Итог и уроки академической пятилетки А. Н. Медушевского (2007—2012 гг.)
Современное академическое сообщество историков России представляет собой замкнутую, жёстко структурированную по типу партийной номенклатуры организацию. Любому человеку, не входящему в состав его кадровых звеньев, чрезвычайно трудно не только проникнуть внутрь системы, но даже получить достоверную информацию о том, что же в ней реально происходит. Как и в советское время, внутренняя жизнь научных структур остается закрытой для посторонних и непосвященных. И это, несмотря на то, что академические институты располагают официальными сайтами и ведут постоянную публикаторскую деятельность. Пример таковой – редактируемые в Институте российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН) журналы.
Говоря о внешнем, организационном «оформлении» российского исторического сообщества, недостаточно сослаться на университетские кафедры или исследовательские учреждения при Академии наук. На потерявшем былое плодородие и поросшем сорной травой пустоцветов поле исторической науки России начали появляться и другие организации, несколько потеснившие «академических» историков с ведущих позиций в научной иерархии. Одна из них – Ассоциация исследователей российского общества (АИРО), объединяющая своих рядах преимущественно вузовско-преподавательский состав российских историков. Ее лидером (руководителем Международного совета) является Геннадий Бордюгов, выпускник Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, затем аспирант и сотрудник Института истории СССР АН СССР и Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, много преподававший за рубежом и обладающий обширными связями с зарубежными историками. АИРО ведет активную публикаторскую деятельность, среди прочего выпуская сборники работ, анализирующих современное состояние российской исторической науки.
Вернемся, однако, к академической среде – Институту российской истории, длительное время (1993–2010) находившемуся под контролем члена-корресподента РАН Андрея Николаевича Сахарова. Некогда ИРИ РАН имел репутацию монолита, но в недавние годы обозначились кадрово-организационные трудности, которые, как ни странно, начались с академических «верхов», где отсутствие подлинной демократии способствовало процветанию утонченно-номенклатурных форм борьбы за власть.
Сначала, в 2008 г., освободить А. Н. Сахарова от занимаемой им директорской должности попытался ищущий «лучшей доли» историк Анатолий Александрович Чернобаев, главный редактор журнала «Исторический архив». Попытка эта, правда, благодаря изощренным формам защиты со стороны А. Н. Сахарова, не увенчалась успехом.
Затем, уже в 2010 г., еще одним альтернативным кандидатом на пост директора ИРИ РАН выступил ваковский чиновник и одновременно заведующий кафедрой истории России Московского педагогического государственного университета (МПГУ) Александр Анатольевич Данилов. Бывший парторг, специализировавшийся в советское время на кафедре истории КПСС Московского государственного педагогического института (МГПИ) имени В. И. Ленина, защитивший кандидатскую и докторскую диссертации по темам коммунистического воспитания рабочей молодежи, в постсоветское время Данилов стал известен, в частности, как соавтор учебника по истории России ХХ века, в котором оказалось немало сталинских идеологических штампов и формулировок.
Накануне решающего голосования по кандидатуре А. А. Данилова в «Новой газете» появилась статья, посвященная деятельности расторопного кандидата в директора ИРИ РАН , автор которой, Олег Хлебников, в частности, писал:
И в страшном сне не могу представить, что президент Медведев, говоря о необходимости модернизации страны, видит своим примером и предтчей «форсированного модернизатора» (по Данилову) Сталина. Не думаю также, что нашей тандемократии хоть для чего-то может быть нужен такой Институт российской истории, который будет заниматься главным образом оправданием высокопоставленных советских преступников (да ещё и военных преступников, если вспомнить Катынь) и в конечном счёте – фальсификацией истории. Для чего же иначе соответствующую комиссию создавали?
А с рабочей молодежью действительно надо работать. Может быть, А. А. Данилов как специалист этим и займется?
Хлебников О. Не сыпьте соль на РАН: поклонник «эффективного управленца» Сталина будет рулить нашей исторической наукой под сенью Академии ? // Новая газета. 2010. 13 декабря. № 140. С.14.
В итоге чиновник из ВАКа, метивший занять «командную высоту» в российской академической науке, был провален при голосовании. Но и А. Н. Сахарову не удалось сохранить за собой так долго гревшую его самолюбие должность: на пост директора ИРИ был избран доктор исторических наук Ю. А. Петров – бывший сотрудник Центрального банка Российской Федерации. Банкиры, как видим, и здесь потеснили амбициозных историков. Важно отметить, однако, что если бы не публикация в «Новой газете», то вся эпопея с выборами директора академического института, вполне достойная телешоу «Пусть говорят», осталась бы совершенно вне поля зрения широкой общественности.
После смены директора ИРИ РАН настала очередь главного редактора журнала «Российская история» А. Н. Медушевского: ведь редакция журнала организационно входит в структуру ИРИ РАН. Но и здесь процесс смены знаковой фигуры института был окутан плотным покровом таинственности. Читатели четвёртого номера журнала за 2012 г. могли узнать, что на посту главного редактора Андрея Николаевича Медушевского заменил Сергей Сергеевич Секиринский. Но редколлегия не стала информировать своих читателей о причинах столь важного события. Вместо этого на страницах журнала появились две прощальные статьи бывшего главреда: рецензия на два сборника работ АИРО, вышедших в свет в 2011 г., и доклад на заседании бюро отделения историко-филологических наук РАН (29 февраля 2012 г.)
Попытаемся, на основе доступных материалов – книг и статей, прояснить обстановку, в которой протекала деятельность журнала «Российская история» во времена редакторства (2007–2012) А. Н. Медушевского.
Начнём с персоналий. Творческий облик А. Н. Медушевского вряд ли так же хорошо знаком читающей публике, интересующейся историей, как фигуры Бориса Акунина, Михаила Веллера или Дмитрия Быкова. Ничего удивительного: Андрей Николаевич вовсе и не писатель, он историк, вернее сказать – историко-философ. И всё-таки одно качество творческой личности Медушевского роднит его с перечисленными тружениками пера. Это качество – писучесть. В сжатые сроки Медушевский может выдавать письменную продукцию, сравнимую по количеству разве что с литературными творениями плодовитейшего «графомана» (по его собственному определению) Дмитрия Быкова. Причем без использования всякого рода литературных или научных «негров» и с претензией на историческое высокоумие.
Андрей Николаевич Медушевский (р. 1960) – выходец из интеллигентной семьи, выпускник знаменитого Московского историко-архивного института, кандидат исторических и доктор философских наук. Он племянник известного учёного Ольги Михайловны Медушевской (1922–2007), историка, источниковеда, методолога науки, профессора Историко-архивного института. Ольга Михайловна, безусловно, оказала сильное влияние на личность молодого учёного. А. Н. Медушевский воспринял многие из её теоретических построений. В исторической науке сложился тандем учёных: О. М. и А. Н. Медушевские. К тандему мы ещё вернёмся, а пока проанализируем упомянутые статьи А. Н. Медушевского из № 4 «Российской истории» за 2012 г.
Рецензия А. Н. Медушевского на два сборника статей АИРО, опубликованных в 2011 г.
Между тем, в одном из рецензируемых сборников помещена статья Натальи Потаповой, в которой содержится обстоятельная характеристика деятельности журнала «Отечественная история» («Российская история») с начала ХХI в.
Согласно независимым экспертным оценкам, позитивные изменения (в журнале «Российская история» – А. С.) затронули следующие области: во-первых, увеличилось число статей, посвященных теории и методологии исторических исследований, а также междисциплинарным аспектам исторического познания; во-вторых, произошло значительное расширение тематики научных статей, связанное в том числе с применением новых методов; в-третьих, по ключевым спорным вопросам даётся, как правило, не одно мнение, а представлено несколько различных позиций и их аргументация; в-четвёртых, радикально изменилось соотношение столичных и региональных авторов (в пользу последних); в-пятых, существенно большее место стали занимать представители вузовской науки; в-шестых, журнал стал уделять большее внимание объяснению своей позиции научной общественности и профессиональному сообществу; в-седьмых, он становится более чувствителен к инновациям, поиску новых идей и авторов
Медушевский А. Н. История как наука и профессия… С. 235. .
Однако подлинные экспертные оценки Натальи Потаповой едва ли можно представлять столь оптимистично. Обратимся собственно к тексту её статьи, на которую, вроде, ссылается главный редактор журнала «Российская история». Прежде всего, не подлежит сомнению общая критическая и негативная направленность оценок и выводов Н. Потаповой о деятельности академических исторических журналов. Она, например, пишет:
Научное сообщество продолжает рассматривать исторический журнал как властный институт, контролирующий ритуальное распределение не столько престижа публикации, сколько связанных с ней социальных благ… Вести дела и договариваться традиционно позволяет клановая поддержка и ходатайство за учеников. Показательно, скажем, что регионалы не приходят в академические журналы по одиночке: случайно получив приглашение, пробивают статьи коллег-земляков… Сложившаяся практика позволяла редакциям не заботиться о поиске потенционального читателя, сосредоточив основные усилия на привлечении и сортировке авторов, заполнении пространства номера
Научное сообщество… С. 195. .
Желая максимально сосредоточить внимание читателей на клановой структуре современного академического сообщества историков, Н. Потапова прибегает к метафорическим примерам из далёких эпох:
Сообщество живет по законам феодального мира, где каждый возделывает «аллод» своей темы, отпущенный ему, чтобы мог явиться в срок по призыву и исполнить повинность. Сосед, возделывающий межу рядом, может принадлежать другому клану. Структура академических журналов чем-то напоминает политический ландшафт средневекового мира: номер образует чересполосица сюжетов, владельцев связывает сложная структура подданства
Там же. С. 196. .
Таковы довольно пессимистические представления Н. Потаповой о функционировании журнала «Отечественная история» (в то время его возглавлял С. В. Тютюкин, а переименование ещё не состоялось). После смерти заместителя главного редактора Моргана Абдулловича Рахматуллина
Изменения начинаются с оправданных естественными причинами кадровых перестановок: к руководству журналом приходят Андрей Медушевский и Сергей Секиринский, меняется состав редколлегии, они обсуждают новую программу. Это люди другого поколения и, формально говоря, люди с другим опытом: два-три десятилетия разницы в возрасте с прежними редакторами; в отличие от прежних редакторов связь не с МГУ, а с РГГУ, гранты и стажировки в Европе […]; междисциплинарность (реализованные проекты и монографии обоих редакторов в первом случае связаны с социологией и социологией права, с другой – с литературой, искусством кино); активная общественная позиция (оба бывают на радио «Свобода» и «Эхо Москвы»). Обновлённая редколлегия проводит встречи и обсуждения, начинает говорить о «формировании новой научной этики» и о «складывании новой парадигмы, основанной на новых ценностях»
Научное сообщество… С. 202. .
Но одно дело – сказать, и совсем другое – реализовать сказанное на деле. При внимательном изучении провозглашённая новизна установок, как выясняется, основана на устоявшихся в академической среде представлениях.
Участники обсуждения оперируют привычным советскому академическому сообществу репертуаром воображаемых угроз: «необходимо держаться на одинаковом отдалении от идеологической, политизированной исторической традиции и современных форм ее проявления», «опасно оказаться в плену политической романтики или коньюнктуры рыночного спроса». Рынок и идеология рассматриваются как угрозы, воплощение несвободы и внешнего принуждения, одинаково опасные для Академии. Вынесенная вначале на обсуждение проблема – что тиражи регулярно не удается распродать – оказывается снова перенесена в этическую плоскость, благодаря игре на созвучии : «непродающийся» – «непродажный»
Научное сообщество… С. 202–203. .
Н. Потапова затрагивает здесь, пожалуй, самую важную проблему: причины падения читательского спроса на журнал «Отечественная история». Но как подойти к её решению? Исследовательница не предлагает ответа. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, а сейчас не будем надолго прерывать повествования.
Андрей Медушевский, – пишет далее Н. Потапова, – для оправдания новой программы журнала мобилизовал популярную в 50-е годы риторику точных наук, он много говорит про «когнитивную методологию и аналитическую теорию»: […] метод представлен академической традицией поиска достоверного и критически выверенного знания в избранной области. Это метод классического источниковедения, конечная цель которого состоит в достижении точного знания и превращении истории в строгую науку. Но одновременно методологические ориентиры журнала включают все те направления современного гуманитарного познания, которые ориентированы на точное знание
Научное сообщество… С. 203. .
Но, декларируя «строгую научность» и делая ставку на «достижение точного знания», А. Н. Медушевский никак не может определить политическую направленность своего журнала и постоянно путается в противоречиях, которые Н. Потапова видит и умело демонстрирует читателям своей статьи:
Медушевский заявляет о «дистанцировании от идеологии и политики», но тут же добавляет: «В проблематику журнала входит исторический контекст территорий, входящих в зону культурных и политических интересов России», – и дополняет программу журнала тезисами, позаимствованными в правительственных программах развития науки и образования: «В условиях глобализации перед таким изданием стоят новые важные задачи – поставить научный анализ на уровень мировых стандартов, но одновременно – способствовать выражению специфики и консолидации национальных научных школ». В духе федеральных грантовых программ он говорит про «открытость в отношении мировой науки…, намерении соединять фундаментальные исследования с поиском инновационных подходов и поддержкой научных талантов»… Редакторская программа демонстрирует странную деформацию под действием нескольких разнонаправленных сил. В результате через год после ухода Рахматуллина Академия принимает решение о переименовании журнала «Отечественная история» в журнал «Российская история», в оформлении обложки вместо активной диагонали начинают использовать вертикаль, меняют шрифты, сохраняя общую композицию и пропорции обложки. Время и работа многих людей в условиях академического института приводят к изменениям нюансов
Там же. С. 203–204. .
Здесь, как видим, Н. Потапова не столько хвалит, сколько критикует редактируемый А. Н. Медушевским журнал. Но попытаемся отыскать в тексте статьи Н. Потаповой указания на «позитивные изменения», упомянутые редактором.
Ссылаясь на статью Н. Потаповой, А. Н. Медушевский пишет: «По ключевым спорным вопросам дается, как правило, не одно мнение, а представлено несколько различных позиций и их аргументация»
В журнале «Российская история» действительно господствуют плюрализм мнений и оценок, но плюрализм этот чрезвычайно однобокий: он присутствует лишь в тех темах и сюжетах, которые не противоречат концептуальным схемам, проповедуемым самим А. Н. Медушевским. Там же, где речь может идти о конфликте с «парадигмой» Медушевского, никакого плюрализма не допускается. Вот характерный пример: дискуссионный материал, содержащий оценки работ двух российских историков – Б. Н. Миронова и О. М. Медушевской. Все участники дискуссии по книге Б. Н. Миронова «Благосостояние населения и революции в имперской России ХVIII – начала ХХ века» (М., 2010), а именно: И. В. Поткина, Г. Фриз, Н. А. Иванова, Т. Г. Леонтьева, И. В. Михайлов, О. В. Катионов, В. П. Булдаков, М. Д. Карпачев, А. А. Курёнышев, – действительно выражали различные подходы
Но совершенно иначе протекала дискуссия по книге О. М. Медушевской «Теория и методология когнитивной истории» (М., 2008). В ходе этого «круглого стола» позитивный формат обсуждения, заданный с самого начала выступлением М. Ф. Румянцевой, неукоснительно соблюдался всеми последующими участниками
А. Н. Медушевский отмечает среди достоинств журнала не только плюрализм мнений. Ссылаясь на статью Н. Потаповой, он в одном из своих «отчётных тезисов» указывает: «Журнал стал уделять большее внимание объяснению своей позиции научной общественности и профессиональному сообществу»
Идём дальше. А. Н. Медушевский, по-прежнему ссылаясь на статью Н. Потаповой, указывает ещё на одно достижение: журнал «становится более чувствителен к инновациям, поиску новых идей и авторов»
За два года на страницах журнала «Российская история» чаще всего цитировали работы двух отечественных авторов. Это О. М. Медушевская и Б. Н. Миронов. А. Н. Медушевский предпринял ряд акций, посвященных памяти Ольги Михайловны. Её работы и имя редакторы попытались использовать в качестве ядра, вокруг которого можно было бы объединить разные отечественные и зарубежные школы и направления – от традиций отечественного источниковедения до широкого спектра проблем современных американских направлений. Трудно представить возможность одного центра в сложном интеллектуальном поле современного академического мира; попытка построить такую модель тоже произвела, на мой взгляд, странные деформации. Покойной Ольге Михайловне выпала в этой игре роль «выдающегося ученого», едва ли не Человека Возрождения, преемницы Лаппо-Данилевского, Вебера, Гуссерля, Г. Вельфлина и русских формалистов и предшественницы многих позже зародившихся в США направлений, таких как социально-культурная история, компаративистика, историческая антропология, поворот к языку и визуальной коммуникации . В США таких направлений ещё не существовало, а О. М. Медушевская в 50-е годы их уже практиковала – недаром, мол, по слухам, её книгой интересовался американский издатель. Странная задача рождает деформированный образ историка и странное даже для российской культуры подобие культа личности
Научное сообщество… С. 210. .
Стоит обратить внимание и на фразу А. Н. Медушевского о том, что журнал «становится более чувствителен к инновациям». Это бесспорно. Однако и сами инновации в ИРИ РАН и в журнале «Отечественная история» (до прихода туда г-на Медушевского в качестве главного редактора) понимались довольно своеобразно. Цитируем по отчету (2004 г.) Ученого секретаря ИРИ РАН В. А. Шестакова:
Традиционно инновационная деятельность института на практике реализуется в виде выпуска научно-популярных работ, подготовке информационно-аналитических материалов для различных государственных структур, а также учебников и учебных пособий для высшей и средней школы.
В 2004 г. сотрудники ИРИ РАН давали консультации Администрации Президента РФ по вопросу конституирования национального праздника «Единство России» 4 ноября, как Дня освобождения Кремля от иноземных захватчиков силами объединенного многонационального Ополчения, окончания Смуты и начала возрождения страны; по вопросам установления дат воинской славы России – «О датах Ледового побоища и Куликовской битвы»; по просьбе государственных ведомств – по проблеме ответственности России за преступления советского коммунистического режима, «геноциде цыганского народа в годы второй мировой войны», депортации народов и ряд других.
В конце 2003 и в 2004 г.вышел в свет ряд учебников и учебных пособий по истории России для средней школы и исторических факультетов вузов, подготовленных сотрудниками Института.
Далее в нескольких абзацах перечисляются учебники и их авторы (в этой роли выступают, среди прочих, и сам В. А. Шестаков, а также тогдашний директор ИРИ А. Н. Сахаров)
Об оригинальных «инновациях» А. Н. Медушевского читатели «Российской истории» имели возможность судить, когда, открыв очередной выпуск журнала, узнавали, что гражданское общество, к которому постсоветская Россия так и не смогла приблизиться за двадцать с лишним лет, уже имело достойные аналоги на территории Российской империи в ХVIII–ХХ вв.
Анализ материалов, опубликованных в «Российской истории» в 2008–2012 гг., показывает, что «инновационная» методология, которой руководствовался в своей практической деятельности Медушевский – это, по существу, методология тотальной междисциплинарности. Медушевский последовательно стирает грани между историей и философией, философией и политикой, научными исследованиями и публицистикой, заставляя читателя всё время задумчиво перемещаться в каком-то искусственном «инновационном» пространстве, отделённом сакральными теоретическими штудиями О. М. Медушевской от грешной земли, населённой самыми обычными людьми.
В одной из своих установочных статей, опубликованных в 2009 г., Андрей Медушевский декларирует необходимость полнейшего аполитизма: «Дистанцирование от идеологии и политики, понимаемой как эгоистические интересы отдельных слоев или групп, – необходимое условие подлинной науки», – пишет он
Вернемся теперь к вопросу об уменьшении тиража «Российской истории», о падении спроса на журнал. Это, пожалуй, главная проблема не только для А. Н. Медушевского и редакции, но и для ИРИ РАН в целом. Журнал распространяется по подписке, его тираж указывается в конце каждого номера.
Какова же тенденция? Примем во внимание, что первым под руководством А. Н. Медушевского стал № 5 журнала «Отечественная история» за 2007 год. Сравним погодовые изменения тиражей журнала «Отечественная история», редактируемого С. В. Тютюкиным, и журнала «Российская история», редактируемого А. Н. Медушевским. За четыре последних года руководства С. В. Тютюкина тираж журнала колебался в пределах 2600–2200 экземпляров. Погодовая разница «крайних» номеров журнала за 2004 – 2007 гг. выглядит следующим образом: 2004 г. (№ 1 – 2961 экз.; № 6 – 2814 экз.); 2005 г. (№ 1 – 2819 экз.; № 6 – 2356 экз.); 2006 г. (№ 1 – 2754 экз.; № 6 – 2356 экз.); 2007 (№ 1 – 2378 экз.; № 6 – 2006 экз.). Хотя при С. В. Тютюкине тиражи журнала временами падали, однако впоследствии шло их восстановление.
Журнал, руководимый Медушевским, демонстрирует иную тенденцию: происходит устойчивое падение тиражей выпусков. Вот как выглядят «крайние» погодовые данные: 2008 г. (№ 1 – 2009 экз. ; № 6 – 1715 экз.); 2009 г. (№ 1 – 1741 экз. ; № 6 – 1290 экз.); 2010 г. (№ 1 – 1273 экз.; № 6 – 909 экз.); 2011 г. (№ 1 – 908 экз.; № 6 – 867 экз.); 2012 г. (№ 1 – 867 экз.; № 4 – 750 экз.). Как видим, в 2012 г. тираж журнала «Российская история» стал вполне сопоставим с количеством сотрудников, работающих в ИРИ РАН.
Как объяснить падение тиража «Российской истории» при А. Н. Медушевском? Высокое качество конкретно-исторических исследований, опубликованных в журнале, исследований, основанных на тщательной работе с источниками, прошедших экспертизу, не вызывает сомнений
Получая одобрение в сцементированной клановыми традициями академической среде, материалы такого рода встречают непонимание и даже отторгаются рядовыми историками «с мест». Примером может служить прямолинейное выступление преподавателя Саратовского государственного университета Ю. Л. Епанчина на встрече читателей с редакцией журнала «Российская история» в мае 2009 г.:
Насколько мне удалось понять позицию новой редакции, она стремится «подтянуть» историческую науку до уровня естественных, «точных» наук. Полагаю, что предлагаемое реформирование философских и теоретических основ истории выглядит как пример классического редукционизма и вытекает из утраты историками понимания существа самого предмета своего исследования. На мой взгляд, то, что представляется преодолением марксизма, на самом деле является шагом назад. Марксизм худо-бедно признавал роль личности в истории. Предлагаемые новации, по сути, являются капитуляцией перед современной технократической цивилизацией, тупиковость которой признаётся не только отдельными мыслителями, но и явно отторгается на уровне коллективного бессознательного большинства населения Земли. Создаётся впечатление, что миром правят безличные силы. «Доллар упал…доллар поднялся». И завороженные народы смотрят на доллар, как кролики на удава. Отказ историков от изучения главного объекта своего исследованияи – человека с присущей ему свободой воли и многообразием ценностно-мотивационных установок – будет означать крах исторической науки. «Формализованные» историки окажутся ненужными ни массовому потребителю, ни политической элите, которая, естественно, предпочтет услуги представителей «прагматичных» наук (социологов, политологов, экономистов и других). По моему мнению, политика журнала должна осуществляться в направлении прямо противоположным тому, которое предлагает его главный редактор. Надо преодолеть внутрицеховую замкнутость. История не может существовать для одних историков. Журнал может стать свободным форумом для столкновения мнений и подходов к историческим проблемам представителей различных творческих профессий (писателей, журналистов, кинематографистов, работников телевидения). Речь, конечно не идет о превращении научного журнала в глянцевый, просто надо думать о практической востребованности профессиональных историков, включении их в национальный и мировой информационный обмен. Надо преодолеть профессиональный снобизм, согласно которому только наукообразный текст, перегруженный всевозможной цифирью и специальной терминологией, является «высоким» жанром, а добротный роман или профессионально сделанный фильм – заведомо «низким», ненаучным. Историки должны включиться в интенсивный обмен знаниями и идеями, а не замыкаться в узком кругу. Короче говоря, историки должны заставить себя уважать
Журнал и его читатели: встреча в Саратове // РИ. 2010. № 2. С. 226–227. .
Судя по тональности всех выступивших на этом собрании, мнение Ю. Л. Епанчина никак нельзя было назвать гласом вопиющего в пустыне. Подобные же идеи нашли отражение и во многих статьях сборника «Научное сообщество историков России: 20 лет перемен», выпущенного АИРО.
Внимательно анализируя «теоретический арсенал», представленный главным редактором «Российской истории» на страницах журнала, можно утверждать, что именно этот «арсенал», с одной стороны, и его непонимание российскими историками «на местах», – с другой, и привели к падению тиражей журнала. А в конечном итоге – и к отставке А. Н. Медушевского. Уход Медушевского с поста главного редактора журнала нельзя рассматривать как триумф АИРО, это всего лишь свидетельство слабости современной российской академической науки, всё более обнажающей свою клановую, замкнутую для окружающего общества структуру.
Теория, которую пытался привить всем российским историкам А. Н. Медушевский, действительно непригодна к применению на практике. В сущности, это советской эпохи, носящий на себе её аромат. Более того – это продукт сталинистско-тоталитарного образца. Сошлёмся в этой связи на А. Л. Юрганова, современного российского исследователя концептуального (жизненного) мира историков эпохи станилизма: «Метафизика обладает одним универсальным свойством: она никогда не позволяет узнать истину до конца, но допускает бесконечное приближение к ней, и на пути этого приближения всегда остаётся неопределенность. Только Сталин, в объяснительных установках исторической науки, совпадал с истиной, и только он знал (или должен был знать), что правильно в контекстуальной неопределенности („практике”). Истинный смысл отныне выражался для историков в правильном соединении цитат классиков марксизма-ленинизма, окончательно потерявших свою контекстуальную природу и не сходных в своих изначальных интенциях.
Неопределенность в таких условиях стала сущностью сталинизма в исторической науке»
Природа когнитивно-информационной теории, привнесенной в историческую науку О. М. Медушевской, абсолютно такая же. Она родственна природе социалистического реализма в советском искусстве и принципу партийности в советской исторической науке. Никто из российских историков не только не мог понять, но и не должен был знать, что же это такое. Суждения же об истинности или ложности различных интерпретаций этой теории должны были относиться во всяком случае и в конечном счете к компентенции одного А. Н. Медушевского.
«Эра» Медушевского в «Российской истории» закончилась. Сергей Сергеевич Секиринский, сменивший его на посту главного редактора, успел осуществить выпуск всего двух номеров (№ 4 и № 5 за 2012 г.) и неожиданно скончался
Александр Савельев
Принятые сокращения
АИРО – Ассоциация исследователей российского общества – XXI
РИ – «Российская история»
