История о штанах
«Тряпочные» магазины всегда были для меня самым страшным наказанием. Меня охватывает паника уже на входе, а уж внутри… Поэтому одежду и обувь я ношу до последнего, пока они не начинают рассыпаться. К тому же фигура у меня какая-то нестандартная, и брюки покупаются не ранее пятидесятой примерки. Даже сейчас, когда штанов в магазинах полно каких угодно, поиски подходящих занимают не один день. А в советское время было ещё хуже. Причём какими бы они ни были новыми и красивыми, отглаженными и чистыми, уже через пять минут ношения они загадочным образом перекручиваются, мнутся, и на них появляются подозрительные пятна, даже если я в них не ел.
Ни о какой «престижности» речи не шло – я нелепо выгляжу даже в обычном костюме, ещё нелепее, видимо, выглядел бы в джинсовом (писк моды тех времен). Поэтому обычная моя одежда – что-нибудь вязаное: удобно, тепло и нигде не стесняет. Рекордсменом тут, несомненно, является зелёный гэдээровский джемпер, который я носил двадцать с лишним лет: первые десять лет «на выход» – на учёбу, а потом на работу, потом десять лет дома, в зимние холода. А, когда он начал совсем уже рассыпаться, жена его распустила и что-то из него связала, не помню что.
Купить это «что-нибудь», однако, было непросто – хорошо, хоть жена научилась делать это без меня. Представляю, что бы было, если бы я пытался хоть как-то следовать моде. Какие-то неведомые слова из этой области периодически до меня доносились – «блейзер», например. Или «батник». Но что это означает, я не знал, да и до сих пор неинтересно. Наверное, люди, которые носили эти самые блейзеры и батники, могли бы рассказать много интересного о том, как они их добывали.
Всё бы ничего, но я часто ездил в командировки, особенно в Москву и Киев. И мне заказывали всякие вещи. Происходило всё как в песне Высоцкого: «где мне всё же взять доху, зятю рыбу на меху». Представьте себе: жена говорит, чтобы я купил ей кофточку, чтобы было красиво и ей шла. Где я, и где понимание того, что красиво, а что нет! Я честно пытался выполнить заказ – например, вставал в очереди, рассудив, что раз уж в Москве за этим очередь, значит, вещь стоящая. Но, по большей части покупал совершенно не то, и в конечном счете, от меня отстали.
На этом, собственно, я собирался главу и закончить, однако вспомнилась ещё одна важная деталь. Не имея возможности купить одежду, люди шили и вязали её сами. Это же была целая индустрия! Жутким дефицитом были журналы «Работница» и «Крестьянка», потому что в них в каждом номере публиковались выкройки. Остальной журнал выбрасывался, а эти выкройки были ликвидной вещью – их коллекционировали, ими обменивались, их размножали на ЭРЕ (советский множительный аппарат) и, конечно, по ним шили. Загляните в любую советскую контору – сотрудницы, как полководцы в Филях, обступили стол с разложенной выкройкой и горячо её обсуждают.
С тканью для шитья тоже были проблемы. То есть ткань была, но достаточно унылая. Были даже целые магазины, которые назывались «Ткани». И что с того – магазины «Мясо» тоже были, а мяса в них всё равно не было. Москвичка Валентина Фридман вспоминает:
«На Кузнецком Мосту был Дом Моды, где шили для партийных и комсомольских функционеров, которые представляли СССР на разных мероприятиях за рубежом. Там был киоск с выкройками. Выкройки очень тщательно сделаны – изделие практически не нужно было подравнивать под фигуру. За выкройками наиболее модных фасонов нужно было приезжать до открытия киоска, иначе не достанутся. Потом в конце 80-х появился журнал „Бурда“, который можно было выписать на заводе обязательно с газетой „Правда”. На Ленинском проспекте был и есть магазин Дом ткани – там можно было, выстояв огромную очередь, купить х/б вафельные полотенца в рулонах на метраж. Потом дома подрубить края. Давали не более 10 м в руки. Там же можно было купить импортные ткани на платья, давали на полметра или метр больше, чем нужно для платья (лишнее на подбор рисунка), в одни руки максимум – на два платья. Но на мужские костюмы можно было скупить хоть весь магазин. Костюм дома вряд ли кто шил, сложно. Как-то в начале 80-х продавали джинсовую ткань – покупателей было мало, продавщицы говорили, что ткань хороша для обивки мебели, а разборчивые женщины-покупательницы парировали, что для мебели слишком скучная однотонная расцветка, а для юбки ткань слишком плотная. Моя свекровь во время войны работала в артели, которая вязала варежки и носки для армии, так эта артель под разными названиями просуществовала до развала СССР. В 80-х они активно вязали женские шапки, если вязать быстро, то это был очень хороший приработок. Зарплата инженера была 150 р и 120-150 р. я зарабатывала на шапках.
Из 80-х знаю срок службы льняных и полульняных простыней. Спокойно служат 12 лет (при замене постельного белья раз в неделю и 2 комплектах, периодичностью стирки 2 р/месяц), затем вырезается середина, края от двух простыней стачиваются и получается одна простынь, которая служит ещё 5 лет, края от середины тоже стачиваются и получается посудное полотенце, которое служит 3 года, самая протёртая часть середины обвязывается крючком и используется как качественная тряпка для кухонного стола.
Я работала на заводе, там к праздникам всем работникам давали продуктовые наборы или что-то промтоварное. Так я получила к 8 Марта фен соседнего завода „Микромашина” и меняла его с работницей из другого цеха на электрочайник того же завода, так как фен от „Микромашины” у меня уже был. Но в начале 80-х к 8 Марта я получила сногсшибательный подарок от родного завода – талон на покупку летнего платья. Помню эту красоту до сих пор. Рядом с заводом был Универмаг, и всем заводским женщинам дали такие талоны; приходить в магазин за покупкой нужно было к определённому времени. Платье было венгерского производства, плотное х/б с множеством рюшечек, с кантами. Технологически оно требовало большого мастерства. А главное – я была в нём космически хороша. Так как в магазине продавали платья по времени, то получилось так, что все работающие в первую смену получили платья двух расцветок: синей в белый горошек и красной в белый горошек, а работающие во вторую смену – синие в белый горошек и бордовые в белый горошек. У меня было синее. Обычно на работу я ходила пешком, но в тот день небо собиралось заплакать, я припозднилась и поехала на трамвае. Когда зашла в трамвай и передавала деньги за билет, почувствовала, что трамвай пронизывают молнии злости и ненависти. Ругани слышно не было. Посмотрела в салон и мне реально стало плохо – кроме меня в трамвае ехало 5! женщин в таких платьях».
Это было в Москве – самом благополучном городе СССР. А что было в городе Красноярске, не дотянувшем до миллионника… Такая роскошь, как «покупная» простыня, у нас очень редко БЫВАЛА. Покупали в магазине «Ткани» ситец. Ширина его была 90 см, если сшивать по длине, получалась простынь шириной 180 см, но кроватей такой ширины не водилось. Поэтому брали три отреза по 2 метра, один резали вдоль и получалось в итоге две простыни по 135 см шириной. Шили не только простыни, но и наволочки, и пододеяльники.
А из обрезков ткани получались прекрасные мешки для хранения сыпучих продуктов. А в чём их ещё прикажете хранить? Магазины никакой упаковки не предлагали, кроме грубой обёрточной бумаги и – уже в восьмидесятых – небольших полиэтиленовых пакетов. И вот идёшь ты в магазин за мукой, во что тебе продавщица насыплет муки? (К слову, такого явления как мука в бумажных двухкилограммовых пакетах, тогда не было). Она насыплет тебе муки в льняной или сатиновый мешок, который ты принесёшь с собой. То же и с сахаром-песком, с крупой и т. д.
Помню, что жена постоянно шила что-то для детей. Не только шила, но и перешивала. Венцом её мастерства была самая настоящая детская шуба, которую она сшила из своей, бывшей подростковой. Шуба – это, я вам скажу, не платочек носовой подшить. Это очень серьёзная работа. А к шубе, кажется, ещё и шапка получилась. Конечно, проще было бы детскую шубу купить. Если бы они продавались. Но они, увы, не продавались. А зимы, к слову, стояли тогда такие… не чета нынешним.
Причём, пока мы жили у её родителей, проблемы с швейной машинкой не было – там была машинка, чуть ли не довоенная. А вот когда мы стали жить отдельно, это стало проблемой: где-то что-то подшить – езжай через полгорода. Замечу, что швейные машины были очень дефицитны. Не только в Красноярске, но и в Москве их продавали только ветеранам войны, и то по очереди. Конечно, бывая в командировках, я всегда заходил в соответствующие отделы – а вдруг повезёт?
И однажды повезло! В Киеве я неожиданно увидел ножную швейную машину, которая продавалась совершенно свободно. Я хочу уточнить: не ножнЫЕ швейнЫЕ машинЫ, а вот конкретно однА ножнАЯ швейнАЯ машинА. Что там было – ветеран не смог выкупить, или надо было план выполнить (а дело было под Новый год), но вот стояла она совершенно свободно. Денег у меня, хоть в обрез, но хватало. Я, конечно, тут же её купил. И только потом стал думать что я с ней буду делать. Ну – ножная же машина. У неё немаленькая тумбочка, например. Она с этой тумбочкой весила больше тридцать килограммов. Её по улице-то тащить было проблематично. Хорошо, хоть была зима и по снегу машинка более-менее катилась. Не помню, как я упёр её в Борисполь, может, даже на автобусе, сдал в камеру хранения и продолжил свои командировочные дела. Как я сдавал потом машину в багаж – это, конечно, особая история. И как я потом в Красноярске из багажа получал – тоже особая история. А уж как я потом с машинкой заявился домой, этаким Дедом Морозом… Много ли нужно советскому человеку для счастья…
Если вы присмотритесь к советским фильмам, заметьте – там все вяжут. Свитера своим любимым, шарфы (всплыло из подсознания слово полуприличное слово «мохер»), береты и шапки. Свободного времени на работе было сколько хочешь, журналы «Работница» и «Крестьянка» поставляли …как это называется… схемы вязки? Шерсть, особенно хорошая, да, была дефицитом, но нишу оперативно заняли сельчане, на рынке шерсть, по соответствующей цене, но была. Конечно, и у нас дома жена вязала – варежки детям, тёплые носки, опять же детям – шапочки (одну я запомнил – шапочка с пелеринкой, по нашим сибирским реалиям вещь очень полезная). И, кстати, её шарфы были лучше покупных – мне подарили как-то модный мохеровый, так он и щипался, и длинные свои волосья в рот засовывал, и от пота скатывался в какие-то космы, а с жёниными шарфами ничего такого не происходило. Из сугубо практического занятия выходили какие-то уже декоративные – какие-нибудь макраме, вязаные фигурки и всякое такое. Есть женщины, которые до сих пор этим увлекаются. Да и жена нет-нет да и вспомнит былое, вот недавно связала внучкиной кукле полный набор, от шапки с пелериной до носочков. А швейная машина, с которой столько связано (я, когда на неё гляжу, тут же вспоминаю Киев), много лет стоит без дела в углу спальни и используется как тумбочка.
Где-то в 1990 или даже 1989 году разрешили «челночников», и полуподпольные «барахолки» при районных базарах преобразовались в большие промтоварные рынки на окраине города. Были там китайские товары, похуже, и турецкие, получше. Был выбор, было качество (по сравнению с тем, что в магазинах). Цены, конечно, были космические, но я к тому времени уже ушёл в кооператив, и зарплата там была тоже космическая, от полутора до двух тысяч (замечу, кстати, что мы занимались не перепродажей, а высокотехнологическими услугами). И вот эти промтоварные рынки были первым предвестником будущего товарного изобилия, а главное – смены отношений продавца и покупателя. Они, по крайней мере, стали равны – одни представители нарождающегося среднего класса покупали у других представителей нарождающегося среднего класса. «Вас много, я одна» тут уже не прокатывало.
Что мы всё о еде да шмотках. Наверное, надо поговорить об удовлетворении духовных потребностей?
