7 июля 2009

Выставка «Идеология и практика украинского национализма» в госархиве: комментарий историка

С 30 июня по 8 июля 2009 года в Государственном архиве Российской Федерации проходит выставка «Идеология и практика украинского национализма. ОУН и УПА в 1939-1956 гг.: свидетельства документов». Организаторы называют выставку «историко-документальной». Историк и научный сотрудник «Мемориала» Никита Петров, побывавший на открытии, сомневается в её непредвзятости и современности. Скорее она типична для начала 1980-х годов.

Никита Петров: Пока каждый остаётся при своей истории

– Удивительно не то, что выставка вообще организована – как говорится, пусть расцветает сто садов. Удивляет авральный характер, с которым она подготовлена, и срок существования – всего неделя. Возникает впечатление, это некий ответ на вызов. Тенденция делать что-то, отвечая на вызовы, сейчас очень распространена. И архивное сообщество, и кремлевская администрация, и думские ораторы и идеологи настаивают на картине мира, в которой вокруг нас все враги, делающие нам вызовы, а мы на эти вызовы должны реагировать. Получается, нам изначально навязывают конфликтность. Даже государственный архив вместо того, чтобы вести нормальную плановую работу и рассказывать людям о каких-то событиях, начинает, как пожарные, реагировать на происшествия.

Возьмём предмет выставки – Организация украинских националистов – Украинская повстанческая армия (ОУН–УПА). Что здесь нового? Разве мы 30 лет назад не знали, что это движение боролось с советской властью и порой довольно кровавыми методами? Что оно убивает сельских партийных активистов, а его представители прячутся в лесах? Что отдельные члены этого движения сотрудничали с немецкими оккупантами? Знали. Соответствующие документы выходили при советской власти, которая в этом направлении вела пропагандистскую работу, – объяснялось, какие ОУН–УПА злейшие враги украинского трудового народа. Возникает вопрос: почему сейчас снова потребовалось об этом сказать, и сказать в виде выставки, в виде ответа кому-то? Ведь, по сути, сказано ровно то же самое, что и раньше. Да, на выставке добавились некоторые документы, которые при советской власти никогда бы не были экпонированы. Но мы всё ещё не в состоянии осмыслить ту историю несоветскими глазами, и получается, повторяем пройденное.

– О каких документах идёт речь?

– Это документы, которые советская власть считала сверхсекретными. Донесения НКГБ о том, что происходит на Западной Украине с 1941-го года, о том, что задумали украинские националисты, разные внутренние бумаги, например, анкеты чекистов, которые боролись с национальным движением уже после 44-го года. В том числе первый лист партбилета Лаврентия Павловича Берия, который, конечно, вряд ли является открытием. Если попытаться в целом сказать, о чём выставка – это рассказ о борьбе с ОУН–УПА со слов сталинских руководителей, со слов сталинского советского союза. Т.е. так, как рассказывал бы нам любой советский идеолог до середины 1980-х годов. Лет 25 назад такая выставка вполне могла бы иметь место.

– А что вы бы посоветовали не слишком исторически подготовленному зрителю для получения более объёмной, объективной картины? Где он мог бы почерпнуть сведения и документы?

– Любому человеку, интересующемуся историей, я могу сказать так: не верь никому, ищи истину сам. Есть масса документальных публикаций, сделанных на Украине и достойных внимания. Это не книги, очерки или газетные статьи, а опубликованные документы о том, что представляло собой это движение, и о том, какая у него на самом деле непростая история. Во-вторых, это материалы российских архивов. Правда, не ко всем из них есть доступ. Основной вопрос к выставке – почему её устроители не представили или не захотели представить сложносоставную историю украинского национально-освободительного движения. Да, есть ОУН, есть УПА, есть их лидеры, но надо понимать, что это неоднородная организация. Там были и те, кто сотрудничал с немцами, были и те, кто с немцами боролся. Там были и те, кто боролся с поляками, и те, кто боролся с советской властью. Есть еще ряд вещей, которые организаторы выставки постарались обойти. Когда смотришь на ОУН–УПА сталинскими глазами, получается предсказуемая картина: есть плохие люди, с которыми борется хорошее, правильное государство.

– Какие темы оказались вне поля зрения?

– Первое: под маркой борьбы с ОУН–УПА боролись вообще с любыми формами национального сопротивления и довольно жёстоко. Второе: в этой борьбе использовались совершенно противозаконные, провокационные методы, когда агенты и чекисты засылались в лес, переодевались в форму ОУН–УПА и творили злодеяния, убивали граждан, либо поддерживающих ОУН-УПА, либо вовсе непричастных к этому движению, для того, чтобы его дискредитировать.

– По этой теме существуют документы?

– Документы публиковались на Украине, и у нас об этом писали. Действовали ложные националистические отряды – в Прибалтике, на Украине. И занимался ими, это известный факт, полковник Мирковский, который был героем Советского Союза. Третье: совершенно не объясняется, сколь жестокими и противозаконными методами сталинское руководство боролось с этим национальным сопротивлением. Ведь, в конце концов, к 1953-му году были лишены свободы и высланы из своих областей до полумиллиона человек – это из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии. Если в лесу ловили нелегала и осуждали, то вся его семья обязательно выселялась навсегда за пределы этой области. И естественно, когда эти территории стали лишаться людей, то движение пошло на убыль.

Мы знаем и другое, о чём также не сказано на выставке: урегулирование ситуации произошло не мерами строгости, а мерами реабилитации и поворотом лицом к этой проблеме. После смерти Сталина реализовывались предложения, выдвинутые в том числе и Берия: ввести послабления, учитывать национальные кадры, пересмотреть дела отправленных в ссылку людей. Эта игра советскому правительству принесла гораздо больше дивидендов, чем то, что делалось совершенно грубо и противозаконно до того.

Наконец, наверное, необходимо рассказать о том, что случилось с лидерами движения. Ребет в 1957, а Бандера в 1959 году были убиты агентами КГБ на территории Западной Германии. Вообще-то, это акт международного терроризма, не сознавать это нельзя. Шухевич был убит в бою в 1950-м году, но его и после смерти старались оболгать, выпуская воззвания от его имени.

– Освещается ли как-то на выставке предыстория – т.е. начало войны, 1939 год, и то, что произошло до немецкого вторжения.

– Да, это важно: материалы выставки начинаются 1941-м годом, что вызывает массу вопросов, потому что советская армия и советская власть пришла на Западную Украину и в Западную Белоруссию осенью 1939-го года. И сразу же начались репрессии.

– Начнём даже с того, как она пришла.

– Да, она пришла по секретному протоколу пакта Молотова–Риббентропа и вовсе не для того, чтобы все эти люди и народы зажили счастливой жизнью в братской семье всех советских народов. Они сначала должны были пройти через все те типично сталинские процедуры, которые, как считал Сталин, положено было проводить на всех новых территориях. Все те же чистки, которые прошел советский народ в предыдущие годы – и коллективизация, и массовые расстрелы. Здесь случилось то же самое – массовые депортации.

– Сколько человек было депортировано?

– Сотни тысяч человек. На Западной Украине это в основном польское население, а в 1941 году, незадолго до начала войны, успели по десятку-полутора десятка тысяч человек депортировать из Литвы, Латвии, Эстонии. Т.е. сделали всё, чтобы многие в этих странах встречали немецкие вторгшиеся войска как освободителей. Не учитывать этот контекст на выставке как минимум некорректно – получается, что вся вина взваливается только на одну сторону.

– Есть сведения о том, что люди, связанные с ОУН–УПА, принимали участие в Холокосте; это особенно подчёркивалось в советское время (при том, что в самом СССР существовала антисемитская политика), т.к. служило еще одним аргументом против национального движения. Как с этим фактом следовало бы грамотно исторически поступить?

– Основа исторической грамоты – сложносочиненность. Следовало бы рассказать о сложносоставной истории и самой ОУН–УПА и оккупированной немцами территории. Нужно было бы, конечно, показать, что национальное стремление здесь понятно и объяснимо. Показать, что националистическое движение не было однородным. Например, Бандера сидел в немецкой тюрьме, почему? Несёт ли ОУН–УПА как организация, а не отдельные ее члены, ответственность за уничтожение евреев? Ведь нам понятно, что были немецкие вооруженные формирования, которые набирались из местных жителей – украинцев, белорусов, литовцев, русских, между прочим, тоже – которые творили злодеяния. Моральную и юридическую ответственность за это несёт немецкое командование, не только потому, что они отвечают за оккупированную территорию, а главным образом потому, что у немцев была соответствующая доктрина. Но представители советских народов тоже должны осознавать – мы, украинцы, белорусы, русские – делали тоже самое. Наши полицейские формирования на территории Брянской, Калужской, Орловской областей участвовали в том же самом. Кстати история белорусской Хатыни, которую сделали хрестоматийной, когда была уничтожена целая деревня, и которая была не одна такая, там полицейским батальоном командовал украинец. Его судили в 1986 году, об этом писала газета «Красная звезда». Но к ОУН–УПА никакого отношения он не имел. Прямой связи между преступлениями на оккупированных территориях и ОУН–УПА нет, каждый случай нужно рассматривать отдельно. Если мы приписываем такие действия ОУН–УПА, хорошо бы иметь какой-нибудь документ, например, манифест, где ОУН–УПА присоединяются к фашистской доктрине. Но участие отдельных членов организации в карательных акциях не дает оснований утверждать, что вся организация несёт за уничтожение евреев юридическую ответственность.

– Сейчас происходит мифологизация истории и со стороны Украины. Если у нас явное очернение украинского национального движения, то там явное обеление. Как быть с этим?

– Если мы хотим остаться каждый при своей истории, то нужно продолжать в том же духе. Но это дворовая логика – вы нам, мы вам. Тогда не обязательно замечать, какие у нас есть изъяны в аргументации, и какие сильные аргументы у противника, потому что главная задача – победить, переспорить. Получается историческая перебранка. Но это и сознательный уход от попытки понять, что на самом деле произошло в истории. Если мы хотим заниматься историей вообще, всегда важен не только конкретный факт, но и предыстория, контекст, последствия. При этом подходе и доверия к выставкам будет больше: принимать решения уже будут посетители, а дело выставки – непредвзято показывать документы, которые с самых разных сторон описывают непростой исторический период. Выставка – это приглашение к дискуссии, а не приговор.

Беседовала Ирина Щербакова

См. также: