The Times 10 февраля 1943 года: В разорённом Сталинграде

Специальный корреспондент, 10 февраля 1943 г.

Перевод Олега Мацнева

Я пишу эти строки перед землянкой, вырытой в узкой балке, которая примерно на 60 футов возвышается над замерзшей Волгой. Никаких признаков того, что это часть города Сталинграда, не видно. А между тем менее чем в ста ярдах отсюда находится подземный штаб 62-й армии генерала Чуйкова, из которого координировалась длительная оборона Сталинграда.

Эти крутые берега из мягкого, рыхлого желтого камня, сейчас с прожилками снега, сыграли важную роль в завершившейся битве, потому что под ними, у кромки воды, и в толще утеса были укрытия от огня артиллерийских орудий и многоствольных минометов (русские называли их «Ванюшами»), которые Паулюс расположил на вершине Мамаева кургана.

В те два дня, что представители иностранной прессы – британской, американской, китайской, латиноамериканской, австралийской и от «Сражающейся Франции» – провели в Сталинграде, двугорбая вершина 350-футового Мамаева кургана редко исчезала из поля их зрения, и пока там были немцы, никто не мог без риска быть убитым выйти из убежищ в землянках и под береговыми уступами, либо из-под прикрытия разрушенных стен.

Прямо от того места, где я сейчас стою, вниз, петляя, уходит короткая тропинка к речной проруби. Несколько дней назад на этом пути было убито несколько мужчин и женщин. Сегодня утром, карабкаясь на холм, мы тщательно обходили ужасные свидетельства недавнего боя, которыми были усыпаны некогда одетые садами склоны холма. Мы поняли, что имел в виду молодой капитан Красной армии, когда сказал, что немцы, потеряв Мамаев курган, ослепли.

С его вершины взор простирается далеко на север, к трем большим заводам, поверх того, что осталось от жилья заводских рабочих; на огромное расстояние к востоку, через Волгу, и к югу, в сторону рваных очертаний центра Сталинграда, что находится примерно в шести милях отсюда. По всем правилам войны, удержание этой позиции сулило неминуемый разгром городского гарнизона.

«Несомненная удача»

Русские генералы, которые принимали нас в последние двое суток, детально разъяснили нам, как в силу «несомненной удачи» им удалось вырвать курган у немцев и превратить его в орудие их уничтожения. Кое-что нам об этом рассказал генерал-лейтенант Михаил Малинин, начальник штаба армии генерала Рокоссовского. Было это в степной деревне, где располагалась штаб-квартира группы армий «Дон», – нескольких очаровательных, точно кукольные домики, избушек, чей образ абсолютно не вяжется с масштабностью планировавшихся здесь операций. В землянке на берегу Волги генерал-лейтенант Василий Чуйков рассказал нам о той роли, которую сыграла его 62-я армия, а также представил нас кое-кому из своих комдивов и начальнику штаба Николаю Крылову, который в той же должности участвовал в обороне Одессы и Севастополя. В скромном домике на другом берегу Волги генерал-майор Александр Родимцев подробно рассказал нам, как 13-я гвардейская дивизия сражалась на улицах Сталинграда, в критический момент, который наступил в сентябре, отбила Мамаев Курган, и в конце концов приняла участие в уничтожении последней группы немцев, засевшей в рабочем квартале на севере Сталинграда.

Вкратце все свелось к тому, что русские в сталинградской битве никогда не уходили в глухую оборону. Они снова и снова упреждали немецкие нападения яростными контратаками, а все то время, пока оформлялся грандиозный план контрнаступления и устанавливалось равновесие сил, которое, по словам генерал-лейтенанта Малинина, было достигнуто к ноябрю, они не позволяли противнику выйти из боя и позаботиться об угрозах, возникавших у него по флангам. На протяжении всей битвы действовал приказ об активной обороне, и нет другого способа понять, что это такое, кроме как познакомившись с боевитыми, настороженными молодыми генералами, которые ее вели.

Надменный Паулюс

До этого мы посетили пленных немецких генералов, которых временно разместили в маленьких деревянных домиках. Высокий и надменный Фридрих фон Паулюс вышел наружу и ступил на снег. Он был одет в шинель и высокую шапку из овчины. Его резко очерченное, с надменными чертами лицо лишилось своей внушительности, мышцы на лице нервно подергивались, а сам он сглатывал чуть ли не судорожно. Мы задались вопросом, не была ли сломлена воля этого военного лидера под конец, когда стало совершенно очевидно, в какое отчаянное положение он вовлек своих людей. Позже в подвале универмага в центре Сталинграда у нас был разговор с 21-летним старшим лейтенантом Федором Ельченко. Именно здесь он и еще несколько людей загнали Паулюса в угол. Из его слов следовало, что к раннему утру 31 января среди немецкого генералитета царила полнейшая неразбериха.

В центральной части Сталинграда мы своими глазами увидели разорение, в которое привела город шестая армия. Мы шли через руины прекрасного города, на улицах лежали трупы. Картина опустошения превзошла все, что в последние полгода рисовало воображение. Процесс восстановления здесь пока не продвинулся. Сейчас проблема состоит в извлечении трупов и расчистке улиц от обломков. Но из моей землянки на берегу Волги вид открывается вполне мирный.

По льду проносятся сани, запряженные парами выносливых калмыцких лошадей. Мужчины набирают воду и медленно возвращаются на берег. Прямо надо мной двое немецких пленных помогают нескольким мужчинам, среди которых есть офицеры Красной Армии, строить временный памятник, и единственный звук, нарушающий тишину – это стук их кувалд (не считая хлопков от патронов, время от времени взрывающихся в огне). Солдаты, собравшись у костра, топят в ведре снег. По льду движется цепочка невысоких фигур – это возвращаются женщины и дети. Никаких следов опустошения не видно; армии ушли дальше. Поле сталинградской битвы вымерло. Оно вызывает отвращение и ужас – настолько, насколько на это способно только вымершее поле битвы. Русский солдат принес мне показать существо, которое он только что поймал среди покореженных машин и обломков. В свой звездный час он, повернувшись спиной к Сталинграду, рассказывал мне байки о Сталинграде, а сам в это время ласково играл с мышонком, пока тот не осмелел и не начал грызть найденные на земле крошки.