Леонид Брежнев: человек, укрепивший советскую власть / The Times, Некролог на смерть генсека
10 ноября умер Леонид Ильич Брежнев. Он возглавлял Советский Союз дольше, чем кто бы то ни было за исключением Сталина. Urokiistorii перевели некролог The Times, опубликованный 12 ноября 1982 г.
The Times
Пятница, 12 ноября 1982 года
Под руководством Брежнева Советский Союз пережил самый длительный период внутриполитической стабильности, хотя многие проблемы не столько решались, сколько замалчивались. Этот период был отмечен некоторым прогрессом как во внутриполитической, так и в международной сферах, хотя курс на разрядку, к исполнению которого Брежнев с начала 1970-х прилагал большие усилия, обманул ожидания наиболее оптимистично настроенных, как на Востоке, так и на Западе. Отчасти это объясняется тем, что Советский Союз при Брежневе ничуть не меньше, чем прежде, был нацелен на сохранение существующих в Восточной Европе властных структур; отчасти — усилиями Советов по распространению своего влияния в Африке и Азии.
Сразу после того, как Советы добились стратегического паритета с Соединенными Штатами, Брежнев стал проводить политику разрядки (с начала 1970-х). Эта политика также соотносилась с убеждением Брежнева и его коллег, что международное «соотношение сил» смещается в пользу Советского блока. Дополнительный импульс ей придали и столкновения 1969 года на советско-китайской границе, а также тот факт, что администрация президента США Никсона была нацелена на развитие американо-китайских отношений. Среди основных задач брежневской инициативы были: с позиции арбитра влиять на развитие американо-китайских отношений; добиться безоговорочного международного признания Германской Демократической Республики и всех границ европейских государств, установленных по итогам Второй мировой войны; продолжать (в определенных пределах) гонку вооружений и не допустить того, чтобы в результате развития военных программ Советский Союз опять оказался в невыгодном положении.
Для Брежнева разрядка всегда имела определенные пределы, и в силу того, что западные державы и участники Советского блока понимали эту концепцию иначе, в последние годы пребывания Брежнева у власти разрядка потерпела частичное фиаско. С точки зрения Советского Союза, она не исключала напряженной борьбы за влияние и даже гегемонию в определенных уголках земного шара, которые еще не успели прочно войти в западный либо советский лагерь. Она не исключала военного вторжения в Афганистан и Африку (хотя в последнем случае с помощью кубинских, а не советских, войск). И самое главное, смягчение напряженности не означало смягчения идеологического; пропагандистскую борьбу внутри страны и за ее пределами надлежало вести с не меньшей решительностью, чем прежде.
Странам Запада было сложно принять брежневскую идею разрядки за чистую монету, в частности, потому, что Брежнев одновременно придавал большое значение развитию советской военной мощи… И это были не пустые разговоры: у Брежнева было две причины полностью поддерживать укрепление советской военной мощи. Во-первых, еще до того, как он стал генеральным секретарем, у него установились хорошие отношения с советской армией, а она была (и остается) влиятельной лоббистской группировкой в советской системе. Задумываясь о своих политических позициях внутри страны, он, без сомнения, считал благоразумным делать все возможное для того, чтобы сохранить благожелательные отношения с первыми лицами в армии. Во-вторых, он был убежден, что Советскому Союзу, дабы полностью использовать свой политический вес на внешнеполитической арене, нужно было обладать как минимум не меньшей военной силой, чем у Соединенных Штатов.
Одной из вещей, которыми запомнится Брежнев, будет «доктрина Брежнева». Хотя доктрина эта ассоциируется с именем Брежнева, в действительности это была консолидированная точка зрения советского руководства, и она послужила основанием для вторжения в Чехословакию в августе 1968 года. В соответствии с доктриной, «социалистические страны» не могли «бездействовать во имя какой-то абстрактной идеи суверенитета», когда видели, что в другой «социалистической стране» социализм (как они его понимали) находится под угрозой. Напротив, у них было право и обязанность вмешиваться и защищать социализм, где бы и когда бы ни возникала ему угроза. На практике эта доктрина была применена, в частности, к Восточной Европе. Как казалось Брежневу и его коллегам, можно было рискнуть и организовать вооруженное вторжение 1968 года в Чехословакию, не спровоцировав военную конфронтацию с Западом. Она [доктрина] послужила обоснованием не только прямого вмешательства Советов в Чехословакию, но и сильного давления на Польшу в 1980-1981 годах, и решительной поддержки Советами введения в Польше военного положения в декабре 1981 года.
Некоторые наблюдатели усматривали признаки того, что советское руководство при Брежневе стало с большей готовностью прибегать к усилившейся военной мощи Советского Союза для приведения в жизнь политических решений по своему вкусу. Подтверждением этого суждения служит вторжение в Афганистан, осуществленное в 1979 году. Однако эта военная сила в общем и целом по-прежнему применялась с определенной долей осторожности. Несмотря на «доктрину Брежнева», сам Брежнев и его коллеги проявили больше терпения в отношении Польши в 1980-1981 годах, чем по поводу Чехословакии в 1968 году, и приложили больше усилий к тому, чтобы наступление на независимое профсоюзное движение в Польше было проведено внутренними средствами.
…
Брежнев, будучи лидером Партии, не пытался, подобно Хрущеву, доминировать во всех областях политики. Но еще до того, как он стал играть все возраставшую роль в советской международной дипломатии, он стал следовать Хрущеву в одном важном моменте. Он тоже делал сильный акцент на сельском хозяйстве и претендовал на особую компетентность в этой отрасли. Еще в марте 1965 года Брежнев сделал на пленуме ЦК большой доклад о положении советского сельского хозяйства, попутно отменив ряд политических решений Хрущева.
Разнообразные меры такого плана за годы пребывания Брежнева у власти действительно дали почти 50-процентный рост советского сельхозпроизводства, хотя от года к году бывали очень большие колебания. А поскольку доходы в денежном выражении росли быстрее, чем предложение сельскохозяйственной продукции (причем Брежнев в силу своей осторожности придерживался политики избегания роста цен на основные продовольственные товары) дефицит нарастал — как и объемы государственного субсидирования сельскохозяйственного сектора.
…
В области кадровой политики Брежнев как партийный лидер действовал с изощренным мастерством. Положение партийных чинов стало значительно более прочным, чем при предшественниках Брежнева, а на уровне Политбюро и Секретариата ЦК он довольствовался лишь постепенным укреплением своих собственных позиций, мало-помалу выдавливая оппонентов с влиятельных постов и продвигая на них своих давних друзей и сторонников.
…
Хотя Брежнев не был доброжелателем политических диссидентов, он выступал против политики повальных арестов, сторонниками которой были [Александр] Шелепин и [Владимир] Семичастный. Он предпочитал более дифференцированный подход преемника Семичастного – Андропова. В соответствии с этим подходом, одних выгоняли с работы, других сажали в тюрьму, а начиная с ранних 1970-х (и это была резкая перемена в политике) многие эмигрировали.
…
В конце 1970-х вновь произошли кадровые перестановки. Все они, по существу, были выгодны Брежневу и сопровождались присвоением ему новых наград. Время от времени все это граничило с абсурдом. Среди наиболее удивительных наград, которых в эти годы удостоился Брежнев, была высшая военная награда — Орден Победы – в феврале 1978 года и Ленинская премия по литературе в апреле 1979 года. Последняя была присуждена за несколько тощих томов мемуаров, которые ему удалось написать (без сомнения, с посторонней помощью), несмотря на бремя своего высокого поста. Премия стала поводом для насмешек в советских литературных кругах, но в средствах массовой информации эти крайне избирательные воспоминания превозносились как великие воодушевляющие труды и стали обязательными к прочтению для изучающих политическую теорию по всей стране.
…
Когда речь шла о защите собственных позиций, Брежнев умел выжать максимум из своих полномочий генерального секретаря. И в физическом, и в политическом плане он продержался дольше, чем казалось вероятным многим из тех, кто наблюдал за Кремлем. При таком высоком среднем возрасте, как в советском Политбюро, неизбежно было, что кто-то из наиболее пожилых сановников выбыл бы в силу физической недееспособности или смерти… Оглядываясь назад, можно сказать, что смерть Суслова в январе 1982 года ослабила позиции Брежнева… После смерти Суслова Брежнев стал выглядеть как-то более уязвимо, будь то в политическом или в физическом смысле. Такие проблемы как коррупция и экономические преступления существовали в Советском Союзе давно, но когда среди обвиняемых в подобных преступлениях появились друзья дочери Брежнева, и когда слухи об этих отношениях стали молниеносно распространяться по Москве, стало ясно, что организаторы утечек не были доброжелателями Брежнева, а наоборот, хотели его позиции подточить.
…
Едва ли удивительно, что он [Брежнев] положил конец разговорам о преступлениях сталинской эпохи в советской печати, ведь подробное изучение его собственного быстрого карьерного взлета при Сталине, без сомнения, выявило бы наименее лицеприятные страницы его биографии.
Как только его горизонты стали расширяться в результате зарубежных поездок, у него стал накапливаться солидный опыт в международных делах. Его оценки опасности международных конфликтов в ядерную эпоху были реалистичными и трезвыми. Брежнев, в отличие от Хрущева, не бряцал оружием, и хотя он был лишен кое-каких наиболее обаятельных черт своего предшественника, в нем не было и его недостатков. Прежде всего, он был более предсказуем. Будучи человеком очень эмоциональным, легко ударявшимся в слезы, он не позволял эмоциям вредить международной дипломатии или отношениям с коллегами, чья поддержка могла быть для него важна (и в этом его отличие от Хрущева).
С его помощью в Советском Союзе установилась определенная стабильность, и многие за это ему признательны. Несомненно, чиновникам он дал гарантии от необоснованного смещения с постов, и он были ему за это признательны – во всяком случае, до тех пор, пока это не начало восприниматься как окостенение и действовать на нервы молодым. Он никогда не был национальным героем, сколько бы раз он формально ни становился «Героем Советского Союза», однако даже критически настроенные советские интеллектуалы зачастую, пусть неохотно, признавали, что Брежнев с меньшей вероятностью станет пускаться в крайности, чем некоторые из тех, кто раньше хотел его сместить (к примеру, Шелепин). Было ощущение, что в качестве партийного лидера он мог быть и более плохим. Более чем вероятно, что со временем такой же вердикт будет вынесен и по поводу отношений Востока и Запада и влияния на них Брежнева как наиболее могущественной фигуры в коллективном по большому счету советском руководстве.
Перевод Олега Мацнева
