Марсель ван Герпен. Путинизм. Возникновение радикально правого режима в России
Marcel H. van Herpen, Putinism. The Slow Rise of a Radical Right Regime in Russia. Palgrave Macmillan, 2013. – 278 pages.
Последние годы Россия и всё, что с ней связано, всё чаще привлекает внимание западных обозревателей и политиков. Вооружённый российско-украинский конфликт 2014 г., вышедший за национальные рамки, придал новое измерение не только международной политике, но и академическим изучениям России и постсовесткого пространства на Западе. Каждая новая публикация, посвящённая этой тематике, обречена на внимание специалистов и широкой аудитории. Что есть Россия? Who is Mr.Putin? Что представляет собой созданный им режим? Попытку ответить на этот последний вопрос предпринял не столь давно Marcel H. van Herpen, директор аналитического центра «Фонд Цицерона» (Cicero Foundation), автор книги «Путинизм: возникновение радикального правого режима в России».
Книга написана и опубликована ещё до российской аннексии Крыма и российско-украинского вооружённого конфликта 2014 г. Тем более интересно проследить за логикой исследования и ретроспективно оценить сделанные в нём выводы и прогнозы. Судя по тексту, автор книги находился под особенным впечатлением от двух предшествующих событий – вооружённой агрессии России против Грузии 2008 г. и так называемой «русской весны» – массовых выступлений российской оппозиции в Москве против режима Путина в 2012 г. Можно предположить, что именно надежда на демократические изменения в России подтолкнула автора посвятить свой труд памяти Анны Политковской (1958-2006) и Наталии Эстемировой (1958-2009) – интеллектуалам и правозащитникам, поплатившимся своими жизнями за объективное освещение «грязной» войны в Чечне и порождённого ею мракобесия.
Книга детально (может быть, излишне детально) структурирована. Она состоит из вступления, 3-х частей и 12 разделов, а также вспомогательных материалов. Автор поставил перед собой задачу определить природу путинского режима в России при помощи сравнительного анализа и динамики его эволюции. В первой части, занимающей около половины всего текста книги, проводится сравнительная характеристика Веймарской Германии и пост-коммунистической России. Вторая часть посвящена поискам сходства и различий фашизма и «путинизма». В третьей части, самой короткой изо всех, автор пытается проследить общие черты путинского режима с бонапартизмом наполеоновской Франции и популизмом Берлускони в современной Италии.
Самая убедительная часть книги заключается в демонстрации внутренней эволюции путинского режима на протяжении 12 лет, с момента прихода Путина к власти. Нарастающая централизация, репрессии в отношении гражданского общества, подавление индивидуальных свобод в сочетании с агрессивной внешней политикой, нацеленной на ревизию существующих на пост-советском пространстве границ – такой вот мрачный анализ и прогноз на ближайшие 6-12 лет, если не больше, можно найти в книге van HerpenРр. 2, 3, 8.. Этот прогноз, к сожалению, нашел своё подтверждение в аннексии Крыма и развязывании Путиным вооруженного конфликта на востоке Украины в 2014 г., о котором, вероятно, ещё много будет написано. Я коснусь вопроса о характере западных публикаций на тему России и пост-советского пространства чуть ниже. Здесь же необходимо сказать несколько слов о динамике развития западных иллюзий в отношении России.
С этой точки зрения любопытно предисловие, в котором автор коротко описывает свой путь профессионального русиста от увлечения русской классической литературой до «горбомании» и надежд на «нормальное» развитие пост-коммунистической России. К сожалению, признается автор, правление Владимира Владимировича Путина положило конец подобным иллюзиям. Правда, «русская весна» 2011-2012 гг. подарила ему новую надежду на позитивные перемены в стране, но, думается, теперь об этом не стоит говорить всерьёз. Автору остается только следовать сделанным им неутешительным выводам о перспективах дальнейшего развития путинского режима.
Личный опыт автора можно экстраполировать на многих современных западных аналитиков и политиков. Иллюзии, связанные с надеждами на постепенную либерализацию и демократизацию России, её сближение с цивилизованным миром не покидают западную публику со времен Петра I. История этих иллюзий и разочарований, периодически сменяющих друг друга на протяжении последних 300 лет, столь же увлекательна, сколь и монотоннаMalia, Martin E., Russia under western eyes : from the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum, Belknap Press of Harvard University Press, Cambridge, MA, 1999.. Вероятно, эти иллюзии в большей степени характеризуют западное сообщество, чем Россию. Автор поражается тому, как современным западным политикам удавалось не замечать очевидных фактов, отражающих угрожающее развитие путинского режима за последние годы“What is striking in these rosy expectations is that they completely contradict the trend of the last 12 years” – р. 2..
Автор с сарказмом отзывается о современных западных лидерах: американском президенте Дж. Буше-младшем, «заглянувшем Путину в душу» и увидевшем там «своего парня»; канцлере Германии Гельмуте Шрёдере, заглянувшем ещё глубже и поступившем после (или всё-таки до?…) окончания срока своих полномочий на службу российскому режиму; премьере Италии Сильвио Берлускони, куда только не заглядывавшего по причине личной, как утверждают, дружбы с российским президентом; премьере Франции Франсуа Фийоне, чей кругозор, вероятно, помогал ему публично уверять мировое сообщество в демократичности путинской России. Этот список можно и нужно будет продолжить, включив туда многих западных интеллектуалов, журналистов, изрядно постаревших кино-звезд, паразитирующих на стереотипах о «загадочной русской душе» и демонизированных супер-агентах КГБ.
Классификация путинского режима на основе сравнительного подхода оставляет менее определённое впечатление, чем анализ его динамики. Автор выделяет в нём три основных компонента – французский бонапартизм, итальянский фашизм и современный итальянский же популизмРр. 202-203.. Пожалуй, наиболее интригующая часть авторской диагностики путинского режима – его сравнение с фашизмом.
Признаки фашизма в путинской России давно обратили на себя внимание аналитиков. Александр Мотыль, в частности, предупреждал об этом ещё 7 лет назад. Тогда его слова казались полемическим преувеличением. Похоже, западным аналитикам ещё труднее расставаться с иллюзиями, чем политикам. К чести автора, он сумел это сделать, хотя, можно предположить, не без некой внутренней борьбы. Автор сосредоточивается, в основном, на поисках различий, а не сходства, между путинизмом и фашизмом. Он упоминает, в частности, о роли КГБ в продвижении Путина к вершинам власти, отсутствии официальной идеологии расизма в пост-советской России, активной роли церкви и мафии в жизни государства. Вывод автора подтверждает, что режим Путина, с учётом его эволюции, содержит в себе необходимый набор признаков, позволяющих отнести его к категории фашистских, хотя и в более мягком варианте, по сравнению с «классическим» режимом Муссолини“An unstable system of hybrid “fascism lite”, which combines elements of proto-fascism, fascism, and post-fascism,” – р.8..
Вероятно, читателям книги, традиционно воспринимающим Россию в качестве наследника СССР, победившего нацистскую Германию во Второй мировой войне, будет трудно смириться с таким выводом. Исследователям ещё предстоит объяснить, каким образом постсоветское общество, унаследовавшее от недавнего прошлого агрессивную антифашистскую риторику, сделавшее историческую мифологию Великой Отечественной войны основой своей национальной идентичности, на практике стремительно проваливается в фашизм, не отдавая себе в этом отчета. Вероятно, признание этого факта станет индикатором выздоровления российского общества в отдалённом будущем. Пока же в нём накоплен и тщательно подогрет такой потенциал ненависти и агрессии, который неизбежно повлечёт за собой дальнейшую эрозию социальной, политической и духовной культуры России.
Автору книги, несмотря на ряд убедительных сравнений, нелегко классифицировать путинскую Россию. Для него она всё ещё остается загадкой”still enigmatic system” (р.203)., а «путинизм» – во многом уникальным явлением (“is a system of its own kind”). Автор, правда, вскользь упоминает о гибридном характере путинского режима и сочетании в нём домодерных и модерных категорий. К сожалению, этот тезис не получил надлежащего развития. Между тем, история России может предложить современным политологам не менее богатый материал для размышлений, чем, скажем, сталинский СССР, веймарская Германия и, тем более, наполеоновская Франция. Автор не смог адекватно оценить выводы известного историка России, Ричарда Пайпса, хотя в его работах речь идёт не столько о «русском характере», сколько о влиятельности в русском обществе сложившихся в эпоху средневековья социальных институтов и ценностей.
Режим Путина обнаруживает свою зависимость от российской истории не меньше, чем от европейской современности. Российская темпоральность несколько иная в сравнении с западноевропейской. Архаика здесь постоянно обнаруживает своё присутствие и взрывоопасный потенциал под внешним покровом модернизации. За последние сотни лет менялся лишь фасад российской национальной государственности, но его базовые, фундаментальные основы, говоря словами Белинского, кажется, действительно «отлились и закалились» в какую-то «неподвижно-чугунную форму» со времён Московского Царства. Домодерный русский национализм никогда и никуда не исчезал под покровом сталинского коммунизма. Именно этого, к сожалению, не видят и не принимают во внимание многие современные наблюдатели. Нет ничего удивительного в том, что Путин, в поисках идейной альтернативы скомпрометированной идеологии коммунизма, обратился к русскому национализму. Таким путём шли едва ли не все лидеры бывших коммунистические стран.
В политическом контексте Путин – прямой наследник и реставратор режимов Юрия Андропова, ГКЧП и породившего их военного коммунизма. В историческом контексте он стоит на идейной основе русского религиозно-имперского национализма, культивируемого православной церковью на протяжении сотен лет. Даже фашизм, о котором пишет автор, скорее всего, имеет идейные и политические корни в русском черносотенстве конца 19 – начала 20 столетия. В общем и целом, ничего нового и оригинального в политике Путина нет. Он всего лишь имитатор реакционной политики русских генеральных секретарей и императоров. При этом, как всякий имитатор, он существенно проигрывает оригиналу.
Сталин соединил коммунистическую риторику ленинизма с практикой русского имперского национализма в ходе войны с фашистской Германией. Путин делает то же самое, объявляя фашистскими республики бывшего СССР – от Эстонии до Украины и провоцируя «маленькие победоносные войны». Екатерина ІІ аннексировала Крым в многолетней борьбе со всё ещё внушительной Османской империей. Путин поспешил захватить Крым, воспользовавшись слабостью Украины так же, как он сделал это ранее с Абхазией и Грузией. Российские императоры мечтали о Константинополе (Царьграде) и пытались реанимировать Византийскую империю. Путин строит в захваченном Крыму развлекательный комплекс под названием «Царьград» и пытается поделить со Стамбулом сферы влияния в Причерноморье. Российские реформаторы привлекали национальные и региональные элиты Евразии, создавая для них новые возможности и открывая двери для Европы. Путин силой загоняет в свой Евразийский Союз бывшие советские республики, отгораживаясь от Запада. Новым выглядит разве что откровенно циничное и, не побоюсь этого слова, хамское враньё в качестве инструмента внешней политики государства. Но и в этом он имеет своих предшественников.
Мне трудно согласиться с автором в том, что путинская модель готова к экспорту в другие страныPutinism is “a new right-wing radical political model, ready to be exported abroad,” – р. 9.. На мой взгляд, так называемый «путинизм» не содержит в себе никаких универсальных, позитивных образцов для подражания. Он лишь отражает существующие в мире негативные, антиглобалистские, антиамериканские, антилиберальные тенденции и ценности, чаще всего религиозно-националистического толка. Россия может лишь поддерживать такие тенденции благодаря своим ресурсам. Пример Путина мог вдохновить Януковича, как о том пишет автор, но в общем и целом Янукович, как и другие авторитарные лидеры на постсоветском пространстве, имитировал базовые советские структуры и ценности, соединяя их с мафиозными практиками и откровенным, циничным словоблудием.
Книга ван Герпена, при всех её недостатках и ограничениях, выгодно отличается от многих современных публикаций о России на Западе. С сожалением приходится признать, что западное экспертное знание России и постсоветского пространства переживает не лучшие времена. Сокращение государственных и частных программ, поддерживавших русистику и славистику в годы «холодной войны», сопровождается падением качества экспертных оценок и рекомендаций. Приведу лишь несколько примеров профессиональной компетентности авторов, не так давно уверявших, что режим Путина не имеет собственной идеологии и ограничивается сугубо прагматическими целями; что Русская Православная Церковь не играет роли в большой политике; что Россия не представляет угрозы ни для Запада, ни для соседних государств, будучи включённой в международные структуры и т. п.См.: Андрей Макарычев, Онтологическая депрессия и отсутствующий центр идеологии: Россия глазами зарубежных экспертов – Неприкосновенный Запас, 2013, 6 (92). Автор ссылается, в частности, на такие публикации: March L. Nationalism for Export? The Domestic and Foreign-Policy Implications of the New «Russian Idea» – Europe–Asia Studies. 2012. Vol. 64. № 3. Р. 402, 409–410; Spechler M.C., Spechler D.R. Russia’s Lost Position in Central Eurasia // Journal of Eurasian Studies. 2013. № 4. P. 4.
Нечто подобное происходит сейчас и с украинскими студиями, в которых топчется ныне немало самозванных «экспертов» – см. Motyl, Alexander, J., ‘Experts’ on Ukraine, World Affairs Journal, 20 Mar 2014.
Печально, что никто из подобных «экспертов» не сделал надлежащих выводов. Говоря словами Гоголя, «и они ничего, и им ничего». Очевидно, что система западного экспертного знания в области российских и постсоветских исследований нуждается в ревизии и «радикальной» модернизации не в меньшей степени, чем вся система международных политических отношений, построенная на идеях «конца истории» и торжества демократии. «Россия встает с колен» – официальная мантра режима Путина – видимо, нуждается в срочной замене. До той поры не легче ли предположить, говоря о России словами русского поэта Федора Тютчева, что «Может статься, никакой от века //Загадки нет и не было у ней»?…
Владимир Кравченко,
Доктор исторических наук,
Профессор департамента истории и классики,
Директор Канадского институту украинских исследований
Альбертского университета (Эдмонтон)
