26 августа 2015
Михаил Рудаков. Котлас
Михаил Рудаков. Автопортрет. Из коллекции Музея Международного Мемориала
Свободно спадающие вихры курчавых черных волос, открытый высокий лоб, пытливый взгляд сквозь стекла круглых очков, то ли скрывающий улыбку, то ли улыбающийся чему-то своему невидимому, черные короткие усики над верхней губой. Смешно оттопыренные уши. Широкий расстегнутый ворот белой рубахи. Таким смотрит на нас с автопортрета Михаил Рудаков. Ему 36 лет, позади – война, фронтовая газета, решающая атака, смертельное ранение. Возвращение к жизни, оккупация, затем арест и лагерь. Лесоповал и лазарет. Он видел столько, сколько только можно себе представить. Он видел все. И с этим всем он живет. И продолжает интересоваться жизнью, творчеством, работать и создавать.
Он живет в Котласе, городе, который был назначен ему, который дал работу театрального художника и шанс дожить до лучших времен.
Как художник, он видит мир во всем многообразии красок и оттенков. Его эскизы декораций к оперетте ярки и полны любви к жизни. А нет, наверно, ничего более далекого от суровых реалий северной ссылки, чем опереточное веселье. В его блокноте среди карандашных рисунков – слова известной песни, в стиле городского романса конца 19 века, которая у человека с развитым художественным воображением вызывает образ интеллигентной семьи, мирно музицирующей под пианино. Этот образ от повседневной жизни города зеков и ссыльных безумно далек. На другой странице блокнота – конспект чьего-то рассказа (или он выписывал из книги?) про кактусы, растущие в Мексике, а у нас являющиеся домашним растением… Конечно, трудно себе представить предмет более экзотический для Котласа, чем кактус. Зарисовки быта, жесты рук, и вдруг – Степан Разин в кафтане. И тут же – знаки этого мира – висящие на гвозде пальто и пиджак…
А за окном – северная зима, деревянные избы и снег. Здесь есть только два цвета: черный и белый. Белый – это снег и небо, они не разделяются, они слиты друг с другом. Черный – все остальное. И на рисунках черные трубы торчат «из воздуха», как и заборы, столбы и дома. Ночь – это все наоборот. Черное небо и черный снег. Белый – только пятно света от фонаря.
Поиски свободы – свободы внутренней и свободы творчества – в условиях несвободы внешней и тяжелого состояния здоровья. Линии – легкие, воздушные, точные, без принуждения.
Конфликт и несоответствие жизни реальной и жизни внутренней – такое знакомое всем романтическим натурам явление. Где-то существует необъятный цветной мир, в котором бурлит жизнь и сверкают миллионом оттенков разные краски. Так сложилось, что в силу обстоятельств Михаил Рудаков был лишен этого огромного внешнего мира и попал в унылый черно-белый мир Котласа. Но у него хватило внутренних сил сохранить представление о том другом, цветном и ярком большом мире и не отрываться от него.
Впереди еще будет многое: возвращение в Москву, реабилитация, прием в Союз художников (в третий уже раз), Испания и Гурзуф, игра цвета и любимая живопись и новые открытия, новые ученики, иллюстрации книг и работа, работа в те периоды, когда позволяло здоровье… А пока – лишь занесенные снегом крыши, черные трубы и дымок над ними, уходящий куда-то ввысь.
Как написал о Рудакове Илларион Голицын, «Мне представляется, что все художники в мире как бы держат оборону. А наступают на их позиции некие темные силы, лишенные всего человеческого, неуловимые и почти несокрушимые, имя которым – равнодушие, делячество, приспособленчество. И вот большой участок живой земли с кристально чистыми ключами защищал Михаил Рудаков. Картины художника радовали зрителей вложенной в них жаждой жизни. И сейчас его холсты продолжают жить и бороться на его, Михаила Рудакова, участке фронта, и это место навечно неуязвимо».
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА, подготовленная С. А. Ларьковым:
РУДАКОВ Михаил Захарьевич (1914, 08.07, ст. Веселый Подол, Хорольский уезд, Полтавская губ. – 1985, 27.07, Москва) – живописец, график. Заслуженный художник РСФСР с 1982 года. Из рабочих. Окончил Харьковский художественный институт (1933-1935). В 1934 принят в Союз художников. В выставках участвовал с 1939. В 1934-1940 работал в книжной графике, в периодической печати, писал маслом. В 1940 призван в армию, службу проходил в г. Перемышль на Западной Украине, где встретился с польским художником П. Стронским, оказавшим на него большое влияние. В 1941 на фронте награжден орденом Красного Знамени. В сентябре 1941 тяжело раненый под Полтавой, попал в плен в «Киевском котле». Брошенный после выстрела в голову немецким офицером, выжил. Арестован в феврале 1943 в г. Подольске Московской области после освобождения из плена для «проверки». Жил в Харькове, где 03.03.1944 арестован и 08.07.1944 ОСО НКВД осужден на пять лет лишения свободы с последующим поражением в правах за «антисоветскую агитацию в военное время» (ст. 58-10, ч. 2 УК). Срок отбывал в Северо-Печорском ИТЛ (Коми АССР), с августа 1947 по февраль 1949 – в Обском ИТЛ, затем в Северном железнодорожном ИТЛ, к концу срока – на лагпункте «Совхоз Черевково» в Архангельской обл. Работал на лесоповале, потом стал помощником лагерного врача, много рисовал. В 1949 отправлен на поселение в Архангельскую область. Жил в г.г. Сольвычегодске и Котласе, работал главным художником Котласского драматического театра, в 1950 вновь принят в Союз художников. Уехал в Москву в 1954 без разрешения. Реабилитирован в 1957. Занимался живописью, делал книжные иллюстрации для ведущих московских издательств, в основном иллюстрировал «военные» романы. В 1961 в третий раз принят в Союз художников. В 1979 и 1991 в Москве состоялись персональные выставки.
