Портрет со стены: изображения политического лидера как визуальная биография
Политическая биография последнего коммунистическиого диктатора Восточной Германии Эриха Хонеккера, рассказанная его портретами – официальными, личными, предсмертными и настенными.
Перевод статьи Мартина Саброу для портала www.visual-history.de. Текст публикуется с сокращениями.
Хорошо одетый седой мужчина неопределённого возраста смотрит на зрителя с на нейтрального фона сквозь слегка затемнённые стёкла очков в массивной роговой оправе. Этот портрет Эриха Хонеккера, олицетворявшего собой весь режим СЕПГ, почти двадцать лет висел в кабинетах всех партработников и госслужащих Восточной Германии. Портрет невозмутимой политической силы, опирающейся не на демократические выборы и даже не на рёв ликующих трибун, а исключительно на мощь и бюрократическое насилие самой Социалистической Единой Партии.
На нём запечатлена также и биография, но не человека как индивидуума, а как элемента в центре коммунистического коллектива, точки фокуса, на который этот коллектив проецирует свои представления о власти – уверенность в абсолютной правоте партии, обожествление коллектива вообще и коммунистического коллектива в особенности. В то время как фашистская пропаганда фокусировалась на идее исключительности самого диктатора и его личности, политическая культура СЕПГ рассматривала человека лишь как частный случай чего-то общего: «Наш ответ врагу: Вальтер Ульбрихт – это все мы!». Изображений Хонеккера существует бесчисленное множество, и почти на всех он предстаёт человеком без возраста и индивидуальности – даже шрам на левой стороне лица обыкновенно скрыт от зрителя.
Великая Посредственность
Чаще всего правление Хонеккера описывают как диктатуру посредственности. Во многих современных биографиях он предстаёт человеком неэмоциональным и неумным почти на грани умственной отсталости: «аппаратчик, оказавшийся в пирамиде власти гораздо выше своей ступени, безыдейный и неуклюжий, но в первую очередь абсолютно посредственный, начисто лишённый способности показать себя». Это общее впечатление серой бесформенности осталось и у бывшего канцлером ФРГ Гельмута Шмита: «Я никогда не мог понять, как настолько безликий человек мог столько лет возглавлять политбюро». Этот вопрос, известный как «парадокс Хонеккера» уже давно мучает многих историков – как мог человек явно неразвитый и малокомпетентный, лишённый какого-либо дара убеждения и харизмы, обладать таким грандиозным объёмом власти на протяжении столь долгого срока?
Но можно ли быть уверенным в справедливости этих описаний? Или парадокс возникает из-за предвзятости, мифа о Всемогущей Посредственности и просто расхожего клише из описаний политической культуры СЕПГ?
Положительные впечатления о Хонеккере остались не только у его сторонников, но и некоторых политических конкурентов ещё со времён начала его карьеры в Сааре. Его оппонентом тогда был почти равный ему по политическому весу редактор крупной саарской газеты и член СДПГ. О молодом коммунисте Хоннекере у него осталось весьма яркое впечатление: «Он всегда был хорошо одет, тщательно следил за собой, всегда яростно отстаивал свои позиции в споре и, главное, всегда искренне верил в то, за что выступал».
Другие свидетельства о Хонеккере тоже демонстрируют, что его современный образ – скорее результат позднейшего переосмысления роли всего его поколения в истории Германии. В каком-то смысле Хонеккер и сегодня находится в заложниках у этого коллективного конструкта. Несложно заметить, что в юности ему был свойственен не только яркий напористый характер, но и некоторый врождённый дендизм – качества, которые он был вынужден в себе подавлять во имя идеи коммунистического равенства.
Это хорошо подтверждается материалами его личного семейного архива, которые были скрыты от публики вплоть до 1990 года. Даже на самых обыденных фотографиях с лодочных прогулок или семейного отдыха на Балтийском море Хонеккер предстаёт молодым привлекательным мужчиной, счастливым мужем и отцом, имеющим мало общего с мелкой буржуазией, прогуливающийся на фоне по тропинкам Шпреевальда.
На личных фотографиях после очередного развода всё ещё молодой и уверенный в себе Хонеккер позирует с новой пассией, и эти снимки больше всего напоминают обложки таблоидов с семейством Кеннеди, на которых Кейп-Код заменили пейзажем немецкой Прибалтики.
Эти фотографии не могли быть опубликованы в ГДР по разным причинам. Идиллическая лодочная прогулка с участием партийного функционера в стране, огороженной стеной, выглядела как намёк на побег. Нетронутые дюны Приблатики на фото были засекреченным и закрытым для посторонних местом отдыха партийной элиты. Но главное – на этих снимках изображено сибаритство и жизнелюбие, никак не вписывающееся в образ солидного партийца.
Личный остров
Фотобиография Хонеккера отражает рост номенклатурного давления на его личную жизнь по мере его восхождения к вершинам власти. Постепенно пространство для самовыражения сжимается и усыхает, превращаясь в отдельные островки относительной личной свободы, как на этой фотографии, где Хонеккер позирует в роли матроса. Этот снимок, как и многие другие, держался службами безопасности под замком, видимо, из-за негласного табу на телесность в изображениях политических лидеров.
В создании биографии человека участвуют как правило три стороны – во-первых, сам человек как рассказчик, во-вторых, его биографы, и в-третьих, — собственно читатель и зритель. Вплоть до падения Берлинской стены абсолютная монополия на воспроизводство образа правителя принадлежала партийным идеологам. СЕПГ последовательно конструировала образ и историю жизни Хонеккера в соответсвии со своими номенклатурами преставлениями, и центральное место в этом нарративе занимала его автобиография, выпущенная в 1980-м году. В ней Хонеккер помимо всего прочего утверждает, что «никогда в своей жизни я не подвергал сомнению тот факт, что наше дело правое».
Официальная автобиография Хонеккера пытается уйти от чрезмерного «расчеловечивания» лидера, туда включены несколько детских и юношеских фотографий лидера, но в визуальном нарративе книги всё равно доминируют изображения Хонеккера, максимально соответсвующие его номенклатурному образу. Большинство снимков в ней – это официальные портреты Хонеккера в качестве состоявшегося политика, человека-функции, лишённого возраста, контекста и индивидуальности.
При этом не следует полагать, что партийные идеологи не вполне понимали значимость визуальной репрезентации лидера. Здесь достаточно вспомнить знаменитое фото из газеты «Новая Германия», на котором престарелый Вальтер Ульбрихт принимает поздравления с днём рождения от однопартийцев в 1971 году. Юбиляр сидит неподвижно в кресле, молодой Хонеккер берет его кисть в рукопожатии. Ульбрихт на снимке вот-вот покинет вершины власти, а Хонеккер займёт его место. Современники сразу заметили скрытый посыл этой фоторафии – снисходительность молодости к неподвижной старости. С этого красноречивого снимка фактически начнётся кампания по дискредитации Ульбрихта, с которой он будет безуспешно бороться вплоть до самой смерти в 1973 году.
После отставки Хонеккера в 1989 на демонстрациях пользовались популярностью плакаты-коллажи, в которых его канонический портрет был как бы помещён за тюремную решётку. Как показало время, за усилиями карикатуристов стояло не только стремление к десакрализации изображения правителя, но и попытка деконструировать образ человека без контектса и возраста. В течение нескольких оследущих месяцев в газетах стали появляться снимки совсем иного, непривычного немцам Хонеккера – пожилого человека, в одиночестве идущего на свой собственный суд. В дальнейшем его образ мутирует до неузнаваемости. Фото из его личных архивов покажет публике не сухого функционера, а любителя роскошной жизни за стенами элитного посёлка Вандлиц. Образ, в сознании немцев скорее родственный Герману Герингу с его коллекцией ружей, автобомилей и порнографии.
Портрет в Сантьяго
Бывшая партийная элита пыталась сопротивляться этому новому нарративу, транслируя со своей стороны образ Хонеккера как очернённого, но не сломленного под натиском Запада идейного борца. В дело пошли снимки, изображавшие Хонеккера как жертву. К моменту суда он уже давно боролся с раком, и пропагандисты СЕПГ пытались использовать это обстоятельство в своих интересах, но контраст с предыдущей визуальной парадигмой неколебимого лидера вышел настолько разительным, что результат кампании получился обратным.
После прекращения судебного разбирательства и отъезда Хонеккера в Чили оба визуальных нарратива как бы отпали за ненадобностью. На их месте возникла новая изобразительность, одинаково далекая как от обвинительной, так и оправдательной интонации – первую скрипку в ней стала играть ирония и переосмысление. Самым ярким её примером остаётся знаменитый поцелуй генсеков, но примеров, разумеется, гораздо больше. Так остальгия со временем породила популярный ликёр «Месть Эриха».
Поток новых изображений Хонеккера после его отъезда практически иссяк. На немногих снимках из Чили он предстаёт человеком, нуждающемся в защите от окружающего мира, доживающим свои последние дни пенсионером, сохранившим от былого могущества только специфический вкус в одежде. На этих последних снимках Хонеккер даже не напоминает нацистских преступников, сбежавших после 1945-го года в Южную Америку. Рот плотно закрыт, на фоне – Сантьяго и перспектива близкой смерти. Впервые Хонеккер – просто человек, чьё изображение ничего не значит.
