Сделать память о репрессиях видимой: дети врагов народа написали президенту

Дети репрессированных в 1930е гг. жителей Ленинграда, выпускники Ленинградского госуниверситета послевоенных лет, пережившие репрессии, блокаду, войну обратились с открытым письмом к президенту. Они считают, что истоки нынешнего неблагополучия страны — в неизжитой травме массовых репрессий. Они предлагают установить памятные знаки на учреждениях советской эпохи, осуществлявших репрессии против своих граждан — управлении НКВД, тюрьмах и следственных изоляторах.

Авторы письма считают, что память о масштабе репрессий необходимо сделать доступной всему обществу, не задвигать ее в удаленные мемориальные зоны. Они предлагают установить на бывших зданиях НКВД, КГБ, тюрем памятные плиты с указанием числа осужденных и расстрелянных в них, а также погибших во время следствия.

«О том, какие люди погибали, мы можем судить по тем, кто, пройдя адские следствия, по разным, обычно случайным причинам сохранил жизни. Это – академики Королев, Лихачев, Ландау, маршал Рокоссовский, авиаконструктор Туполев, поэт Ольга Берггольц… (…) Количество погубленных в те годы наших людей равно населению небольшой европейской страны, в которой было бы кому, и управлять, и возделывать землю, и писать стихи, и развивать науку. И, несомненно, она имела бы немало Нобелевских лауреатов»,

- говорится в обращении.

Авторы письма уверены, что нормальное развитие страны невозможно без полного осознания масштаба национальной трагедии:

«очень многие люди России в полной мере не знают, не понимают всю степень бедствий, в которую нас погрузила эпоха государственного терроризма. Он не был осужден должным образом, не объявлен преступлением, как поступили с фашизмом в Германии, что излечило страну от их позора (…) Для преодолении этого бедственного состояния люди должны знать правду, для чего их необходимо ознакомить с масштабами, конкретными фактами тех чудовищных преступлений и прежде всего с людьми, которых потеряла Россия»

Горожане не знают о факте или о масштабе репрессий

Действительно, недостаток качественного исторического образования и активность ревизионистов, пытающихся оправдать преступления советского государства против своих граждан, не позволяют многим представить действительный масштаб репрессий советского периода. Так, освещая новость об открытом письме детей репрессированных президенту, автор одной общенациональных газет с горечью пишет о том, что в результате трех волн террора — 1935, 1937-38 и 1949-50 в Большом доме погибло 1217 человек. Эта неверная журналистская цитата из письма детей репрессированных очень показательна — даже те, кто в целом знает о факте репрессий, зачастую не представляют их масштабов. Отсюда, возможно, и широко распространенное нежелание многих наших современников вдаваться в подробности — в общественном сознании жертвы репрессий были заслонены миллионами жертв войны. Трагедия блокады как тотального бедствия гораздо более широко и осязаемо представлена в исторической памяти, тогда как память о репрессированных зачастую остается частным делом их семей, как многим по-прежнему кажется — немногочисленных.

Между тем, по данным книги памяти «Ленинградский мартиролог», ужаснувшее журналиста число жертв бессудных казней — 1217 человек — были убиты лишь в одном здании на Литейном, 4 лишь в течение одного дня — 18 января 1938 года. В вышедших к настоящему времени десяти томах «Мартиролога..» собрано более сорока тысяч имен расстреляных в Ленинграде в 1937-38 гг. Подавляющее большинство из них — более 90% — были приговорены к смерти внесудебными органами — «особыми тройками» и комиссиями НКВД и прокуратуры [fn]По данным Центра «Возвращенные имена» за 1937 г.[/fn]

История Большого дома

Место, на котором стоит Большой дом — так горожане прозвали семиэтажное (в надземной части) управление НКВД — было связано с политическими репрессиями и до строительства здания. Здесь располагался Окружной суд (фото), через который прошли многие участники российского освободительного движения — народники, участники «Земли и воли», «Народной воли», члены революционных групп 1890х-1910х гг. В дни Февральской революции узники соседствовавшей с судом Шпалерной тюрьмы были освобождены восставшими, а здание суда — сожжено. Здание тюрьмы уцелело, и с 1920е гг. там располагался Дом предварительного заключения (ДПЗ) — следственная тюрьма ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. По тому же назначению оно используется ФСБ и сейчас.
В 1932-33 гг. на месте сожженного суда по инициативе С. Кирова было выстроено здание для Ленинградского управления НКВД, создавшее единый комплекс с ДПЗ ул. Шпалерной, 25 знаменитой Шпалеркой.

Современники вспоминают, что уже само строительство Большого дома стоило свободы и жизни многим жителям близлежащих домов — для многочисленного аппарата требовалось жилье, и квартиры арестованных, как правило, переходили сотрудникам НКВД. [fn]Подтверждения этой практике находим во многих воспоминаниях — О. Адамова-Слиозберг «Путь», документальная повесть Л. Чуковской «Софья Петеровна» и др.[/fn] Проект здания был также продуктом карательной экономики: в 1931-32 гг. на территории ДПЗ действовало ОКБ-12, в котором заключенные специалисты разрабатывали инженерные проекты для нужд НКВД. [fn]Жалоба Н.Е. Лансере Верховному прокурору СССР // Вестник «Мемориала». 1994. № 3 (9). С.25–29.[/fn]

Через камеры в Большом доме и ДПЗ на Шпалерной прошли сотни тысяч человек — как выдающихся писателей, ученых, артистов, инженеров (среди них — Ольга Берггольц, Николай Заболоцкий, Георгий Жженов, Даниил Хармс, Сергей Королев), так и совершенно рядовых, «простых» людей, ни замешанных ни в общественной жизни, ни в принятии важных решений. Число тех, кто был приговорен к смерти или даже был убит в Большом доме, идет на десятки тысяч. Оценить истинный масштаб репрессий — задача до сих пор не решенная. Центр «Возвращенные имена» по архивным документам восстанавливает память о репрессированных: в каждом из опубликованных к настоящему моменту 10 томов «Ленинградского мартиролога» содержатся справки о 4500-5000 расстрелянных в Ленинграде и окрестностях в 1937-38 гг. На сегодняшний день обнаружены сведения более чем о сорока тысяч расстрелянных в 1937-38 гг. в Ленинграде или по приговору ленинградских судов.

Примеры записей «Ленинградского мартиролога»

Кабаков (Кабак) Константин Николаевич, 1907 г. р., уроженец и житель г. Ленинград, поляк, беспартийный, слесарь завода № 4 им. Калинина, проживал: ул. Моисеенко, д. 25/24, кв. 91. Арестован 2 октября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 14 октября 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-9-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 18 октября 1937 г.

Евдокимов Николай Евдокимович, 1891 г. р., уроженец и житель д. Живоглодово Гороховского с/с Палкинского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, крестьянин-единоличник. Арестован 7 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 15 сентября 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 20 сентября 1937 г.

Назарова Парасковья Назаровна (монахиня Назария), 1875 г. р., уроженка д. Куракино Волокославинского с/с Кирилловского р-на Лен. обл., русская, беспартийная, проживала: с. Горицы Кирилловского р-на. Арестована 1 октября 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 22 октября 1937 г. приговорена по ст. ст. 58-10-11 УК РСФСР (за «участие в контрреволюционной группе церковников») к высшей мере наказания. Расстреляна в г. Ленинград 30 октября 1937 г.

История репрессий в музеях и мемориалах Санкт-Петербурга

Несмотря на то, что в Санкт-Петербурге установлено немало памятных знаков жертвам советских реперссий, они не лишком видны в повседневной жизни города и не играют значительной роли в формировании общественного сознания. Так, в базе данных Центра Сахарова зарегистрировано 40 мемориальных объектов, связанных с советскими репрессиями. Однако большинство из них расположены вне города, на Левашовском мемориальном кладбище, куда свозили тела расстрелянных, то есть выведены из пространства, где воспроизводятся актуальные формы памяти. Остальные посвящены отдельным личностям, профессиональным или земляческим группам и разбросаны по малопосещаемым уголкам города.

Городские музеи также не дают детального представления о эпохе террора. Так, филиал Государственного музея политической истории России на ул. Гороховой, 2 ограничивается лишь ранними годами становления политической полиции постсоветской России и историей создания ВЧК и деятельности Петроградской ЧК во время гражданской войны.

Хронологически следующей за ним раздел экспозиции посвящен уже деятельности НКВД в годы войны, в частности, в условиях блокады. Тридцатые годы, с их не мотивированным внешней опасностью террором против гражданского насления не нашел пока форм репрезентации в музейном пространстве.

Безусловно, памятные знаки в центрах принятия решений и непосредственного осуществления репрессий — допросов, пыток, казней — позволило бы не только отдать дань памяти десяткам тысяч замученных людей, но и поставить вопрос о том, как такое стало возможно и кто несет ответственность за государственные преступления.

Конструирование исторической памяти о Большом доме

Деятельность репрессивных органов в разгар репрессий, да и много позже, была одной из самых крамольных и смертельно опасных тем, и ее старались публично не обсуждать. Тем шире распространялись всевозможные слухи и легенды, передававшиеся шепотом. Одно из преданий гласит, что

«для упрощения работы репрессивных органов прямо во внутреннем дворе «Большого дома» была оборудована специальная площадка для немедленного расстрела заключенных по приговору троек. В этих целях с участка двора, где проводились расстрелы заключенных, была проложена канализационная труба до Невы для стока крови. Впоследствии, в годы перестройки, некоторые ленинградцы, потерявшие своих близких и не знавшие место их захоронения, в поминальные дни опускали в Неву венки на том участке, где эта сточная труба из двора «Большого дома» входит в Неву, недалеко от Литейного моста».

После разоблачений конца 80-х деятельность карательных органов ушла из числа острых политических тем. Отсутствие единой программы конструирования исторической памяти об эпохе репрессий привело к тому, что эта тема не «состыковывалась» в общественном сознании ни с какими актуальными событиями, и отошла на задний план. На фоне «полузабвения» у исторических символов появляются новые значения. Так, Большой дом стал брендом бандитско-милицейского Петербурга — его адресом назван популярный телесериал «Литейный, 4», который с 2008 г. выходит на НТВ.

Однако значение этого топонима как центра неправовых репрессий и политических убийств все же прочно закреплено в памяти политически активного меньшинства. Показательной демонстрацией этого стала акция анархистов, которые в феврале 2009 года установили на стене Большого дома доску с текстом

«В этом доме решают, кому и сколько жить»

Так они выразили подозрение (как нам сейчас представляется, необоснованное) в причастности спецслужб к убийству за две недели до этого в центре Москвы адвоката С. Маркелова и журналистки А. Бабуровой. Доска была демонтирована примерно через час после установки. Несмотря на нерелевантность повода акции к кровавой памяти Большого дома, она свидетельствует о неутоленной потребности общества в том, чтобы память о жертвах режима была общедоступным достоянием и общепризнанным фактом, и чтобы виновные были названы и понесли хотя бы моральное наказание в общественном сознании.

Директор Научно-информационного центра «Мемориал» Ирина Флиге считает, что знаки на стенах карательных учреждений могут стать эффективным средством формирования исторической памяти:

«Памятные знаки — это важно. Проходя мимо Литейного, 4 сегодня не все понимают, что здесь происходило когда-то. Так что здесь устанавливать доски нужно в первую очередь. Писать про людей. Но на поименные списки тех, которые прошли через тюрьмы, НКВД и «Кресты», фасадов не хватит, можно только в некоторых местах это сделать»

Разрыв исторической преемственности посткоммунистической политической системы с советской властью позволил некоторым бывшим республикам СССР дать публичую оценку репрессивным институтам и включить ее в историческую память страны. Например, в Вильнюсе Музей памяти жертв политических репрессий размещен в бывшем здании НКВД-КГБ:

«Люди могут зайти в камеры, посмотреть экспонаты по истории сопротивления, истории террора в Литве. А по нижней части здания выбиты фамилии расстрелянных в 40-50-е годы»,

- говорит Флиге.

Авторы письма президенту не хотят ограничиваться размещением памятных знаков на зданиях тюрем НКВД и мест расстрела. Чтобы вернуть стране память о погибших в недрах советской карательной машины, они собираются учредить книжную серию биографий «Прерванная жизнь замечательных людей».

Предложенная авторами открытого письма идея позволила бы соединить две стратегии формирования исторической памяти: во-первых, донести до общественного сознания реальный масштаб уничтожения людей и назвать, хотя бы приблизительно, истинное число убитых, а во вторых — соединить это знание с повседневной реальностью людей в виде городских зданий, сделать ее зримой, доступной индивидуальному пониманию и личностному сопереживанию.

Источники:

• «Большой дом» хотят превратить в мемориал, BaltInfo
• Дети репрессированных предлагают отметить Большой дом на Литейном гранитной цифрой, Комсомольская правда
• Гольдштейн Д. Снова об Annenschule и «Большом доме», Вестник Online
• Государственный музей политической истории России, филиал Гороховая, 2
• Возвращенные имена: сведения о числе расстралянных в 1937 г. по дням
• Музей и общественный центр имени Сахарова: памятники жертвам политических репрессий на территории СССР
• Возвращенные имена: о проекте
• Питерские ветераны предложили Медведеву установить памятные знаки на бывших зданиях КГБ, НКВД, сталинских тюрем, Полит.ру
• На стене «Большого дома» повесили табличку «В этом доме решают, сколько и кому жить» Газета.СПб

Дополнительные материалы по теме:

• Ольга Резникова «Тюрьмы Петербурга–Петрограда–Ленинграда»

Автор: Анастасия Леонова