Всё о культуре исторической памяти в России и за рубежом

Человек в истории.
Россия — ХХ век

«Историческое сознание и гражданская ответственность — это две стороны одной медали, имя которой – гражданское самосознание, охватывающее прошлое и настоящее, связывающее их в единое целое». Арсений Рогинский
Поделиться цитатой
26 июня 2015

Мы пишем вам… Картина Репина и ее подражания

Илья Репин. «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», 1891. Русский музей.

«Запорожцы пишут письмо турецкому султану» Илья Репин начал писать в 1880 году, под впечатлением от колоритной легенды об антиосманской выходке сечевиков во главе с Иваном Серко. Картина не была окончена, когда в 1889 году живописец принялся за другой её вариант, который должен был стать более исторически достоверным. «Более достоверная» версия так и не была завершена, сегодня она находится в Харьковском художественном музее. Версия же первая, «менее достоверная», была закончена в 1891 году. В следующем году её купил император Александр III. С тех пор её можно видеть в Русском музее, а также на множестве репродукций.

Сам факт императорской покупки представляется чрезвычайно любопытным. Если в манифесте о ликвидации российскими войсками Запорожской Сечи 1775 года Екатерина Вторая провозглашала «истребление самого названия» запорожцев как «оскорбляющего Наше Императорское Величие», то уже к закату XIX века, имя сие, освящённое, среди прочих, повестями Гоголя, не вызывало имперского раздражения. Скорее наоборот, оно казалось забавным напоминанием об имперском разнообразии, поддерживало приятный антитурецкий сентимент и даже согласовывалось с идеей «большой русской нации». Видимо, в том числе и поэтому, Репину для его полотна охотно позировали не только коллеги-художники, но и генерал Михаил Драгомиров (образ Серко). А легенда об эгалитарности запорожского сообщества будто воспроизведена в том, что на холсте предстали «на равных» и коллекционер Василий Тарновский и его кучер (образ казака Голоты).

Репинский писарь написан с Дмитрия Эварницкого (Яворницкого), историка запорожского казачества, которого не раз упрекали в «недостаточной» научности его изысканий, но, пожалуй, никто не мог бы упрекнуть в отсутствии стремления вжиться в казачество, воспроизвести казачество в мелочах (например, во дворе домика Яворницкого, заведовавшего краеведческим музеем в Екатеринославе, было свое, пусть и очень небольшое, Дикое поле – клочок нетронутой землепашеством степи, служившей когда-то пространством «казацкого промысла»).

Для Екатерины Второй, видевшей себя просвещённой абсолютистской государыней, Запорожье было «вредным скопищем всякого сброда». Для украинского романтизма казаки стали олицетворением свободолюбия, а ликвидация Сечи – наступлением империи на вольности. Для многих просвещённых русских людей, опять же, под влиянием Гоголя (кстати, вынужденного переписать «Тараса Бульбу» таким образом, что «малороссийский» патриотизм уступил в тексте место «общерусскому»), запорожские казаки были частью большой русской истории, в которой особо охотно подчёркивались антипольские и антитурецкие коннотации. Полотно Репина прекрасно вписывалось и во вторую, и в третью интерпретационную логику. Кстати, лубочный «Тарас Бульба» Владимира Бортко показал возможность имперско-общерусского прочтения и Гоголя, и Репина уже в постсоветской ситуации.

В советский марксистско-ленинский нарратив «Письмо» вписывалось ещё лучше. Запорожье виделось бесклассовой коммуной, олицетворением антикрепостнического движения крестьян. К тому же сам Маркс в «Хронологических выписках» сочувственно упоминал о «козацкой республике». В этом контексте не удивительно, что Остап Бендер обратил внимание именно на эту картину Репину и предлагал её актуализировать в формате «Большевики пишут письмо Чемберлену». Собственно, в 1923 году в «Красном перце» была напечатана карикатура «Большевики пишут ответ Керзону». По причине присутствия на ней Рыкова, Каменева, Бухарина, Зиновьева и Троцкого, и далеко не на центральной позиции Сталина, у этого рисунка с середины 1930-х годов не было шансов на функционирование в массовой культуре. Зато первоисточник Репина прекрасно там функционировал – и в школьных учебниках, и на почтовых марках. Из учебников и марок он преспокойно перепрыгнул в фильм «В бой идут одни старики», получив там дополнительную патриотическую легитимизацию.

Рискну предположить, что одной из причин притягательности «Письма» в советском контексте было употребление в нём матерных слов, довольно непривычное в скорее целомудренной культуре. Выходило, что классическая русская живопись делает приемлемым «здоровый казацкий юмор», который, конечно же, можно (и нужно) было обратить против современных «врагов прогрессивного человечества».

События конца 1980-х-начала 1990-х годов, актуализация казацкой тематики как украинской национальной, анти-имперской и анти-советской, привела к тому, что на полотне Репина на полном серьёзе всматривались в свёрнутые казацкие знамена, угадывая сочетание синего и желтого цветов. Любопытно, что в данном контексте воспринимаемая многими современниками как «исторически недостоверная», работа Репина стала едва ли не кладезем скрытой исторической правды.

И вот недавно в украинском интернете появилось очередное подражание Репину – письмо, которые бойцы АТО пишут, по-видимому, султану кремлёвскому. Появление этого подражания отражает, прежде всего, устоявшуюся культурную узнаваемость картины Репина, являющуюся, прежде всего, следствием советской массовой культуры.

26 июня 2015
Мы пишем вам… Картина Репина и ее подражания

Похожие материалы

27 июня 2012
27 июня 2012
Как посмертная история образа Богдана Хмельницкого показывает, насколько противоположные по смыслу ассоциации может вызвать противоречивый исторический персонаж XVII века.
10 мая 2012
10 мая 2012
Ответственный разговор о любой форме фобии требует деликатности (не путать с замалчиванием или приукрашиванием). Нередко о фобиях по отношению к своей группе активнее всего кричат люди, сами преисполненные фобий по отношению к другим. Тем важнее не оставлять эту тему только им и не делать вид, что репутация или мотивации этих людей снимают саму проблему.
19 мая 2014
19 мая 2014
Бывает так, что имя исторического персонажа становится нарицательным и значительно превосходит своим значением человека, некогда его носившего. Возможно, отчасти из-за этого до сих пор не существует хорошей критической книжки о Степане Бандере.
29 декабря 2013
29 декабря 2013
Украинские события, о первой неделе которых я уже писал на «Уроках истории», похоже застали врасплох и власть, и оппозицию, и Европейский Союз, и Россию. Многофакторная и динамичная ситуация, к удивлению многих, показала, что в Украине существует значительная часть общества, формулирующая запрос на принципиально новое («европейское») устройство политической и экономической жизни. 

Последние материалы