Добровольно-принудительная дружба
Между Молотовым и наковальней
23 августа 1939 года министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп и председатель СНК СССР Вячеслав Молотов подписали в Москве договор о ненападении. К нему прилагался секретный дополнительный протокол «о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе». Согласно протоколу, «северная граница Литвы» устанавливалась «границей сфер интересов Германии и СССР». Однако уже через месяц был заключен новый договор «о дружбе и границе» от 28 сентября. И в секретном протоколе, который прилагался к нему, «территория Литовского государства» уже включалась «в сферу интересов СССР».
В тот же день Молотов подписал «пакт о взаимопомощи между СССР и Эстонией», а через неделю — между СССР и Латвией. 10 октября — «о передаче Литве города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между СССР и Литвой». Согласно конфиденциальным протоколам, Советский Союз получил право держать на территории балтийских республик войска общей численностью до 75 тысяч человек.
В странах Балтии расположились не только гарнизоны Красной армии, но и базы ВМФ и аэродромы. Формально СССР заявил о невмешательстве во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы. Но фактически размещение частей вооружённых сил соседнего государства изменило нейтральный статус балтийских стран и оказало прямое давление на политические процессы в них.
Раздел Польши между Германией и Советским Союзом привел к снижению влияния западных демократий (и прежде всего Великобритании) в регионе. Балтийские страны осознали, что не могут на них рассчитывать.
В связи с этим Эстония, Латвия и Литва отказались осуждать нападение СССР на Финляндию 30 ноября 1939 года, несмотря на исключение Советского Союза из Лиги Наций. 7–8 декабря того же года состоялась X конференция Балтийской Антанты, на которой министры иностранных дел трёх государств подчеркнули нейтралитет своих правительств в советско-финской войне. Впрочем, даже это заявление оказалось фикцией: позднее советские базы на территории Эстонии были использованы Красной армией для ведения обстрела финского флота.
2 марта американская газета Daily Herald («Ежедневный глашатай») опубликовала тревожную статью с ярким заголовком: «На очереди после Финляндии в страхе — Прибалтика. Сталин выступит снова». Ее текст гласил:: «Среди народов стран Балтии крепнет уверенность, что после завершения финской войны Россия предпримет попытку поглотить их». Приводилась и конкретная реакция одного из государств: «В частности, это чувство сильно в Латвии, где суть правительства — непрекращающаяся борьба за примирение с Россией, и подготовка к сопротивлению может зайти очень далеко». Речь шла и о слухах: «Говорят, что Россия настаивает на ликвидации добровольческой национальной гвардии, численность которой составляет 30 тысяч человек».
На XI конференции Балтийской Антанты 14 — 16 марта 1940 года страны Балтии подчеркнули верность своим обязательствам.
Советские дипломаты восприняли это весьма настороженно, потому что заявление было принято без согласования с СССР. Они считали, что Прибалтика должна консолидироваться «со своим четвёртым могучим партнёром — СССР — и внешнеполитические проблемы в будущем обсуждать совместно».
Ультиматум
2 июня журналист ТАСС Я. С. Хавинсон отправил Молотову письмо, ставшее впоследствии основой для заявлений советского руководства и пропагандистских статей в газетах. Он утверждал, что пакт «Балтийская Антанта» существует в целях «антисоветской возни» и «является легальной формой англо-французского влияния в Прибалтике». В то же время он выражал сомнение, что страны Балтии могут «попытаться… “переориентироваться” на Германию». Хавинсон подчёркивал, что печать Эстонии, Латвии и Литвы занимает недружественную к СССР позицию. Более того, в качестве упрёка он указывал на существование особого журнала Revue Baltique («Балтийское обозрение»), основанного в феврале того же года, который был центральным печатным органом Балтийской Антанты.
В то же время, нельзя сказать, что СССР в печати упоминался с однозначным неодобрением. Например, в июньском номере журнала Politika («Политика») говорилось, что «отношения Литвы и Советского Союза вполне благоприятны… Литва считает Советский Союз своим близким другом, которое очень помог ей в борьбе за Вильнюс».
7 — 12 июня в Москве произошли переговоры между председателем СНК СССР В. М. Молотовым и премьер-министром Литвы А. Меркисом. В это время ежедневник Vilniaus balsas («Голос Вильнюса») напечатал статью «В ходе переговоров в Москве», в которой указывалось, что Москва — «символ… законности». Автор выражал уверенность, что так будет и в дальнейшем.
На переговорах Молотов обвинил литовских партнеров в том, что те похищают советских солдат, а также что Балтийская Антанта — военный блок. Однако Меркис оказался психологически неспособен провести переговоры. В результате вместо него в них участвовал министр иностранных дел Ю. Урбшис, прибывший в Москву 11 июня. С собой Урбшис имел послание президента А. Сметоны, в котором указывалось, что «Литва верна традиционным дружественным отношениям между двумя государствами и… не брала на себя ни открытых, ни тайных обязательств, которые бы противоречили… отношениям или договорам между Литвой и Советским Союзом». Он должен был вручить послание председателю президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину, однако последний, прочитав его, самоустранился, заявив, что «этими вопросами теперь занимается советское правительство» и что он не может «в них вмешиваться».
В ходе переговоров 13 июня прогосударственный ежедневник Lietuvos aidas («Эхо Литвы») напечатал сообщение, что государство вняло советским требованиям по части “виновных” в якобы имевшем место нападении на советских военнослужащих.
В полночь 14 июня Урбшиса вызвали в Кремль, где В. М. Молотов предъявил ему ультиматум. Литве инкриминировалось не только мнимое похищение советских военнослужащих, но и обслуживающего персонала «из советских воинских частей». Помимо этого, в ультиматуме указывалось, что Балтийская Антанта — это «военный союз», направленный «против Советского Союза». Конференции балтийских держав, произошедшие осенью 1939 — весной 1940 годов, в сообщении ТАСС представлялись как усиление связи «генеральных штабов Литвы, Латвии и Эстонии», осуществляемое «втайне от СССР». Вывод из этих обвинений был следующий: «Литовское правительство грубо нарушило советско-литовской договор о взаимопомощи…».
За ними следовал свод требований, в том числе: 1) репрессивные меры против министра внутренних дел К. И. Скучаса и начальника департамента политической полиции А. Повилайтиса, 2) формирование максимально лояльного, с советской точки зрения, ВКП(б) правительства; 3) пропуск «на территорию Литвы советских воинских частей… для того, чтобы обеспечить» осуществление «советско-литовского договора о взаимопомощи и предотвратить» „провокации“ «против советского гарнизона в Литве». Молотов обязал Урбшиса ответить на ультиматум до 10 утра следующего дня.
Утром 15 июня на аудиенции у Молотова Урбшис принял условия Советского Союза. Скучас и Повилайтис были немедленно уволены. В тот же день, в 15 часов, на территорию Литвы вошли 3-я и 11-я армии, занявшие наиболее значимые стратегические пункты государства.
Разведка боем
Сообщения об этом появились в печати лишь на следующий день. Так, газета «Известия» опубликовала 16 июня «Сообщение ТАСС об ультиматуме СССР Литовской Республике от 14 июня 1940 года», в котором Центральный печатный орган НКО СССР «Красная Звезда» сообщал, что 15 июня «в 15 часов советские танковые части и мотопехота перешли литовскую границу и к вечеру вступили в гг. Вильно, Каунас, Кедайняй. Продвижение советских войск происходит планомерно и без каких-либо инцидентов». В газете указывалось, что в тот же день в 17:45 «советские танковые части и моторизованная пехота начали прибывать в Каунас». Автор отмечал: «В городе необычайное оживление. Десятки тысяч жителей Каунаса рукоплесканиями и криками “ура” приветствуют советские войска. Красноармейцам и командирам преподносят цветы».
В тот же день находившийся уже под контролем Советского Союза ежедневник Rytinis Lietuvos aidas («Утреннее эхо Литвы») перепечатал текст ультиматума в переводе на литовский язык.
Орган ЦК КП Литвы Liaudies balsas («Глас народа») на это отреагировал так: «Сегодня литовский народ радуется тому, что» по ту сторону границы «простирается другой мир…, который не может не вызывать в сердцах решимость бороться за своё освобождение… от гнёта эксплуатации».
15 июня части РККА совершили нападение на латышские пограничные пункты в районе Абрене (ныне — Пыталово). Согласно результатам латвийского расследования, были убиты 3 пограничника и 1 гражданское лицо. Советские солдаты увели в глубь территории СССР 10 пограничников и 27 представителей мирного населения.
Причину этой операции можно найти в письме, которое написал начальник псковского отделения НКВД, командующий 8-й армией И. Н. Хабарову. В нём указывалось, что на погранзаставах есть вероятность обнаружить документы антисоветского характера. А еще что разведка позволит обеспечить впоследствии безопасность красноармейцев при продвижении по территории Латвии во время полноценной интервенции.
16 июня в 13:00 с протестом по этому поводу в Наркомате внутренних дел выступил посол Латвии Ф. Коциньш. К 14:00 его вызвали в Кремль. Молотов предъявил ему ультиматум, аналогичный тому, который получил за два дня до этого Урбшис. Ответ требовалось дать до 23:00. В 19:00 состоялось совещание кабинета министров республики, на котором присутствовал президент К. Ульманис. Он решил исполнить требование Молотова об отставке правительства. Коциньш передал эту информацию председателю СНК. Он сообщил, что латышское правительство не считает выдвинутые обвинения правомерными, но все же предоставляет Красной армии право беспрепятственного передвижения по территории государства.
В 14:30 В. М. Молотов принял посла Эстонии А. Рея. После зачтения аналогичного ультиматума послу предоставили 8,5 часов на ответ. В 23 часа он ответил: ультиматум принят, правительство отправлено в отставку.
Отрицание
17 июня руководитель VI департамента МИД Германии «Скандинавия и прилегающие страны» посланник Вернер фон Грюндхерр отправил министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу письмо, в приложении к которому писал: «Стабилизация влияния русских в этих районах означает… существенную угрозу для ввозимых нами товаров. Во-первых, русские приложат все усилия, чтобы удержать и применить внутри страны в своих целях сырьё и продовольствие. С другой стороны, если всё же часть пойдёт и в будущем в Германию, они выдвинут в отношении поставок немецких товаров совершенно иные требования, нежели те, которые предъявлялись государствами Балтии; таким образом, попытка держать на уровне прежний товарообмен потерпит фиаско. В наших силах было покрыть потребности в ресурсах прибалтийских стран и во многих случаях под давлением обстоятельств обещать выполнить их просьбы в будущем».
В тот же день ежедневник Lietuvos aidas («Эхо Литвы») опубликовал «Обращение по радио исполняющего обязанности президента Литовской Республики премьер-министра А. Меркиса», сменившего А. Сметону после его отъезда за границу 15 июня. Меркис описывал сложившуюся ситуацию так:
«Мы уверены, что прибытие новых воинских частей из Советского Союза в Литву произошло именно в целях большей безопасности самой Литвы и Советского Союза… эта армия пришла к нам как дружественная союзная армия. Так она была встречена нашей армией, так она и трактуется». В то же время автор выражал старался приободрить своих соотечественников, подчёркивая, что «наши внутренние социальные, культурные, экономические и политические дела не должны быть этим затронуты». Конечно, эти слова не отражали реального положения дел. Но обращение было скорее попыткой успокоить соотечественников: «Главное, что заботит правительство края, — это порядок и сохранение спокойствия, нормальная работа без малейшего нарушения… …я нисколько не сомневаюсь, что руководство нашего края сумеет сочетать жизненные его интересы с условиями, диктуемыми развитием нынешних международных событий. Поэтому — больше уверенности в себе, больше реальности в оценке положения». В конце исполняющий обязанности президента призвал население смотреть в будущее «с доверием и о положении слушать… только по ответственным и авторитетным источникам».
В то же время во всем остальном мире на происходящее смотрели куда более однозначно. Так, американский ежедневник The Burlington Free Press («Свободная пресса Берлингтона»), выходящий в штате Вермонт, поместил на первой странице заголовок: «Русские войска занимают крошечные прибалтийские государства». Под ним в левой части страницы содержалась информация, согласно которой «Латвия и Эстония уступают требованию Сталина о беспрепятственном продвижении Красной армии».
Что касается прессы советской, то «Красная Звезда» лишь 18 июня поместила на первой странице сообщения ТАСС под общим заглавием «Вступление советских войск в пределы Эстонии и Латвии». Так, из Пскова пришли известия, что 17 июня «утром советские войска, главном образом механизированные части, перешли границы Эстонии и Латвии и вступили в города: Нарву, Таллин, Двинск, Митаву и Ригу». Рассказывая о реакции населения Риги, газета не жалела красок: «Улицы города заполнены народом, приветствующим части Красной армии», «Командирам и бойцам население радушно преподносит цветы». Что касается столицы Эстонии, то «с раннего утра население Таллина вышло на улицы, чтобы встретить части Красной армии. Встреча танковых частей и моторизованной пехоты была приветливой и дружественной».
В тот же день латышский ежедневник Brīvā Zeme («Свободная страна») опубликовал «обращение президента государства к народу», которое прозвучало по радио 16 июня в 22:15 по местному времени. Его текст в переводе перепечатала русскоязычная газета «Сегодня», издававшаяся в Риге с 1919 года. Оно отличалось трезвостью анализа обстановки и своеобразным призывом к духовной эмиграции населения. Конечно, К. Ульманис подчёркивал, что вступление советских войск на территорию Латвии «вытекает из существующих дружественных отношений между Латвией и Советским Союзом». Тем не менее он предостерегал соотечественников: «Первая задача для всех нас в прежнем единодушии и в готовности к труду оставаться на своих местах и продолжать служить тому делу, которое для нас высоко и свято: интересам Латвии и нашего народа». Отдавая себе полный отчёт в характере произошедшего, он подчёркивал: «Неизбежно, что переживаемые события вносят известную взволнованность и перебои в ход нашей прежней спокойной жизни. Однако это — преходящие явления, с которыми мы через несколько дней справимся. В этот момент я вас призываю: докажите мыслями, действиями и поведением силу народной души, которую вырастили годы расцвета обновлённой Латвии». Подытоживая свои слова, президент обращал внимание и на текущую политическую повестку: «Я уверен, что вы поймёте распоряжения, которые правительство дало и даст, хотя они в том или ином случае будут строгими и даже суровыми. Выполняйте их сознательно, ибо они не имеют другой цели, как ваш собственный мир и благополучие. Пусть всеми нами руководит сознание долга и упорство в работе».
Советская аннексия Прибалтики
Президент Эстонии К. Пятс не успел выступить перед народом. Обратиться к населению он смог лишь кратко в июле: «Так как теперь перешли к совсем иному государственному строю, я считаю свои полномочия оконченными. Благодарю народ за оказанное мне доверие…».
22 июня американский ежедневник The Pittsburgh Press («Печать Питтсбурга»), выходящий в штате Пенсильвания, напечатал статью с кричащим заголовком: «Эстония захвачена в ходе восстания коммунистов».
В тот же день печатный орган ЦК КП Эстонии Rahva Hääl («Глас народа») выпустил пространную статью, посвящённую манифестации рабочих на площади Свободы в Таллине. В ней отмечалось, что «вчерашний день… явился крупной исторической поворотной вехой для трудового народа Эстонии». Речь шла о требовании рабочими «отставки прежнего правительства поджигателей войны». Газета жёстко критиковала правительство, не только повторяя советские обвинения, но и сгущая краски. Рассказывалось в статье и том, как народ привлекался на демонстрацию: «Вчера в 9 часов утра почти одновременно призывно загудели гудки крупнейших таллинских заводов и фабрик. Этим был дан сигнал к выступлению тысяч рабочих». Автор статьи пытался создать видимость сопротивления прежним “буржуазным” ограничениям, хотя на деле ситуация полностью контролировалась большевиками: «Появившиеся было на площади полицейские отступали. И эстонские рабочие действительно показали, что они не разноликая, раздираемая противоречиями масса, а единый, неразрывный стальной фронт с общими желаниями и мыслями». Подчёркивалось, что митинг прошёл организованно, «без малейшего нарушения порядка… 30–40-тысячная масса народа на площади Свободы с единодушным одобрением восприняла… выступления и резолюции».
Гнев
23 июня ТАСС опубликовало в газетах «Правда» и «Известия» так называемое сообщение №25. В нём шла речь о слухах, что якобы «на литовско-германской границе сконцентрировано не то 100, не то 150 советских дивизий, что это сосредоточение советских войск вызвано недовольством Советского Союза успехами Германии на Западе, что оно отражает ухудшение советско-германских отношений и имеет целью произвести давление на Германию». Автор жаловался, что европейская, турецкая, японская и американская печать уделяют этому повышенное внимание. ТАСС отрицало эти слухи и утверждало, что на территории стран Балтии находятся не более 20 советских дивизий, цель которых — «создание гарантий для проведения в жизнь пакта взаимопомощи СССР с этими странами». В конце сообщения автор подчёркивал: «…добрососедские отношения, сложившиеся между СССР и Германией…., нельзя поколебать… слухами и мелкотравчатой пропагандой, ибо эти отношения основаны… на коренных государственных интересах СССР и Германии».
На следующий день статью ТАСС перепечатал печатный орган НСДАП Völkischer Beobachter («Народный обозреватель») под собственным заголовком «Сообщение ТАСС о советско-немецких отношениях и о вступлении советских войск в страны Балтии».
25 июня Liaudies balsas («Глас народа») напечатал статью под названием «Советская Литва». В ней автор открыто делал акцент на том, что коммунист не может отказаться от пропаганды собственных идей и стремления советизировать свою “буржуазную” страну. Автор пытался представить это как волю всего населения: «Тот, кто не ослеп от ненависти к социализму, не может не видеть, что народ идёт именно по такому пути».
13 июля лондонский таблоид Daily Mirror («Зеркало дня») опубликовал статью с тревожным заглавием «Прибалтика может подвергнуться советизации». Автор утверждал, что «согласно информации, полученной вчера в Лондоне, прибалтийские государства скоро войдут в состав СССР». Дальше излагались предпосылки: «Русское влияние в Литве, Латвии и Эстонии настолько сильно, что предположительно на следующей неделе в этих трех странах будут избраны коммунистические парламенты». Газета указывала, что коммунисты доминируют в политической жизни всех государств и «бывшие руководители содержатся в тюрьмах. Однако ожидаются крестьянские выступления».
14 июля в Латвии и Литве, а 15 числа и в Эстонии прошли контролируемые Советским Союзом «выборы». Победу на них одержала пробольшевистская организация «Блок трудового народа» — единственная допущенная к участию.
17 июля литовская газета Naujas gyvenimas («Новая жизнь») написала, что промышленные рабочие требуют создания советов рабочих депутатов.
20 июля печатный орган КП Латвии Cīņa («Борьба») написал в передовице «Народ ждёт», что просоветские выступления наблюдаются по всей стране. По мнению редакции, «непреклонная воля народа» заключалась в том, чтобы Литва стала советской республикой и присоединилась к Советскому Союзу.
21 июля новые парламенты уже социалистических республик провозгласили образование Эстонии, Латвии и Литвы. Были приняты декларации о вхождении в состав СССР.
Торг
22 июля Völkischer Beobachter («Народный обозреватель») напечатал сообщение с громким названием: «Присоединение прибалтийских государств к Советскому Союзу». Советская официальная пресса отреагировала позже. 23 июля газета «Красная Звезда» опубликовала статью с ярким пропагандистским заголовком: «Да здравствует власть советов в Литве, Латвии и Эстонии!». В ней сообщалось, что «воскресенье 21 июля навсегда войдёт в жизнь народов Латвии, Литвы и Эстонии как самый светлый день в истории их стран, как великий и радостный праздник». Газета намеренно сгущала краски: «Ещё так недавно территорию этих стран империалисты рассматривали как свою вотчину и готовились использовать её в качестве удобного военного плацдарма в борьбе против СССР… Ныне 3 прибалтийские республики стали аванпостами социализма на Западе». Автор заявлял, что «режим реакции рухнул и сменился демократическим режимом», и подытоживал: «Да здравствует советская власть — высший тип демократии — демократии доподлинно народной!». В конце статьи приводились, как принято, слова В. И. Ленина: «…вокруг революционной России… будут группироваться отдельные различные федерации свободных наций… Лучший залог» их «несокрушимости — те законы, тот государственный строй, который мы творим у себя». В том же номере приводились первые законы новых советских республик.
Присоединение республик к СССР не встретило массового открытого протеста со стороны политических деятелей и населения. Причины заключались не только в страхе перед возможными репрессиями со стороны советской власти, но в так называемой теории «двух зол», распространенной тогда среди жителей стран Балтии, в частности — в армейских и интеллигентских кругах. Многие относились к Советскому Союзу настороженно, но, опасаясь вторжения и истребления со стороны немцев, считали ввод советских войск «меньшим злом».
Тем не менее, отрицательная международная реакция присутствовала. Так, 23 июля от имени американского правительства выступил государственный секретарь С. Уэллес. В своём заявлении он подчеркнул, что «…подошёл к концу… извилистый процесс, в ходе которого политическая независимость и территориальное единство… Эстонии, Латвии и Литвы были преднамеренно ликвидированы одним из наиболее могущественных соседей… Народ Соединённых Штатов против разбойничьих действий…».
Среди политических деятелей стран Балтии протесты выразили только дипломаты, находившиеся в этот момент за рубежом: послы Литвы — в Германии — К. Шкирпа, в США — П. Жадейкис, в Великобритании — Б. К. Балутис, в Италии — С. Лозорайтис, в Швеции — В. Й. Гилис, в Швейцарии — Ю. Шаулис, а также первый секретарь литовского посольства в Берне — А. Герутис. Шкирпа даже направил в литовское министерство иностранных дел телеграмму телеграмму: «Нынешний сейм, избранный под гнётом иностранной военной оккупации…, считаю некомпетентным выражать… волю нашего народа. Протестую против решений… о введении в Литве советского режима и о вхождении Литвы в состав советской России, аннулирующих государственную независимость… Упомянутые решения…, противоречащие… конституции и интересам нашего народа и государства считаю незаконными и не обязательными для нашего народа, государства и меня как законного представителя независимого литовского государства». 25 июля правительство Польши в изгнании направило руководству стран Антигитлеровской коалиции и нейтральных держав ноту протеста, в котором осуждало советскую аннексию стран Балтии, включая Виленский край, который входил в состав Польши до 1939 года.
Депрессия и принятие
Дневниковые записи и письма участников тех событий зачастую совсем не похожи на восторженные статьи в прессе.. Например, министра иностранных дел Литвы Ю. Урбшис изменения затронули лично: «Пришлось срочно съехать со служебной квартиры, и мы с женой… поселились в Качергине, на поспешно снятой даче». Вскоре дыхание советских репрессивных органов ощутила и семья министра: «Вечером 16 июля мы с женой возвращались из леса и увидели затаившиеся у кустов с потушенными фарами 2 или 3 новеньких, сверкающих сталью и чёрным лаком автомобиля “бьюик”. Когда отошли чуть подальше, жена вполголоса сказала:
– Опять за кем-то приехали. Так было и тем вечером, когда потом увезли министра юстиции Тамошайтиса. А прошлой ночью, может, слышал, забрали редактора журнала “XX амжюс” Игнаса Скрупскялиса».
«17 июля 1940 года. Солнечное утро. Взгляд в окно. Вокруг дачи стоят, словно на страже, советские солдаты, на плечах винтовки с примкнутыми штыками… Вскоре во двор въезжают 2 из виденных накануне автомобилей».
«Входят трое или четверо в штатском. Один из них, как выяснилось позже, литовец — Гузявичюс, чтобы больше походило на “внутренне дело”, улаживаемое „самими литовцами“.
Гузявичюс нерешительно… заявил, что я и моя жена выселяются в Советский Союз. И даже упомянул как будто какую-то статью какого-то закона. Сотрудники НКВД между тем велели собирать вещи, иронически поглядывали вокруг».
Автор покинул Литву на поезде. Впереди были 16 лет ссылки и тюрем. Его новый “послужной список” оказался очень широк: Тамбов, Саратов, Москва, Киров, Иваново, Горький (ныне — Нижний Новгород)… Два меморандума Сталину в 1943 — 1944 годах о необходимости восстановить государственность Литвы, реабилитация в 1954 году, в 1956 — разрешение поселиться в Вильнюсе. Среди видных политических деятелей всех трех государств той поры он был единственным, кто дожил до обретения Литвой независимости и смог рассказать правду, став знаменем сопротивления. Юозас Урбшис умер 2 мая 1991 года, незадолго до полного краха репрессировавшего его государства.
В ходе присоединения стран Балтии к СССР огромная часть чиновников и политиков Литвы, Латвии и Эстонии была репрессирована. Это было частью политики советизации. Гонения коснулись интеллигенции, священников, офицеров и хорошо живших крестьян. Большевики депортировали подозревавшееся в нелояльности население дважды: в 1941 году, незадолго до начала войны, и в 1949 году. В последнем случае за год были выселены 100 тысяч человек. Лишь после смерти Сталина ссыльные начали возвращаться на родину.
В конце 1980-х годов в странах Балтии под воздействием перестройки началось широкое движение за предоставление трем государствам независимости. И они её получили весной 1990 года.
