«Собачье сердце»: приключения запрещенной книги
«острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя»
Зимой 1925 года Михаил Булгаков закончил фантастическую повесть «Собачье сердце» и представил ее своему издателю Николаю Семеновичу Ангарскому, главному редактору и владельцу издательства «Недра». Старый большевик Ангарский (настоящая фамилия Клестов) обладал политическими связями на самом верху и мог добиваться публикации запрещенных Главлитом произведений. Писатели восхищались этой способностью, а пролетарские критики ее ненавидели. Так, например, Константин Тренев писал Ангарскому об одном из своих произведений: «А сомневаться в цензурности моего рассказа после того, как Вы провели (честь и слава Вам!) “Роковые яйца” — странно». С другой стороны, Николай Чужак, обозревая деятельность издательства «Недра» за 1925 год, с яростью заключал: «Бороться в одиночку с этим пороком злостной продукции Главлит не в силах: постоянные обходные действия издательства, упорно добивающегося своих целей всеми путями, можно парализовать только одним путем: лишением редакции издательства отдельных “кулуарных”, но влиятельных, поддержек».
Если кто и мог «пробить в печать» «Собачье сердце», то только Ангарский, которому повесть чрезвычайно понравилась. Он любил булгаковскую прозу за остроту фабулы, ясный язык, современность быта и злободневность. Повесть, как и полагается, отправили цензору в Главлит. Пока рукопись проходила семь кругов цензурного ада, Булгаков с удовольствием читал «Собачье сердце» друзьям и знакомым, выступал с чтением повести на литературных заседаниях кружка «Никитинские субботники». Среди слушателей оказался осведомитель ГПУ, оскорбленный не только антисоветской повестью, но и реакцией литераторов-слушателей, встретивших повесть сочувственными аплодисментами и смехом. Осведомитель написал по этому поводу донос, который сопровождался пересказом повести с перечислением самых контрреволюционных выпадов против Советской власти (таких, например, как знаменитый совет профессора Преображенского не читать до обеда советских газет).
Тем временем, в Главлите повесть прочитали и немедленно запретили. Секретарь, а затем и заведующий редакцией издательства «Недра» Борис Леонтьев 21 мая 1925 года извещал Булгакова: «Сарычев в Главлите заявил, что “Собачье сердце” чистить уж не стоит: “Вещь в целом недопустима” или что-то в этом роде».
В письме Максимилиану Волошину Ангарский жаловался на Главлит: «Я не уверен, что его новый рассказ «Собачье сердце» пройдет. Вообще с литературой плохо. Цензура не усваивает линии партии».
Получив от Главлита ожидаемый ответ, Ангарский решил задействовать «кулуарную» поддержку и через секретаря попросил Булгакова отправить повесть своему другу и соратнику Льву Каменеву: «Экземпляр, выправленный, “Собачьего сердца” отправить немедленно Л. Б. Каменеву в Боржом. На отдыхе он прочтет. Через 2 недели он будет в Москве, и тогда не станет этим заниматься. Нужно при этом послать сопроводительное письмо — авторское, слезное, с объяснением всех мытарств». Возмущенный Булгаков несколько раз подчеркнул карандашом слова «авторское», «слезное» и поставил два жирных восклицательных знака. Ничего выправлять и, уж тем более, слезно просить он не стал, и повесть отправилась в Боржом. Уже в сентябре пришел неожиданный ответ, который нам известен также в изложении Бориса Леонтьева, педантично сообщавшего Булгакову все новости: «Повесть Ваша “Собачье сердце” возвращена нам Л. Каменевым. По просьбе Николая Сем-ча он ее прочел и высказал свое мнение: “это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя”».
Еще одну попытку Ангарский предпринял в марте следующего 1926 года, приглашая Булгакова к себе прочитать повесть: «Присутствовать будет человек десять — лица, от которых будет зависеть, печатать ее или нет». Тем не менее, в печати повесть так и не появилась, а 6 мая 1926 года была изъята при обыске на квартире Булгакова в Обуховом (Чистом) переулке. Вместе с повестью изъяты были и дневники писателя, возвращения которых он добивался несколько лет через Горького и других влиятельных лиц, регулярно отправляя требования и заявления в ОГПУ Генриху Ягоде. Поразительно, но ему удалось получить обратно изъятый машинописный экземпляр повести — на первой странице рукописи он сделал победную надпись своим любимым синим карандашом: «Экземпляр взятый ГПУ и возвращенный». Рядом было написано и зачеркнуто тем же синим карандашом посвящение своей жене Любови Белозерской.
Все это, по-видимому, создало повести репутацию опасной, контр-революционной вещи, которая была запрещена Главлитом, осуждена Каменевым и конфискована при обыске у писателя. Все эти обстоятельства в дальнейшем очень затруднили возможность публикации и без того рискованной повести.
Читателям и любителям Булгакова приходилось знакомиться с ней тайно — в тамиздате и самиздате. Однако, первый самиздат «Собачьего сердца» появился не в оттепельные 1960-е годы одновременно с публикацией «Мастера и Маргариты», а гораздо раньше — в середине 1920-х годов. Однажды (по семейной легенде) Николай Семенович Ангарский принес повесть Якову Самойловичу Гембицкому — мужу сестры своей жены — со словами: «Гениальная вещь, но напечатана она у меня не будет, могу занести на несколько дней — прочти». Яков Самойлович от руки переписал текст в тетрадку, сохраненную его потомками.
Следующие полтора десятка лет рукопись хранилась в домашнем архиве Булгакова без всякого движения (кроме одного — летом 1937 года Булгаков обещал прочитать повесть своим друзьям Вильямсам), а само имя писателя почти исчезло из официального литературного процесса 1930-х годов.
«это оскорбило бы память и принципы Михаила Афанасьевича Булгакова и опорочило бы меня, как его жену».
В 1940-м году после смерти Михаила Булгакова была создана комиссия по его литературному наследию, которую возглавил Константин Симонов. Вдова Михаила Булгакова, Елена Сергеевна, обещала умиравшему от тяжелой болезни писателю напечатать его главный роман — «Мастера и Маргариту». Она составила большой план по возвращению имени Булгакова в литературу и начала его последовательное воплощение с издания в 1955 году сборника пьес. В 1960-е годы ей удалось напечатать многие рассказы и пьесы Булгакова, а также блестящую биографию Мольера, написанную когда-то для серии ЖЗЛ и отвергнутую редакцией, сатирический роман «Записки покойника (Театральный роман)» и самое главное — роман «Мастер и Маргарита». Благодаря невероятной настойчивости Елены Сергеевны и помощи Константина Симонова «Мастер и Маргарита» был напечатан в конце 1966-го — начале 1967 года в двух номерах журнала «Москва». Роман довольно сильно пострадал от цензуры — вычеркивались целые эпизоды и отдельные слова (например, из знаменитого монолога Воланда о москвичах, была вырезана фраза о квартирном вопросе; из восклицания Маргариты «Невидима и свободна!» исчезло слово «свободна»). Но самое главное — роман все-таки был напечатан. В том же 1967 году в парижском издательстве YMCA Press вышло отдельное издание «Мастера и Маргариты» на русском языке (в 1973-м, уже после смерти Елены Сергеевны, первое полное издание романа вышло в СССР).
Судя по всему, несмотря на цензуру, Елена Сергеевна была довольна самим фактом публикации романа. В 1969 году она записала в дневнике свой разговор с Константином Симоновым: «— Вы заняли правильную принципиальную позицию [говорил Симонов]. И с Мастером и с С.С. [«Собачьим сердцем»]. С Мастером теперь все в порядке, его обсуждают, издают в ряде стран, все в порядке». Роман прошел полный цикл — сначала с купюрами был издан в СССР, затем официально заграницей в YMCA PRESS (вдова получала отчисления за публикацию) и спустя несколько лет уже без купюр в СССР.
Возможно, ободренная невероятной и неожиданной публикацией романа, Елена Сергеевна надеялась на волне оттепели напечатать и «Собачье сердце». В письме Симонову 14 июня 1967 года она писала: «По поводу — Соб. Сердца — по моему семилетнему плану, я хотела ее представить Вам и комиссии после мастера. Но кто-то неизвестный нарушил мои планы. Думаю, что это бывший сотрудник редакции “Недра”». Тем же летом Симонов писал Л. Яновской в отзыве на ее книгу о Булгакове: «Это вещь сложная, трудная для публикации даже сейчас».
Осенью 1967 года Елена Сергеевна записала в дневнике: «И я рада, теперь можно, не торопясь сделать экземпляр «Собачьего сердца», что я давно собиралась сделать — на всякий случай. А вдруг напечатать решатся. Тогда будет готовый экземпляр для редакции». Сейчас машинописный экземпляр повести, сделанный Еленой Сергеевной в 1960-е годы хранится в музее М.А. Булгакова.
Тогда же Елена Сергеевна составила письмо итальянскому издателю Дж. Эйнауди (копия письма была направлена в ЦК партии): «Михаил Афанасьевич никогда не передавал для опубликования за рубежом своих произведений до того, как они выходили в свет на Родине. Целиком разделяя его мнение, я строго придерживаюсь его и поныне. Принципы писателя надо уважать. К моему крайнему огорчению, списки с этой рукописи где-то бродят по свету. <…> Если бы Вам довелось узнать, что какое-нибудь итальянское издательство намерено выпустить повесть “Собачье сердце”, полученную неизвестно где и от кого, объясните им, пожалуйста, что это оскорбило бы память и принципы Михаила Афанасьевича Булгакова и опорочило бы меня, как его жену».
Елена Сергеевна, конечно, помнила громкую кампанию 1929 года против Евгения Замятина и Бориса Пильняка, чьи произведения «Мы» и «Красное дерево» были напечатаны за рубежом (Булгаков тогда в знак протеста против травли Замятина вышел из Союза писателей). Свежа в памяти была и история с публикацией за границей романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго», за которой последовали Нобелевская премия и мощная кампания против писателя.
Возможно, Елена Сергеевна протестовала именно поэтому, требуя от иностранных издательств дождаться сначала публикации в СССР. По другой версии, она поддержала издание рукописи «Собачьего сердца» за границей, уверенная, что здесь повесть по цензурным соображениями не напечатают. А письмо в ЦК и в Италию она отправила, чтобы обезопасить себя и снять подозрения в том, что она способствовала утечке повести за рубеж.
Несомненно одно: после появления за границей романа «Мастер и Маргарита» и без того высокий интерес к Булгакову вырос еще больше: в 1968 году повесть вышла в немецких «Гранях» и в английском журнале «Студент», а в 1969 отдельным изданием в парижском YMCA Press.
Елена Сергеевна видела публикацию в «Студенте» и пришла в ужас: «Я прочитала и ахнула». Алек Флегон, основатель Flegon Press и издатель журнала «Студент» славился пиратскими изданиями русских писателей — кроме «Собачьего сердца» он издал еще булгаковскую «Дьяволиаду» и повесть «Роковые яйца».
Руководитель издательства «Ymca Press» Иван Морозов еще в 1967 году планировал издать повесть «Собачье сердце», но отказался от публикации после письма Елены Сергеевны: «Насколько мне известно, эта повесть в скором времени выйдет у нас в СССР по подлинной рукописи М. А. Булгакова. И только тогда может начаться разговор об издании этой вещи за границей. Я жду с нетерпением — до четверга — Вашего ответа. Я должна предупредить Вас, что в случае неудовлетворяющего меня ответа, я буду вынуждена принять меры для защиты имени и авторства Михаила Афанасьевича Булгакова. Разумеется, Вы понимаете, что мне не хотелось бы прибегать к этому». Спустя два года, Морозов, все-таки издавший «Собачье сердце» (с красивой лаконичной обложкой, выполненной известным художником-эмигрантом Юрием Анненковым), упрекал Елену Сергеевну за давний запрет: «— Вот, Е. С., вы в прошлый приезд (в 67 г., в декабре) запретили нам печатать, издать Соб. с., мы из уважения к вам пошли на это, потеряли истраченные большие деньги, а Флегон издал. И показал № журнала. Я прочитала и ахнула. — Там тьма ошибок, безграмотных опечаток, бессмыслиц… я исправлю, но вы дайте мне слово, что подождете печатать до выхода у нас. И он перед иконой мне поклялся в этом».
Еще одно издание «Собачьего сердца» вышло в США в 1982 году в издательстве ARDIS, основанном Карлом и Эллендеей Профферами.
«Мандельштам котируется на уровне джинсов. Булгаков – между растворимым кофе и пыжиковой шапкой. “Архипелаг” приближается к замшевым изделиям».
Парижское издание 1969 года YMCA Press стало самым популярным у советских читателей — именно с этого издания было сделано больше всего копий и изготовлено больше всего самиздата всеми доступными способами. Повесть перепечатывали на печатной машинке, делали фотокопии в домашних тайных лабораториях, снимали копии с помощью копировальных машин на работе, доступ к которым строго регламентировался. Самиздат украшали коллажами и нарисованными от руки обложками — некоторые экземпляры самиздата почти не отличить от официально изданных книг. Вдова Осипа Мандельштама и приятельница Булгаковых Надежда Яковлевна Мандельштам писала во «Второй книге» об этом времени: «На наших глазах действительно произошло самозарождение читателя… Он возник наперекор всем стихиям». А Сергей Довлатов добавлял в очерке о Григории Поляке: «Хорошую книгу в Москве раздобыть нелегко. Мандельштам котируется на уровне джинсов. Булгаков – между растворимым кофе и пыжиковой шапкой. “Архипелаг” приближается к замшевым изделиям».
Распространение запрещенных произведений в самиздате было уголовным преступлением и в 1970-е и даже в 1980-е «Собачье сердце» фигурировало в обвинительных заключениях. Так, в 1983 году Дмитрий Марков был приговорен к трем годам лагерей за распространение самиздата, в том числе повести «Собачье сердце» — произведения, в котором по мнению экспертов, присутствовавших на суде, «в лживо карикатурном виде изображается подбор кадров в органы государственного управления в первые годы советской власти».
В СССР повесть вышла только в июне 1987 года в журнале «Знамя» — публикация была подготовлена М.О. Чудаковой. В том же году в московском ТЮЗе прошла громкая премьера спектакля «Собачьего сердца» (Режиссер — Г. Яновская. Художник — С. Бархин.) Спустя год были закончены съемки художественного фильма «Собачье сердце», сделавшего этого произведение не менее известным и любимым, чем «Мастер и Маргарита».
Выставка открыта по 27 сентября ежедневно с 11.00 до 19.00 кроме воскресенья и понедельника по адресу: Каретный ряд, 5/10. Вход свободный. Бесплатные кураторские экскурсии состоятся 31 августа и 14 сентября в 15.00. Регистрация по ссылкам: 31 августа, 14 сентября.
