Константин Поливанов о получении Пастернаком Нобелевской премии
Впервые на Нобелевскую премию Пастернака выдвинули в 1946 году. И с тех пор выдвигали ещё неоднократно. Что, собственно говоря, является регулярной практикой Нобелевского комитета, который почти никогда не дает премий тем, кто номинирован впервые. Пастернак выдвигался трижды в 40-ые годы, и четыре раза в 50-ые. Последний раз – в 1957 году, за год до получения.
Известие было получено в Москве к вечеру 23 октября. Всеволод Иванов, ближайший друг и сосед по даче, его поздравлял уже в этот день. А 24 октября, на следующий день, праздновались именины Зинаиды Николаевны, жены Пастернака. Соответственно, были какие-то гости, в частности поздравлявшие Пастернака. Тогда же приехали западные корреспонденты. В этот день сосед Пастернака Федин пришел к нему по поручению главы идеологического отдела ЦК КПСС Поликарпова, чтобы убедить Бориса Леонидовича официально отказаться от премии. Разговор с Фединым был коротким, как свидетельствуют все гости. Пастернак был потрясен не столько тем, что Федин просит его отказаться от премии, сколько тем, что сосед разговаривает с ним не как друг, а как официальное лицо, посланное Поликарповым, тем временем поджидавшим Федина с ответом в машине возле дачи.
Нужно сказать, что 23-его октября министр культуры СССР Николай Александрович Михайлов вызвал к себе директора Гослитиздата Григория Ивановича Владыкина, чтобы сообщить ему о том, что Пастернаку присуждена Нобелевская премия. В Гослитиздате в это время, во-первых, готовился выпуск пастернаковского сборника стихотворений. Во-вторых, с Гослитиздатом около полутора лет тянулась история с гипотетической возможностью издания романа «Доктор Живаго» в Советском Союзе. Минкультуры решил, что поздравлять Пастернака с присуждением премии отправится заместитель директора Гослитиздата Пузиков Александр Иванович. Но Пузиков как-то сообразил, что в этот день ехать не следует. На следующий же день перепуганный министр звонил директору издательства, чтобы узнать, ездили ли к Пастернаку с поздравлением. Услышав в ответ, что Пузиков плохо себя почувствовал и поехать не смог, с облегчением выдохнул. То есть, даже на верхнем уровне 23-его еще не было решено как однозначно реагировать на присуждение. При этом, в ЦК о том, что кандидатура Пастернака рассматривается, знали с лета и пытались всячески довести до сведения шведской общественности и Нобелевского комитета, в частности, (через посольство, через доверенных журналистов), что присуждение Нобелевской премии пастернаку будет воспринято как недружественный акт, и что гораздо лучше дать премию Шолохову. Шолохова, действительно, тоже номинировали на премию 1958 году, но в итоге он получил её только в 1965 году.
В своих письмах, в частности, Хрущеву, Пастернак утверждает, что не рассчитывал, что эта награда будет воспринята, как дань уважения советской литературе и советской культуре. Думаю, что все же 23 октября у Пастернака не было представления о том, что известие будет принято настолько враждебно. При этом ему было известно о том, что Союз писателей пытался воздействовать на Фельтринелли, чтобы тот не издавал роман. Отчасти, его представление о том, что вручение премии может не вызвать такой враждебной реакции могло основываться на том, что между изданием романа в ноябре 1957 года и до октября 1958 года, фактически, никаких официальных нападок в печати ни на Пастернака, ни на роман не было.
25 октября началась компания травли – с первого собрания Союза писателей. Уже тогда прозвучали предложения и Грибачева, и Михалкова о лишении Пастернака советского гражданства. Далее последовала публикация в «Литературной газете» развернутой рецензии редколлегии «Нового мира». В ней была процитирована глава из романа «Доктор Живаго» ещё через два дня выходит литературная газета с огромным шквалом всего Союза. В какой степени эти письма могли быть реальными, или их все литературно сочиняли? Думаю, что они писались по заказу. Они были основаны не только на словах членах редколлегии, но и на определенным образом препарированной и поданной им под определенным соусом этой маленькой главки.
29 октября на пленуме ЦК ВЛКСМ первый секретарь Владимир Семичастный произнес свои знаменитые слова: «Свинья никогда не гадит, где кушает, а Пастернак нагадил», – и тоже призвал к высылке из Советского союза. 30 октября на Общемосковском собрании писателей было принято обращение к правительству с просьбой лишить Пастернака советского гражданства.
Пастернак посылает телеграмму с отказом от премии 31 октября, а затем пишет письмо Хрущеву, в котором просит не лишать его советского гражданства. Письмо было опубликовано 2 ноября в газете «Правда». Но рядом с ним была информация ТАСС о том, что никто не будет препятствовать Пастернаку выехать на Запад за получением премии. После этого, от Пастернак потребовали еще одного письма, которое было опубликовано в редакции «Правды» 5 ноября. Внешняя травля прекратилась до февраля 1959 года, когда пастернаковское стихотворение «Нобелевская премия» оказалось в переводе на английский опубликовано в газете «Dailymail». Тогда Пастернака вызвали к Генеральному прокурору Руденко и объявили, что против него возбуждено дело по обвинению в измене родине. При возбуждении дела уже был заготовлен проект решения Верховного совета о лишении Пастернака советского гражданства и выдворении его за пределы СССР. Это ровно то, что было 15 лет спустя проделано с Солженицыным.
Пастернак понимал законы происходящего в своей стране. Ольгу Ивинскую уже в 1949 году посадили по единственной причине – за близость с Пастернаком. Это было формой воздействия на него. Не прошло и полугода с момента смерти Пастернака, как Ивинскую арестовали вновь. Пастернак несомненно понимал, что его могут не арестовать, что не помешает им не арестовать Ивинскую. За нее он не бояться не мог.
Писатели не былив этой истории только лишь послушными куклами в руках власти. Наоборот. Симонов, Сурков… Михалков, Грибачев и Инбер – они первые предлагают лишить Пастернака гражданства – их никто не тянет за язык. Пастернак нарушает правила игры. У всех общее ощущение примерно следующее: «Мы бы тоже хотели публиковаться за границей, хотели бы всемирной славы, присуждения премии». Такой механизм зависти и идеологической неприязни. Но были и другие. Леонид Максимович Леонов, если мне не изменяет память, не только не выступал, но и не был на собрании Союза писателей. Всеволод Иванов на собрание не поехал.
Насколько я понимаю, никакой официальной реакции Нобелевского комитета не последовало. Собственно, по регламенту нобелевская премия, если присуждена, не предполагает возможности отказа. Поэтому нобелевскую медаль в 1988 году сыну поэта все же вручают.
Многие пытались Пастернака защищать. Скажем, Джавахарлал Неру, который находился в тот период в Стокгольме, оттуда лично звонил Хрущеву с просьбой прекратить травлю Пастернака и заступиться. Телеграммы в поддержку пастернака отправлялись в Правительство от Хэмингуэя, Пристли, Хаксли, Камю, Мориака, Моруа, Альберто Моравиа, Говарда Фаста и других.
Интервью взято в рамках проекта «Хронограф Бориса Пастернака».
Беседовала Светлана Шуранова
