Лондон, 1920, Париж, 1921, далее - везде: Могила Неизвестного солдата
Две могилы Неизвестного солдата, появившиеся почти одновременно, были открыты в европейских столицах в память о колоссальных потерях в ходе Первой мировой войны. Для начала ХХ в. это был принципиально новый мемориальный подход – посвятить памятник не конкретному герою, а напомнить с его помощью о безымянных жертвах, отдавших свои жизни. Памятники, посвящённые по сути каждому погибшему солдату в этой страшной бойне, отражают и попытку справиться с новым историческим опытом – Первая мировая унесла беспрецедентное число жизней – более 10 миллионов убитых солдат (едва ли не больше – число погибших мирных жителей), 18 миллионов раненных, более 7 миллионов побывавших в плену.
Парижский памятник интересен и тем, что здесь одновременно зародилась другая важная мемориальная традиция – через два года после открытия могилы здесь же появился и первый вечный огонь. Его зажигают каждый день ветераны, сперва Первой, а впоследствии и сейчас – Второй мировой войны.
Отметим, что в России (и СССР) долгое время Первая мировая война была фактически вытеснена из национальной памяти. Первая мировая, закончившаяся для Советско России спешным подписанием Брестского соглашения, скоро вытеснилась травмой Гражданской, а затем и Второй мировой войны. Соответственно, долгие годы в советских учебниках утверждался пантеон героев Октября, Первой конной, РККА, но не было почти ни слова о героях Перемышля или Моонзунда. Да, большинство сражений в Первой мировой Российской империей было проиграно, страна потеряла множество территорий, вышла из войны, обременённая долгами по репарациям и ратифицировав сомнительный, в глазах современников и потомков, договор.
Потому и закономерно, и удивительно, что за годы советской власти и двадцатипятилетия после её распада не появилось ни одного масштабного памятника или музея в память об этой войне – взяв стремительный темп развития, в новом советском государстве более уместным казалось помнить о победах и достижениях, осмысление поражений, память о погибших требуют вдумчивости и остановки в стремительном беге повестки дня. Памятник «героям Второй отечественной войны», установленный в 1916 г. в Вязьме, был взорван в 1920-м. Созданный в Пушкине в 1918 г. «Народный музей войны 1914 – 1918 гг.» – он наследовал ещё царское собрание экспонатов Государевой Ратной палаты и музея войны – был упразднён уже в 1919 г. В 1938 г. в том же Пушкине разбирают деревянную церковь «Утоли мои печали», заложенную в 1915 г. на Первом Братском кладбище солдат, само кладбище приходит в запустение и исчезает с карты города. В 1979 г. в Москве уничтожают захоронения погибших в Первой мировой в районе Сокол. Об обоих кладбищах официально вспоминают лишь в середине 2000-х годов, эти места попадают в список выявленных объектов культурного наследия, здесь устанавливаются стелы и памятники.
И вероятно, из-за этой лакуны в российской памяти о Первой мировой, из-за длительного отсутствия национальной традиции вспоминать её солдат и жертв, некоторые формы памяти о Великой войне, разработанные европейскими архитекторами, получилось успешно пересадить на другую почву. И все эти формы, гарантировавшие эмоциональную реакцию зрителей, а потому, можно сказать, успешно выполнявшие свои функции в европейских странах, – могила неизвестного солдата, вечный огонь, стелы-кенотафы, стены, с начертанными именами героев, фонтаны слёз, Пьеты – стали применять у нас для отдания долга памяти перед героями совсем уже других событий. Эмоционально. Опробовано. А главное – не требует изобретения новых смыслов – «Имя твоё неизвестно. Подвиг твой бессмертен».
