Памяти Агнеш Хеллер (1929-2019)

19 июля умерла Агнеш Хеллер – выдающийся венгерский философ, автор множества книг, статей и эссе, специалист по марксизму, этике и модерности и одна из самых известных венгерских диссидентов.

В одном из автобиографических текстов Хеллер говорит о пережитой войне так:

Самый важный поворотный момент моей – нашей – жизни, то есть, мировая война разразилась не случайно. Несмотря на это, я в свои десять лет пережила начало войны как «удачу», так и записала тогда в дневник, ведь война была доказательством того, что Гитлер не завоюет-таки весь мир. Потому я и сегодня не являюсь пацифистом, хотя терпеть не могу насилие. На протяжении десяти месяцев венгерского холокоста я осталась в живых только благодаря случаю. Я должна была умереть – как отец, как мои друзья, двоюродные братья и сестры, так мне было предназначено судьбой. И лишь волей случая этого не произошло. Я с шестнадцатилетнего возраста работаю над тем, чтобы встроить эту случайность в свое мышление и сделать ее частью своего характера.[2]

После войны, чтобы хоть как-то «подкормить» дочь, мать отдала Агнеш в еврейский лагерь для сирот в Сегеде, где та познакомилась с представителями сионистского движения и стала сама активно участвовать в его деятельности – ездила в сионистские лагеря, принимала участие в демонстрациях, планировала уехать в Израиль, но, выступая против восприятия сионизма как националистской идеологии со стороны коммунистов, в итоге сама в 1948 г.[3], вместе со своим первым мужем Иштваном Херманом[4] вступила в коммунистическую партию, уже будучи студенткой философского факультета Будапештского университета им. Этвеша Лоранда, где проучилась с 1947 по 1951 год, после чего продолжила заниматься в аспирантуре и стала ученицей Дёрдя (Дьёрдя) Лукача (1885-1971), крупнейшего венгерского философа-неомарксиста, основателя «Будапештской школы» марксизма и выдающегося представителя марксистского литературоведения. В 1955 г. Хеллер защитила кандитатскую, а в 1968 г. – докторскую диссертацию, однако в 1958 г., после событий 1956 г. и Хеллер, и ее учителя Лукача, успевшего побывать министром в правительстве Имре Надя, отстранили от работы в университете, и в период с 1958 по 1963 гг. Агнеш Хеллер преподавала в средней школе, пройдя, как она выражалась «ад презрения», когда коллеги отвернулись от нее из страха за собственные карьеры.

О своем участии в событиях 1956 г. Хеллер неоднократно рассказывала в интервью. Вот как она описывает свои впечатления от происходившего в Будапеште в дни революции:                    

В те упоительные дни, если можно так выразиться, сердце всего народа билось в унисон. Все радовались возможности свободно дышать. Можно было где угодно оставить пачку сигарет и на следующий день обнаружить ее на том же месте – чужого не брали. Если в магазине у кого-то не оказывалось денег, за хлеб платили остальные. Мельчайшие, но тем более глубинные моральные проявления показывали, что общее дело возвышает – пусть и не короткое время. Все понимали: это не с нами что-то происходит, мы сами что-то совершаем. […] По моим ощущениям, Венгрия отвоевывала свою нормальность, утраченную в 1919 году после жуткого потрясения в виде трианонского мирного договора, коммуны, белого террора, хортизма, нацизма, коммунизма – сплошного безумия. Я впервые ощутила себя дома![5]         

После возвращения в науку Хеллер с 1963 г. на протяжении десяти лет работала в исследовательской группе Венгерской академии наук – группа занималась вопросами социологии. И снова, уже в 1973 г. была отстранена от работы. К этому моменту Хеллер уже была известна как автор нескольких заметных работ, в том числе «Человек Возрождения» (1967) и «Повседевность» (1970), в которых отходила от радикальных рецептов и призывала к «революции повседневности», рассуждая о необходимости изменить собственную жизнь нереволюционным путем. Однако и события 1968 г., и смерть Лукача в 1971 г., после которой участники Будапештской школы окончательно впали в опалу (многие лишились работы, стали объектами слежки со стороны органов безопасности), привели к серьезному ограничению научной свободы, и в 1977 г. Хеллер уехала из Венгрии в «длительную научную командировку», а на самом деле – в эмиграцию, в Австралию, где начала преподавать в университете Ла Троба (Мельбурн), а с 1986 г. – в нью-йоркской Новой школе социальных исследований на той самой кафедре, где работала Ханна Арендт. «Перед Хеллер встала задача реконструировать свою жизнь и карьеру в другой стране, на другом языке. Это препятствие уничтожило многих интеллектуалов. Тем не менее, за отъездом Хеллер в Австралию в 1977 г. последовал невероятный взрыв производительности в теоретическом смысле. Необходимость писать на другом языке и заново создать себе репутацию в новых условиях – именно такая задача была ей нужна,» – пишет австралийский профессор Джон Грамли, автор книги «Агнеш Хеллер: моралист в водовороте истории» (2005).[6] За период эмиграции Хеллер опубликовала более 20 книг. Последнее десять лет философ в основном жила на родине, куда вернулась в начале двухтысячных, активно выступала по всему миру и много и довольно резко высказывалась о ситуации в современной Венгрии и Европе, яростно защищая, в числе прочего, Венгерскую академию наук, масштабная реформа которой, по мнению большого числа ученых как в Венгрии, так и за рубежом, представляет серьезную угрозу для академической независимости.[7]

В англоязычной биографической книге «Краткая история моей философии» (2010)[8] Хеллер пишет: «Я обещала себе разгадать грязную загадку двадцатого века, загадку неслыханных массовых убийств, нескольких миллионов трупов – результата геноцидов, Холокоста, и все это в эпоху современного гуманизма и просвещения!» Почти все теоретические работы Хеллер посвящены вопросам этики и морали, отношениям между человеком и созданными им институтами. Тексты Хеллер неизменно вызывали горячую полемику – как среди специалистов, так и среди менее искушенных в философии читателей и слушателей. Ее выступления политического характера, особенно в последние годы, вызывали критику у представителей всех частей политического спектра Венгрии – левые либералы осуждали высказывания Хеллер в защиту партии «Йоббик»,[9] правые – в лучшем случае, намекали на то, что философ в свои девяносто потеряла остроту ума и припоминали ей членство в коммунистической партии (крайние правые не стеснялись в выражениях, опускаясь до открыто антисемитских выпадов). Однако и те, и другие не могли не признавать огромный (в том числе и международный) авторитет Хеллер.

Пожалуй, самую точную характеристику ее научного и – в, более широком смысле, культурного наследия дал в своем некрологе один из самых ярких современных венгерских публицистов Миклош Гашпар Тамаш:[10]

[В ее текстах] привлекала, с одной стороны, неизменная любовь к философии, с другой – поразительная способность читать классиков так, будто они ее оппоненты в споре, а она дискутирует, препирается, ругается с ними, как это делают наши лучшие ученики, которые не сдают своих позиций, каким бы интеллектуальным опытом и навыками не обладал учитель […] Что есть истина? Для чего человек живет? Что такое мышление? Об этом действительно имеет смысл спорить со Спинозой, Кантом, Гегелем, Марксом, Ницше, Лукачем.

Интеллектуальная живость, информированность, быстрота реакции поражали каждого, кому довелось общаться с Агнеш Хеллер. Огромный жизненный и профессиональный опыт и серьезная философская база придают особую убедительность ее рассуждениям о прошлом и настоящем страны, которую Хеллер любила с присущей ей безоглядностью и яростью (с таким же жаром рассуждала она и о своем еврействе). «Почти последняя из тех, кого можно назвать подлинными детьми двадцатого столетия, со всеми их слабостями и невероятной силой, мужеством и умением выстоять – не только физически, но и интеллектуально,» – к этим прощальным словам Кирилла Кобрина (журнал Неприкосновенный запас) присоединяется и автор статьи.

В одном из своих последних эссе «Венгрия: как можно потерять свободу» опубликованном в весеннем номере журнала Social Research[11] Агнеш Хеллер пишет о Венгрии, однако описываемая ею ситуация характерна для многих стран (и не только Центральной и Восточной Европы):

История – всегда история выбора. На небесах не было предначертано, что Венгрия покажет худший результат из всех пост-советских государств, или что она станет самой радикальной в плане уничтожения свободы прессы или баланса власти в правительстве и в итоге получит систему, которую я называю тиранией. Тирания – это не форма государственного устройства (как демократия, фашизм или коммунизм), но тип правления, когда один-единственный человек (как правило, мужчина) принимает решения относительно всего, что происходит в стране, и ничто не может случиться против его воли. Первая смена режима в Венгрии после 1989 г. установила многопартийную систему, тогда как во время второй смены режима в 2010 г. верх взяла противоположная тенденция. Главенствующая партия Фидес[12] – сегодня всего лишь механизм для исполнения воли, решений и представлений правителя, и это во многом похоже на то, как Коммунистическая партия в Венгрии была не партией, а механизмом для исполнения воли Центрального комитета и, тем самым, воли Москвы. […]

Государство, где правительство получает легитимность посредством победы на выборах, где за него голосует большинство, когда-то было названо «демократией», и это вполне справедливо. Однако в наши дни во многих странах нашего мира большинство выбирает и перевыбирает тиранов. И это не демократические государства; это – тирании. Сегодня демократиями можно назвать только либеральные демократии – государства, характеризующиеся разделением властей, системой сдержек и противовесов, государства, которые уважают гражданские свободы и практикуют их.

Если старые партии разрушаются и заменяются новыми без лица и традиций, если тираны могут избираться и переизбираться большинством, если богатства распределяются реверсивно, что заставляет людей прилагать какие-то усилия? Ответ прост – идеология в сочетании с политикой идентичности. В своей последней книге «Идентичность» (2018) Фрэнсис Фукуяма попал в самую точку, говоря о сокрушительном влиянии политики идентичности – и не только в тираниях. […] Поскольку я рассуждаю о венгерской ситуации, я имею в виду самую типичную и самую традиционную европейскую политику идентичности. Со времен Первой мировой войны доминирующими формами идентичности в Европе были нация, национальное государство и «национальная идентичность». Последняя может отталкиваться от гражданства, но в венгерском случае (и в большинстве европейских стран) она имеет этнический характер – национализм есть этнический национализм, он еще не стал расизмом, но может в него превратиться.

Идеологии могут быть позитивными. Слово «позитивный» я использую здесь не в оценочном смысле (= хороший, прогрессивный и т.п.) Позитивными я, скорее, называю идеологии, способные обещать что-то для будущего: радикальные перемены, бесклассовое общество, планета без загрязнения окружающей среды, мировое господство, государство всеобщего благосостояния, счастье для всех. У позитивных идеологий, как «доброкачественных», так и опасных, есть собственные интеллектуальные идеологи; их могут поддерживать ученые, поэты, философы, некое подобие культурной элиты. Однако идеологии современных тираний носят негативный характер – они оперируют против или в оппозиции чему-нибудь, а не работают во имя чего-либо; поддержки со стороны интеллектуальной культуры у них нет. […]

Тирании всегда рушатся, но сумеют ли венгры сохранить трезвость восприятия и достаточную ясность ума для нового старта, мы еще увидим.

История знакомства русского читателя с наследием Агнеш Хеллер, можно сказать, только начинается. До начала девяностых ссылки на ее работы практически не появляются. Как рассказывает Татьяна Лендел, дочь известного венгерского писателя Йожефа Лендела (1896-1975), судя по всему, первая переводчица Агнеш Хеллер на русский язык,[13] впервые текст Хеллер был опубликован в журнале «Венгерский меридиан», который публиковал почти исключительно оригинальные статьи, написанные специально для него. Статья Хеллер была написана на английском, затем переведена на венгерский, но в журнале был опубликован в итоге перевод с английского. Настоять на фонетической транскрипции венгерской фамилии «Хеллер» (по сложившейся еще в 1920-30-е годы традиции венгерские фамилии с начальным латинским H, фонетически соответствующим русскому Х в советских изданиях писались с Г  (Хидаш – Гидаш, Хеллер – Геллер), не удалось, из-за чего, отчасти, публикация осталась незамеченной.[14]

Помимо уже указанной статьи на русский также переводилось эссе Хеллер «Можно ли писать стихи после Холокоста» (Звезда, 2011, №3) и отрывки из автобиографического романа-интервью «Обезьяна на велосипеде» (Неприкосновенный запас, 2015, №2; Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории, 2012, №13). Также готовится к печати интервью Агнеш Хеллер для российского журнала «Историческая экспертиза».