Книжный дайджест «Уроков истории» – 29.09.2016
В библиотеку Мемориала поступает множество исторических исследований, мемуаров, книг памяти, художественной литературы и многого другого. Уследить за всем невозможно, потому «УИ» запускают регулярный литературный дайджест, в котором мы даём краткий обзор нескольких книг, придирчиво выловленных из общего потока под руководством хранителя библиотеки Бориса Беленкина.
Бой с «тенью» Сталина. Продолжение: Документы и материалы об истории XXII съезда КПСС и второго этапа десталинизации
Гл. ред. Н. Г. Томилина. Сост. И. В. Казарина, Т. Ю. Конова, М. Ю. Прозуменщиков. – М.; СПб. : Нестор-История, 2015. – 704 с.
«Давно я не помнил такого интересного чтения, как речи на XXII-м съезде» – писал в своей автобиографии Александр Солженицын. Сборник документов «Бой с „тенью“ Сталина. Продолжение» ему, вероятно, понравился бы еще больше. Книга состоит не только и не столько из речей вождей рабочего класса, сколько из документальных свидетельств тех изменений, политических и нравственных, которые произошли в Советском Союзе и в окружающем мире.
Итогами XXII съезда стали: публикация «Одного дня Ивана Денисовича», снесение памятников Сталину и вынос его тела из мавзолея. Начались и получили развитие конфликты СССР с КНР, а Хрущева – с партийной номенклатурой. Тогда же было обещано построить коммунизм за следующие двадцать лет. Но главное в этом съезде – последовательное и публичное осуждение культа личности Сталина.
Из письма студента Ю Кузнецова Н. С. Хрущеву.
«Я опасался возрождения культа личности в Вашем лице. Теперь, особенно после Вашего заключительного слова на съезде, тому, кто посмеет о вас отозваться плохо, я дам в морду. Простите меня за то, что это будет метод, применявшийся во времена культа личности».
В основе сборника лежат три темы, связанные с XXII съездом и друг с другом: осуждение культа личности Сталина, борьба против «антипартийной» группы и конфликт руководства СССР и социалистической Албании. Три темы и три направления взгляда на их проблематику: взгляд изнутри партии, обсуждение внутри страны и удивление, неприятие или поддержка снаружи, из мира первого или мира второго.
Текст снабжен обширным комментарием, и оформлен по правилам публикации подобных документов, так что книга дружественна к студентам и исследователям (профессионалам и любителям) политической и отчасти социальной истории СССР.
Варлам Шаламов. «Всё или ничего. Эссе о поэзии и прозе».
Издательство «Лимбус-пресс». СПб., 2016
Новое отдельное издание литературной критики, эссе и избранных писем Варлама Шаламова, собранное (за исключением одной статьи) из материалов его 7-томного собрания сочинений.
Одно из самых глубоких заблуждений в отношении творческой программы Шаламова – представление о нём, как о мемуаристе, историке-свидетеле в понимании XIX-го века. Статьи в сборнике, посвященные теории «новой прозы» и проблемам стиховедения, а также полемические письма и дневники с записями о Солженицыне, Пастернаке и многих других, прежде всего представляют Шаламова читателю более близким к реальности – внимательным и последовательным исследователем, находящимся внутри новой литературной ситуации второй половины XX-го века, после Колымы, после Освенцима.
Материалы в книге разделены на три неравные части – «О старой и новой прозе», «О поэтах и поэзии» и отдельно вынесенная в начало статья «Болезни языка и их лечение», публикующаяся впервые.
Для разбора поэтики рассказов самого Шаламова, вероятно, наибольший интерес представляют три текста с разной историей, собранные по черновикам, условно обозначаемые «О прозе», <О новой прозе>, <О моей прозе>. Именно там Шаламов формулирует своё понимание «прозы, пережитой как документ» – то есть, в каком-то смысле, более реальной, чем любой технически «настоящий» подлинный документ.
Цитата:
«Вопрос: должна ли быть новая проза документом? Или она может быть больше, чем документ. Собственная кровь, собственная судьба – вот требование сегодняшней литературы».
Завершается книга (очень удачная находка составителя, историка Сергея Соловьёва) – коротким рассказом о вечере памяти Осипа Мандельштама, состоявшемся в МГУ в 1965-м году – единственном большом публичном чтении Шаламовым своей прозы, рассказа «Шерри-Бренди».
Книга эта нужна всем, кто когда-либо читал, собирается читать или никогда не прочтёт «Колымских рассказов».
Голубев, А.В., Невежин, В. А. Формирование образа Советской России в окружающем мире средствами культурной дипломатии, 1920-е – первая половина 1940-х гг.
Институт российской истории Российской академии наук. – М. : Институт российской истории РАН: Центр гуманитарных инициатив, 2016. – 238 с.
Книга о становлении и развитии советской культурной дипломатии – весьма своеобразной практики, состоящей из «огромного комплекса идей, методов, учреждений, которые составляли невиданный в истории пропагандистский механизм».
Особенностью раннесоветского двоемыслия было одновременное сосуществование совершенно разных политических и культурных течений и задач. В разные периоды возможными оказывались тесные контакты с продвинутой левой интеллигенцией Запада, которая не столько смогла как-то повлиять на революционную ситуацию в своих странах, сколько служила «витриной» для Советского Союза на Западе. Вероятно, в контексте социально-политических потрясений сущность отношений с внешним миром также не могла оставаться неизменной. Этот дуализм на общегосударственном уровне олицетворял собой Коминтерн, работавший на создание революционной ситуации в тех же странах, с чьими правительствами СССР пыталась установить отношения.
Авторы анализируют документы ВОКС (Всесоюзного общества культурных связей с заграницей) и выделяют в активном культурном взаимодействии два периода, 20-е: «становление» и 30-е «звездный час» советской культурной дипломатии, которая могла эффективно ограждать всех заграничных гостей от «нежелательной» информации.
Вторая половина книги подробно разбирает переход от культурной дипломатии первых лет Второй Мировой войны (от подписания пакта Молотова-Риббентропа до 22 июня 1941-го), а затем работу Советского Союза в связке с антигитлеровской коалицией.
Другими важными источниками для авторов стали опубликованные воспоминания или хроники пребывания в СССР, записанные его известными гостями: Уэллсом, Ролланом, Беньямином, а также целом рядом архивных данных из РГАСПИ и ГАРФа – материалами из газет, дипломатической переписки и многого другого.
Обстоятельное исследование очень широкой проблемы, разбор которой дает материал для практически любой работы по истории взаимоотношений СССР с внешним миром в этот период времени. Книга для занимающихся политической и культурной историей СССР 20-40-х годов.
«Когда мы вернёмся в город… Варлам Шаламов в Москве. Литературный путеводитель».
Составители: С. М. Соловьёв, В. В. Есипов, С. Ю. Агишев, А. П. Гаврилова, И. Г. Галкова. Общество «Мемориал», Москва, 2016 г.
Топографический справочник московских адресов Варлама Шаламова – от 20-х до 80-х годов.
В большом проекте международного Мемориала «Топография террора», есть специальный городской «слой», посвящённый Варламу Шаламову. Тексты к его локациям – это, по сути, и есть шаламовский путеводитель, от первых адресов в Сетунской больнице в 1924-м году, до института для психохроников на Абрмцевской, куда Шаламова перевезли за несколько дней до смерти.
Разумеется, главное в книге – не столько география, сколько жизнеописание самого Шаламова, привязанное к точкам на карте. Перемещаясь с места на место, мы видим как с изменением времени и социального статуса человека менялись его взаимоотношения с городским пространством. В 20-е годы студент-Шаламов мог жить в общежитии, после первого лагерного срока на Вишере – жил с семьёй в комнате в Чистом переулке, а уже после Колымы, в 50-е, в первое время вынуждено путешествовал от ночёвки к ночёвке, не имея формальных прав на проживание в Москве. Затем, после реабилитации, вокруг новых адресов выстраивается его новая жизнь, и вновь – со сменой комнат и коммуналок, от книжных и журнальных редакций к библиотекам и театрам.
Перевалочным пунктом, местом если не вечного, то настойчивого возвращения для Шаламова была Бутырская тюрьма. С ней же связаны некоторые другие «неформальные» шаламовские адреса – подпольная типография, где он участвовал в перепечатывании «завещания Ленина» в конце 20-х, двор у старого здания МГУ на Моховой, откуда началось протестное шествие объединённой оппозиции в 1927-м году.
По адресам путеводителя легко проследить границы шаламовским круга – имена людей, с которыми писатель был связан в 50-70-е годы, кругом чтения и обсуждения «Колымских рассказов», альтернативной топографией Москвы тех лет.
Цитата:
«Шаламов приезжал в Москву трижды: из Вологды в 1924 г. – поступать в университет, из Вишерских лагерей – начать жизнь заново и стать писателем, с Колымы в 1953 г. – рассказать о том, что он видел и понял в лагерях, о людях по обе стороны колючей проволоки и об абсолютном зле как таковом».
В книге напечатаны десятки фотографий, документов, в том числе ранее не публиковавшихся, есть карта с размеченными по всему городу локациями. Вероятно, её вполне можно использовать как руководство к действию и новому путешествию по Москве.
Археология русской смерти № 2, 2016
Death studies рассматривают культурные практики, связанные со смертью, её социологическое и антропологическое измерение. Первое периодическое издание по теме появилось в 1977 году, это был британский журнал «Death Education» продолжает издаваться до сих пор. С 1984 года он меняет название на «Death studies», вроде бы обозначая тем самым новое направление, хотя исследовательские границы у этой дисциплины весьма расплывчаты. Номер обычно включает в себя большое количество статей на психологические темы, то есть, призван решать, прежде всего, практические задачи, коих, в силу специфики темы, немало.
Журнал «Археология русской смерти», первое издание похожего типа в России, и, как это часто бывает с неофитами, он страдает от чересчур широкого взгляда на проблему. В некоторых материалах дается попытка ответить сразу на все вопросы, связанные с социологическим пониманием феномена смерти в русской культуре. Размах обобщения поражает, но и тема номера ни много ни мало – «смерть в СССР». Впрочем, такая исследовательская страсть легко объяснима, многие вопросы и темы номера (например, героизация в обществе одних форм смерти и замалчивание других), для местной политической и социальной истории необыкновенно важны и требуют скорейшего ответа.
Цитата из статьи «Красный Танатос: некросимволизм советской культуры»:
«Большевистская практика обращения со смертью сделала главную площадь страны кладбищем, а „некрофильский“ дискурс наделил мавзолей функцией духовного центра страны и источника революционной энергии, „колыбели свободы всего человечества“».
Второй номер журнала интересен не только и не столько этим. Здесь есть и дневниковые записи по истории суицида в СССР, и исследовательская статья на материале некрологов одного провинциального города, и анализ использования темы смерти в советском киноплакате. Любопытные переводные материалы, разбор песен синти-поп группы «Несмеяна»про Афганистан, а бумажный макет мавзолея Ленина, из разряда «сделай сам», завершают картину.
Журнал, быть может, пока и не является в полном смысле научным изданием, но, вне всякого сомнения, будет интересен любому, кому уже удалось (или пока только хочется) заметить, что «смерть» это не только проблема медицинского характера.
Умеров Г. Наедине с произволом…
Г. Умеров. – Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2015. – 348 с.
Автобиография Эскендера Умерова, одного из участников движения за реабилитацию крымско-татарского народа. В 1985 году в составе группы шести крымских татар он пошёл на приём «к Председателю КГБ СССР, чтобы вручить тому обращения граждан крымско-татарской национальности, временно проживающих в Херсонской области». В заявлениях было указано, что заявителей «подвергают дискриминации, преследуют сотрудники КГБ, милиции, руководствуясь секретным постановлением Херсонского облисполкома, принятым в 1984 году». Умеров был арестован, но обвинён не по политической статье, а в краже государственного имущества. В 1986 году был осуждён к 12 годам лишения свободы с отбыванием наказания в лагерях усиленного режима. По кассационной жалобе приговор был пересмотрен и заменён на два года лишения свободы.
Цитата:
«Тюрьма – это тайга, где сильный пожирает слабого. Начали рыться в мешках, отбирать хорошие вещи, пугая заточками. Ко мне подошёл мужик, которому понравилась моя меховая куртка, которая не раз спасала меня от холода, сырости, заменяла постель, одеяло. Когда я дал ему понять, что у него ничего не выйдет, он направил другого, чтобы посмотреть, как будут издеваться надо мной. Этапированные наблюдали за нами. Было ясно, что один раз упадёшь, потом не поднимешься. Когда арестованный схватил мою куртку, я предупредил его, что ему будет плохо, но он не отказался от своего намерения, боясь ещё и того, что тот, кто его заставил, накажет. Босс смотрит, не думая, что я могу напасть и на него, поскольку на меня набросился другой. Резким ударом, в который вложил всю силу, врезал прямо в селезёнку босса, от которого тот свалился. Считая, что мне терять нечего, схватил за горло и начал душить, отчего его глаза опухли – чуть не выскочили. Другие удивлённо смотрят, ни слова не говоря в его защиту. Я думаю про себя: хоть задушу, будет за что сидеть».
Книга будет интересна исследователям, занимающимся национальными движениями малых народов в СССР, политическим инакомыслием, тюремной повседневностью.
Бёлль Г., Копелев Л. Почему мы стреляли друг в друга?
СПб.: Владимир Даль, 2016. – 415 с.
Сборник документальных материалов и свидетельств из истории Второй Мировой войны и послевоенного времени, первоначально опубликованный в 1981 году на немецком языке. Главное место занимает интервью, взятое у Льва Копелева и Генриха Бёлля. Во время Войны они были военнослужащими действующих армий Германии и СССР, в 1970-х гг. – писателями-диссидентами из СССР и ФРГ, находившимися в сложных отношениях с общественностью, или даже политическим режимом своих стран.
Копелёв и Бёлль успели поговорить о самосознании будущих диссидентов, взаимоотношениях двух народов в мирное и в военное время, отношении к коммунизму и обращении с военнопленными по обе стороны фронта.
Цитата:
«ЛК: Я знаю людей, не только русских и поляков, которые ещё в 1950, 1951 г. говорили „Нет, в Германию я никогда не поеду, я никогда больше не возьму в руки немецкую книгу, с немцем я никогда не стану другом“, – что как раз они переучились после прочтения произведений Бёлля».
Интересно, что в одном месте Бёлль прямо предугадал тот вызов, с которым столкнулось современное западное общество: «Опасность того, что мы станем тотальным государством, не тоталитарным государством, у нас стала действительностью. Я также совсем не ощущаю для себя угрозы со стороны органов безопасности или страха перед ними. Я скорее думаю, что это – абсурдные аппараты, которые творят плохое, когда они становятся неконтролируемыми и более не контролируются».
Книга будет интересна историкам, занимающимся историей Великой Отечественной Войны, советско-германскими отношениями и проблемой инакомыслия в СССР и ФРГ
Реабилитация и память. Отношение к жертвам советских политических репрессий в странах бывшего СССР.
Москва: «Мемориал» – «Звенья», 2016.
В основу сборника легли доклады международной конференции «Долгое эхо диктатуры. Жертвы политических репрессий в странах бывшего СССР – реабилитация и память» (Москва, 10–12 сентября 2014 г.). На конференции обсуждали законодательство о реабилитации и практику его применения в постсоветских государствах, общественное отношение к реабилитированным и их социальный статус.
В качестве вступления помещена статья А. Л. Кононова, одного из авторов российского закона о реабилитации, написанная в 1992 году и призванная служить «точкой отсчёта для оценки пройденного пути». В статье С. Румянцева рассматривается память о жертвах репрессий в Азербайджане, в том числе причины отсутствия широкого общественного интереса к данной тематике. Г. Харатьян рассматривает репрессии 1940-х гг. и обосновывает недостаточность закона «О репрессированных лицах», принятого в Республике Армения. Г. Шагоян в своём исследовании пришла к выводу, что инициатива установки памятника Микояну «неожиданно стала поводом для кардинального пересмотра всего советского прошлого». Причины «равнодушного отношения грузинского общества к пробемам репрессий и их жертв» исследованы в статье И. Хвадагиани. Процесс реабилитации и «десоветизации», в частности переименование улиц и населённых пунктов рассмотрен в статье С. В. Улеухановой. Правовому и социальному положению жертв политических репрессий в Киргизской республике посвящена статья П. И. Дятленко. В статьях Клаудии Маттес и Ольги Процевски рассматриваются юридические и материальные трудности, с которыми сталкиваются реабилитированные лица в современной Латвии, а также их статус в обществе. Законодательство о реабилитации в Литовской республике, Республике Молдова, Российской Федерации и Эстонии рассматривается в статьях В. А. Панова, Кристины Йонутите, Алексея Тулбуре, Л. О. Иванова, Евгения Захарова и Вело Петтай.
В целом, после прочтения становится ясно, что в постсоветских странах были приняты основополагающие акты, однако как введение в силу дальнейших инициатив – нацеленных уже на материальную поддержку реабилитированных лиц – откладывается, а каких-либо попыток привлечь общественное внимание к теме как не было, так и нет. В частности, Л. О. Иванов видит недостаток российской системы социальной поддержки в отсутствии «минимального обязательного стандарта», ввиду чего «в настоящее время сложились серьёзные диспропорции в части социальной поддержки [реабилитированных] со стороны государства в различных регионах».
Книга будет полезна как правоведам, правозащитникам и социологам, так и широкой публике, интересующейся отношением современного постсоветского общества к проблеме политических репрессий и реабилитации.
