16 апреля 2010

Виктор Клемперер. LTI («Язык Третьего Рейха»)

Обложка книги

В.Клемперер. LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога. Пер. с нем. А.Б.Григорьева.-М.: Прогресс-Традиция, 1998. (V.Klemperer. LTI. Notizbuch eines Philologen. Berlin, 1947)

«Нацизм проникал в душу народа через отдельные словечки, обороты речи, конструкции предложений, вдалбливаемые в толпу миллионными повторениями и поглощаемые ею механически и бессознательно», — писал Клемперер. Свою книгу, опубликованную в Германии в 1947 году, а в России в 1998, он создавал на основе дневника, который вел многие годы.

Проницательный ученый дает свое объяснение того малопонятного факта, что огромные массы населения Германии (причем не только «простой» народ, но и «непростой» – интеллектуалы, аристократы) были в течение 12 лет заражены, охвачены безумием, последствия которого всем известны. Объяснений этого факта давалось и дается множество, но Клемперер подходит к проблеме с достаточно нетривиальной (особенно в те годы) стороны — со стороны языка, манипулирования которым, оказывается, могут повести людей, не защищенных критическим сознанием и самостоятельным взглядом на вещи, в любом направлении.

Лишившись возможности профессионально работать (из-за еврейского происхождения его уволили из университета в 1935 году), Клемперер начинает применять профессиональные навыки в обыденной жизни — прислушиваться к языку Геббельса, языку официальной прессы, языку, на котором говорит улица. Он обнаруживает, что немецкого языка начала XX века, с его многообразием стилей, разнообразными регистрами, языка культурного слоя, языка качественной прессы — больше не существует. Общество, от рядового эсэсовца до журналистов из солидных газет и образованных людей, пользуется каким-то особым сленгом, который Клемперер называет «Lingua Tertii Imperii», язык III Рейха.

Клемперер наблюдает и фиксирует (в том числе — в собственном частном обиходе) перерождение своего родного языка. Он следит за каждым выражением, с которым в разговор соседей, в язык уличных вывесок и объявлений, в массовую и научную печать внедряется новая лингвистическая система («язык победителя», по названию одной из глав книги). Клемперер ставит задачу создать словарь этой новой речи (через несколько лет Оруэлл назовет подобное речевое образование «новоязом»).

Книга «LTI» показывает, что, перебирая слова, которыми мы – по большей части, особо не задумываясь, – пользуемся, можно не только описать жизнь (благодаря реалиям, схваченным в словах), но и проникнуть в секреты не видимых на поверхности механизмов, управляющих этой жизнью. Клемперер – один из тех, кто убежден, что язык не просто орудие человеческого общения, не просто носитель информации, хранитель накопленного людского опыта и знаний (культуры), но властный распорядитель жизни.

Среди особенностей LTI Клемперер выделяет:

скудость его средств, «принципиальную нищету»;
неотделимость устной речи от письменной (особый «декламационный» стиль, который говорящий подчеркивает и особым, деревянным, как бы не своим голосом, понятным для адресатов и собеседников);
непременную, регулярную и прямую, без каких бы то ни было посредников, апелляцию к предельной общности («народу», отсюда и специфический интонационный упор на слова «наш», «народный», «немецкий»);
склонность к аббревиатурам, в чем Клемперер видит воздействие армейского языка;
«иронические кавычки», навязчиво подчеркивающие и обязательно снижающие «чужое слово» — даже самые обычные вещи становятся при этом «так называемыми»;
постоянные эпитеты типа «государственный», «исторический», «фанатический» («фанатически предан»);
всегдашнюю и заблаговременную агрессивность обращения, бойцовский характер любых утверждений и оценок, военную и спортивную метафорику схватки, триумфа вместе с изгнанием из публичной речи любых признаков рефлексии, включая языковое сомнение, сознание условности.

Кроме того, в LTI различимы несколько пластов:

Романтический, с его интересом к сверхценному «Я», с темой сверхчеловека, с презрением к отдельным людям; с романтической привязанностью к «роду», к «крови и почве»; с неприятием рационального.
Экспрессионизм. Слепой, дикий, страстный фанатизм, воодушевление, спонтанность, уникальность — постоянные эпитеты в статьях и речах.
Сакральный пласт. Это, например, постоянно повторяющаяся тема: Гитлер как спаситель, явившийся, чтобы сотворить чудо, чтобы спасти избранный народ, — и наступающее вслед за этим тысячелетнее царство.
Рекламный — это тема бесстыдного преувеличения, постоянной превосходной степени, уникальности, историчности, важности каждого шага, каждого действия фюрера, каждого произошедшего события. В империи был явный «дефицит будней», все ее дни были «историческими».
Плебейско-спортивный — тот, кто хочет говорить с народом, должен «смотреть народу в рот», повторял Геббельс вслед за Лютером. Отсюда наполненность текстов спортивными метафорами и просторечием, использование которых Клемперер объясняет желанием фашистских идеологов быть «близкими народу». Популизм стал принципом партийной пропаганды. И наоборот, предполагалось само собой разумеющимся, что все партийные праздники – «народные», все, что чуждо партии, «чуждо» и народу, все, что близко партии, близко и народу.

Советский режим, так же, как и нацистский, создал свой официальный язык, Lingua Sovetica. Но до сих пор в отношении языка советской эпохи не появилось труда, подобного исследованию Клемперера. Объяснить это можно тем, что ни один из советских и зарубежных филологов и литераторов не был одновременно и настолько отчужден от общества (навязанное расовой идеологией сознание еврейского происхождения, «выброшенность в еврейство»), и настолько погружен в язык (профессиональный филолог-романист), как немецкий автор. Советские исследователи описывали этот язык изнутри, зарубежные снаружи.

Официальный язык Третьего Рейха разительно напоминает язык советский, Lingua Sovetica, и даже отличия познавательно интересны, они заставляют сравнивать и задавать вопросы – а это, как показывает книга Клемперера, чуть ли не единственное действующее противоядие.

В подготовке материала использовались следующие рецензии и статьи: