каждого, кто пытался ее пересечь, советские пограничники отсылали обратно, и ему приходилось возвращаться в деревню или в город в окрестностях лагеря. Таким образом, многим не оставалось ничего иного, как буквально бороться за жизнь в течение следующих месяцев в бедственных условиях в более крупных городах оккупированной немцами Галиции, где все еще существовали многочисленные еврейские общины – например, в Уланове, Пршемышле, Томашове, Замошчи, Белзеце или Люблине.

Наконец, в апреле 1940 года лагерь в деревне Заржече был ликвидирован, и часть его заключенных смогла вернуться домой. Согласно дошедшим до нас статистическим данным организованным, массовым эшелоном из Ниско вернулось в Остраву по приблизительным подсчетам 300, в Вену – около 200, а в тешинский регион – около 20 человек. Десятки других возвращались по одиночке, и некоторые из них (возможно, и с согласия властей) еще до срока отправки обратного эшелона, точно так же, как и после его отбытия. Однако возвращение домой для большинства из них был не лучшим решением. Ведь в дальнейшем, в ходе войны их снова депортировали в другие нацистские концлагеря или лагеря смерти, откуда мало кто возвращался.

В советских лагерях

Поскольку во временном концентрационном лагере на реке Сана мог остаться лишь каждый девятый заключенный, всех остальных, то есть более четырех с половиной тысяч депортированных, сразу же после прибытия в Ниско охранники СС прогнали на восток, к расположенной неподалеку оттуда немецко-советской демаркационной линии. Государственная граница в этот период только создавалась, так что между Саной и Бугом действительно еще была «ничейная земля». Поэтому сама дорога до границы означала для многих буквально мученичество – во время тяжкого пешего перехода поздней осенью по труднопроходимой болотистой местности страдали в особенности старики и больные, и некоторые не пережили этих мучений. Еще одну угрозу для них представляли польские и украинские банды разбойников, грабившие беженцев.

Большинство изгнанников, наконец, вняло призыву нацистских охранников уходить на советскую территорию и попыталось нелегально пересечь немецко-советскую границу. Но некоторые из них погибли еще во время переправы через пограничные реки, других застрелили советские или немецкие пограничные патрули, которые, особенно по ночам, стреляли без предупреждения. Однако остальные, преодолев кто меньше, кто больше драматических перипетий, все же проникли на советскую территорию. Затем они направлялись в города на территории оккупированной Советским Союзом Галиции (Стрый, Самбор, Дрогобыч, Станислав, Бучач и прежде всего Львов), где они могли провести несколько месяцев относительно спокойно. Хотя новая немецко-советская граница довольно хорошо охранялась, особенно с советской стороны, некоторым отдельным беженцам и группам евреев, изгнанным из Ниско на советскую территорию, удалось вернуться. Другим же удалось добраться с советской территории до самой Румынии.

Однако с мая 1940 года советские власти начали регистрировать всех иностранцев, поскольку планировали очистить приграничную территорию. Тех, у кого документы были не в порядке, полицейский патруль отводил на допрос. У евреев из Ниско, как и у других беженцев, было три возможности: принять советское гражданство, вернуться домой или уехать за границу. Советское гражданство, однако, приняла лишь малая часть беженцев, большинство решили вернуться. О желании уехать за границу заявили лишь те, у кого была возможность эмигрировать (у них был так называемый «аффидавит»). Людей, принявших советское гражданство, как правило, определяли на работы в тогдашней советской Галиции. Все остальные, выбравшие одну из двух других возможностей, рано или поздно попадали в категорию «социально опасных элементов», так что им грозил срок от трех до восьми лет в трудовом лагере в Сибири или ссылка в другие регионы. Значительная их часть еще поздней весной или летом 1940 года была снова арестована, осуждена особым трибуналом НКВД – чаще всего их приговаривали к сроку от трех (нелегальный переход границы) до пяти лет (шпионаж и иная антисоветская деятельность) каторжного труда в исправительно-трудовых лагерях. Однако из-за огромного числа арестованных множество беженцев было выслано в лагеря и без суда. Вопреки тому, что там им часто приходилось буквально бороться за жизнь, другой парадокс заключается в том, что в конце концов благодаря развитию ситуации на войне у них было больше шансов на выживание, чем у тех, кто каким-либо образом избежал отправки в ГУЛАГ и во время прихода немецких войск оставался в Галиции. По приблизительным подсчетам после пика массовых высылок в советские лагеря в июне 1940 года в Галиции и Волыни оставалось всего лишь около 300 чехословацких евреев – беженцев из Ниско. Некоторым удалось эвакуироваться, многие погибли при передвижении линии фронта, другие были истреблены во время погромов, которые летом 1941 года устраивали бойцы украинских вспомогательных подразделений, входивших во Львов вслед за немецкой армией. Иных ждала смерть в газовых камерах лагеря смерти в Белжеце.

Лишь горстке «счастливцев» еще во время войны удалось выбраться из лагерей ГУЛАГа и попасть в одну из военных частей, формировавшихся в Советском Союзе. После нападения нацистов на СССР здесь первыми начали формировать свои зарубежные войска поляки, чем воспользовались некоторые из заключенных (прежде всего, выходцы из тешинского региона), которые ради освобождения из лагеря записались добровольцами в польскую армию. Амнистия для граждан Чехословакии – кроме осужденных за шпионаж – была объявлена советским руководством в начале 1942 года. Среди первых добровольцев в Чехословацкий армейский корпус, который начал формироваться в начале 1942 года, записывались именно чехословацкие евреи, отпущенные из советских лагерей. Но для многих из их товарищей по заключению эта амнистия пришла слишком поздно. Некоторые так и не узнали о ней, и им пришлось отбывать срок до конца. Неединичными были случаи, когда им так и не доводилось вернуться на родину.

Добровольно вступив в Чехословацкий армейский корпус в Советском Союзе, наконец, спасло свои жизни около 350 евреев из остравского и фридецкого регионов, которые были депортированы в Ниско-на-Сане. В дальнейшем, в ходе войны они прошли через все кровавые сражения на восточном фронте, от Соколово, через Дуклу до самой Остравы. Возвращения домой дождались лишь 123 из них, из этого числа 90 человек вернулись в Остраву. Также известна судьба некоторых евреев из тешинского региона, депортированных катовицкими эшелонами, переживших заключение в лагерях ГУЛАГа и в дальнейшем в ходе войны участвовавших в боях на восточном фронте в составе Чехословацкого армейского корпуса.

Однако намного более тяжкая судьба, чем у чехов и поляков, была у венских евреев, поскольку в Советском Союзе у них не было своих армейских корпусов. Кроме того, по большей части они говорили только на немецком языке, несмотря на то, что после «аншлюса» в марте 1938 года Австрия стала непосредственной частью Рейха. Поэтому большинство из них осталось в лагерях. Таким образом, из более, чем 1500 депортированных войну пережили только 73 человека.