Понятие «архив» между теорией и практикой

Авторы – Герберт Копп-Оберштебринк, Катя Шипке

Источник: Trajekte, № 34, April 2012, Ss. 16 – 20.

Архив жизнеспособен в виде понятия, метафоры или фигуры мышления, вездесущ в теории и на практике. Вот уже многие годы это слово можно встретить на джутовых сумках и теннисках; оно служит названием погребков или пивнушек и страниц в интернете. Ввиду архивных дискурсов в культурологии, литературоведении и медиаведении, многочисленных в искусстве и не в последнюю очередь в публичных дискуссиях, ввиду многочисленности вновь возникших архивов, а также научных исследовательских проектов на определенную тему заключение о том, что нет «ничего менее надежного, ничего […] менее однозначного, чем слово „архив“», представляется более актуальным, чем когда-либоJacques Derrida: Dem Archiv verschrieben. Eine Freudsche Impression, Berlin 1997, S.159 (frz. Mai d'archive, Paris 1994).. Правда, возникает вопрос о том, каков минимальный общий знаменатель этих многообразных феноменов, о каких пересечениях множеств, – или ясных семантических различиях – в неоднородности явлений можно договориться.

Если обратиться к традиционному архивоведению, то положение представляется ясным. Под «архивом» оно подразумевает «учреждение или организационную единицу, охватывающую, осваивавшую, сохраняющую и делающую доступным архивные богатства. В переносном смысле и здания архивов, но скорее редко – архивированные документы»Angelika Menne-Haritz: Schltisselbegriffe der Archivterminologie. Lehrmatehalien fur das Fach Archivwissenschaft, 3. durchges. Aufl., Marburg 2000, S.42.. Напротив, в культурологические справочники и словари это понятие до сих пор едва ли нашло доступ. Например, даже в «Справочнике по культурологии» указания нет, и там, где рассматриваются «основы и ключевые понятия» или под названием «Историчность культуры и культурная память» культура обсуждается в качестве «сосуда» для сохранения, а память в качестве «накапливающей памяти»Ср. Friedrich Jaeger/Burkhard Liebsch (Hg.): Handbuch der Kulturwissenschaften, Bd. 1: Grundlagen und Schlusselbegriff”e, Stuttgart 2003, bes. S. 385-400..

Подчеркивание историчности понятия внутри междисциплинарной истории понятий может способствовать наведению моста через эту пропасть. Ведь сначала понятие архива характеризовалось внутри определенной дисциплины, архивоведения, прежде чем превратилось впоследствии в ключевое понятие многочисленных других дисциплин. При этом, однако, уже внутри отраслей архивоведения, отмеченных, к тому же, воздействием национальных особенностей, должны были быть зафиксированы различные моменты абстракцииО различиях между немецкой и англо-саксонской традициями ср., например, Louise Craven (Hg.): What are Archives? Cultural and theoretical perspectives, Aldershot/Burlington 2008., происходящие от различной в каждом случае практики политического архива в разных странах.

Центральная задача истории архивоведения, действующей на междисциплинарном уровне, заключается в том, чтобы обрисовать в общих чертах различные культуры знания архивоведения и культурологических, медиаведческих, литературоведческих, искусствоведческих, исторических, а также научно-исторических понятий архива в их дисциплинарном генезисе и переходе через границы. При этом следовало бы преодолеть разделение между естественными и так называемыми гуманитарными науками в результате исследования с научно-исторической перспективы также и применение понятия к историческим собраниям в естественных науках, медицине и психиатрии. 

В дальнейшем реконструируются три исторические конфигурации, образующие вехи на пути к формированию современного представления об архиве. Внимание обращено при этом на возникновение «двух культур» в теоретических размышлениях относительно архива в конце XIX столетия и дальнейшую дифференциацию этого процесса в направлении понятийного плюрализма. Вопрос о рассмотрении исторической практики архива
в рамках исследования истории понятий образует окончание статьи.

«Две культуры» архива? – Дильтей и последствия

Теоретические размышления, которые сопровождали и кодифицировали практику политического архива и его предшественника, регистратуры, наблюдаются с XVI в.В соответствии с нынешним уровнем знаний одной из самых ранних работ является Jacob von Rammingen: Von der Registrator, Vnd Jren Gebawen vnd Regimenten, deßgleichen von jhren Bawmeistern vnd Verwaltern vnd jrer qualificationen vnd habitbus. [..], Heidelberg 1571. Ср. об этом перевод J.B.L.D.: The Earliest Predecessors of Archival Science. Jacob von Rammingen's two Manuals of Registry and Archival Management, Lund 2010.. Из них в XIX столетии с намерением систематизировать возникло архивоведение, служившее самоосознанию институции и ее персонала. Этой науке надлежало в терминологическом отношении унифицировать методы и знания архива, нормировать их и сделать поддающимися изучению молодым поколением архивистов. Поэтому она и по сей день представляет собой науку, характеризующуюся категорической ориентацией на практику.

Если оглянуться назад, на 1889 г., год рождения культурологических теорий архивов, то обнаружится, что и возникновение первых неполитических архивов в Германской империи сопровождалось систематическим осмыслением этой практики. С открытым в Веймаре Архивом Гёте и Шиллера и литературным архивом, создание которого планировалось в Берлине, сформировалась альтернатива историческому архиву, требовавшая закладки собственной теоретической основы. Сочинение Вильгельма Дильтея «Литературные архивы» способствовало обретению литературным архивом двойной основы: с одной стороны, в обратной связи с политической концепцией «культурной нации», с другой – в перенесении принципов и методов существовавшего с давних пор государственно-политического архива на литературныйWilhelm Dilthey: “Archive fur Literature (1889), in: ders.: Gesammelte Schriften, Bd. 15: Zur Geistesgeschichte des 19. Jahrhunderts, hg.v. Ulrich Herrmann, Gottingen 1970, S. 1-16; по поводу обрисованной связи ср. Herbert Kopp-Oberstebrink: «Achive fur Litteraiur! Wilhelm Dilthey und die Anfange der Literatur-archiv-Gesellschaft in Berlin», in: Trajekte 20 (2010), S. 37-45.. Этот масштаб должен был закрепить существование культурного архива в институциональном отношении и сверх того способствовать обретению им собственного эпистемического достоинства.

Не случайно первая публикация программного характера, призванная заложить основы теории и практики культурного архива, вышла из-под пера зиждителя самостоятельной научной теории гуманитарных наук. Заложенное Дильтеем культурно-философское обоснование культурного архива последовало по аналогии с заложенным им же обоснованием гуманитарных наук. С кодифицированным им около 1900 г. расщеплением на две культуры знания – естественные и гуманитарные науки – произошло разделение на две принципиально различные области научных методов. Благодаря этому расщеплению естественные науки превратились в модель ориентации для научности и тем самым в «строгую» науку, но стали в то же время и противоположностью гуманитарным наукам. Так неизбежно сформировались две различные научные номенклатуры.

В случае закладки основ литературного архива Дильтей прилагал усилия к тому, чтобы обеспечить единство между архивами политическим и культурным. Это имело силу как для их практики, так и применительно к соответствующим теоретическим концепциям. Его аргументация осталась и поэтому столь же ориентированной на архивоведение как на прикладную науку об архиве, сколь и на ее терминологию; расширено было только понятие архива. Но уже немедленно начавшаяся архивоведческая критика этого размягчения понятия архива показала со всей ясностью,
что тем самым вопреки намерению Дильтея был фактически совершен первый шаг к расщеплению на «две культуры» архива, как можно сформулировать по аналогии с отличием «строгих» естественных наук от гуманитарных. Формирование соответствующих различных словарей было только вопросом времениЕще в том же году в статье »Zur Frage der Archive fur Litteratur«, in: Centraiblattfur Bibliothekswesen 10 (1889), S. 425-446, Адольф Ланггут поставил под вопрос предпринятое Дильтеем расширение понятия „архив“. Эта критическая дискуссия привлекала внимание специалистов по архивоведению до 50-х гг., ср. Heinrich Otto Meisner: “Archive, Bibliotheken, Literatur-archive„, in: Archivalische Zeitschrift 50/51 (1955), S. 167-183, а также Willy Flach: “literatur-archive«, in: Archivmitteilungen 4 (1955), S.4-10.. С тех пор говорить об архиве было рациональным разве только во множественном числе – имело место развитие событий, которое продолжается до нынешней атомизации, касающейся как практической деятельности, так и понятия.

Назад в будущее архива: Фуко, Деррида и последствия

Вторую веху, ознаменовавшую значительные последствия, означала «Археология знания» Мишеля Фуко. Его основополагающее убеждение, согласно которому архив представляет собой «всеобщую систему формации и трансформации высказываний»Michel Foucault: L'archeologie du savoir, Paris 1969,в дальнейшем цитируется по немецкому изданию Archdologie des Wissens, übets, v. Ulrich Koppen, Frankfurt a.M. 1973, S. 188., сформировалось в резком неприятии не только всякого общенародного истолкования понятия, но и равным образом понятия традиционного архивоведения и архивной практики. Немногим дольше с помощью этого понятия характеризовались поясняемые и упорядочиваемые фонды текстов или документов: ни «сумма всех текстов, которые сберегли культуру как документы их собственного прошлого или как свидетельство их сохранившейся идентичности», ни «учреждения, позволяющие в данном обществе регистрировать и консервировать дискурсы, которые хотят сохранить в памяти и для свободного распоряжения»Ibid., S. 187.. С тех пор понятие архив относилось к материальной категории порядка дискурсов. Взломав архивоведчески-терминологическую фиксацию понятия, имевшую силу до тех пор, Фуко открыл продуктивный потенциал, вытекавший именно из отношений семантической неопределенности между понятием и метафорой. Со ссылкой на тезис Козеллека о том, что понятие должно «оставаться многозначным, чтобы оно могло быть понятием», Эрнст Мюллер указал недавно на продуктивность понятийных неопределенностей именно в ключевых исторических и научных понятияхErnst Müller: »Interdisciplinary Concepts and their Political Significance«, in: Contributions to the History of Concepts 6 (2011), S. 42-52, hier S. 44. – Cр.: Reinhart Koselleck: »Einleitung«, in: Otto Brunпег/Werner Conze/Reinhart Koselleck (Hg.): Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland, Bd.l, Stuttgart 1974, S.XXIL.. Предложенное Фуко определение архива сделало возможным «игру отношений» между «сказанными вещами» и «возможностями высказывания» внутри анализа дискурсовFoucault: Archäologie (Anm. 8)„ S. 187.. Прежде всего, однако, оно поставило рядом с традиционным архивоведческим словарем совершенно новый, и тем самым положило начало развитию, продолжающемуся и по сей день.

С Фуко к «двум культурам» архива присоединилась еще одна, к архивоведческим и культурно-философским концепциям архива добавилась еще и концепция, построенная на анализе дискурсов. Но за возведением архива в ранг исторического априори анализа дискурсов последовало сначала только нерешительное заимствование, которое постепенно ускорилось лишь с открытием эпистемологической модели, которую положил в основу Фуко – археологии, и ее применимости к наукам о СМИ и культурологииНоваторскую роль сыграл здесь Фридрих Киттлер: Aufschreibesysteme 1800/1900, Munchen 1985.. Ведь только внутри археологии знания и реализовалось описание дискурсов «как специфицированных практик в элементе архива», и лишь посредством продуктивного восприятия и распространения анализа дискурсов и его многоуровневой модели в сфере медийной археологии смогла начаться восходящая резко вверх карьера архиваFoucault: Archäologie (Anm. 8), S.190..

С середины 90-х гг. появлялось постоянно росшее число медийно-теоретических и культурологических публикаций, в которых понятие архива использовалось как метафора. В качестве «спускового устройства» и «метательного заряда» для этих теоретических размышлений может служить разработанная Деррида и метко охарактеризованная с помощью неологизма «архивология» наука об архиве, спланированная на междисциплинарном уровнеСр.: Derrida: Dem Archiv verschrieben [Предписание архиву] (Anm. 1), S.61.. Отходя от юридической функции архивов античной Греции, Деррида изменяет структуру мотивов теории архивов, предложенной Фуко.

В гораздо более значительной мере, чем это имело место в «Археологии знания», в поле его зрения оказываются аспекты власти архива и его внешнего облика, местонахождения и образа. Но, обращаясь к «Чудо-блокноту» Фрейда, Деррида в Mal d'archive рассматривал архив прежде всего как институт, который лежит в основе памяти, находящейся под угрозой затухания и стирания информации – того, что сохранено в неосознанном воспоминанииПо словам Деррида, «архив гипомнестичен», Ibid., S.25.. В действительности же этот постструктуралистский импульс реализовался не в коммуникативной среде одной науки, в соответствии с ее наброском, сделанным Деррида в архивологии, но в целом ряде наук, действующих на междисциплинарном уровне – науках о СМИ, культурологии, литературоведении, истории, философии, информатике и истории искусств, если их представители собрались под этой маркой.

Новая неясность – теория архива в XXI столетии

Предварительное теоретическое решение Деррида работать не с архивом, а «со словом „архив“, представлялось, между тем, лишний раз указывающим на отчуждение этого теоретического размышления об архиве как институте, проведенного на мультидисциплинарном уровне, и активизировало архивоведениеDerrida: Dem Archiv verschrieben (Anm. 1), S.9.. 

За первоначальными попытками сохранения «собственного» понятия архива с помощью разграничения от его метафорического размягчения постепенно последовало после поворота, совершившегося на рубеже тысячелетий, серьезное осмысление «текстуальной природы» архиваСр. Dietmar Schenk: Kleine Theorie des Archivs, Stuttgart 2008, а также Craven (Hg.): What are Archives? (Anm. 4).. Так было, например, воспринято и сделано совместимым с архивоведением понятие памяти, тесно связанное с начинанием ДерридаSchenk: Kleine Theorie des Archivs (Anm. 17), S. 22-29.. Правда, эти попытки следовали еще под знаком апологии собственной культуры знания, характерной для архива, например, отпора опасности, заключавшейся в том, что, говоря словами Дитмара Шенка, вытеснялось «подлинное понятие архива»Ibid, S. 19.. Нарастали также и усилия дискуссии в ходе дискуссии, которая открыто велась со стороны архивоведения и рассматривала значение метафоры архива в науке о СМИ и культурологииК примеру, недавно на берлинском заседании конференции «Сила и бессилие архивов. Архивная практика, архивная теория и культурология сегодня», состоявшейся 27.11.2011.. Наоборот, представители мультидисциплинарно ориентированной архивологии искали не только применения архива как фигуры мышления к текстам. Напротив, они посвящали себя решению подлинно архивоведческих вопросов о статусе документов в практике архива и в институте с таким названиемСр., например, Ebeling/ Stephan Giinzel (Hg.): Archivologie. Theorien des Archivs in Philosophic, Medien und Kunsten, Berlin 2009.. Тем самым «под знаком» Деррида архивология начала именно поворот назад – к исконным вопросам архивоведения и отчасти снова связала дискуссию с архивом как местом практического производства знаний.

К числу следствий этой работы, имеющей целью преодоление пропасти между различными культурами понятия архива, добавилась новая неясность. Казалось, будто самое позднее с Фуко и Деррида установился дихотомический порядок двух совершенно различных архивных словарей. Там, где, например, в архивологическом дискурсе в ранг основных были возведены такие понятия, как собирание, накопление, воспоминание,
забвение, память, следы и порядок знаний, в архивоведческом имеют дело с формированием традиций, кассацией, раскрытием, сохранением фонда и статистикой. Но видимость такого дихотомического порядка обманывает, причем в двойном отношении: ни необузданное разрастание архивов и анархивов (по-видимому, мы имеем дело с неологизмом-каламбуром, построенном на использовании двух корней – анархия и архив. – Прим. перев.) нельзя теоретически наверстать с помощью все нового дизайна понятия, ни разделение на «строгую» науку об архивах и пестрый букет гетерогенных, в самом широком смысле культурологических архивологий не может служить для описания современного состояния дискуссии об архиве. Слишком уж разнородны различные терминологии, впечатление слишком большой переливчатости производит употребление постоянно расширяющихся понятий и метафор, слишком велики взаимные наложения между словарямиО контурах еще неразработанной теории анархива ср. Sigrid Weigel: »An-Archive.Theoretischеs zu Hinterlassenschaften und Nachlassen«, in: Trajekte 10 (2005), S.4-7.. 

Задача междисциплинарной истории понятий

Тем самым в заключение в поле зрения оказывается еще один аспект, который превращает архив в вызов для истории понятий. Ведь к известным вопросам, которые возникают сегодня относительно междисциплинарной истории понятий, – например, о возможном соотношении понятия и метафоры – применительно к архиву добавляется аспект, имеющий решающее значение, а именно практика архива. Ведь перед понятием, метафорой, фигурой мышления, моделью архива, перед каждым дисциплинарным теоретическим осмыслением или нормированием стоит в каждом случае их практика – она является подлинным историческим априори каждой теории архива. Тем самым, однако, истории понятий должен был бы помочь другой методический подход, праксеологический, ориентированный на многообразные практики, необузданные в своем разрастании. Интеграция этого двойного методического подхода представляет собой настоящий вызов междисциплинарной истории понятийСр. Sven Reichhardt. Praxeologische Geschichtswissenschaft. Eine Diskussionsanregung. – Sozial. Geschichte 22 (2007), S. 3-17.. К примеру, естественно-научные или медицинские коллекции, которые в настоящее время исследуются с точки зрения истории науки, исходя из понятия «архив», попадают в поле зрения с учетом свойственной им практики производства знаний. Если новая неясность понятий архивов должна быть разъяснена и упорядочена с точки зрения истории понятий, то это может произойти только в процессе возвращения к предмету соответствующих дисциплинарных концепций и их конкретной исторической реальности и действительным процессам, то есть в ходе возвращения в посюстороннюю жизнь дисциплин.

Перевод Валерия Бруна-Цехового

Об авторах:

Герберт Копп-Оберштебринк – специались по истории философии, работает в Проекте Центра литературоведения и культурологии «Письма, написанные Якобом Таубесом, и адресованные ему». Последнее его издание совместно с Мартином Тремлем – том Jacob Taubes ~ Carl Schmitt. Briefwechsel mit Materialien (Munchen: Fink, 2011). 

Аня Шипке изучает архивоведение в высшей специальной школе в Потсдаме и является сотрудницей в проекте Центра литературоведения и культурологии «Письма, написанные Якобом Таубесом, и адресованные ему».