Всё о культуре исторической памяти в России и за рубежом

Человек в истории.
Россия — ХХ век

«Историческое сознание и гражданская ответственность — это две стороны одной медали, имя которой – гражданское самосознание, охватывающее прошлое и настоящее, связывающее их в единое целое». Арсений Рогинский
Поделиться цитатой
31 июля 2019

Философский камень советской индустриализации

О роли массового голода и сбережений граждан СССР в промышленном рывке 30-х
Wikimedia
Здание Торгсина в Москве. 1931 год Wikimedia
Индустриализация 1930-х традиционно считалась одним из главных достижений советского времени, призванным оправдать многочисленные человеческие жертвы той эпохи. Для ее осуществления советское руководство покупало за границей современные технологии и оборудование, привлекало иностранных специалистов. За иностранную помощь нужно было платить валютой и золотом, которого у государства не было. Поэтому руководство страны решило справиться с валютной проблемой за счет собственных граждан.
Историк Елена Осокина в своей книге  «Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина» рассказывает о торгсинах — государственных магазинах, в которых иностранцы и советские граждане могли купить продовольствие и товары в обмен на твердую валюту, золото, серебро и драгоценные камни. Мы поговорили с Еленой Осокиной о том, как была устроена система Торгсина, какую роль сыграл он в индустриализации страны и при чем тут массовый голод.
Елена Александровна Осокина — российский историк, доктор исторических наук, профессор истории России и СССР Университета Южной Каролины. Автор книг по социально-экономической истории 1920-х-1930-х годов, таких как «За фасадом «сталинского изобилия»« (М., 1998, 2008); «Золото для индустриализации: Торгсин» (М., 2009); «Небесная голубизна ангельских одежд. Судьба произведений древнерусской живописи, 1920-е — 1930-е годы» (М., 2018). Темой интервью стала новая книга Елены Осокиной «Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина» (М.: Новое литературное обозрение, 2019).

— Главный сюжет вашей книги — сеть валютных магазинов «Торгсин» (18 июля 1930 — 1 февраля 1936), которые работали в СССР во время первых пятилеток советской индустриализации. Почему именно эта тема стала предметом вашего исследования?

— Как социально-экономического историка меня интересовал вопрос — где советское руководство нашло валюту для финансирования индустриализации. Грандиозный проект — превратить крестьянскую страну в индустриальную военную державу — требовал огромных затрат. Чертежи и технологии, машины и оборудование, промышленное сырье, знания и опыт специалистов предстояло покупать за границей, и платить за это нужно было валютой и золотом. Между тем СССР к началу индустриализации не имел золотовалютных резервов. Некогда одна из самых больших в мире, казна Российской империи, уже к началу 1920-х годов опустела. Добыча природного золота тоже не могла обеспечить валютные потребности индустриализации. За время мировой и гражданской войн отрасль развалилась. Советское руководство приступило к созданию современной промышленной золотодобычи только в 1927 году, когда индустриализация уже началась. Отцы-основатели советской индустриализации рассчитывали на то, что традиционный для аграрной России продовольственный и сырьевой экспорт обеспечит валюту. Однако мировой кризис 1929 года похоронил эти надежды. Мировые цены на сырье и сельскохозяйственные продукты резко упали. 

В начале 1930-х годов советское руководство находилось в состоянии валютной паники, не брезгуя ничем в поиске валюты для индустриализации. Одним из источников финансирования, например, стала распродажа национального художественного достояния. Моя новая книга «Небесная голубизна ангельских одежд» (НЛО, 2018) рассказывает о продаже русских икон на Запад в 1930-е годы в поиске валюты для индустриализации. Торгсин стал одним из экстраординарных источников валютного финансирования индустриализации. Его магазины, вначале открытые лишь для иностранцев, осенью 1931 года на пике валютного кризиса и развивающегося голода стали продавать продовольствие и товары советским гражданам в обмен на ценности — сначала иностранную валюту и золото, а затем и серебро, платину, драгоценные камни. В годы первых пятилеток по всей стране работали полторы тысячи торгсинов. Собранный ими драгоценный урожай был огромен. Советские люди снесли в Торгсин почти 100 тонн чистого золота! Торгсин перегнал главных добытчиков валюты — советский экспорт хлеба, леса и нефти. Торгсин фактически легализовал валютную проституцию и «побил», по валютным достижениям, всемогущие органы госбезопасности, которые изымали ценности у населения силой.  

— Вы пишете, что Торгсин стал философским камнем советской индустриализации, «циничным способом пополнения бюджета советского государства», и что «стремительный скачок крестьянской страны в индустриальное будущее был в значительной степени профинансирован личными сбережениями граждан».

— Именно так. Свой основной урожай Торгсин собрал во время массового голода 1932-1933 годов. Продовольствие составляло более 80% проданных им товаров, а «хлебная группа» в составе проданного продовольствия превысила 60%. Подобно философскому камню, способному превратить обычные металлы в золото, Торгсин превращал обыденные товары — муку, крупу, селедку, хлеб — и мало кому нужные в мире советские рубли в валюту и золото. Причем государство провело сделку по обмену ценностей на продовольствие нечестно. Люди не только продали ценности государству значительно дешевле мировых цен, но и втридорога заплатили за товары. Во время голода цены на продовольствие в Торгсине в среднем в 3,3 раза превышали советские экспортные цены на те же самые продукты. Вопреки названию — ТОРГовля С ИНостранцами — главными покупателями в Торгсине были советские люди, их ценности составили более 80% в собранном им золотовалютном урожае. 

Wikimedia
Очередь в магазин Торгсина в Харькове, 1932 год Wikimedia

— Было ли что-то подобное в мировой истории?

— Мне не известны исследования, которые бы свидетельствовали, что у Торгсина был исторический двойник. Однако в мировой истории найдется немало примеров тому, как власть в критические для себя периоды пыталась изъять ценные накопления граждан, экономическими методами или насилием. Как правило, это происходило во время революций и войн, как, например, в Российской империи в период Первой мировой войны, в Испании в период Гражданской войны (1936-1939), во время французской или русской революций. Но в сравнении с подобными примерами случай Торгсина уникален. Масштабное изъятие ценностей граждан произошло в мирное время и фактически без применения насилия. Экономический успех Торгсина объясняется тем, что не только государство нуждалось в нем, но и миллионы граждан в ситуации массового голода видели в Торгсине спасение. Именно поэтому они отнесли ценности в Торгсин, хотя и вынужденно, но добровольно. Более того, люди «подсказывали» государству, что еще можно забрать у них: вначале Торгсин принимал только валюту и золото, но голодные несли туда серебряные изделия, картины, украшения с драгоценными камнями, умоляя обменять их на продукты. Со временем разрешение принимать незолотые ценности, было дано. Особенность Торгсина состоит еще и в том, что по сути это было рыночное предприятие, которое работало в социалистической плановой экономике. Руководству страны в угоду индустриальной мечте пришлось поступиться идеологическими принципами.

— Вы пишете, что в разрешении Торгсину принимать от населения незолотые ценности немалую роль сыграла настойчивость людей. «Торгсин был порождением не только острой валютной нужды государства, но и чрезвычайной активности голодных людей». В той ситуации это был единственный путь выживания для обеих сторон — государства и его граждан?

— Нет, не единственный, но один из основных. У государства были и другие источники поступления валюты — экспорт продовольствия, золотодобывающая промышленность, конфискации ценностей сотрудниками ОГПУ/НКВД, распродажа музеев и др. Торгсин стал одним из многих золотых ручейков, текущих в государственный бюджет, но его валютный вклад огромен — 287 миллионов золотых рублей (стоимость импортного оборудования для десяти гигантов советской индустрии). Доход Торгсина за годы его существования в среднем покрыл одну пятую расходов на промышленный импорт, а в годы голода — одну треть. У людей, кроме Торгсина, были и другие, хотя и скудные, способы снабжения. Например, пайки в период карточной системы 1931-1935 годов, однако, их получили только городские жители. Крестьяне — более 80% населения страны — остались без продуктовых карточек. В стране работал так называемый колхозный рынок. Но, поскольку главными продавцами там были крестьяне, в годы голода он был скудным, а цены астрономическими. С 1929 года в стране работали государственные коммерческие магазины — «невалютные торгсины», но ассортимент в них был ограничен, а цены очень высоки. Ну и конечно, черный рынок, который всегда существовал в советской экономике.

— В стране было два вида Торгсинов — для жителей больших и портовых городов и для крестьян?

— Не совсем так. Торгсин на территории всей страны работал на основе одних и тех же принципов, однако его магазины представляли собой антиподы: столичные магазины, подобные тому, что Булгаков описал в «Мастере и Маргарите», и грязные провинциальные лабазы. В то время как иностранцы покупали антиквариат в торгсинах на Петровке в Москве и в гостиницах «Октябрьская» и «Европейская» в Ленинграде, миллионы голодных крестьян меняли в местных торгсинах нехитрые ценности на самые обыденные товары — муку, крупу и сахар.

— Что было самым интересным, неожиданным, страшным в материале, c которым вы работали, готовя эту книгу?

— Самым интересным — феномен государственного крупномасштабного рыночного предпринимательства в социалистической «нерыночной» экономике. Самым неожиданным — огромный вклад Торгсина (и простых людей) в валютное обеспечение индустриализации. Самым страшным — цинизм людей у власти, пренебрежение к человеческой жизни. Для построения «светлого будущего» руководство СССР пожертвовало судьбами миллионов сограждан. Торгсин был создан не в помощь умиравшим от голода. Под окрики правительства зимой 1933 года — голод свирепствовал — Правление Торгсина дважды (!) повысило продажные цены на продукты повального голодного спроса — муку, хлеб и крупу. В Торгсине не было ни грамма социализма. Политику его цен определяли валютные интересы государства, а не пресловутый социалистический лозунг заботы о человеке.

— На ваш взгляд, можно ли было провести модернизацию иным способом?

— Конечно. До СССР во всех странах индустриализация была проведена на основе капиталистической экономики. Хотя элементы государственного контроля и регулирования в ней присутствовали, главную роль играли частник и рынок. Теоретически можно было восстановить в СССР полноценную рыночную экономику и провести индустриализацию на ее основе, однако для коммунистов этот сценарий был неприемлем, так как означал возрождение ненавистного капитализма. Возможно было провести индустриализацию на основе смешанной (планово-рыночной) экономики НЭПа, которая существовала в СССР с 1921 до 1928 года. В то время командные высоты находились в руках государства, ведущие отрасли хозяйства были национализированы, но существовал обширный частный сектор — индивидуальные крестьянские хозяйства в деревне, мелкое частное промышленное предпринимательство в городе, легальная частная торговля, сфера частных услуг. В индустриальных дебатах 1920-х годов Николай Бухарин отстаивал проведение индустриализации на основе нэповской экономики путем равноценного обмена между городом и деревней. Государство-де будет стимулировать крестьянское сельскохозяйственное производство закупочными ценами и товарами и тем самым аккумулировать экспортные ресурсы для экспорта и получения валюты. Альтернатива Бухарина была отвергнута пришедшим к власти Сталиным и его окружением. Официальными доводами было то, что развитие частного хозяйства чревато реставрацией капитализма, а повышение государственных закупочных цен и производство товаров для крестьян будет оттягивать средства от индустриального развития, и темпы индустриализации замедлятся. Казалось, что быстрее и эффективнее убрать частника из экономики и сконцентрировать ресурсы в руках государства, чтобы направить их в приоритетные сферы — тяжелую и военную промышленность. Победа Сталина привела к тому, что индустриализация в СССР впервые в мировой истории была проведена на основе не рыночной, а плановой распределительной экономики со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Пришло ли что-то на смену Торгсину в военную и послевоенную эпоху, кроме «Березки»?

— Не удивлюсь, если в истории блокадного Ленинграда, обнаружится что-то подобное Торгсину — когда власть предлагала продовольствие в обмен на ценности. Однако специальные исследования на эту тему мне не известны. Что касается магазинов «Березка», которые торговали на чеки Внешторга в годы брежневского застоя, то сходство с Торгсином здесь только кажущееся. Торгсин был знаком беды, и его звездным часом стала национальная трагедия. Львиную долю драгоценных сбережений — почти 60% стоимости всех ценностей, скупленных Торгсином за время существования — советские граждане сдали в период массового голода 1932-1933 годов. Покупали же самые необходимые продукты, которые во все годы в Торгсине составляли львиную долю продаж. А вот согласно исследованию Анны Ивановой, московские магазины «Березка» в 1970 году половину средств выручали от продажи автомобилей. Продовольствие, да не насущные продукты, а деликатесы в импортных упаковках, составляло лишь немногим более 5%. «Березки» никогда не торговали хлебом, а с 1976 года продажа продовольствия за чеки была прекращена. Да и размах у «Березки» был не тот: на пике славы — чуть больше ста магазинов в нескольких крупных городах против полторы тысячи торгсинов по всей стране в первой половине 1930-х. Доля импортных товаров в Торгсине была ничтожна: государство не хотело тратить бесценную валюту на советских потребителей, ценности Торгсина шли на уплату индустриальных кредитов. Ассортимент «Березки» же был по преимуществу импортным — бытовая техника, радиотовары, косметика, посуда, модная одежда и обувь. Торгсин был открыт для всех, у кого были валюта и изделия из драгоценных металлов — равенство, порожденное нуждой. В голодной крестьянской стране Торгсин — не отдельные блистательные магазины в столицах, а как массовый феномен — стал злым, голодным, крестьянским. «Березки» же были городскими магазинами и предназначались для избранных, в основном для тех счастливчиков, которые работали за границей и получали зарплату в валюте. «Березки» стали важной частью советской системы привилегий, фарсом номенклатурного социализма, тогда как Торгсин и его время представляли грандиозную ломку, трагедию миллионов.

Обложка книги Елены Осокиной

— Обращались ли к теме Торгсина другие исследователи?

— До выхода моих работ специальных научных исследований о Торгсине ни в России, ни на Западе, не было, несмотря на то, что о советской индустриализации написаны тысячи книг и статей. Торгсин часто упоминается в мемуарах о сталинских 1930-х годах, однако для его современников Торгсин так и остался эпизодом личной биографии, трагедией или победой отдельной семьи. В 1990-е годы я опубликовала несколько статей о Торгсине и посвятила ему главу в книге «За фасадом сталинского «изобилия»« (М., 1998). Однако первым крупномасштабным социально-экономическим исследованием стала моя книга «Золото для индустриализации: Торгсин» (М., 2009) — увесистое научное издание, которое изобилует цифрами, сносками на архивы, таблицами. Хотя я стремилась рассказать о сложных вещах просто и интересно, объем книги, обилие цифр и сносок могли отпугнуть читателя. Поэтому меня обрадовало предложение издательства «Новое Литературное Обозрение» написать популярную книгу о Торгсине для серии «Что такое Россия?» Так появилась «Алхимия советской индустриализации: Время Торгсина», о которой мы сегодня ведем разговор.

Первое региональное исследование о Торгсине вышло в Украине в 2003 году (Марочко В. I. «Торгсин»: Золота цiна життя украiнських селян у роки голоду (1932–1933). Украiньский iсторичний журнал, 2003, № 3, стр. 90–103.) В 2019 году в Украине должна выйти книга Николая Гороха о черниговском Торгсине. То, что именно Украина среди бывших республик СССР обратилась к этой теме, вряд ли случайно. Во время массового голода 1932–1933 годов в Украине погибли миллионы людей, но тысячи выжили благодаря Торгсину. Торгсин для Украины — часть национальной трагедии.

— Каковы главные выводы вашего исследования?

— Наиболее важны два следующих заключения. Вопреки традиционным представлениям о том, что главным, а то и единственным источником финансирования индустриализации была коллективизация крестьянских хозяйств, которая позволила с помощью зависимых от государства колхозов качать ресурсы из деревни на нужды города и экспорта, эта книга показывает, что источники финансового обеспечения индустриализации были очень разнообразны. Такие из них, как Торгсин, сыграли исключительную роль в валютном обеспечении индустриального рывка. История Торгсина опровергает и миф о нерыночном характере советского социализма. Плановая социалистическая и рыночная капиталистическая экономики не были сестрами-близнецами, но, тем не менее, они были родственниками. Обе принадлежат индустриальной истории ХХ века. Советская экономика отличалась от капиталистического хозяйства не тем, что в ней отсутствовал рынок, а соотношением государственного регулирования и экономической свободы, более жестким ограничением легальной рыночной деятельности. Тем не менее, рынок в социалистическом хозяйстве был, не малый, и не только черный нелегальный, который развивался усилиями людей. Торгсин служит примером экономически успешного, хотя и крайне циничного государственного крупномасштабного предпринимательства. Советская экономика всегда представляла симбиоз плана и рынка. Время Сталина, несмотря на репрессии, не было исключением.

31 июля 2019
Философский камень советской индустриализации
О роли массового голода и сбережений граждан СССР в промышленном рывке 30-х

Похожие материалы

9 июня 2015
9 июня 2015
Интервью с дочерью известной переводчицы Норы Галь, которая, готовясь к встрече с корреспондентом «Уроков истории», сделала несколько открытий в семейном архиве.
29 декабря 2016
29 декабря 2016
Недавно в Театре.doc состоялась премьера спектакля «Кантград», посвящённого первым послевоенным годам жизни Калининграда. Специально для «Уроков истории» Варвара Склез поговорила с командой проекта: режиссером Анастасией Патлай, драматургом Наной Гринштейн и исследователем Михаилом Колчиным.
11 ноября 2010
11 ноября 2010
Книга журналиста Олега Кашина, избитого недавно в Москве, посвящена не актуальной, а «винтажной» политике, однако адресована она тем, кто считает сегодня, что элиты несменяемы
26 декабря 2016
26 декабря 2016
Данная работа раскрывает личность протоиерея Георгия Эдельштейна, члена Московской Хельсинкской группы, например, такие жизненные этапы, как: восстановление им храма в Карабаново и написание открытого письма к Патриарху Алексию I.

Последние материалы